актеры с плохой дикцией
О наших актёрах с плохой дикцией и дефектами речи
Здравствуйте! Актёр просто обязан уметь хорошо и красиво говорить. Обязан тренировать свой речевой аппарат и обладать голосом, способным охватить тысячный зал. Нет ничего более раздражающего в театре, чем невнятная и тихая речь артистов. Почему же сейчас всё чаще встречаются такие артисты? Приятного чтения!
Дорогие читатели, в статье я выражаю своё мнение, которое никому не навязываю. Ваши мысли очень жду в комментариях
Я учился в Щепкинском театральном институте при Малом театре, и искусство речи у нас чуть ли не первом месте. Мои мастера следили за каждой буковкой и если слышали невнятность или даже лёгкую небрежность в произношении, могли стулом запустить. У нас были индивидуальные занятия по речи три или четыре раза в неделю, где мы упорно работали с педагогами над каждым проблемным звуком. Да, есть дефекты, которые невозможно исправить и тогда мастера направляли их в нужное русло, делая изюминкой и убирая зажимы. Поэтому я очень благодарен своим педагогам за всё!
Нам в институте часто приводили в пример Андрея Панина. Талантливейший артист и каждая его роль сыграна на грани гениальности. Но вот во рту у него всегда была каша. В кино это ещё можно было как-то улучшить на озвучке, а вот в театре, порой, было не разобрать что он говорил. Но Панин один из моих любимых актёров, а его особенность речи стала его «фишкой». Про Ивана Охлобыстина тоже много разговоров в актёрских кругах. Раньше он очень комплексовал из-за своего произношения, а сейчас и сам может пошутить над собой. Зато его узнаешь из тысячи. Но самым большим удивлением для меня стал Сергей Маковецкий.
Дорогие читатели, а вы как относитесь к плохой речи и слышимости в театре или кино? Может ли это полностью испортить вам впечатление от просмотра? Мне очень интересно и важно ваше мнение. Пишите его в комментариях, спасибо!
Подписывайтесь на канал, чтобы не пропускать новые статьи!
Удачи вам и только приятных впечатлений от кино и театра!
Картавые и шепелявые: знаменитости, которым дефекты речи не помешали добиться успеха
Ну как заика или шепелявый может стать актером, певцом или даже известным оратором? Оказывается, легко! И знаменитости из нашей подборки — подтверждение этому.
Так что если у вас есть дефекты речи, не отчаивайтесь — успеха можно достичь и с ними.
1. Иван Охлобыстин
Актер не выговаривает букву «р», однако картавость нисколько не помешала ему получить одну из главных ролей в сериале «Интерны». Можно сказать, что это даже стало изюминкой его персонажа, доктора Быкова.
2. Брюс Уиллис
В 2001 году Брюс признался, что в детстве он страдал заиканием, с которым ему пришлось долго бороться.
«Мой вам совет: никогда не позволяйте другим давать вам почувствовать, что вы изгой, потому что это не так!» — говорит Уиллис.
3. Мэрилин Монро
Эта кинозвезда 50-х годов и предел мечтаний всех мужчин тоже страдала от заикания. Ее знаменитый голос с придыханием появился именно из-за этого ее дефекта речи. Дело в том, что логопед учил Монро набирать воздух, прежде чем начинать говорить.
4. Сергей Шнуров
Возможно, вы этого не замечали, но лидер группировки «Ленинград» шепелявит! Его «с» звучит очень специфично, однако на качество и драйв исполняемых им песен это никак не влияет.
5. Юрий Хованский
Российский видеоблогер сильно шепелявит. Но Юрий прекрасно осведомлен о своей особенности и относится к ней с самоиронией.
«Ты меня хочешь, ведь я Хованский. Признай, не надо стесняться. Не секрет, что все любят больных, шепелявых, кудрявых и толстых красавцев», — говорит он в клипе, снятом совместно с Дмитрием Маликовым.
6. Алан Рикман
Дефекты с речью у британского актера Алана Рикмана появились из-за проблем с челюстью. Но, пожалуй, лишь истинные поттероманы, смотревшие фильмы о «Мальчике, Который Выжил» в оригинале, могли это заметить.
