актер трудно быть богом
Рецензия на фильм «Трудно быть богом»
Трехчасовое издевательство над публикой, даже не пытающееся воссоздать многогранность и увлекательность романа Стругацких
Трейлер
Странствуя по Галактике, земляне обнаруживают мир, гуманоидные обитатели которого живут при феодализме. Предположив, что на планете вскоре начнется Возрождение, земляне забрасывают на нее отряд ученых-исследователей, однако вместо Ренессанса разгорается жестокая реакция, и местные жители уничтожают всех книгочеев, художников и даже талантливых ремесленников. Центром наступления на знание и творчество становится город Арканар, где живет земной историк Антон (Леонид Ярмольник), выдающий себя за высокопоставленного аристократа Румату Эсторского.
Кадр из фильма «Трудно быть богом»
Блистательный фантастический роман братьев Стругацких «Трудно быть богом» – одна из тех редких советских книг, которую бы нам хотелось увидеть в голливудской экранизации. Конечно, не в версии Майкла Бэя, но кто-то более тонкий, чуткий и вдумчивый мог бы справиться с произведением, которое ставит мучающую многих американцев дилемму: «Нести ли примитивным нациям наши превосходные ценности, порой сбрасывая их из бомболюков, или же потерпеть и позволить им самостоятельно прийти к тому, что мы сами не так уж давно осознали?»
Кадр из фильма «Трудно быть богом»
Россия, однако, не США и даже не СССР. Мы свои ценности никому не навязываем, потому что еще толком не решили, в чем они заключаются. Поэтому нам не свойственно гуманистическое высокомерие, которое служит отправной точкой для идейных выкладок «Трудно…». А раз так, то в честной, искренней российской экранизации книги мы не можем возвести Антона-Румату на пьедестал и не можем выстроить прочих героев романа в моральную иерархию в зависимости от их духовной близости к смертному богу. Но как снять фильм о прыжках с трамплина, если нельзя соорудить ни трамплин, ни даже бортики бассейна? Вместо изящного спорта у вас получится лишь бессмысленное барахтанье в воде. И именно такое кино снял не доживший до премьеры Алексей Герман. Только вместо воды у него – непролазная грязь, в которой копошатся оскотинившиеся арканарцы и неотличимые от них люди.
Кадр из фильма «Трудно быть богом»
Безотносительно к тому, какие глубокие и сложные мысли пытался вложить режиссер в свое размашистое трехчасовое полотно, основная идея картины проста как валенок: «Добро пожаловать в мир, из которого исчезли наука, добросердечие и красота». Как выглядит такой мир? Как бесцветный кошмар, как замедленный конец света, как утопление в нужнике (с которого, кстати, картина начинается). В Арканаре, кажется, ничего не растет и не цветет, и во всем городе нет ни одного привлекательного лица или сексапильной фигуры. Вместо этого – сплошные уродливые хари и пуза (или, наоборот, дистрофия). Разъедающая город болезнь зашла так далеко, что большинство жителей не могут даже членораздельно говорить. А те, кто еще способен произнести несколько внятных предложений, порой делают это невпопад, как будто у них в голове заедающая пластинка. Когда ближе к концу фильма один из персонажей просит Бога стереть Арканар с лица земли, так и хочется подать Румате пульт от дрона с термоядерными боеголовками на борту, чтобы избавить арканарцев от бремени жизни в мире, где все только и делают, что жрут, плюют, испражняются и вспарывают друг другу животы.
