а в жигулин биография кратко
Жигулин, Анатолий Владимирович
Анатолий Владимирович Жигулин (1 января 1930, Воронеж, СССР —
6 августа 2000, Москва), советский российский поэт и прозаик, автор ряда
поэтических сборников и автобиографической повести «Чёрные камни» (1988).
Родился в семье выходца из многодетной крестьянской семьи Владимира
Фёдоровича Жигулина (род. 1902) и Евгении Митрофановны Раевской (1903-1999),
правнучки участника Отечественной войны 1812 года, поэта-декабриста
Владимира Раевского.
Отец работал почтовым служащим и страдал открытой формой чахотки.
Поэтому детьми (их кроме Анатолия в семье было ещё двое — младшие брат
и сестра) занималась в основном мать. Она любила поэзию и часто читала детям
стихи (мать умерла в 1999 году). В доме деда в Воронеже, где семья жила
с 1937 года, уцелела библиотека семьи Раевских, в том числе и фамильные
альбомы нескольких поколений.
Воронеж и область в течение 8-ми месяцев были во фронтовой зоне
и не участвовавший в войне по малолетству Анатолий полной чашей испил голод
и лишения войны и жизнь в полуразрушенном городе в послевоенное время.
Позднее тема родного города, детства и войны отчётливо зазвучит в творчестве
Жигулина…
В 1947 году Анатолий и несколько его друзей-одноклассников создали
«Коммунистическую партию молодёжи» — подпольную организацию, целью которой
молодые люди видели борьбу за возврат советского государства к «ленинским
принципам». Также «в Программе КПМ содержался секретный пункт о возможности
насильственного смещения И. В. Сталина и его окружения с занимаемых постов»
(Жигулин 1989, с. 45). Вскоре организация насчитывала порядка 60 человек.
В 1948 году Анатолий стал членом политбюро КПМ.
Весной 1949 в воронежской газете появляется первая публикация.
Толе Жигулину было 19 лет, и он собирался поступать в Лесотехнический
институт. Отлично учившийся юноша любил и технику, и природу… Однако,
тщательная конспирация не спасла членов КПМ от раскрытия их «заговора»
и последующего преследования.
В сентябре 1949-го, когда члены КПМ из школьников превратились
в студентов, начались аресты. Всего было арестовано примерно 30 человек,
то есть половина от общего числа членов КПМ. В числе арестованных оказался
и Анатолий. Арестованных содержали в здании № 39, находящемся на улице
Володарского.
24 июня 1950 года решением «Особого совещания» Жигулин был приговорён
к 10 годам лагерей строгого режима.
В сентябре 1950 — августе 1951 годов Жигулин отбывал наказание
в Тайшете (Иркутская область), работал на лесоповале.
После этого был отправлен на Колыму, где провёл три каторжных года.
Здесь он стал свидетелем завершения «Сучьей войны» и… празднования смерти
Сталина.
В 1955 году Анатолий Жигулин был освобождён по амнистии, в 1956-м
полностью реабилитирован.
В 1960 году Жигулин окончил Воронежский лесотехнический институт
(ныне — Воронежская государственная лесотехническая академия)[2]. За год
до этого в Воронеже вышел первый сборник его стихов — «Огни моего города».
4 ноября 1961 года Жигулин знакомится с Александром Твардовским,
который с января 1962 года публикует в «Новом мире» несколько подборок
стихов поэта. А в 1963 году в свет выходит первый «московский» сборник
стихов Жигулина — «Рельсы», который собрал множество положительных отзывов
критики. В том же году Жигулин поступает на Высшие литературные курсы Союза
писателей СССР. С этого времени он живёт и работает в Москве.
В 1964 году в Воронеже выходит в свет книга стихов поэта «Память»,
затем в Москве публикуются его сборники «Избранная лирика» («Молодая
гвардия», 1965) и «Полярные цветы» («Советский писатель», 1966).
В последующие годы из печати регулярно выходят сборники стихов
Жигулина — это «Прозрачные дни» (1970), «Соловецкая чайка», «Калина красная
— калина чёрная» (оба 1979), «Жизнь, нечаянная радость» (1980), «В надежде
вечной» (1983).
В 1987 году опубликован цикл стихов поэта «Сгоревшая тетрадь».
Лирика Жигулина рождается из его собственного душевного и жизненного опыта.
