актеры фильма мне не больно
Рената Литвинова про фильм Алексея Балабанова «Мне не больно»
В новом фильме Алексея Балабанова «Мне не больно» молодой человек влюбляется в женщину, которая не работает, живет без гроша в кармане в роскошной питерской квартире с видеонаблюдением и окнами на канал, ходит по дому в атласных платьях, а по улице — с матрасом, питается икрой, похищенной со светских раутов, и спит в обнимку с Никитой Михалковым. За этим взбалмошным образом жизни, оказывается, скрыта страшная тайна, а за фасадом постановки брутальной сельяновской студии СТВ — старая как мир мелодрама.
— Я всегда думал, что «серо-буро-малиновое» — это фигуральное выражение, но именно такого цвета оказалось «гнездо» на вашей голове в этом фильме. Как вы согласились?
— Я, в принципе, не питала никакой надежды относительно своего внешнего вида в этом фильме, потому что ясно же, что Леша (Балабанов. — Прим. ред.) понимает под красотой. Я все время настаивала на том, что он в лице моей героини какую-то свою мечту слепил; у меня тогда были короткие волосы, по-моему, мне шло, я думала, они меня так и будут снимать. А сделали какую-то… а-ля Кидман. Я была в горе.
— А что же вы не покачали права?
— Либо надо было соглашаться в данное путешествие идти, либо нет. Потом я подумала: «Я же режиссер! А ну-ка у меня какая-нибудь актриса начнет выпендриваться? Я ее, конечно, приструню». В данном случае надо проявлять смиренность. Обычно я снимаюсь в своей одежде — здесь мне не дали: мы вместе с художником по костюмам ходили по магазинам и прикупали. Не скрою, некоторые костюмы я забрала себе: это мой первый фильм, где я воспользовалась какими-то льготами, которые связывают с положением звезды. Но все равно они на мне все время экономили: «Ну-у, она же бедная, ну-у-у, Рена-а-ат, нельзя же ей покупать что-то совсем красивое!»
— Был ли у вас, кроме известной симпатии к Балабанову, иной стимул играть эту роль?
— Да что-то я, собственно, и не рассчитывала в данный период работать артисткой, тем более что у меня полно сейчас своих личных подробностей: ребенок и все такое прочее. А это нужно было уехать на два месяца в Петербург, там жить и сниматься. Я, правда, в этот раз жила в очень любимой гостинице «Астория» с окнами на собор, а не в какой-нибудь из жутких дыр, куда обычно засовывают кинематографических людей. Но все равно, если был съемочный блок больше чем в три дня, я начинала уходить в глубокую грусть. Это город не для радости. Я там в парализацию вхожу, начинаю тосковать и склонна не видеть просвета. Он, конечно, последний центр красоты на нашей родине — пока его не реставрировали, не исковеркали, не посносили. Но такое чувство, что однажды его все-таки затопит водой.
— И пьют там как-то по-другому — до омерзения. Вот я смотрел сцену пикника, или пьянки, в доме у Маковецкого в этом фильме, и вот объясните: мы пьем не меньше, а только хи-хи ха-ха. Что ж у них выходит так брезгливо, до ползанья, до полной остановки сердца?
— Это к Леше: мне кажется, ему не нравится снимать фильмы, где нет мерзотных моментов. Меня раньше Кира распекала за нелюбовь к таким моментам: «Я всегда люблю, чтобы была в бочке меда ложка дегтя. А вот вы вот не такая, у вас все мед, мед!» Это у нас был проект лет семь назад, который распался, «Злая Фаина, добрая Фаина», — она тогда не компромиссничала. Мы даже несколько лет не перезванивались. Зато теперь мы с ней — душа в душу. Как весело мы снимали этой зимой в Одессе: я со сломанной рукой, черт-те как одетая, а-ля Кабирия или «Шербурские зонтики», только в провинциальном украинском варианте, с челочкой и без каблуков.
— С Никитой Сергеевичем, судя по вашему смачному дуэту в «Мне не больно», вы тоже — душа в душу?
— Он такой трогательный, такой беззащитный, такой перфекционист, мне кажется. Как он репетирует, просит еще один дубль, входит в состояние… Я даже притихла.
— Одна актриса вашего примерно поколения, работавшая с Михалковым, тоже им восхищалась, но призналась, что он — самоигральная вещь, театр одного актера и дуэт с ним невозможен.