Это, безусловно, сильный и мощный образ, эффектно иллюстрирующий режиссерскую мысль. Но именно потому, что он такой мощный и эффектный, фильм исчерпывает себя в первые несколько минут. Что еще можно сказать о мире, который уже фактически умер? Какой смысл с пафосом повторять знаменитые фразы вроде: «Там, где торжествует серость, к власти всегда приходят черные», если серые и черные в картине неотличимы друг от друга? Ничего и никакого. Даже Румата в фильме не эволюционирует, так как он начинает картину как арканарец и заканчивает ее как арканарец – не как землянин, не как бог и не как моральный эталон для деградирующей страны. Да, ближе к финалу он становится безумнее, чем был в начале, но он именно что становится безумнее, а не сходит с ума – это случилось задолго до первых кадров. А раз так, то «Трудно…» оказывается не художественным высказыванием, а садистской пыткой, которая быстро доносит свою единственную идею, а затем три часа молотит зрителей этой идеей по голове, изыскивая все новые способы спровоцировать рвоту (это не преувеличение – если решитесь посмотреть фильм, захватите с собой рвотный пакетик). Конечно, желающие могут попробовать нащупать глубину в бескрайних лужах Арканара, но что можно найти на дне ямы с грязью? Только еще более склизкую грязь.
Рецензия на фильм «Трудно быть богом»
Ни на что не похожее кино, которое мог снять только один человек на земле
Трейлер
В далеком будущем на далекой планете несколько землян наблюдают за жизнью в Арканарском королевстве, напоминающем средневековые земные царства. Вмешиваться в жизнь обитателей они не могут – те должны цивилизоваться естественным путем, который займет у них столетия. Но и жить в Арканаре бывает совсем невыносимо.
Кадр из фильма «Трудно быть богом»
Удивительно, конечно, что три главных фильма по мотивам книг братьев Стругацких были сняты Тарковским, Сокуровым и Германом. Братья-то писали ясные, зачастую очень кинематографичные фантастические повести. Из «Пикника на обочине» с его девочками-мартышками и призраками-мясорубками, с инопланетным мусором и жестокими психологическими поворотами хоть сейчас делай голливудский фильм с Брэдом Питтом – а вместо этого два немолодых мужика и сталкер едут на дрезине мимо мертвого пейзажа туда, куда ехать, скорее всего, не надо. «За миллиард лет до конца света» сложнее для экранизации – поэтому Сокуров решил не экранизировать их вовсе, организовав в «Днях затмения» свой собственный, завораживающий параллельный мир. «Трудно быть богом» – ну чего уж проще; законспирированный ученый Антон, бодрый советский парень, под видом вельможи дона Руматы исследует незнакомую грязную планету, задыхаясь от ее миазмов и дикости; советским подросткам виделась трагическая, романтическая картина про одинокого героя.
Кадр из фильма «Трудно быть богом»
Идеальное слово для того, чтобы описать происходящее на экране у Германа, – месиво. Кал, грязь, слюни, протухшие объедки, кишки и кровь; ноябрьская морось кажется глотком свежести. В расположенном на далекой планете Арканарском королевстве царит более-менее человеческое средневековье с уклоном в беспросветный ад. Болезни не лечатся, вокруг полно уродов; хороших людей топят в нужниках, плюс повсюду виселицы и трупы с выеденными глазами. Утопающий по колено в грязи, с трудом передвигающийся Румата читает вслух Пастернака и играет джаз на дудке типа «саксофон» – что еще ему остается. Шансов стать спасителем этого мира у него нет. Он разве что может избавить от грязной кровавой мясорубки отдельных людей, а так – руки скованы; если взять в них меч, кровь только умножится и все равно никто ничего не поймет. Полная безысходность и абсолютная усталость хорошего человека, занесенного в преисподнюю.