7. Николь Кидман
У оскароносной австралийской актрисы, как и у многих из этой подборки, в детстве также были проблемы с заиканием. Она смогла преодолеть их с помощью упорных занятий у логопеда.
8. Уинстон Черчилль
«Вот это сюрприз! Как сюда мог попасть великий оратор?» — скажите вы. А вот так! Более того, у Черчилля были сразу две проблемы — шепелявость и заикание, с которыми он постоянно боролся.
9. Шон Коннери
А вот британский актер Шон Коннери шепелявит, потому что он шотландец, и у всех шотландцев специфичное произношение. Говорят, такая особенность даже придает актеру определенный шарм.
10. Равшана Куркова
Красавица Равшана Куркова говорит, как будто бы не разжимая зубов. И это очень заметно. Кто-то критикует такую манеру речи, другие — считают, что это лишь добавляет особую изюминку к образу актрисы.
Эта статья создана пользователем Онедио. Со стороны редакции изменений не было. Вы тоже можете создавать свои статьи на нашем сайте.
«Во-во-во-во-во-во-вода холодная» Истории звезд с дефектами речи к Дню заикающихся людей
Международный день заикающихся людей отмечается 22 октября. Праздник был учрежден в 1998 году по инициативе организации International Stuttering Association, которая называет себя «рупором всех заикающихся людей на международном уровне». «Лента.ру» вспомнила тех, кто вошел в историю, несмотря на данный дефект речи.
Брюс Уиллис: главное — посмеяться над собой
Над Уиллисом, как и над многими заиками, в школе подшучивали. Его учительница Энтони Растелли рассказывала, что, пытаясь побороть комплексы, Брюс стал главным заводилой, постоянно высмеивал недостатки одноклассников и себя тоже не жалел.
«Я едва мог говорить. Мне требовалось минуты три, чтобы закончить предложение. Я перестал заикаться, когда начал актерскую деятельность. Это было феноменально», — делится с журналистами актер. Кроме того, Брюс Уиллис как-то признался, что обязан заиканию своим чувством юмора: «Я заикаюсь, но я заставлю вас смеяться».
Георг VI: заикание как «фишка»
Британский король Георг VI, который стал также последним британским императором Индии, не только заикался, но и был очень застенчив. Чтобы побороть дефект речи, Георг наблюдался у логопедов и занимался дыхательной гимнастикой.
3 сентября 1939 года Англия объявила войну фашистской Германии, а король выступил с речью по радио. На тот момент Георг еще заикался, но уже к 1944-му, когда он объявлял о роспуске ополчения, монарх лишь единожды запнулся на слове weapons. Логопед спросил короля, как это произошло, и Георг ответил, что сделал это намеренно. «Если бы я не ошибся, то люди не поняли бы, что это действительно я», — подчеркнул монарх.
Значительная часть фильма «Король говорит» о жизни Георга VI, вышедшего в 2010 году, посвящена борьбе монарха с заиканием.
Уинстон Черчилль: годы упорных тренировок
Премьер-министр Великобритании, который вошел в историю, в числе прочего, и как блестящий оратор, всю жизнь боролся с заиканием. Готовился ко всем выступлениям заблаговременно. Иногда, написав текст речи, он еще несколько недель репетировал, менял местами фразы, заучивал наизусть. Перед самими выступлениями премьер-министр негромко напевал, разминая голосовые связки.
Делая первые шаги в политической карьере, Черчилль переживал из-за того, что дефект речи может помешать реализации его амбициозных планов. На прогулках политик твердил скороговорки, которые должны были помочь ему справиться с заиканием. Например, The Spanish ships I cannot see since they are not in sight («Я не вижу испанских кораблей, потому что их не видно»).
23-летний Черчилль отметил: «Иногда незначительное заикание или затруднение в речи может оказать помощь в привлечении внимания аудитории».
Роуэн Аткинсон: сцена — лучший логопед
Британский комик Роуэн Аткинсон, знаменитый Мистер Бин, страдал заиканием с детства, однако сумел представить свой дефект речи как уникальный творческий стиль. В интервью журналу Time в 2007 году актер признался, что, когда он играет роль, заикание исчезает.
