актер игравший абдулу в фильме белое солнце пустыни
Умер сыгравший Абдуллу в «Белом солнце пустыни» Кахи Кавсадзе
Народный артист Грузинской ССР Кахи Кавсадзе, прославившийся ролью Черного Абдуллы в фильме «Белое солнце пустыни», умер в возрасте 85 лет в Первой университетской клинике Тбилиси, сообщает телеканал Rustavi 2.
О смерти Кавсадзе сообщил и Государственный академический театр имени Руставели, актером которого тот был с 1959 года.
В ноябре 2020 года Кавсадзе был госпитализирован в связи с заражением коронавирусной инфекцией COVID-19, однако примерно через месяц признан излечившимся. Зимой 2021-го актер вновь попал в реанимацию, врачи оценивали его состояние как «крайне тяжелое».
27 апреля глава Первой университетской клиники Леван Ратиани предупреждал, что сердце актера может остановиться в любой момент.
Кахи Кавсадзе родился в Тбилиси в 1935 году, окончил Тбилисский театральный институт. Сыграл в нескольких десятках фильмов, среди которых были и такие, как «Годен к нестроевой», «Мелодии Верийского квартала», «Короли и капуста», «Покаяние», «Житие Дон Кихота и Санчо» и «Тысяча и один рецепт влюбленного кулинара». Однако наибольшую известность ему принесла роль главаря банды басмачей Абдуллы из фильма Владимира Мотыля «Белое солнце пустыни».
В 2016 году за роль в фильме «Тэли и Толи» был удостоен премии «Золотой журавль» на российском фестивале кино и театра «Амурская осень»; в 1996-м получил премию «Золотой овен». В Грузии Кавсадзе был удостоен званий заслуженного и народного артиста, а также государственных премий имени Шоты Руставели и Котэ Марджанишвили.
Прощание с Абдуллой из «Белого солнца пустыни»: Чем запомнился зрителям актер Кахи Кавсадзе
Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.
Артист волей случая
Артистизм и музыкальности Кахи унаследовал от отца – Давид Кавсадзе был руководителем народного ансамбля песни и танца Грузии, и от деда – Сандро Кавсадзе основал этот коллектив. И близкие, и дальние родственники Кахи были музыкантами. Оба сына Давида занимались в музыкальной школе, но не смогли ее закончить – к тому моменту отца объявили врагом народа. С началом войны он ушел на фронт, а через год попал в плен и оказался в концлагере. Благодаря стараниям эмигрантов-грузин, проживающих во Франции, его удалось оттуда вызволить. Его убеждали остаться в Париже, но Давид решил вернуться в СССР. А на родине его репрессировали и отправили в Сибирь, где он скончался в 1952 г. Членов семьи Кавсадзе объявили родственниками врага народа.
После того, как Сталин ушел из жизни, братья Кавсадзе смогли продолжить обучение в музыкальной школе. Оба они связали свои судьбы с творчеством: Имери впоследствии стал оперным певцом, его брат – актером. Но поначалу Кахи собирался поступать в Политехнический институт и не планировал становиться артистом. Все решил случай: однажды, перед самым окончанием школы, его пригласили на пробы – и неожиданно утвердили! В одной из сцен он по сценарию должен был прыгнуть в реку. Во время первого же дубля Кавсадзе сломал 6 ребер и оказался не на съемочной площадке, а в больнице. Роль досталась другому юноше.
Позже Кахи говорил, что этот несчастный случай стал для него счастливым: « Может быть, оттого, что не снялся в этом фильме, я и стал в итоге артистом. Если бы все получилось, то на следующий день я забыл бы о кино, удовлетворив свои амбиции, и отправился со всеми одноклассниками в Политехнический. Но обида подстегнула меня. Год я лежал и думал: что мне делать? кем стать? Я совершенно не был готов к учебе в театральном институте, но все же отправился туда. Многие мои товарищи, поступив в Политехнический, стали большими начальниками с квартирами, машинами, а я все играл маленькие роли. Когда я с кем-нибудь из них встречался, мне каждый раз говорили: «Оставь это дело, как тебе не стыдно ».