Кадр из фильма «Трудно быть богом»
Фильм ждали долго, уже даже сложился некий канон его воспевания. Рецензенту необходимо написать, что мир фильма напоминает о Босхе и Брейгеле, что Герман создал чудовищно страшный мир, который засасывает зрителя, как черная дыра, что режиссер словно заслал операторов со скрытой камерой в Средневековье, и так далее. Любопытнее другое: отчетливо видишь и слышишь в каждой сцене самого режиссера. Пожилого, очень нервного, легко возбудимого, очень злого на людей (и не без основания), склонного проговаривать мораль почти как Эльдар Рязанов («После Серых всегда приходят Темные») и, как он, подверженного шестидесятнической патетике (декламация пастернаковского «Гамлета» делает этот мир совсем уж искусственным). Страшное, грязное, противное пространство – но хваленый «документальный» эффект нивелируется его очевидной выстроенностью, отрепетированностью каждого движения актеров и операторов. И будем честны – в определенные моменты, когда Ярмольник в пятнадцатый раз начинает размазывать какое-то дерьмо по лицу, это еще и просто скучно.
Но все это отдельные придирки, направленные скорее на то, чтобы сбить пафос. «Трудно быть богом» заседает в памяти, как случайно проглоченная иголка в легких: уколы будут ощущаться постоянно, и вряд ли найдется врач, чтоб эту иголку извлечь. Впустить его в себя трудно, а выпустить – вовсе невозможно; и во многих современных, вроде бы цивилизованных людях долго будут чудиться германовские чудища, которых причесали и облагородили, но чью душу так и не смогли изменить.
Спроси киноафишу
Кликнув на имена тех, кто исполняет роли в фильме, можно перейти на страницы актеров, где вы найдете их биографии и список всех картин с их участием.
Авторизация по email
Мать умершей жены Шаляпина обвинила его в болезни дочери
Обезображенную Алису Аршавину застали с новым мужчиной
О чем думали рекламщики? Самые странные промо-фотосессии «Друзей»
4 стадия: онкобольную звезду «Зачарованных» хоронят заживо
Крупным планом: как расставались с возлюбленными звезды турецких сериалов
Ханна Монтана или Лиззи Магуайер: этот тест покажет, какая ты героиня сериала Disney
Рудковская нецензурно ответила подписчику, сравнившему её с поленом
От Голлума до Гэндальфа: как выглядят отечественные актеры, которые озвучили героев трилогии «Хоббит»
Как у МакSим? Врач оценил шансы попавшего в реанимацию Гаркалина
10 самых красивых русских актрис 2021 года
Шаляпин признался, сколько лет было на самом деле его умершей жене
Шаляпин в эфире шоу Малахова показал последнее сообщение от умиравшей жены
Кликнув на имена тех, кто исполняет роли в фильме, можно перейти на страницы актеров, где вы найдете их биографии и список всех картин с их участием.
Зная всё о кино, хочется поделиться этим с другими. Делитесь фильмами, трейлерами, персонами и новостями в социальных сетях, присваивайте рейтинги фильмам и обсуждайте их с друзьями и подписчиками!
Интересные фильмы, ближайшие кинотеатры и любимых актеров можно добавлять в «Избранное». Система покажет все связанные с ними новости и новые трейлеры, подскажет, когда можно купить билет в кино на интересующую премьеру. Присоединяйтесь!
«Трудно быть богом» Как делался фильм: свидетельства участников съемок
Последний фильм Алексея Германа снимался в течение 15 лет и был закончен уже после смерти режиссера. «Воздух» поговорил с участниками съемок о том, как они прожили все эти годы.
Евгений Прицкер, редактор:
«Леша говорил, что никогда не закончит картины»
«Я редактор Германа с 1990 года, провел всю картину «Хрусталев, машину!» с первого обсуждения сценария до Каннского фестиваля, а потом перешел на «Трудно быть богом». Леша попросил меня найти их с Борисом Стругацким первый сценарий 1968 года. Я нашел. Прочел. Леша спрашивает: «Ну как?» Я отвечаю: «Ну, Леша, это же нельзя снимать, это же комсомольский опус какой-то!» Он удивился, прочитал сам и говорит: «Да, ну мы и понаписали». Там была у них, например, такая страна Соан, в которую Румата уводил умников, так вот этот Соан расшифровывался как Сибирское отделение Академии наук. В общем, нужно было все это переписывать, что они со Светой (Кармалитой, женой и соавтором Германа. — Прим. ред.) и сделали.