Аткинсон припомнил историю, как, имея проблемы с произношением звука «Б», он однажды позвонил своему знакомому: «Я сказал в трубку: «Могу я поговорить с Джоном БББ-Бартлеттом?» И он мне ответил: «ГГГ-Говорите»». Позже, узнав Аткинсона, собеседник извинился, чем сильно повеселил актера.
Джулия и Эрик Робертс: борьба с заиканием и акцентом
Бывшая модель и лауреат премии Оскар Джулия Робертс в юности страдала от заикания. После переезда в Нью-Йорк в 1986 году она занималась фонетикой с преподавателями. Правда, боролась не с заиканием (от которого избавилась еще в школе), а с провинциальным южным акцентом, не годящимся для кино.
Заикался и старший брат Джулии, Эрик Робертс. «Я много читал, когда был маленьким, потому что страдал от худшего в мире заикания. Я говорил: «Во-во-во-во-во-во-вода холодная»». Чтобы избавиться от запинок, Эрик декламировал стихи перед зеркалом и, в конечном итоге, избавился от дефекта речи.
Самуэл Л. Джексон: выразить мысли по-другому
Звезда «Криминального чтива» и «Звездных войн», Самуэл Л. Джексон жаловался, что одноклассники постоянно дразнили его за проблемы с речью. Тетя Самуэла даже водила его к психологу, чтобы помочь мальчику обрести уверенность в себе.
В интервью New York Magazine 63-летний актер говорит, что некоторые слова вызывают у него затруднения и сегодня: «В таких случаях я просто пытаюсь выразить свои мысли по-другому».
Мэрилин Монро: говори с придыханием
Присущая Мэрилин Монро манера говорить с придыханием, возможно, была ее способом борьбы с заиканием. По слухам, логопед советовал актрисе пошире открывать рот и произносить слова с хрипотцой, чтобы управлять своей речью.
Сама Монро рассказывала, что во время съемок в фильме «Что-то должно случиться» (последняя ее актерская работа) заикание стало возвращаться. Актриса связала это со стрессом из-за проблем в личной жизни.
Николь Кидман: переросла заикание
Несмотря на свою репутацию сильной и свободной женщины, сама Николь Кидман считает себя очень скромной. В детстве она страдала от заикания, которое, по ее словам, трансформировалось в крайнюю застенчивость.
«Я помню, как в детстве мне говорили: «Успокойся, просто заранее обдумывай то, о чем собираешься сказать». А потом я словно выросла из заикания», — отмечала Кидман в одном из интервью.
Элвис Пресли: вместо дефекта речи — мировая слава
В пятилетнем возрасте мама привела будущего короля рок-н-ролла на конкурс пения на ярмарке в городе Тьюпело (штат Миссисипи). Глэдис Пресли сделала это, чтобы помочь маленькому Элвису побороть заикание и обрести уверенность. Правда, тогда он ничего не выиграл.
Кроме того, мать отдала его в церковный хор. Накануне своего 11-летия Элвису все же удалось выиграть вокальный конкурс на ярмарке. Он получил приз за исполнение народной песни Old Shep. Спустя несколько месяцев родители подарили Элвису на день рождения гитару. А став звездой, Пресли уже не вспоминал о своих детских проблемах с речью.
Эмили Блант: семь лет отчаяния
Актриса рассказывала, что заикание преследовало ее с 7 до 14 лет. В 12-летнем возрасте проблема настолько обострилась, что Эмили практически перестала разговаривать.
«Почему я столкнулась с этой глупой проблемой? Почему все остальные говорят с легкостью, а у меня это вызывает такие затруднения?» — вспоминала свои тогдашние переживания актриса.
Справиться с дефектом речи Эмили помог школьный учитель, пригласивший ее сыграть роль в пьесе. Сначала преподаватель предложил Блант читать текст разными смешными голосами и пародировать акценты. Когда у нее это получилось, будущая актриса смогла избавиться от заикания.
«Забавно, что моя работа полностью зависит от умения говорить. Мне кажется, что заикание выбрало для меня этот путь», — откровенничает Блант с журналистами.