Несостоявшийся врач
Хотя Кахи дебютировал в кино еще в студенческие годы, его кинокарьеру нельзя было назвать успешной: около 10 лет он снимался в эпизодических ролях в грузинских фильмах, большинство из которых широкой публике в СССР не были известны. Однажды он даже всерьез задумался о смене профессии. Его дядя надолго попал в больницу, и Кахи решил устроиться туда санитаром. Он переносил пациентов, присутствовал на операциях, наблюдал за действиями врачей, читал медицинскую литературу.
Он уже собирался получить профильное образование, чтобы стать врачом, когда однажды хирург их больницы, профессор и академик, увидел Кахи на сцене Тбилисского академического театра им. Ш. Руставели, где тот продолжал выступать. После спектакля он оставил актеру записку: « Кахи, дорогой, пусть каждый занимается своим делом ». На этом увлечение Кавсадзе медициной закончилось. Пострадали от этого пациенты или нет – вопрос спорный, а вот зрители точно выиграли.
Звездный час
Через 10 лет после окончания Тбилисского театрального института им. Ш. Руставели Кахи Кавсадзе получил роль, которая прославила его на весь Союз, – главаря банды басмачей Абдуллы в фильме Владимира Мотыля «Белое солнце пустыни». На эту роль претендовали и другие артисты – например, более опытный Отар Коберидзе, но режиссер решил рискнуть и утвердить никому не известного 34-хлетнего актера.
В исполнении Кавсадзе Абдулла получился слишком колоритным, мужественным и привлекательным. Когда комиссия просмотрела отснятый материал, был вынесен вердикт: « Этот отрицательный персонаж выглядит положительным героем, надо это изменить! Надо сделать так, чтобы он не был таким симпатичным ». В итоге несколько эпизодов с участием Кавсадзе при финальном монтаже попросту вырезали.
Впрочем, и оставшихся сцен было достаточно для того, чтобы произвести сильное впечатление на миллионы советских зрителей и стать кумиром публики. Сам актер этот успех объяснял так: « Может, потому, что я старался играть не бандита, а человека, защищающего все, что ему дорого, – отцовский дом, землю предков. Он ведь жил по тем законам, на которых воспитывался, которые считал правильными. А у него все отняли! Думаю, его можно понять… По большому счету Абдулла – не негодяй. В душе я ему сочувствовал ». Уже после распада Союза Абдулла спас актеру жизнь: однажды ему потребовалась сложная операция, а в России он уже был «иностранцем» и должен был отдать за это крупную сумму. Но московские врачи узнали артиста и не взяли у него ни копейки.
«В памяти сердца»
После своего триумфа актер продолжал сниматься у себя на родине, и только от случая к случаю его приглашали на «Мосфильм», поэтому широкой публике его работы были малоизвестны. Впрочем, сам Кавсадзе был абсолютно доволен тем, как сложилась его творческая судьба. Своими самыми любимыми ролями Кахи считал роль Симона в спектакле по пьесе Брехта «Кавказский меловой круг», Дон Кихота из многосерийного фильма Резо Чхеидзе «Житие Дон Кихота и Санчо» и, конечно же, роль Абдуллы из «Белого солнца пустыни», которую актер считал этапной работой в своей кинокарьере.
Его называли одним из самых востребованных грузинских актеров, он сыграл в кино более 90 ролей, но сам их никогда не считал. По этому поводу Кахи Кавсадзе говорил: « Ведь актеры – не спортсмены, статистика для нас не столь важна. Важно так сыграть, чтобы остаться в сердце и памяти зрителя, точнее, в памяти сердца ». И можно с уверенностью утверждать, что актеру это удалось – он остался «в памяти сердца» у миллионов зрителей.
Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:
Как сложилась судьба Абдуллы из «Белого солнца пустыни»
Кахи Кавсадзе: «Я впервые посмотрел этот фильм через 30 лет после его выхода»
Грузинский актер Кахи Кавсадзе приехал на 38‑й ММКФ на два дня, чтобы представить картину «Тэли и Толи» Александра Амирова. Но многие зрители знают и любят артиста исключительно за роль Абдуллы в «Белом солнце пустыни». И точно: его холеного, наглого, коварного Абдуллу забыть сложно. А ведь у Кахи Кавсадзе порядка ста картин. Молодая актриса Нуца Хабулава, впервые снимавшаяся в «Тэли и Толи», рассказала, как попросила у Кахи Давидовича совета: «Чтобы быть врачом, надо иметь спокойную нервную систему. Чтобы быть летчиком, надо уметь самолетом управлять. А какой ключ нужен к профессии артиста?». И Кавсадзе ответил: «Надо все время очень хотеть».
Абдулла в «Белом солнце пустыни».
«Мне по-прежнему нравятся красивые женщины»
— Первое интервью я брала у вас 20 лет назад.
— О! Тогда мне было 30, а сейчас глубоко за 80. Представляете, какая большая разница?
— Шутите? Глубоко за 80 — это 81 год?
— Скажем, где-то за 80. Когда мы с вами впервые разговаривали, я был психологически совершенно другим человеком. А сейчас стал умным, мудрым, на многие вещи смотрю иначе. Много времени прошло. Но я категорически не изменился. Мне по-прежнему нравятся красивые женщины, хорошие спектакли и артисты. И самое главное — я люблю добрых людей. Мне нравится, когда люди уважают и любят друг друга. Я православный человек. Мне кажется, что, если люди любят друг друга, все будет хорошо. А когда не любят, тогда портится все. Лучше любить. Знаю еще одну истину: нельзя трогать жизнь человека физическую, а также его достоинство. Ни в коем случае! Нельзя унижать его национальные и религиозные чувства. Для меня эти вещи незыблемы. Не трогайте меня, пожалуйста. Я уважаю вас, и вы уважайте меня. Когда ты уважаешь другого, то и тебя, наверное, будут уважать. На съемочной площадке я всегда чувствую, что мы друг друга понимаем. Если этого нет, то что может получиться? Любите друг друга, и все будет хорошо. Вот так я хочу жить. И мне кажется, я правильно живу.
— А мы, русские, вас не разочаровали?
— Так нельзя говорить: разочаровали или не разочаровали. Однозначно разве можно так сказать? Не могу я говорить, что меня разочаровал человек, а вот собаки не разочаровывают никогда. Надо, наверное, разобраться в том, что случилось. Наш фильм «Тэли и Толи» как раз и затронул такие важные вопросы. Герои живут в двух деревнях — грузинской и осетинской, хотят жить мирно, а их пытаются разделить границей. На Кавказе конфликты решались всегда мирно за большим столом с вином и песнями. В фильме мы тихо и деликатно пытаемся разбираться в некоторых вещах. Здесь, на фестивале, мои друзья, с которыми мы работали. Они осетины и чеченцы по национальности. У меня был друг-осетин Феликс Дживаев. Он ушел из жизни. Мы с ним вместе снимались в «Белом солнце пустыни». Все время мы были вместе: гуляли, ели. Замечательный был человек. Не знаю, что сейчас нравится народу, но очень бы хотелось, чтобы понравился наш добрый фильм о понимании людей разных культур. Вопрос ведь очень серьезно стоит, и доза деликатности тут важна, а режиссер Александр Амиров поймал это. Говорят, что фильм нравится народу.
— А вы его только в Москве увидели?
— Да. Я вообще фильмы со своим участием смотреть не люблю и не хочу. Вчера пошел на премьеру «Тэли и Толи» и думал, что умру, получу кровоизлияние. Не могу смотреть на себя. Кажется, что все неправильно делаю, много лишних движений, неправильно произношу фразы. Как-то отмечали тридцатилетие «Белого солнца пустыни», а я его не видел. А проходила как раз ретроспектива драматурга фильма Рустама Ибрагимбекова. Я его знаю хорошо, вот и пришел поприветствовать. Сел в зале рядом с Толей Кузнецовым. Я говорю ему, что не видел «Белое солнце пустыни». Он удивился: «Как? Пора посмотреть!». Какой это был ужас смотреть на себя. Есть артисты, которые это дело любят. А мне очень трудно. И вчера те же чувства испытал.