— С Михалковым?! Очень с ним комфортно! С ним нет неловкости, какая у меня обычно присутствует в более-менее интимных сценах; с Никитой Сергеичем я старалась, я была в пиетете, не хотелось ударить в грязь лицом, ну что-то такое. И не было у меня того, что вам ваша актриса сказала. Он всегда играет дуэтом, если он нужен, этот дуэт; он же не может быть столь прост, чтобы кого-то заслонять, перетягивать на себя.
— А когда артист Яценко вас в попу целует…
— Через комбинацию, но в попу.
— Не в попу. В нижнюю часть спины…
— Эта часть спины имеет отдельное название.
— Ладно вам! Я вас попрошу, я в таких моментах должна быть морально устойчива! И к тому же эти его действия были неожиданны для меня. У меня вообще протест против интимности в кино, мне не нравятся поцелуи и особенно эти вот дрыганья, на черта это надо? Ну если это не определенного жанра зрелище, конечно.
— Сценарий написан не Балабановым, и достаточно давно написан — это же видно. Эта история лет 15 назад могла случиться, ну 10, когда еще только начинался вот этот… капитализм, да? Когда нельзя было заработать, селились по каким-то сквотам, таскались по открытиям галерей, чтобы хоть что-нибудь съесть и выпить… По-своему хорошее время, когда можно было пойти поворовать: нет ни денег, ни еды, никакой работы; я тогда только закончила ВГИК и все это прошла тоже. То время не предвещало ничего, кроме того, что станет еще хуже. И мне кажется, у Леши Балабанова в этом времени осталось какое-то счастье, он в это время, видимо, любил, и именно его он все эти годы живописует. Если он олицетворяет какие-то годы, то именно 80-е. Он меня всегда поражал своей блаженностью — в красивом смысле слова. В этой своей раздряпанной шапке, которой лет 70, вечно он то теряется, то меня не узнает, не берет гонорары за сценарии — просто дарит их. Нет таких балабановых теперь, он один такой. Иногда у него только 1000 рублей в кармане, и он не думает, что ему на что-то не хватит. В наше время, когда все только и хотят заработать в кино денег, он говорит, что не пролезет в игольное ушко. Или вот: «Пожарили картошку, и уже это одно — счастье». Или: «Приезжайте ко мне в Петербург, у меня там так много комнат!»
— Неужели он не получает дивиденды с переизданий и телетрансляций «Братьев»?
— Я не знаю, существуют эти дивиденды или нет, но они точно не попадают в его руки. Да они ему и не нужны, как я могла понять из всей его философии. Не нужны ему одежды, не нужны ему новые шапки, путешествия на острова, не нужно ему открывать свои рестораны. Нужна, наверное, только любовь и, я не знаю, пожарить там картошки. Я думаю: может, он опять какую-то новую моду задаст, будут все, как он, — в таких шерстяных шапках ходить и презирать деньги. С такой искренностью не ценить деньги, отпихивать их от себя, отрицать, почти сражаться с ними — это его отдельный балабановский талант, который очаровывает иной раз сильней, чем его режиссерский.
— А если вернуться к мелодрамам про любовь к смертельно больной…
— Мне из детства больше всего запомнился фильм Билли Уайлдера, который назывался женским именем… Ну вспоминайте, вы кинокритик!
— «Федора»? Но она там не болела.
— Ну как же! Он гладит ее по голове, и у него на ладони остаются ее волосы, и так он догадывается, что у нее рак, — я на всю жизнь запомнила!
— Вы путаете с «Жизнью взаймы», тоже с Мартой Келлер. Это не Уайлдер, это Сидни Поллак.
— Видите, я немножко более дикая, чем вы, в силу своей профессии. Как я могла не вспомнить? Мне эта героиня врезалась в память тем недоумением, которое она все время вызывала у Аль Пачино. Он постоянно обескуражен ею: она неуловимая, все куда-то исчезает, болтает с уличными торговцами, как со старыми знакомыми, — он не может ее уловить, вплоть до того, что ей даже погладить нельзя голову, — волосы на руке останутся.
— Еще была испанская мелодрама «Долгое возвращение»…
— Стойте, я помню: он замораживает ее в герметической камере, пока врачи не найдут лекарство. А когда размораживает — она молодая, а он старик.