17 знаменитостей, у которых явные проблемы с речью
По мнению многих, актеры, певцы и те, чья работа связана с выступлениями перед публикой, должны обладать отличной дикцией и произношением. Мы приведем пример, когда люди стали знаменитыми вопреки или благодаря своим особенностям речи.
Иван Охлобыстин – картавит
Актер превратил нарушение речи в собственную «фишку» и не стесняется того, что не выговаривает буку Р.
Яна Рудковская – шепелявит
За прекрасной внешностью и железным характером Рудковской многие даже не замечают небольших искажений звуков в речи.
Несмотря не это, певица стала кумиром миллионов. К своему не идеальному произношению Мадонна относится с юмором и считает больше особенностью, чем недостатком.
Гоша Куценко – картавил, но победил свой дефект
Тот пример, когда в стремлении стать профессиональным и востребованным актером, человек способен измениться.
Алан Рикман – проблемы с произношением из-за дефекта челюсти
В свое время актер много работал над дикцией, чтобы скрыть последствия врожденного дефекта строения челюсти. И ему это удалось!
О других знаменитостях с дефектами речи читайте далее.
Юрий Хованский – шепелявит
Серьезные проблемы с речью не стали преградой для Хованского, который является владельцем успешного YouTube канала.
Дмитрий Ларин – картавит
Еще один успешный видеоблогер, чья карьера не пострадала из-за легкой картавости.
Некоторые считают, что нарушение речи мешает певцу Джигану построить успешную карьеру. Но регулярные концерты и новые песни доказывают, что это не так.
Если прислушаться к песням репера, можно заметить, что Гуф порой не выговаривает букву Р.
Сергей Шнуров – шепелявит
Скандальные песни Шнурова помогли ему скрыть от слушателей небольшие дефекты речи.
Об известных людях современности и прошлого с дефектами речи читайте далее.
Равшана Куркова — дефект речи, из-за которого она порой говорит неразборчиво
Актриса порой произносит монологи, словно не разжимая зубов. Такая особенность также относится к врожденным дефектам.
Свой дефект речи Садальский гениально реализовал в озвучке пластилинового мультика «Падал прошлогодний снег».
Сэмюэл Л. Джексон – заикался и шепелявил
Еще один пример известного и гениального актера, который ради своей мечты потратил много сил и избавился от заикания.
Брюс Уиллис – заикался
Свой дефект речи «Крепкий орешек» устранил благодаря игре в школьных спектаклях.
Роуэн Аткинсон – заикался
Актерская деятельность помогла избавиться от заикания и известному комику Роуэну Аткинсону, или всем известному Мистеру Бину.
Мэрилин Монро – заикалась
Певица, которая стала символом своего времени, избавилась от заикания, выработав неповторимую манеру говорить и петь «с придыханием».
Уинстон Черчилль – заикался
Гениальный политик и оратор Черчиль избавился от заикания путем усердных тренировок. Он проговаривал скороговорки и по 100 раз читал наизусть текст речи перед выступлением.
Культура бормотания: почему у российского кино (и других искусств) проблемы с речью
В Нижнем Новгороде прошел второй фестиваль веб-сериалов Realist Web Fest, на котором показывали шоу со всего мира — от Уругвая до Франции, от Америки до России. Посмотрев и послушав, как и о чем говорят отечественные веб-сериалы, редактор сайта «Искусства кино» Алексей Филиппов задумался о том, что характерная черта новейшего отечественного кино (и не только) — в проблеме с четкой артикуляцией и поиском единого языка.
«Зеркало» (1974) Андрея Тарковского открывается хрестоматийной сценой, в которой заикающийся юноша постепенно артикулирует:
Эта способность важна для отдельного человека и для искусства: не только высказываться о насущном или сиюминутном, но формулировать, открывать рот для коммуникации. Завершившийся в Нижнем Новгороде фестиваль веб-сериалов Realist Web Fest продемонстрировал новейшую особенность российских медиа — речевую невнятность.