Две темы варьируются в его творчестве: природа Средней России, Северо-
Восточной Сибири и заключение в лагере. При этом он всегда избегает
публицистичности. Даже в исполненных боли строках у него преобладает
позитивный общий тон и постоянным остаётся стремление преодолевать выпавшие
испытания судьбы. Он рассказывает с максимальной точностью о лично
пережитом, последовательно развивая свои мысли. Жигулин пользуется в работе
записными книжками, окончательные варианты его стихов, благодаря
неоднократной переработке, приобретают законченность и цельность, когда
нельзя заменить ни одного слова. Его поэзия убеждает простотой и ясностью
языка, близостью к природе и нравственно-гуманистической позицией немало
пережившего человека.
В 1988 году в 7 и 8 номерах журнала «Знамя» вышла в свет
автобиографическая повесть Жигулина «Чёрные камни», вызвавшая большой
общественный резонанс. В книге он рассказывал о своей семье, о детстве
и юности, но подробнее всего — о подпольной организации «Коммунистическая
партия молодёжи» (КПМ), действовавшей в Воронеже «один неполный год —
с октября 1948-го по август 1949 года» (Жигулин 1989, с. 45), об аресте
её участников и о жизни в заключении. Повествование иллюстрируется стихами
самого Жигулина, написанными в те годы.
В июле 2000 года поэт закончил составление нового сборника —
«Стихотворения», вышедшего небольшим тиражом уже после его смерти.
Умер Анатолий Жигулин в Москве на 71-м году жизни.
Анатолий Владимирович Жигулин
Среди невзгод судьбы тревожной
Уже без боли и тоски
Мне вспоминается таежный
Поселок странный у реки.
Там петухи с зарей не пели,
Но по утрам в любые дни
Ворота громкие скрипели,
На весь поселок тот — одни.
В морозной мгле дымили трубы.
По рельсу били — на развод,
И выходили лесорубы
Нечетким строем из ворот.
Звучало: «Первая! Вторая. »
Под строгий счёт шеренги шли.
И сосны, ругань повторяя,
В тумане прятались вдали…
Немало судеб самых разных
Соединил печальный строй.
Здесь был мальчишка, мой соклассник,
И Брестской крепости герой.
В худых заплатанных бушлатах,
В сугробах, на краю страны —
Здесь было мало виноватых,
Здесь было больше — Без вины.
Мне нынче видится иною
Картина горестных потерь:
Здесь были люди с той виною,
Что стала правдою теперь.
Здесь был колхозник, виноватый
В том, что, подняв мякины куль,
В «отца народов» ухнул матом
(Тогда не знали слова «культ»)…
А вот и я. В фуражке летней.
Под чей-то плач, под чей-то смех
Иду — худой, двадцатилетний —
И кровью харкаю на снег.
Да, это я. Я помню твердо
И лай собак в рассветный час,
И номер свой пятьсот четвертый,
И как по снегу гнали нас,
Всё, что сегодня с боем взято,
С большой трибуны нам дано,
Я слышал в юности когда-то,
Я смутно знал давным-давно.
Быть может, трепетно, но ясно
Я тоже знал в той дальней мгле,
Что поклоняются напрасно
Живому богу на земле.
Я не забыл: В бригаде БУРа
В одном строю со мной шагал
Тот, кто ещё из царских тюрем
По этим сопкам убегал.
Он лес пилил со мною вместе,
Железной воли человек,
Сказавший «нет» на громком съезде
И вдруг исчезнувший навек.
Я с ним табак делил, как равный,
Мы рядом шли в метельный свист:
Совсем юнец, студент недавний
И знавший Ленина чекист…
Имя на поэтической поверке. Анатолий Жигулин
Известный русский поэт и прозаик, Анатолий Владимирович Жигулин, (1 января 1930 Воронеж- 6 августа 2000 Москва), принадлежит к тому роковому поколению нашей страны, которое изведало ужасы сталинских застенках и лагерей, ложь и ханжество официальный идеологии, вне лагерной зоны тоталитарного режима.
Об этом он правдиво и с большим талантом поведал в повести «Чёрные камни», напечатанные в журнале «Знамя» в 1988 году. В документальной повести описано пребывание в тюрьме, во время предварительного следствия, работа на лесоповале в Тайшетском лагере, каторжный труд на золотых и урановых рудниках Колымы.
Это книга о драматической судьбе ребят, выходивших во взрослую жизнь, почти сразу после войны, о том, с каким трудом происходило прозрение нашего общества.
Анатолий Жигулин являлся одним из руководителей этой организации.
«Коммунистическая партия молодёжи» просуществовало всего год. В 1949 году руководители и многие рядовые члены были арестованы, из 53 человек — 23, из-за предательства двух членов организации.