— И как же эти мужчины за своими возлюбленными больными ухаживали! Пачино катает на воздушном шаре, Бернс замораживает… А ваш что? Тащит под дождем на День десантника в какую-то зябкую палатку, где все напиваются до качаний…
— Так вы что, не понимаете? В этом же весь Леша! Если б он не сводил ее на День десантника… Нет такой цели — ее экономить, чтоб она жила дольше, чем ей положено. Потому что такая мечта должна жить очень короткое время. Буквально как бабочка. Чтобы не успеть ничего в ней разглядеть негативного. Чтоб не успела раздражить.
Все отзывы о фильме Мне не больно
Рецензия «Афиши» на фильм
В Петербурге времен (вроде бы) ранне-ельцинского нэпа три голодных архитектора (Яценко, Дюжев и Оболдина-Стрелкова) хотят заработать долларов на перепланировке большой новорусской квартиры, где в интересном одиночестве проживает некая интригующая Натэлла Антоновна (Литвинова). Самый симпатичный и вежливый из троицы (собственно Яценко), будучи отряжен товарищами получить с хозяйки аванс, довольно скоро оказывается в ее флегматичных объятиях и еще скорее понимает, что та никакая не хозяйка — ни квартире, ни себе самой — и платить ей совершенно нечем, разве что взаимностью.
Практически невыносимое щемящее чувство, будто тебе под ребро воткнули длиннющую сосновую щепку, не отпускающее на протяжении всего фильма, в самую распоследнюю очередь имеет отношение к душераздирающей судьбе содержанки Натэллы, ее несчастной любви к архитектору Мише и печальной коллизии с Натэллиным спонсором (Михалков), оказавшимся (лет 10-15 назад, когда сочинялся сценарий, это выглядело неожиданным драматургическим ходом) довольно нравственным человеком. Кто не числит Балабанова любимым режиссером, вообще, наверное, будет долго недоумевать: какая Натэлла, какие фуршеты, какие голодающие архитекторы. Как в «Жмурках», где по-настоящему смешно становилось, только если держать в голове всю картину русской поп-культуры за последние три пятилетки, так, в общем, и тут. Настоящая мелодрама — это сам Балабанов, по-гоголевски захлопнувшийся в своих иллюзорных 80-90-х, как в платяном шкафу, не слушая долетающих извне уговоров: «Алексей Октябринович, голуба, полно вам ребячиться, выходите…» Обладатель едва ли не единственного сильного и внятного голоса в русском кино, русский Пекинпа, фигура еще недавно по-хорошему устрашающая, он теперь редуцировался в какого-то запечного сверчка: если не иметь в голове на него одного специально настроенной аппаратуры, ни за что не поймешь, что он там шепчет в своем углу. Есть что-то очень грустное и вместе с тем символичное и в его теперешней смычке с Михалковым: грозные в прошлом идеологические противники теперь комически вальсируют в обнимку — все позабыто, о чем им спорить, кто вообще сейчас о чем-то спорит всерьез? Как всякая уходящая натура, Балабанов, конечно, по-своему прекрасен и в таком скукоженном виде — даже в его странной тяге к совершенно неликвидным чужим сценариям видится какая-то высшая добродетель. К тому же по-прежнему нельзя исключить и возможности, что через пару лет он спокойно выйдет из шкафа и снимет свою «Голову Альфредо Гарсиа». Пекинпа в какой-то период тоже делал довольно скверные мелодрамы.
Лучшие отзывы о фильме «Мне не больно»
После «Морфия» решил посмотреть другой недавний фильм Балабанова «Мне не больно». Кино оказалось небезынтересным. Очевидно, что режиссер в начале съемок находился в прекрасном расположении духа. Первая половина фильма удалась: очень много удачных шуток, кино смотрится легко и непринужденно. Но потом все хорошее настроение куда то улетучилось. Вследствие этого фильм перетекает в достаточно скучную и очень банальную мелодраму. Мне кажется, что в России не один десяток режиссеров смог бы снять настолько стандартную вторую половину фильма. Там совершенно не видно оригинального стиля Балабанова.
Отдельно хотелось бы сказать о Ренате Литвиновой. До этого я ее видел лишь в эпизодической роли в фильме «Диверсант» (никогда не думал, что можно настолько плохо сыграть эпизодическую роль). Также я слышал, что Рената Литвинова может играть только саму себя. По всей видимости, это действительно так. Удивительно, насколько самозабвенно она способна кривляться перед камерой. Кстати, сам персонаж Ренаты Литвиновой не понравился. Не знаю, что в ней нашел главный герой фильма.