Для начала — чисто технически. Российский веб, зачастую снятый на топливе не бюджета, но энтузиазма, страдает качеством звука. Если солидность изображения еще способен симулировать фотоаппарат Canon 5D Mark II, то запись диалогов и шумов требует не только аппаратуры и квалификации, но и адаптации для многоканального вещания. В зале центра современного искусства «Арсенал», где на восьми плазменных телевизорах показывали конкурс RWF, доходило до комичного: на большинстве отечественных сериалов зрителям приходилось смотреть на мониторы с английскими субтитрами, чтобы разобрать речь соотечественников.
Вопрос технических накладок и финансово-профессиональных невзгод, впрочем, не ключевой. Это, скорее, симптом. Из той же оперы — распространенная претензия к дикции современных артистов (как энтузиастов, так и профи), что затрудняет коммуникацию между зрителем и аудиовизуальным произведением. Тотальный российский мамблкор, отмеченный бубнением под нос и неразборчивой дикцией (в этом признается на творческих встречах даже новая надежда российского кино — Александр Кузнецов), превосходит американских первопроходцев, которые «мамблят» со знанием дела, и все же — без потери смыслов.
Но было бы слишком просто все свалить на профнепригодность отечественных кинематографистов. Тем более что история кино знает много торжественных демаршей энтузиастов, которые из манифестов и палок творили революцию. Так, в вебе Шоты Гамисонии «В постели», удостоенного приза за режиссуру, реплики в просмотровом зале слышны через раз. И все они — конгениальны культуре бормотания: аккуратные, стыдливые. Это очередной поход отечественного кино на территорию откровенных разговоров «про это» (сколько их уже было? отчего должен удивлять факт, что у россиян есть тело?). И он снова сводится к неловким шуткам, гордой демонстрации сосков, фрикциям в дизайнерских кроватях и отстраненным разговорам о личном; плюс в складках одеяла прячется шутка про Крым и Путина — в итоге по звуку самая неразличимая из всех. Если это и совпадение, то показательное.
В разговоре о том, что и как говорят на больших и малых экранах в России сегодня, стилистика и семантика смешиваются до нераздельности. У отечественных веб-сериалов тот же анамнез, что и у российского кино, новой музыки, нового театра, а у тех, в свою очередь, — это травма действительности (или — если без пафоса — ее банальное наследие; безъязыкий дух времени). Как говорить, когда нечего говорить?
Языковой парадокс сопровождает кино на протяжении всей истории: стремясь общаться со зрителем на универсальном наречии, синематограф с каждым техническим рывком только удалялся от всепонятного идеала своей первородной немоты. Сегодня вавилонское столпотворение достигло таких масштабов, что его под силу описать разве что комиксным космооперам в духе французского цикла про Валериана и Лорелин, который недавно начал экранизировать Люк Бессон, а Джордж Лукас из этой саги о далекой-далекой галактике позаимствовал несколько существенных трюков для «Звездных войн». (Не в этом ли часть бронебойного обаяния кинокомиксов, которые громят бокс-офис и способны предложить хоть какое-то подобие аттракционного эсперанто?)
Для российского кино и прочих медиумов вопрос о речи крайне непрост, что во многом продемонстрировал минувший «Кинотавр» во главе с внеконкурсным показом «Дылды» Кантемира Балагова. Последний избрал язык одним из центральных героев картины — наряду с разрушенным войной Ленинградом и цветовыми драпировками, соответствующими душевному состоянию героинь. Речь, довольно убедительная, сочетается у Балагова с выражениями нескладными, массивно литературными, придуманными под влиянием языкового конструктора Андрея Платонова. Так молодой режиссер демонстрирует попытки переваренных войной героинь обрести хоть какой-то смысл в сером изнуренном городе и собственной опустошенности. Способности выносить, исторгнуть, сформулировать.
Герои в поисках речи были представлены почти во всех конкурсных фильмах «Кинотавра». «Большая поэзия» Александра Лунгина пыталась примерить к духу времени язык пацанских пабликов и прямолинейную поэзию описания. Юсуп Разыков в «Керосине» перешел на эвфемизмы сказочного реализма, сочетающего в себе придорожную примитивность реплик и символическую многозначность. «Верность» Нигины Сайфуллаевой — в воздушных, выхолощенных декорациях приморского города — деликатно нащупывает хрупкий язык интимного диалога, чьи конструкции столь убедительны, сколь одномоментны (так не говорят люди, но говорит человек). Исходя из разного бэкграунда, режиссеры обозначают современный язык, чтобы смочь на нем хоть как-то высказаться, но не могут определиться даже в том, какой он — «русский сегодня».