На момент ареста Анатолий Жигулин учился на первом курсе Воронежского лесотехнического института. 24 июня 1950 года решением «Особого совещания» при Министерстве ГосударственнойБезопасности, Анатолий Жигулин был приговорён к 10ти годам лагерей строгого режима.
Освободили Анатолия Жигулина в 1954 году по амнистии, в 1956 году был полностью реабилитирован. За время заключения Анатолий Жигулин значительно потерял здоровье, неоднократно болел пневмонией, при побеге, когда были застрелены трое его подельников, получил ранение в локтевой сустав, вторая пуля прошла касательно по голове.
Кстати, в каждой городской библиотеке, как правило, сейчас, есть несколько книг Анатолия Жигулина, его повесть «Черные камни» и сборники стихов.
Удивительно, как Анатолий Жигулин, сохранил доброту и человечность, поэтическое восприятие жизни за 5 лет каторжного труда и унижений. Поражает своим искренним жизнелюбием стихотворение Анатолия Жигулина:
Жизнь! Нечаянная радость.
Счастье, выпавшее мне.
Зорь вечерняя прохладность,
Белый иней на стерне.
И война, и лютый голод.
И тайга — сибирский бор.
И колючий, жгучий холод
Ледяных гранитных гор.
Всяко было, трудно было
На земле твоих дорог.
Было так, что уходила
И сама ты из-под ног.
Как бы ни было тревожно,
Говорил себе: держись!
Ведь иначе невозможно,
Потому что это — жизнь.
Все приму, что мчится мимо
По дорогам бытия.
Жаль, что ты неповторима,
Жизнь прекрасная моя.
1976
У Анатолия Жигулина дар повествовательности, хотя повествовательность в поэзии трудна, не хуже можно рассказать и» смиреной прозой», но благодаря таланту, Анатолий Жигулин преодолевает эту трудность, наглядный пример стихотворение
Утиные Дворики — это деревня.
Одиннадцать мокрых соломенных крыш.
Утиные Дворики — это деревья,
Полынная горечь и жёлтый камыш.
Холодный сентябрь сорок пятого года.
Победа гремит по великой Руси.
Намокла ботва на пустых огородах.
Увяз «студебеккер» в тяжёлой грязи.
Утиные Дворики.
Именем странным
Навек очарована тихая весь.
Утиные дворики.
Там, за курганом,
Ещё и Гусиные, кажется, есть.
Малыш хворостиной играет у хаты.
Утиные Дворики.
Вдовья беда.
Всё мимо
И мимо проходят солдаты.
Сюда не вернётся никто никогда.
Корявые вербы качают руками.
Шуршит под копной одинокая мышь,
И медленно тают в белёсом тумане
Одиннадцать мокрых
Соломенных крыш.
1966
У Анатолия Жигулина есть стихотворение, навеянное впечатлением Сибири и Колымы, которое раз прочитав или услышав, уже не забудешь:
Раз под осень в глухой долине,
Где шумит Колыма-река,
На склонённой к воде лесине
Мы поймали бурундука.
По откосу скрепер проехал
И валежник ковшом растряс,
И посыпались вниз орехи,
Те, что на зиму он запас.
А зверёк заметался, бедный,
По коряжинам у реки.
Видно, думал:
«Убьют, наверно,
Эти грубые мужики».
Тосковал он сперва немножко,
По родимой тайге тужил.
Мы прозвали зверька Тимошкой,
Так в бараке у нас и жил.
Каждый сытым давненько не был,
Но до самых тёплых деньков
Мы кормили Тимошу хлебом
Из казённых своих пайков.
А весной, повздыхав о доле,
На делянке под птичий щёлк
Отпустили зверька на волю.
В этом мы понимали толк.
1963
К автобиографическим стихам Анатолия Жигулина, на «трудную тему» подневольного труда, относится убедительная по художественному изображению, стихотворение:
Я был назначен бригадиром
Я был назначен бригадиром.
А бригадир — и царь и бог.
Я не был мелочным придирой,
Но кое-что понять не мог.
Я опьянён был этой властью.
Я молод был тогда и глуп.
Скрипели сосны, словно снасти,
Стучали кирки в мёрзлый грунт.
Ребята вкалывали рьяно,
Грузили тачки через край.
А я ходил над котлованом,
Покрикивал:
— Давай! Давай.
И может, стал бы я мерзавцем,
Когда б один из тех ребят
Ко мне по трапу не поднялся,
Голубоглаз и угловат.