И вот сценарий написан, начался подготовительный период. Света и Леша уехали в первую чешскую экспедицию, и вдруг наш продюсер Витя Извеков вспоминает, что мы забыли заручиться согласием Стругацкого. Я поехал к нему, вручил сценарий. Борис Натанович спрашивает: «Можно взять на время?» Я отвечаю: «Да что вы, возьмите совсем, только напишите бумагу, что не возражаете против запуска». Он говорит: «Так ведь я же не читал». «Ну а вы думаете, — сказал я, — что, когда вы прочтете, что-нибудь изменится?» Он подумал немного, сказал: «Да нет» — и поставил подпись.
Когда возник Ярмольник, Леша не знал, что он популярный актер — он его знал только в качестве цыпленка табака. Но он Леше понравился. Во-первых, потому что у него тоже нос большой, не хуже, чем у Александра Лыкова, который вначале на эту роль предполагался. Во-вторых, Леша всех претендентов проверял на пробах, но не говорил им, что именно и как он проверяет. А там среди прочих сцен была одна с мудрецом, который говорит: «Уничтожь нас, сдуй нас в пыль, чтобы нас никогда не существовало, раз мы такие мерзавцы». А Румата ему отвечает: «Я не могу этого сделать, мое сердце полно жалости». И вот эта фраза понравилась Леше больше всего в исполнении Ярмольника. Леня до сих пор не верит, а это правда. Эта фраза, и только она, обусловила появление Лени на площадке.
Администрации казалось, что график съемок есть, и Герман делал вид, что он есть. Но я-то прекрасно знаю Лешу. Мы сидели в феврале 1999 года в кафе с Извековым, и он мне рассказывал на полном серьезе, что собирается выпустить картину на экран уже через полтора года. Наивный Витя. Съемки затянулись, потому что материал был очень тяжелым и Леша много болел. Он даже говорил, что никогда не закончит картины. Несколько раз собирался написать бумагу, что запрещает кому бы то ни было доделывать фильм в случае, если с ним что-нибудь случится. Потом это прошло. Тем более что Леша сделал все сам — и монтаж, и озвучку. Он просто не успел это соединить вместе. За него это в итоге сделал Леша-младший. Он ничего не менял в картине — не пытался, да ему бы никто не позволил. Мы сидели со Светой с ним рядом и следили за исполнением воли старшего Германа. Думаю, Леша был бы доволен».
Фотография: «Ленфильм»/«Студия Север»
Елена Жукова, художник-постановщик:
«Седло Руматы делали год»
«Первые три месяца Алексей Юрьевич решал, какое Средневековье он хочет взять за основу: делать восточным, или ориентироваться на Европу, или изобразить его русским, как в «Андрее Рублеве». И как снимать — в цвете или в ч/б. В итоге выбрал черно-белую Европу. Из сценария было сразу понятно, что объем работы художника-постановщика колоссальный, и на картину позвали сразу трех художников. Великую Беллу Маневич, которая сделала «Белое солнце пустыни», «Женитьбу», «Собаку Баскервилей» (ей на тот момент было под восемьдесят, но она была необыкновенного вкуса и энергии женщина). Георгия Кропачева, который тоже был зрелым мастером. Ну и меня, бодрую девочку. Мы поделили все объекты в картине на троих, и каждый делал свои, понимая, что по ходу действия одни и те же объекты переходят из сцены в сцену.
Взять хотя бы обвес костюма Ярмольника: фляги, кошельки, два кинжала, двуручный меч (и это не считая самого костюма со всеми этими доспехами, наплечниками и так далее) — так вот один только обвес, который средневековый человек носил с собой, составлял около 70 килограмм. И Алексей Юрьевич всегда просил, чтобы все было надето сразу же на человека — и на репетициях, и всегда.