Если взглянуть на песенную территорию, которая традиционно играет роль маркера эпохи, то довольно красноречиво, что музыкой момента назначен хип-хоп. Он не только не избегает цензуры и любых актуальных выкрутасов (что способствовало росту стороннего интереса к феномену рэп-баттлов), но и не стесняется говорить о личном, транслировать без экивоков жизненный опыт — богатый, бедный, осмысленный или выраженный в максималистской злобе. Вместе с тем симптоматично, что характер этих текстов порой нрзбрч: хит Тимы Белорусских «Мокрые кроссы» начинается со слипшихся строчек, а степень понятности речитатива Скриптонита давно стала мемом.
Эта растерянная безъязыкость — не хороша и не плоха, скорее — данность, питательная среда для поисков новой родной речи с претензией на мифическую универсальность. Однако, отвечая на посконный экзистенциальный вопрос «ты с какого района?», каждый автор обнажает свой прононс, характерный для определенной среды, эпохи, парадигмы.
Давно стало общим местом говорить, что часть постсоветской (да и мировой культуры) обращена в прошлое, то ли не понимая настоящего, то ли опасаясь его (и, быть может, будущего). В тотальной моде на 1980-е, которая уже выдыхается и уступает место эстетике/темам 1990-х с их концом истории, участвует и отечественная культура — прямо или опосредованно. «Братство» Павла Лунгина отправляется в 1988 год. Американский сериал «Чернобыль» взрывает раны 1986-го. Колесит по 1990-м белорусский «Хрусталь», задыхается в них «Теснота» Балагова, размахивает винтовкой «Нашла коса на камень» Крайс, с бандитским героизмом терпит до последнего «Бык» Акопова.
Но это — излет и первые годы после распада советского проекта и мифа, когда речь выбрасывала в окно ношеные куртки бюрократической патетики и надевала все самые вырвиглазные (или вырвиязычные?) английские словечки, казавшиеся акцентом свободы. Ярче всех это выражается в Веле из «Хрусталя» (Алина Насибуллина), которая мыслями и терминами — уже в США.
Назревшая рефлексия на тему эпохи, которая случается с четвертьвековым отставанием, однако не отменяет того, что «язык советский» с его канцелярской внятностью, пионерской торжественностью (и сопутствующими идеями и скрепами) остался основным способом коммуникации. Он не получил должной замены, не растворился в новом русском, который отколупывал устаревшие понятия англицизмами и прочим новоязом.
С одной стороны, все начало 2010-х пересказывали старые шутки о главном неловкие ремейки уже застольных советских комедий: «Служебный роман. Наше время» (2011), «Джентльмены, удачи!» (2012), «Кавказская пленница!» (2014), где проверенные юморески неловко пересыпались приметами времени, сиюминутными брендами, стремительно устаревшими мемами.
В то же время Тимур Бекмамбетов, раз за разом в XXI веке намечающий кинотеатральную моду (что с блокбастерами-«Дозорами», что с новогодними комедиями, что со скрин- лайфом События фильма/сериала разворачиваются на мониторе компьютера или смартфона — прим. ред.), начал эту вакханалию «Иронией судьбы. Продолжение» еще в 2007 году, а в 2010-м уже придумал новый салат оливье — франшизу «Елки», которая жива и поныне. Душеспасительный пионерский задор на тему всенародного единства, решенный в мизансценах рекламы майонеза, объединяет не хуже и супергероев.