— Не дешеви! — сказал он внятно,
В мои глаза смотря в упор,
И под полой его бушлата
Блеснул
Отточенный
Топор!
Не от угрозы оробел я —
Там жизнь всегда на волоске.
В конце концов дошло б до дела —
Забурник был в моей руке.
Но стало страшно оттого мне,
Что это был товарищ мой.
Я и сегодня ясно помню
Суровый взгляд его прямой.
Друзья мои! В лихие сроки
Вы были сильными людьми.
Спасибо вам за те уроки,
Уроки гнева
И любви.
1964
Также к автобиографическим стихотворения, относится стихотворение «Рельсы», которое мне очень нравится:
Минус сорок
Показывал градусник Цельсия.
На откосах смолисто
Пылали костры.
Становились молочными
Черные рельсы,
Все в примёрзших чешуйках
Сосновой коры.
С каждым часом работы
Они тяжелели,
Синеватую сталь
В наши плечи вдавив.
И сочувственно хмурились
Темные ели,
Наше дружное «взяли!»
Сто раз повторив.
Вы когда-нибудь знали
Такую работу?
До солёного пота,
До боли в костях!
Вы лежневые трассы
Вели по болотам?
Вы хоть были когда-нибудь
В этих местах?
Приходилось ли бревна
Грузить с эстакады вам,
Засыпать на снегу,
Выбиваясь из сил.
Я не циркулем тонким
Маршруты прокладывал,
Я таёжную топь
Сапогами месил!
Не на ватмане строил я
Фермы бетонные.
Но своею работой
Горжусь я вдвойне:
Я пронёс на плечах
Магистраль многотонную!
Вот на этих плечах.
Позавидуйте мне!
1959
Анатолия Жигулина любил регулярно печатал великий Александр Твардовский, в журнале «Новый мир», очень разборчивый в своих пристрастиях. О поэте Анатолии Жигулине замечательно написал отец Александр Мень: «Какой чистый заповедник души! Как будто по ней сапогами не ходили».
10 января 965 года Александр Исаевич Солженицын, из Рязани, написал письмо Анатолию Жигулину. Письмо очень интересно, в нём дана оценка стихов Анатолия Жигулина:
Исходя из вышесказанного Анатолий Жигулин являлся правнуком поэта декабриста. Владимира Раевского.
Великая Отечественная война, которая пришла в Воронеже в июне 1942 года, фашисты прорвали линию фронта, надолго разделила семью Жигулиных. Будущему поэту и его младшему брату, 10 лет, Вячеславу пришлось несколько месяцев беспризорно скитаться по фронтовой полосе, жить в деревнях и лесах, по несколько раз переходящих из рук в руки, видеть как немецкие самолёты на бреющем полете скидывали бомбы на мирное население. Об этих месяцах поэт позже написал в автобиографии:
«. я не просто видел войну. Я её пережил. Моё сердце болело жил болью. Я видел врагов не в кино, а живыми. Они стреляли в меня. Это тоже опыт, тоже судьба.
Во время этих скитаний по Воронежской области во мне окрепла зародившаяся ещё в Подгорном любовь к земле, к природе, к деревне. Я узнал, увидел и принял в сердце многие дорогие мне обычаи и понятия, картины средней лесостепной России»
Воронежская область была освобождена от фашистских захватчиков Красной Армией в январе 1943 года. Воронеж был сильно разрушен, от дома, где жила семья Жигулиных остались руины.
В 1949 году стихи школьника, а затем студента Воронежского лесотехнического института Анатолия Жигулина появились в воронежских газетах. В том же году молодой поэт был репрессирован как «враг народа» за участие в молодёжной антисталинская организации и был осуждён на 10 лет по 58ой статье.
С сентября1950 года по август 1951 года работал на лесоповале на Тайшете, Иккутская область, затем 3 года на Колыме,на рудниках.
Работа в Сибири и на Колыме, несмотря на особые условия дала ему большой жизненный материал, опыт мужания души и яркие впечатления, которые постепенно отразились в его документальной повести «Чёрные камни» и в стихах. В 1955 году был освобождён по амнистии, в 1956 году полностью реабилитирован. В марте 1962 года он был принят в Союз писателей СССР, в 1963 году Анатолий Жигулин поступил на высшие литературные курсы Союза писателей СССР и с тех пор жил в Москве.