Герман был очень грамотным, образованным, с великолепным вкусом и чувством меры. Все детали у него работали на образ, и он все образы принимал сам. По его отправным указаниям делались все предметы на площадке — от булавок и чашек до домов. Седло Руматы мы делали год. А про сбрую Герман говорил так: «Эти лошади должны в итоге выглядеть как бэтээры, ни больше ни меньше». У него было свое понимание картинки, и он мог спокойно сказать нет, если вещь ему казалась неправильной, сколько бы сил ни было в нее вложено. Причем на картине работали десятки лучших мастеров, и какая-нибудь кирка могла изготавливаться у трех-четырех человек: один кует форму, второй полирует, третий чеканит, четвертый камни ставит… Вроде бы есть где-то какие-то склады с этим уникальным реквизитом, но я не в курсе: меня хватило всего на два с половиной года».
Фотография: «Ленфильм»/«Студия Север»
Виктор Извеков, исполнительный продюсер:
«Мучился больше всех всегда Алексей Юрьевич»
«Фильм финансировали частные инвесторы, люди, которым небезразлична судьба нашего искусства. А государство стало очень мощно нас поддерживать на последней стадии. Весь прокат — печать копий, реклама, инфоподдержка — это все Фонд кино и Министерство культуры.
Этот фильм состоялся еще и потому, что почти все актеры и члены съемочной группы относились к нему самоотверженно. У Германа группа комплектовалась и шлифовалась в альпинистскую связку годами, основной костяк работал не одну картину с ним, и люди гордились тем, что они в составе этой команды. Они знали, что будет трудно, но понимали, что результат будет стоить всех мук. А мучился всегда больше всех Алексей Юрьевич. У человека было легендарное отношение к работе, перфекционизм, где-то с перебором, но он иначе не умел. И никто из группы не рассматривал его фильм как средство заработать».
Фотография: «Ленфильм»/«Студия Север»
Юрий Клименко, оператор:
«Мы могли репетировать неделю и снимать один кадр»
«Я лежал больной, ко мне приехал Ярмольник, сказал, что Герман в Чехии начал снимать и хочет, чтобы я был оператором. Работа оказалась интересная и не могу сказать, что особенно тяжелая. Мне с Германом было легко, потому что установилось полное взаимопонимание и никаких творческих конфликтов не возникало. Если тебе интересно, не так уж важно, в грязи ты при этом лежишь или стоишь на балу. Единственным непривычным для меня моментом было то, что я в первый — да и в последний, наверное, — раз работал на картине, где так много репетировали. Мы могли репетировать неделю и снимать один кадр, потом еще неделю или дней десять репетировать — и опять все ради одного кадра. И так было всю дорогу. Помню, как-то репетируем третий день — одно и то же, одно и то же. Ко мне подходит Света Кармалита и спрашивает: «Юра, как думаете, можем снимать?» Я говорю: «Да, конечно, можем. Вчера еще могли». А она: «Что вы, Юра, материал еще совсем сырой!» Но надо отметить, что репетиция у Германа была как съемка. Каждый раз все были в костюмах, загримированы, если нужен был дождь или пожар, у нас всегда работало четыре пожарные машины, две бригады пиротехников, две бригады спецэффектов. Казалось бы, обычно все репетируют в своей одежде, как кому удобно, но не здесь. Мне тогда казалось, что это излишне, но подобного результата, вероятно, можно было добиться только таким образом.
Ленфильмовские художники обустроили в Чехии пять замков, и должен сказать, что размах и качество этого строительства были необыкновенные. Ведь что такое замок — каменная стена и какие-то сохранившиеся постройки внутри. А художники смогли это все оживить. На экране это, возможно, не очень понятно, но на натуре все выглядело просто потрясающе. И само по себе вот это воссоздание среды на германовском уровне было абсолютно адекватным. Он очень много изучал Средние века и поэтому добился чуть ли не документальной достоверности. Понятно, что все более-менее образованные люди представляют, как там все выглядело. Но Герман, мне кажется, куда-то еще глубже копнул и выкопал какие-то вещи, о которых мы даже и не знаем».