— Многие сравнивают ваш фильм со старым грузинским кино.
— Людям лучше знать. А я не знаю, похоже или нет, хорошо это или плохо. Как оценивать свой труд?
— А можно сегодня жить и чувствовать себя достойно? Хамства хватает, как и других негативных вещей. Так как же человеком оставаться?
— Надо все время повторять: уважайте человека. Иногда слышу, как говорят: да эти грузины… Нельзя так. Разве можно говорить, что русские пришли, значит, будут пить водку? Уважайте человека!
— Насколько изменился в последние годы грузинский характер? Может, ничего, что было прежде, и не осталось?
— Когда что-то происходит в жизни, естественно, что и человек меняется. Холодно стало, он одевается. Жарко — раздевается. И в душе так же происходит. Что-то должно меняться, находиться в движении. Хорошего должно быть больше. Где любовь, там и победа. Где победа, там и бог. А где бог, там уважение и любовь. Сохраняйте спокойствие, и жизнь будет нормальная.
В фильме «Тэли и Толи».
— Мы ведь себе Грузию без застолья и не представляем. Не перевелись они еще?
— Нет, конечно. Мы собираемся и поем. Хотя я уже так, как пил раньше, теперь не могу. Мне запрещено.
— Пил или пел?
— И пел, и пил. Мне только и осталось, что петь. Потому что у меня проблемы с сердцем и так далее. Мне уже хорошо за восемьдесят. Боже мой! Когда я раньше слышал, что человеку 80 лет, я говорил: боже мой!
«Надо сниматься у молодых бесплатно. Может, тогда что-то получится»
— В Грузии сейчас расцвет кино. Много талантливой молодежи появилось. Вы смотрите современное кино?
— Конечно, смотрю. У нас появились молодые режиссеры, но у них нет финансовой возможности снимать кино. Они получают совсем немного от нашего киноцентра. Этого хватает только на технику и пленку. А для артиста ничего не остается. Недавно я официально заявил, что я лично у молодых режиссеров буду сниматься бесплатно. И все артисты моего возраста, все, кто считает себя большими артистами и мастерами, должны сниматься бесплатно. Я всем режиссерам так и сказал: «Если кто-нибудь попросит у вас денег, пришлите мне этого артиста. Я с ним буду говорить немножечко по-другому». Всем нам надо сниматься у молодых бесплатно. Может, тогда что-то получится.
— А вам-то на что тогда жить, если все время работать бесплатно?
— Проживем как-нибудь. Но у молодых будем работать бесплатно.
— Вы снимались за последнее время в России дважды: не только в «Тэли и Толи», но и в «Ч/б» Евгения Шелякина. Это все?
— Да. Я же еще в Театре имени Шота Руставели работаю в Тбилиси. Времени свободного мало. Даже в Москву я не мог прилететь пораньше и подольше здесь остаться. У меня спектакли. И улетаю немедленно. Завтра. Но я недавно снимался в Америке у молодого режиссера. Когда-то он жил в России. Очень талантливый человек, окончил известную школу в Нью-Йорке.
— Это не Леван…
— Когуашвили? Нет. Но они вместе учились. Его зовут Кирилл Михановский.
— Да я с ним знакома. Талантливый он очень.
— И вы там мигрант?
— Я играю мигранта в трех фильмах. И у Михановского тоже.
— Хоть бы злодея сыграли.
— Злодеев не предлагают. А я бы с удовольствием. Но злодея легче играть.
— А завтра вы почему так спешно улетаете?
— У меня спектакль «Квартет». Известная пьеса, вы, наверное, слышали. У нас она называется «Старые клоуны». С большим успехом идет в Тбилиси. Достать билеты на спектакль невозможно. Но не только поэтому я спешу в Тбилиси. У меня внуки, дети.
— Так они все в Тбилиси живут, не разлетелись по миру?
— Мой сын и внучки живут в Америке. Сын работает в театре актером. И внучка тоже актриса.
— На каком языке они там играют?