Балабанов умеет снимать кино. Во всяком случае, умел. Причины, по которой он значится в титрах вот уже второго откровенно слабого фильма, мне лично неизвестны. Может, человек уже всё сказал? Но тогда незачем тратить своё и моё время. Сильное разочарование, особенно в сравнении с фильмом Кирилла Серебренникова.
Прекрасный фильм, такая необычная и одновременно понятная игра Ренаты Литвиновой, так все чисто и приятно, так жизненно и так понятно, что прям мороз по коже, неужели вот так и есть, все так, как снял Балабанов! А потом отвечаешь себе сам, да все именно так! Фильм смотрелся на одном дыхании! Чем фильм проще, тем он понятливей, так уже устал от этих спецэффектов, там, где трясут пистолетом и голого секса!
Приятный фильм, сходите и получите удовольствие!
Я люблю этот фильм не по каким-то эстетическим причинам, а только по личным. Именно из-за них всю историю я смотрю не как зритель, а как участник. И именно из-за них я не обращаю внимания на это кино в принципе, но только на историю. По личным причинам это хорошее кино.
Очень хороший фильм! Жизненный, с отличной актерской игрой, хорошей режиссурой, с слезливым сценарием. Актерский состав почти такой же как и в «Жмурках». Тут вам точно те же актеры: Дюжев, Литвинова, Михалков, Маковецкий. Хорошая музыка. Картина не самая лучшая у Балабанова ( и далека от этого титула), но тоже заслуживает внимание. Как и все фильмы Балабанова, это кино не для всех, но многим понравится. Лично мне очень понравилась.
Не Ремарк ли это? Не «Три товарища»? Сюжет взят именно оттуда! Множество аналогий!
Фильм загоняет в некую клетку, из которой очень хочется выбраться, но не получается.
Мне не больно… порез бритвой. Мне не больно. Слеза. Еще. Слезы сочатся из свеженькой ранки.
Никаких бритв на этот раз. Это слишком.
Мне не хватило ИЗЯЩНОСТИ. Боли мне не хватило.
Рената – вполне умерена. Но достаточно изыскана и тонка. А все окружающее ее – слишком грубо.
Груб Дюжев со своими шутками и бесконечным пьянством. Это не «национальная охота» все же. вроде бы…
Яценко Миша был бы по-пьеровски неуклюж, если бы не был так мил. Милый милый мальчик.
Кстати, когда они успели влюбиться, я не поняла. А ЛЮБОВЬ БЫЛА. Уже потом. Когда лежали вместе, а ей нельзя было целоваться. Хорошая сцена.
Вообще какие-то шатры, балдахины. В детстве в таких играли в домики. Вдвоем лежать там очень уютно и тепло.
Почему все так много пьют? Что ли реклама коньяка какого? Что ли выпивка – символ свободы? Жизни? Или, наоборот, скорой смерти?
Осени я не увидела. Проглядела, залюбовавшись Ренатой.
Врач. Мне понравился врач. Добрый. Хороший. Милый бабник. Такой, какими могут быть безнадежно стареющие, а поэтому безопасные мужчины, бывшие некогда «очень даже ничего».
Мне не больно. Весь фильм одна и та же фраза. Интересно, кто-нибудь обнаружит свою болезнь? Все кроме Нее.
Глупая фигура Михалкова. И плачет Он глупо. Глупо. Самый плохоиграющий актер, пожалуй.
Вечножующая девушка-якобы-архитектор…также весьма грубая неизящная фигура. Очень неуместно это, жевать, когда умирает Рената. Можно было бы ей простить (ведь бедняга об этом так и не узнала, а может, не хотела узнать, а может вообще про это не думала), но я прощать не буду.
Музыка. Мимо. Одна и та ж якобы лиричная тема. Попсово очень. Надоедливо. Неизящно. И другая музыка весьма некстати. Кто этот звукорежиссер?
Понравилась прогулка по Питеру, когда фраза начинается в одном кадре, а продолжается в другом. Да, тут, пожалуй, осень. И смерть… где-то близко.
ВЫВОД: надо делать либо изящное кино, для чего приглашать Литвинову, либо кино для быдла. Г-н Дюжев, одну минуточку…
Режиссерский почерк чувствуется в каждом кадре. Дюжев в роли самого себя смотрится невероятно органично. Сама история немного раздроблена, но здесь и не было задачи держать зрителя в напряжении на всем протяжении картины. Это, скорее, притча о человеческих чувствах, вписанная в антураж 90-х.