Фотография: «Ленфильм»/«Студия Север»
Наталья Раткевич, художник-гример:
«Герой с обыкновенным лицом в кадре только один»
«Чтобы загримировать всех действующих лиц, и актеров, и нас вызывали на площадку часа за четыре до начала съемок. Впрочем, съемки шли постоянно, потому что все время были еще и репетиции, очень сложные, с большим количеством планов, с десятками, а то и сотнями персонажей, и всех их надо было научить, что делать, потому что у каждого была своя задача: посмотреть, замахнуться, пройти, упасть. Поскольку все это происходило в грязи, в нечистотах, в воде — обычная для Средневековья ситуация, — то и все люди в кадре были грязными, и нам изо дня в день надо было воссоздавать их грим таким, каким он был накануне.
Ассистенты Германа все эти годы искали и приводили на площадку людей со странными, нетипичными лицами, а мы добавляли им болезненности и изуродованности. У Алексея Юрьевича же была такая задумка, что люди годами не мылись, поэтому ходили в струпьях, прыщах и с различными кожными повреждениями — вот мы их и делали. Нормальный герой с обыкновенным лицом в кадре только один — Ярмольник.
Были и обидные ситуации. Например, один актер был утвержден на роль, ждал ее шесть лет, специально не брился, отрастил себе бороду до пояса. А когда дело наконец дошло до сцены с его участием, Алексей Юрьевич передумал и взял на роль другого актера. А ведь мы уже под того, первого, и разрубленную голову сделали. Но вообще Алексей Юрьевич — очень хороший и интересный человек, и все эти сложности были оправданны. Он просто художник настоящий, который очень четко видит картинку в мельчайших деталях целиком. И он так четко знал, чего он хочет, что делал все, лишь бы снять именно это».
Фотография: «Ленфильм»/«Студия Север»
Юрий Фетинг, режиссер:
«Герман не любил снимать артистов»
«У Алексея Юрьевича я был режиссером по работе с актерами. Был с ними на пробах, выводил их на площадку, разводил по мизансцене. Актеров было много. Гигантское количество инопланетных лиц, которые искали по всему миру, по всем бомжацким, помойкам, паркам, интернатам — везде. Это были особенные лица. Единственное человеческое лицо должно было быть у Руматы. У Стругацких было задумано, что он в итоге тоже становится частью этого мира, а что случилось в фильме с Леонидом Исааковичем Ярмольником, рассказывать не буду — сами увидите.
Среди людей, которые снимались, были люди с физическими и психическими отклонениями, но они часто были талантливее, органичнее, чем профессиональные артисты. Алексей Юрьевич вообще не любил снимать артистов, потому что они знают, как надо сниматься, а эти люди природные — их поставили, попросили что-то делать, и они делают, ничего не выдумывая. Многие, кто в обычной жизни считается больным и ни к чему непригодным, у нас на площадке оказывались талантливыми артистами. И с ними было гораздо легче, чем с театральными актерами, которых надо было переучивать. Алексею Юрьевичу нужен был белый лист, на котором он рисовал свою картину, а театральные актеры приходили со своими листами, полностью исписанными. А неартисты приносили то, что надо. Они не падали перед Германом на колени, они просто были счастливы, что они нужны, что за ними ухаживают, что их кормят. Самое неприятное было, когда работа закончилась, а они все приходили к воротам студии в надежде, что им предложат еще сниматься.