— На английском. Я тоже на английском языке сыграл в Вашингтоне. Там поставили грузинскую классику на английском. Я его не знаю, просто зазубрил текст, и все. Могу вам сейчас прочитать. (И Кахи начинает читать монолог на английском языке.)
— В общем, посидеть дома, передохнуть не приходится. Вы все время в пути?
— Да. И должен вам сказать без всякого кокетства, что я еще до конца не знаю свою профессию. Еще что-то мне в ней неведомо. Когда на сцену выходишь, такие процессы происходят внутри. Что это такое, когда ты заставляешь зал затихнуть, почувствовать свою власть над ним? Есть русское слово, которое хорошо это характеризует.
Кахи Кавсадзе. 1999 год.
— Магнетизм? Вы гипнотизируете зал?
— Вот именно. Это как общий гипноз. Прежде чем произнести слова, можно заставить зал замереть. Актер вошел, и все. Тишина! Так что я еще должен до конца выучить свою профессию. Когда достигну этого — скажу: все! хватит!
— А двадцать лет назад вы говорили мне совсем другое: накопилась усталость от профессии, и некоторые вещи перестали быть интересными.
— Может быть, тогда было такое настроение. Молодые меня часто спрашивают: что нужно человеку, для того чтобы стать артистом? Отвечаю: физическая сила. Артист должен быть физически сильным. И везение важно. Оно складывается из того, кто твой первый режиссер и первый партнер, что ты играешь. Везение нужно чувствовать и не выпускать из рук. На сцене должен находиться здоровый человек, чтобы зритель не думал: а, он уже не может ходить! Я должен прыгать, двигаться, чтобы никто меня не жалел. А зритель никого не щадит. Он самый большой критик. Я всегда говорю: его величество зритель пришел.
«Отец пошел на фронт, попал в плен, потом его арестовали. Не знаю, расстреляли его в Сибири или он умер своей смертью»
— «А есть ли там театр» — этот фильм про вас?
— Мой дед и отец были известными людьми, мастерами грузинского фольклора. Когда исполнялось 100 лет со дня рождения моего отца, меня попросили организовать юбилейный вечер. Отец к тому времени умер. У него была трудная судьба. Он пошел на фронт, попал в плен, потом его, естественно, арестовали. Не знаю, расстреляли его в Сибири или он умер своей смертью. Мне почему-то кажется, что он умер своей смертью. Я не люблю такие вечера, но надавили, и я согласился в итоге. Сказали, что должен выйти на сцену и рассказать об отце, как впервые его увидел. Мне тогда было десять лет. Я учился в музыкальной школе. И увидел совершенно незнакомого человека. Я вышел на сцену, начал говорить о музыке, фольклоре, значении грузинской песни, о своем отце. На этот вечер пришла режиссер Нана Джанелидзе. Потом она подошла и сказала, что должна снять картину о том, о чем я говорил. Но существует такое понятие, как экранное время. Минута там — это целая вечность. Одному говорить какие-то вещи, как это может быть на сцене, невозможно. А режиссеры, они такие: рассказывают артисту, что мечтают снять фильм, что видят только тебя, зажгутся, а потом исчезнут. Проходит месяц, два, три. А режиссера не видно. Он зажегся и потух. Я подумал, что такое случилось и с Наной. Но прошло какое-то время, мы встретились, долго говорили, потом еще… За 12 дней мы сняли этот фильм.
— Вы и там себе не нравитесь?
— Так я же не видел фильма. Когда он закончился, я стоял в коридоре, люди начали аплодировать. Я удивился. Значит, не совсем плохо получилось. Но я опять не смотрел. Зачем мучить себя? Говорят, хорошо получилось. Спасибо большое за это. А вам картина понравилась?
— Очень. И вы там превосходны.
— Мы долгое время не знали, как назвать картину. Объявили конкурс в группе. Кто-то придумал «Железный занавес». А потом я узнал, что большой артист Акакий Васадзе перед смертью спросил, указывая в небо, у своего внука Какулия: «Дорогой Какулий! Как ты думаешь, а там есть театр?». Я рассказал об этом Нане, и она согласилась с таким названием: «А есть ли там театр?».