При этом продюсерское чутье Бекмамбетова позволяет ему работать с тремя временными пластами. Обновленное гламурной побелкой единое прошлое у него тонизируется громкоголосым благодушием «Елок». Перекликающееся с «чернухой» и интонационными поисками «новых тихих» настоящее — отчаянным мокьюментари Жоры Крыжовникова, который, к слову, регулярно ссылается на Островского, Данелию и Рязанова. А «будущее настоящее» — вся эта затея с сюжетами, развивающимися на мониторе компьютера, — символично производится пока в США (если не считать провальную попытку сделать с российскими звездами YouTube «Взломать блогеров»).
Эти же группы легко отследить среди фильмов и (веб-)сериалов, которые — на правах молодого направления — наследуют все синдромы и прозрения «старшего брата» (было бы странно, родись веб в вакууме).
Опирается на торжественный «путинский ампир» вся геройская «трилогия» Николая Куликова «Легенда №17», «Экипаж» и «Движение вверх», апеллируя к людям адреналиновых профессий, их скупой мимике и еще более скупому вокабуляру, в котором есть место пафосу и констатации, но не подлинным эмоциям (впрочем, в «Экипаже» уместилось словечко-мантра «завиральный», взятое откуда-то из времен Грибоедова).
Совсем мертвенным языком вымышленной деревни и многочисленных протоколов, которые заменяют людям человеческое общение, изъясняются персонажи многочисленных порождений НТВ или телеканала «Россия». Этот казус — наследие, вероятно, производственных драм и прочего соцреализма (без, однако, социализма и реализма).
Упоительные нравоучения, лишенные примет времени и хоть какой-то корреляции с реальностью, продемонстрировал и веб-сериал «Подслушано» Дарьи Лебедевой, основанный на историях из одноименного паблика ВКонтакте. Новелла «Мышонок» — про девочку, росшую в семье с пьющим отцом и любящей его, несмотря ни на что, матерью, — сделана в жанре социального плаката (то ли против алкоголизма, то ли токсичных отношений). Стереотипная комедия «Кружка» — на языке рекламы жвачки задорно пересказывает байки о недопонимании полов, когда дело доходит до неизбежного предложения руки и сердца.
Те же симптомы «доброго кино», характерные для отечественного короткого метра, есть и у современной комедии. Если «Горько!» Крыжовникова использует дрожащую камеру и комично заостренную документальность застолья с ее как бы тупой взъерошенностью реплик, то иные выхватывают у советского юмора абстрактность/сказочность ситуаций, морализаторство, назидательный тон. Причем даже на уровне диалогов, а чаще — монологов. «Я худею», написанная Николаем Куликовым, заканчивается монологом в свете добродушного солнца. «Скорый «Москва — Россия» Игоря Волошина по сценарию Сергея Светлакова — провалившееся в прокате олицетворение новой народной комедии — с нахрапистым задором, введенным проектами Comedy Club, пытается склеить рассыпающиеся хохмы на тему отечественной самости. Тут перемешиваются сетевой сленг, сказочные мотивы, советское наследие и попытка выйти на улицу, сообщив, как люди разговаривают в поезде. Разумеется, под слоем грима это не похоже на сколь угодно живую речь.
Сакральность в постсоветском пространстве «вагонных споров» мастерски передал Сергей Лозница в «Кроткой», которую пытаются клеймить за русофобию. Строго говоря, весь его фильм — о том, как в языке аккумулируется отношение слабого и сильного, «товарища начальника» и бесправной «гражданки». Однако в разговорной сцене в поезде он высвечивает, что общими темами для людей с советским прошлым остаются погода, история и война (эпизод заканчивается песнями времен Великой Отечественной; их ритуальности посвящен документальный фильм Лозницы «День Победы»).
Продолжая экскурс в кинематографии соседних стран, стоит упомянуть, что идею постсоветской безъязыкости вполне буквально реализовал в бытовом истерне «Племя» Мирослав Слабошпицкий, чьи слабослышащие персонажи коммуницируют исключительно на жестовом языке. Можно сказать, что сама реальность, населенная образами позднего СССР и криминальными механизмами из 1990-х, говорит лучше каких-либо слов.