Драматизм личной судьбы помог Анатолию Жигулина выразить сложность времени. Волчьих условиях, Анатолий Жигулин, не волчеет в ответ. Жажда цельности, порыв к человечности и добру, пафос уважение к личности, вера в непроходящие ценности бытия и одновременно тревога за них прочно утвердило имя Анатолия Жигулина в русской поэзии. присутствие таких людей в обществе бесценно, ибо способна облагородить духовный климат.
Умер Анатолий Владимирович Жигулин в Москве, 6 августе 2000 года.
Похоронен на Троекуровском кладбище.
Перед кончиной Анатолий Жигулин, написал, такие строки, отдающие невольной горечью:
Нынче темы открыты — пиши
Все, что прежде цензура марала.
Лишь бы только хватило души.
А душа-то как раз и устала.
От глухой постоянной борьбы
— По законам любви и отваги
За высокое право судьбы
Отразиться на белой бумаге.
Странно, но факт, широко известный и высоко ценимый читателями и критиками поэт Анатолий Жигулин не имел Государственной премии. Попытка выдвижение его книги на Государственные премии СССР и РСФСР в брежневские времена беспощадно пресекались тогдашними чиновно- бюрократическими структурами.
Поэт пишущий и печатающей правду о беззакониях тираническойвласти, был неугоден тогдашним правителям.
Только в 1996 году, за 4-ре года до кончины Анатолий Жигулин, был удостоен Пушкинской премии, присуждаемой президентом России, в честь заслуг в развитии российской литературы. Премию вручал президент России Б. Н. Ельцин.
Вконце повествования о жизни и творческом пути Анатолия Владимировича Жигулина, желаю процитировать три его замечательных стихотворения, глубоко проникнутых чувством любви к Родине и жизни:
***
О, Родина! В неярком блеске
Я взором трепетным ловлю
Твои просёлки, перелески —
Все, что без памяти люблю:
И шорох рощи белоствольной,
И синий дым в дали пустой,
И ржавый крест над колокольней,
И низкий холмик со звездой.
Мои обиды и прощенья
Сгорят, как старое жнивье.
В тебе одной — и утешенье
И исцеление моё.
1967
***
О, жизнь! Я всё тебе прощаю.
И давний голод в недород,
И что увлёк меня, вращая,
Большой войны круговорот.
Прощаю бед твоих безмерность –
Они устроены людьми.
Прощаю, как закономерность,
Измены в дружбе и любви.
Для всех утрат, былых и близких,
Я оправданий не ищу.
Но даже горечь дней колымских
Тебе я всё-таки прощу.
И только с тем, что вечно стынуть
Придётся где-то без следа,
Что должен я тебя покинуть, –
Не примирюсь я никогда.
1965
Марта, Марта! Весеннее имя.
Марта, Марта! Весеннее имя.
Золотые серёжки берёз.
Сопки стали совсем голубыми.
Сушит землю последний мороз.
И гудит вдалеке лесосека.
Стонет пихта, и стонет сосна.
Середина двадцатого века.
Середина Сибири. Весна.
По сухим по берёзовым шпалам
Мы идём у стальной колеи.
Синим дымом, подснежником талым
Светят тихие очи твои.
Истекает тревожное время
Наших кратких свиданий в лесу.
Эти очи и эти мгновенья
Я в холодный барак унесу.
Улетели, ушли, отзвучали
Дни надежды и годы потерь.
Было много тоски и печали,
Было мало счастливых путей.
Анатолий Владимирович Жигулин
Могли казнить за много меньше,
но не желая раздувать-
могла и область пострадать:
быть нужно было сумасшедшим,
чтобы мальчишек расстрелять.
подпольная в СССР Коммунистическая Партия Молодежи
Жили рядом почти что.
Анатолию Жигулину на 70-ле
.
Исаак Нюренберг(1933- 2017.26 января.
Жили рядом почти что, друг друга не зная.
Это нынче известно уже, – почему:
я с девчонками бегал, стишки сочиняя,
когда ты угодил со стихами в тюрьму.
На маршрутах её ты увидел бескрайность
человечьей души и российской земли.
От расстрела тебя сберегла лишь случайность,
чтобы Музы тебя в Новый век привели.
Семь десятков прошло у тебя за плечами
и гнилою тайгой, и колымской тропой,
чтобы литься из книг золотыми стихами
И делиться с читателем щедрой душой.
Анато;лий Влади;мирович Жигу;лин
(1 января 1930, Воронеж, СССР — 6 августа 2000, Москва),
советский российский поэт и прозаик, автор ряда поэтических сборников и автобиографической повести «Чёрные камни» (1988).