Чтобы не было так грустно, я расскажу одну веселую историю со съемок. Алексей Юрьевич делал странные кадры, которые вызывали у народа шок. Он, например, понимал, что в одном из первых кадров у него должен быть мальчик, который идет по улице и видит висящий в эркере туалет, в котором должна быть женская задница. И мальчик должен был в ярости ткнуть в нее пикой. Алексей Юрьевич заказал пластмассовую женскую задницу. В Чехию отправился трейлер безо всяких опознавательных знаков «Ленфильма», наполненный отрубленными частями тел, трупов повешенных, все очень натуральное, ну и венчала все это шикарная задница. На границе грузовик остановили. Подходит таможенник, открывает брезент. Бледнеет, замирает, а потом говорит: «Ну вы это, как-то… Осторожнее надо».
Фотография: «Ленфильм»/«Студия Север»
Константин Поляков, разнорабочий:
«Мы с инвалидами бегали наводить жуть на поварих»
«Одна моя подруга подвизалась на съемках каким-то тридесятым ассистентом. Она была совершенно очарована, буквально загипнотизирована Германом — почти не появлялась дома, почти жила на объектах. Причем у нее семья была отличная, дети, дом, но вот переклинило человека. Мы всей компанией ее за это осуждали. И вот однажды летом я шел по Каменноостровскому, рядом с «Ленфильмом», увидел ее на другой стороне проспекта и стал махать ей руками, кричать: «Подожди меня!» — и в этот момент ко мне в рот залетела пчела и укусила меня. Это было ужасно больно. Катя повела меня к медсестре на «Ленфильм». Я уже в полуобморочном состоянии, еле ноги передвигаю, превращаюсь в какой-то чайный гриб, глаза закрываются, Катя меня ведет, как слепого. Заходим на «Ленфильм», все охают, и тут вдруг раздается нечеловеческий рык: «Куда?! Стоять!» А потом ласково: «Ух, какой красавец! Ох и урод! Срочно в кадр!» Катя отвечает: «Алексей Юрьевич, да его пчела укусила, мы к медсестре идем!» А голос: «Ничего не хочу знать, срочно в кадр!» Так я попал к Герману.
Когда отек прошел и я превратился в обыкновенного человека, Алексей Юрьевич меня из кадра удалил. Но я увидел, как это здорово — кино, и стал всем подряд помогать. То какие-то фильтры запылить надо, то отмыть что-то, то настоящим инвалидам помочь сориентироваться. Они с юмором были многие — мы бегали жуть наводить на поварих и бухгалтеров.
Больше всего меня завораживало, как Герман работал. Снимаем сцену, в ней сто персонажей, каждый занят своим делом, каждого поставили на свое место, и к каждому Алексей Юрьевич подойдет, повернет его так, как ему нужно, скажет, куда должны смотреть глаза, что должны делать руки и ноги. И вот они застывают на мгновение, а по команде «мотор» начинают двигаться ровно так, как им и сказано — будто это какая-то гигантская механическая шкатулка. И вроде все прекрасно, но вдруг: «Стоп!» — оказывается, птица какая-то полетела не вверх по кадру, как хотелось. И все, переснимаем.
Однажды я пришел в курилку и там, в клубах дыма, встретил своего учителя по скрипке, полуголого и зататуированного — оказалось, что он в массовке вместе со своей женой, учительницей математики. Они оба меня мучили в детстве. Они так смутились оба, что пошли красными пятнами и никак не могли успокоиться. Зато в кадре смотрелись изумительно — как будто у обоих страшный псориаз.
Однажды я взял у реквизиторов отрубленную кисть руки поносить, чтобы друзей напугать и вернуть. Но друзья испугались даже больше, чем я рассчитывал, сорвались и избили меня за такие шуточки. Я принес кисть обратно, а сам весь заплывший, с синяками и ссадинами. Вижу, Алексей Юрьевич меня приметил. И кричит: «В кадр! В кадр!» А сам сияет как солнце. Есть у него такое удивительное свойство — когда он очень доволен, он вроде и не улыбается, а все равно сияет, и энергия из него так и прет».