К слову о вестернах и истернах. Российские комиксы тоже олицетворяют расщепленность и невыразительность современного языка. Красноречивый пример — «Фронтир», нарисованный Евгением Францевым, а написанный Алексеем Волковым и Кириллом Кутузовым — большими знатоками истории комикса, американского и не только. «Фронтир» — это постапокалиптический вестерн, одновременно подражающий «Безумному Максу» и — внезапно — «Криминальному чтиву» (открывающая сцена из Тарантино тут обыграна в декорациях пельменной), а на уровне языка калькирует нескладный перевод с английского — тот, на котором разговаривали с постсоветской аудиторией переводы графических историй. Эта несостоятельная гуглтранслейтерская англомания присуща большинству комиксов, стремящихся адаптировать к российской действительности супергеройские или просто жанровые форматы. Вдобавок — если вспомнить какой-нибудь «Пантеон» Филиппа Соседова или «Голод» Владислава Погадаева и Станислава Кримяна — комиксы используют речевые гомункулы, сочетающие в себе ужасающие канцеляризмы, неоправданный высокий штиль и НТВ-шную стилизацию под болтовню людей из народа. Единственная альтернатива им — документальные истории вроде «Сурвило» Ольги Лаврентьевой, где советская старомодность речи оправдана диктофонной записью. Лаврентьева сделала комикс о своей бабушке, записав с ее слов хронику непростой жизни до, во время и после блокады Ленинграда.
Это еще один разрыв, еще одна нестыковка наречий: сетевого русского и уличного — тоже в каком-то смысле история про поиск универсальной коммуникации. Прошлое еще не распалось, новое еще не наросло. Еще более отчетливо это видно в вебе «Masterclass. Жизнь как в сказке» Вячеслава Курдюкова по сценарию Ксении Кругловой, где якобы оператор «Игры престолов» нашел видео с героями русских сказок, которые в формате влога советуют, как найти мужика или начать свой бизнес. Когда девушка в кокошнике принимается описывать мужские типажи через героев сказки «Колобок» то блогерский наигрыш в какой-то момент оборачивается эмоциональной кашей из мыслей. Неразборчива не только речь, но и тезисы: какие параллели проводятся, какое отношение они имеют к реальной жизни, где в этом, в конце концов, элемент комичности, кроме самого факта расстроенной девушки из окошка YouTube, которая не может не проецировать личную драму на заранее написанный текст.
Уход в интернет представляется наиболее освобождающим для формулирования насущного, но пока упирается в жажду дать совет или элементарно насмешить, путаясь в регистрах. Подходит ли тут сленг, просторечье мегаполисов или вообще дикторская бесстрастность советского радио?
В итоге наиболее удачно — по подбору слов и артикуляции мыслей — выглядят задорные доки, вроде проекта «1968. Digital» Михаила Зыгаря, Карена Шаиняна и Тимура Бекмамбетова. Их скринлайф-версия «Намедни» при помощи интерфейса мессенджеров и социальных сетей рассказывает о событиях 50-летней давности. Внятно и современно, без особых мет времени, но и без архаики, языкового нафталина. Одинаково работающий формат что в интернете, что в реальности зала.
Из сетевого пространства также извлекают речь в современном театре. Ограничимся примером выдающегося белорусского драматурга Павла Пряжко, который мастерски сочетает бытовые ситуации, незначительные подробности случайного эпизода и растерянный ворох реплик с точной экзистенцией момента. Иллюстрированный 535 ужасными фотографиями монолог «Я свободен», марсианская производственная драма «Мы уже здесь» и метафизическая трагикомедия про белорусских комбайнеров «Поле» формулирует мощный внутренний запрос через невозможность его выразить. Его персонажи не могут сформулировать, чего они хотят, но это неумение — точно, осязаемо и понятно. Апофеозом контакта Пряжко с повседневностью через глину языка можно считать пьесу «Карина и Дрон» — сборник бессвязных подростковых переписок о кино, школе и жизни на фоне загадочного подземного гула.
Нынешнее состояние языка на большом экране и в других медиа — это такие же разрозненные переписки и есть: заглушаемые гулом эпохи (и плохой звукорежиссерской работой), современные авторы пытаются говорить на своих языках о жизни, кино и школе. Но не всегда до конца додумывают, что и как хотят сказать. И как вообще надо (можно) говорить. И для кого. И — наконец — зачем это делать.