Родился в семье выходца из многодетной крестьянской семьи Владимира Фёдоровича Жигулина (род. 1902) и Евгении Митрофановны Раевской (1903-1999), правнучки участника Отечественной войны 1812 года, поэта-декабриста Владимира Раевского.
Отец работал почтовым служащим и страдал открытой формой чахотки. Поэтому детьми (их кроме Анатолия в семье было ещё двое — младшие брат и сестра) занималась в основном мать. Она любила поэзию и часто читала детям стихи (мать умерла в 1999 году). В доме деда в Воронеже, где семья жила с 1937 года, уцелела библиотека семьи Раевских, в том числе и фамильные альбомы нескольких поколений.
Воронеж и область в течение 8-ми месяцев были во фронтовой зоне и не участвовавший в войне. По малолетству Анатолий полной чашей испил голод и лишения войны и жизнь в полуразрушенном городе в послевоенное время. Позднее тема родного города, детства и войны отчётливо зазвучит в творчестве Жигулина…
Подпольная организация и арест
В 1947 году Анатолий и несколько его друзей-одноклассников создали «Коммунистическую партию молодёжи» — подпольную организацию, целью которой молодые люди видели борьбу за возврат советского государства к «ленинским принципам». Также «в Программе КПМ содержался секретный пункт о возможности насильственного смещения И. В. Сталина и его окружения с занимаемых постов» (Жигулин 1989, с. 45). Вскоре организация насчитывала порядка 60 человек. В 1948 году Анатолий стал членом политбюро КПМ.
Весной 1949 в воронежской газете появляется первая публикация. Толе Жигулину было 19 лет, и он собирался поступать в Лесотехнический институт. Отлично учившийся юноша любил и технику, и природу… Однако, тщательная конспирация не спасла членов КПМ от раскрытия их «заговора» и последующего преследования. В сентябре 1949-го, когда члены КПМ из школьников превратились в студентов, начались аресты. Всего было арестовано примерно 30 человек, то есть половина от общего числа членов КПМ. В числе арестованных оказался и Анатолий. Арестованных содержали в здании № 39, находящемся на улице Володарского.
24 июня 1950 года решением «Особого совещания» Жигулин был приговорён к 10 годам лагерей строгого режима.
В сентябре 1950 — августе 1951 годов Жигулин отбывал наказание в Тайшете (Иркутская область), работал на лесоповале.
После этого был отправлен на Колыму, где провёл три каторжных года. Здесь он стал свидетелем завершения «Сучьей войны» и… празднования смерти Сталина[1]
В 1955 году Анатолий Жигулин был освобождён по амнистии, в 1956-м полностью реабилитирован.
На свободе.
Путь в литературе
В 1960 году Жигулин окончил Воронежский лесотехнический институт (ныне — Воронежская государственная лесотехническая академия)[2]. За год до этого в Воронеже вышел первый сборник его стихов — «Огни моего города».
4 ноября 1961 года Жигулин знакомится с Александром Твардовским, который с января 1962 года публикует в «Новом мире» несколько подборок стихов поэта. А в 1963 году в свет выходит первый «московский» сборник стихов Жигулина — «Рельсы», который собрал множество положительных отзывов критики. В том же году Жигулин поступает на Высшие литературные курсы Союза писателей СССР. С этого времени он живёт и работает в Москве.
В 1964 году в Воронеже выходит в свет книга стихов поэта «Память», затем в Москве публикуются его сборники «Избранная лирика» («Молодая гвардия», 1965) и «Полярные цветы» («Советский писатель», 1966).
В последующие годы из печати регулярно выходят сборники стихов Жигулина — это «Прозрачные дни» (1970), «Соловецкая чайка», «Калина красная — калина чёрная» (оба 1979), «Жизнь, нечаянная радость» (1980), «В надежде вечной» (1983).
В 1987 году опубликован цикл стихов поэта «Сгоревшая тетрадь».
Лирика Жигулина рождается из его собственного душевного и жизненного опыта. Две темы варьируются в его творчестве: природа Средней России, Северо-Восточной Сибири и заключение в лагере. При этом он всегда избегает публицистичности. Даже в исполненных боли строках у него преобладает позитивный общий тон и постоянным остаётся стремление преодолевать выпавшие испытания судьбы. Он рассказывает с максимальной точностью о лично пережитом, последовательно развивая свои мысли. Жигулин пользуется в работе записными книжками, окончательные варианты его стихов, благодаря неоднократной переработке, приобретают законченность и цельность, когда нельзя заменить ни одного слова. Его поэзия убеждает простотой и ясностью языка, близостью к природе и нравственно-гуманистической позицией немало пережившего человека.