Умер Абдулла из «Белого солнца пустыни»: «Не знали, что Кахи болен»
До последних дней он любил жизнь, театр и женщин
Не стало грузинского актера Кахи Кавсадзе, которого зрители знают в основном по фильму «Белое солнце пустыни» Владимира Мотыля, где он сыграл роль басмача Абдуллы. Кахи умер в одной из тбилисских клиник. Врачи пару дней назад предупреждали, что его сердце может остановиться в любой момент. Кавсадзе госпитализировали еще в ноябре прошлого года с COVID-19. Он вылечился, но зимой 2021-го попал в реанимацию. Актеру было 85 лет.
Кахи Кавсадзе родился в Тбилиси в 1935 году. Его отец попал в плен, а потом его арестовали. Кахи Кавсадзе рассказывал «МК», что не знает, что с ним потом произошло: расстреляли в Сибири или умер своей смертью. Учился актер в Тбилисском театральном институте и с 1959 года выходил на сцену Тбилисского театра им. Шота Руставели. Он снялся в фильмах: «Мелодии Верийского квартала», «Ожерелье для моей любимой», «Покаяние», «Древо желания», «Житие Дон Кихота и Санчо», «Тысяча и один рецепт влюбленного кулинара». В 2014 году он снимался в российской картине «Ч/Б» Евгения Шелякина. А в 2016-м приезжал на ММКФ в Москву, чтобы представить «Тэли и Толи» Александра Амирова.
На съемках фильма «Тэли и Толи» Фото: Из личного архива
Продюсер Наталья Иванова, работавшая с Кахи Кавсадзе на «Тэли и Толи», вспоминает: «Мы поехали в Тбилиси уговаривать его поучаствовать в нашей картине. Ситуация непростая, потому что отношения между нашими странами были напряженными. Нам даже говорили, что Кахи не согласится. Но он назначил нам встречу в Театре им. Шота Руставели, рядом с которым жил. Мы не были знакомы. Я запомнила, как он появился — высокий, худой, выслушал наш рассказ о фильме, показал нам театр и пригласил на концерт Гии Канчели. Все происходило как в сказке. А потом он приехал на машине во Владикавказ, где проходили съемки. Мы знали, что у него режим, ограничения в питании. У Кахи после операции был перерыв в лечении. Пришлось немного сдвинуть график, чтобы он мог поехать к немецким врачам в Мюнхен. Мы бережно относились к его переездам, питанию, но все это было так незаметно. В группе никто и не знал, что Кахи болен. Он ни разу не опоздал на съемку из-за плохого самочувствия. Все строго, четко и даже педантично. Он был чудесным и простым человеком, никогда не звездил. Вместе со всеми завтракал и обедал, любил простую и свежую пищу. Кахи даже подчеркивал, что звездность — чуждый ему элемент. Нам было удивительно, но потом мы привыкли к тому, что он постоянно рассказывал анекдоты и матерился. Он так обаятельно это делал, с неотразимым грузинским акцентом! Его почти не гримировали. Он много привносил своего в текст роли и делал это замечательно. Особенно в сцене, где герои рассуждают про геморрой. В фильме много музыки, грузинской в том числе. Мы знали, что Кахи хорошо поет, и договорились с ансамблем в Тбилиси, чтобы они с Кахи в студии записали песни. Они вошли в «Тэли и Толи». Когда он приезжал на премьеру в Москву, зрители так ему аплодировали, так кричали «браво»! Кахи был счастлив, как ребенок. Я благодарна судьбе и нашим владикавказским друзьям за то, что они навели нас на мысль, что он может сыграть эту роль».
В фильме Наны Джанелидзе «А есть ли там театр?» Кахи Кавсадзе сыграл одну из самых сильных своих ролей, и название предложил режиссеру. Вспомнил, как грузинский актер Акакий Васадзе перед смертью, указывая в небо, спросил у внука: «Как ты думаешь, а там есть театр?» Теперь он и сам ушел на небеса и узнает, что там на самом деле.