— Вольфганг Казак
«Чёрные камни»
В 1988 году в 7 и 8 номерах журнала «Знамя» вышла в свет автобиографическая повесть Жигулина «Черные камни», вызвавшая большой общественный резонанс. В книге он рассказывал о своей семье, о детстве и юности, но подробнее всего — о подпольной организации «Коммунистическая партия молодёжи» (КПМ), действовавшей в Воронеже «один неполный год — с октября 1948-го по август 1949 года» (Жигулин 1989, с. 45), об аресте её участников и о жизни в заключении. Повествование иллюстрируется стихами самого Жигулина, написанными в те годы.
Последние годы
В июле 2000 года поэт закончил составление нового сборника — «Стихотворения», вышедшего небольшим тиражом уже после его смерти.
Умер Анатолий Жигулин в Москве на 71-м году жизни.[3]
Наверно, жизнь лишь в раннем детстве
Так первозданна и свежа,
Что никаких утрат и бедствий
Не хочет принимать душа.
Я убегал тогда с урока
В запретный ельник за селом.
И ржавый танк с пробитым боком
Не увезли в металлолом.
Над обездоленной равниной
Дымок струился от села.
И блиндажей сырая глина
Ещё травой не заросла.
Но я судьбою был доволен,
И сердце прыгало в груди.
И жизнь весенним тёплым полем
Ещё синела впереди.
1969
***
Зелёные дали померкли.
Но осень суха и чиста.
По старой разрушенной церкви
Узнаю родные места.
Динамик гремит у дороги
О первых полётах к Луне.
Давно позабыли о боге
В родимой моей стороне.
Трава зеленеет привольно
В проломах заброшенных стен.
Взбираются на колокольню
Рогатые черти антенн.
И только у края покоса
Над жёлтой осенней парчой
Тревожно мерцает берёза
Нетающей тонкой свечой.
1969
***
Полынный берег, мостик шаткий.
Песок холодный и сухой.
И вьются ласточки-касатки
Над покосившейся стрехой.
Россия. Выжженная болью
В моей простреленной груди.
Твоих плетней сырые колья
Весной пытаются цвести.
Петляет дорога, ведя на просёлок.
Лобастые камни лежат у ручья.
И маковки церкви за пиками ёлок —
Как дальняя-дальняя память моя.
И девочка-спутница с синим колечком,
И хмурый шофёр, что спешит в сельсовет,
О чём-то забытом, но мудром и вечном
Задумались, глядя в холодный рассвет.
И колокол чёрный опёрся на брусья,
Задумчиво слушая гулкую тишь.
И веет дремучей, глубинною Русью
От серых замшелых осиновых крыш.
1964
* * *
Полынный берег, мостик шаткий,
Песок холодный и сухой.
И вьются ласточки-касатки
Над покосившийся стрехой.
Россия… Выжженная болью
В моей простреленной груди.
Твоих плетней сырые колья
Весной пытаются цвести.
И я такой же – гнутый, битый,
Прошедший много горьких вех,
Твоей изрубленной ракиты
Упрямо выживший побег.
1965
ФЛАГИ
Шили флаги косынею
В давнем веке у нас.
И летел над Россиею
Шитый золотом Спас.
Под багряно-червлёными
В том великом году,
Под святыми знамёнами
Дмитрий шёл на Орду…
И вскружил над столицею
Синий стяг Ермака.
И могучею птицею
Пролетел сквозь века.
И победными красками
Созывало на бой
Знамя князя Пожарского
Над горящей Москвой.
А с полками Суворова
В честь российской земли
Стяги с лентой Георгия
Через Альпы прошли.
И забыть нам не велено
Славный крейсер «Варяг»
И горящий, простреленный
Тот Андреевский флаг…
1976
***
Последний вздох сентябрьской музы.
Ракиты в чёрном серебре.
Сухие былки кукурузы
И грустный суслик на бугре.
Стою, печально разминая
Колосья пыльные в горсти.
Прости меня, земля родная.
За что — не знаю, но прости.
Под тихий шелест листопада
Над остывающим прудом
Мне не стихи писать бы надо,
А жить с тобой твоим трудом.
Но я узнал иные шири,
Не отказавшись от сумы, —
Лихие просеки Сибири,
Седые сопки Колымы.
Там чёрный бор гудел тревожно,
Мела пурга, беду суля,
Но жить и там, конечно, можно,
Там тоже русская земля.
Там далеко, в тайге косматой
Был у меня пушистый друг —
Зверёк таёжный полосатый,
Забавный рыжий бурундук…
И я люблю одной любовью
Тайгу и отчие поля.
Одной душой, одною кровью
Любовь оплачена моя.
И дорог мне лесок далёкий,
И дух степного ветерка,
И этот суслик одинокий,
Российский брат бурундука.
1980
***
Чёрные листья осины.
Зелень кукушкина льна.
Дивной, неведомой силы
Русская осень полна.
Как бы прошёл я все муки
В той неуютной дали,
Если б не помнил в разлуке
Запах родимой земли?
Да и сегодня, пожалуй,
Жить мне трудней бы пришлось,
Если бы грудь не дышала
Светом притихших берёз.
Если бы снова и снова
Не осыпал я росу
С зонтиков болиголова
В этом осеннем лесу.
1969
***
О, мои счастливые предки,
Как завидую нынче вам!
Вашим вербным пушистым веткам,
Вашим сильным добрым рукам.
Слышу дальний звон колокольный.
Это солнце гудит весной.
Вижу белые колокольни,
Вознесённые над землёй.
Как легко уходить вам было,
Покидать этот белый свет!
Одуванчики на могилах
Говорили, что смерти нет.
Знали вы, что земные звуки
Будут слышать, назло судьбе,
Ваши дети и ваши внуки,
Вашу жизнь пронося в себе,
Будут помнить о вас и плакать,
Будут вечно хранить, беречь
Ваших яблок сочную мякоть,
Вашей нивы тихую речь.
Как уйду я, кому оставлю
Этот мир, где роса чиста,
Эту полную солнца каплю,
Что вот-вот упадёт с листа?
После огненной круговерти
Что их ждёт, потомков моих?
И смогу ли жить после смерти
В невесёлой памяти их?
И приду ли к грядущим людям
Светлой капелькой на весле?
Или, может быть, их не будет
На холодной, пустой Земле.
1966
***
Гулко эхо от ранних шагов.
Треск мороза — как стук карабина.
И сквозь белую марлю снегов
Просочилась,
Пробилась рябина.
А вдали, где серебряный дым, —
Красноклювые краны, как гуси.
И столбов телеграфные гусли
Всё тоскуют над полем седым.
У дороги, у ёлок густых,
Если в зыбкую чащу вглядеться,
Вдруг кольнёт задрожавшее сердце
Обелиска синеющий штык.
А простор —
Величав и открыт,
Словно не было крови и грусти.
И над белой сверкающей Русью
Красно солнышко
В небе горит.
1966
* * *
Двадцать второго июня
Ровно в четыре часа
Киев бомбили,
Нам объявили,
Что началася война…
Песня
Колючей проволокой сердце
Рванёт бесхитростный куплет.
И никуда уже не деться
От давних лет,
От горьких лет.
Когда в огне, во мгле чертовской
Земля стонала
И когда,
Как написал поэт Твардовский,
Сдавали чёхом города.
Ужели так всегда в России,
Ужели недруги правы:
Чтоб разбудить святые силы,
Дойти им надо до Москвы?!
Не верю этому, не верю!
Но вижу скорбные глаза
И помню каждую потерю,
Родных и близких голоса.
Нас разбудили, разбудили,
И мы восстали – как один.
Мы победили, победили,
И впредь, конечно, победим.
И жизнь светла и величава…
Но пусть в любой далёкий срок
Нам помниться не только слава,
Но и жестокий тот урок.
О, Родина! В неярком блеске
Я взором трепетным ловлю
Твои просеки, перелески —
Всё, что без памяти люблю:
И шорох рощи белоствольной,
И синий дым в дали пустой,
И ржавый крест над колокольней,
И низкий холмик со звездой….
Мои обиды и прощенья
Сгорят, как старое жнивьё.
В тебе одной — и утешенье,
И исцеление моё.
1967
***
Я часто слушал утром росным,
Когда долины спят во мгле,
Как шумно с ветром спорят сосны
На голой каменной скале.
И непонятно, странно было:
Здесь даже травы не растут.
Откуда жизненные силы
Деревья гордые берут?
И не ботаник в мудрых строчках —
Пастух,
Что здесь с рожденья рос,
Помог найти мне самый точный,
Простой ответ на мой вопрос:
Они в гранит вросли корнями,
И зной и холод с ним деля.
Суровый, твёрдый этот камень
Для них —
Родимая земля.
1959