анджей жулавский личная жизнь
Прелестная Софи Марсо и мужчины, которым она благодарна
Та же небрежная челка, та же лукавая улыбка, те же озорные глаза. Впрочем, в глазах как раз просматривается возраст: они не умеют скрывать ни боли, ни разочарований, ни потерь. Хотя Марсо никогда не жалуется. Она говорит, что за свою жизнь пережила несколько интересных и счастливых любовных историй и благодарна за них своим мужчинам.
Раннее начало
Родители Софи были далеки от киношной среды — она родилась 17 ноября 1966 года в семье продавщицы и шофера. Первая роль, мгновенно принесшая 14-летней девочке популярность, стала случайностью: Софи вовсе не грезила о кино с пеленок, она просто составила компанию подружке, отправившейся на пробы. Подружку не взяли (как и больше тысячи других претенденток), а вот Софи понравилась режиссеру Клоду Пиното.
Фильм «Бум» стал популярным не только во Франции, но и во всем мире. И уже через 2 года у Софи был долгосрочный контракт с кинокомпанией, а партнерами ее были такие звезды, как Катрин Денев и Жерар Депардье.
С тех пор прошло много лет, Софи Марсо снялась в десятках картин, однако на ее счету — всего лишь скромная премия Сезар. Несмотря на некоторую недооцененность (как считают ее поклонники), Софи не чувствует себя несчастной. Она ведет бурную жизнь, увлекается рисованием и пением, работает «лицом» косметических компаний.
Что же касается личной жизни актрисы, то ей приписывают романы со многими знаменитостями. Она не спорит и не подтверждает — лишь таинственно улыбается.
(Кадр из фильма «Бум»)
Анджей Жулавски и рождение сына
Говорят, первый долгосрочный контракт Софи подписали вместо девушки тайком ее родители — им очень хотелось выжать максимум из внезапно свалившейся на скромную семью известности. Таким образом, уже в 16 лет Софи ощутила на своих плечах бремя ответственности. Ей предстояло очень много работать, чтобы выполнить все пункты контракта с киностудией.
Но тут в ее жизни появился польский режиссер Анджей Жулавски. Скандально знаменитый, а главное — взрослый и опытный: старше Софи на 26 лет! Чтобы избавиться от надоевшей опеки родителей, а главное — чтобы быть рядом с любимым, Софи, не задумываясь, разорвала контракт с киностудией. Ей выставили чудовищную неустойку — миллион франков! И ей бы пришлось очень туго, если бы не Жулавски: режиссер помог девушке деньгами и нанял опытного адвоката, чтобы уладить вопрос.
Вместе с Анджеем Софи переехала в Польшу. Они стали жить вместе. Отныне все проблемы решал он, Анджей, он же заботился о своей юной гражданской жене. Через 10 лет после того, как они начали жить вместе, у пары родился сын Венсан. А еще спустя несколько лет Софи ушла от Анджея.
На вопросы журналистов она повторяла, что ей надоела роль маленькой девочки, которую опекают. Но в окружении актрисы шептались: все дело в том, что Софи изменила мужу. Нашла другого мужчину.
Мэл Гибсон и роман на съемочной площадке
Причиной разрыва называли американского актера и режиссера Мэла Гибсона. Софи снималась в его фильме «Храброе сердце» еще в 90-х годах, впервые отправившись для этого в Голливуд. Тогда она еще жила с Анджеем Жулавским, который терпеть не мог Голливуд и был против поездки жены.
Рассказывают, будто именно там, на «фабрике грез», и разгорелся бурный роман между Софи Марсо и Мэлом Гибсоном, очарованным ее свежей красотой и талантом. Впрочем, после окончания съемок Софи вернулась к мужу. Как потом выяснилось — только на время.
Джим Лемли и рождение дочки
Согласно другой версии, причиной расставания Софи с Анджеем стал Джим Лемли — известный продюсер, с которым Софи познакомилась на съемочной площадке фильма «Анна Каренина». Позднее Марсо признавалась, что жалеет о том, что бросила Анджея: по ее словам, только Жулавски мог подарить ей чувство защищенности, принимая на себя все удары судьбы и легко справляясь с проблемами, только Анджей был готов на жертвы ради Софи и только с ним она чувствовала уверенность в завтрашнем дне.
Как бы там ни было, а в 2002 году у 36-летней Софи и Джима Лемли родилась дочь Жюльет. Супруги хорошо ладили друг с другом, но между ними не было такой теплоты и нежности, которую Софи уже успела почувствовать в союзе с Анджеем. Скоро актриса ушла от Джима, решив продолжать карьеру.
Кристофер Ламберт: пылкая любовь
В 2006 году Софи Марсо начала снимать свой фильм «Пропавшая в Довиле». В этой картине играл Кристофер Ламберт — они были и раньше знакомы с Софи, но очень поверхностно. Пообщавшись некоторое время с Ламбертом, Софи внезапно осознала: вот он, тот мужчина, который сделает ее счастливой!
Сначала Софи наслаждалась свободой — ей всегда необходимо было личное пространство. Однако очень скоро свобода превратилась в одиночество, и актрису стала тяготить образовавшаяся в душе пустота. Ведь она привыкла всегда ощущать себя половинкой пары, и новое чувство было ей неприятно.
Сирил Линьяк и душевная еда
И сегодня 52-летняя Софи, наплевав на все диеты и прочие ограничения, с улыбкой говорит, что только теперь, наконец-то, у нее появилось время заняться собой. Любимый балует ее бифштексами и сладкими пирогами, а Софи. Софи пишет сценарий веселой комедии. Ей надоели драмы.
skeptimist
skeptimistskeptimist (Блог Андрея В. Ставицкого)
Соотноси всё с вечностью
Анджей Жулавский как зеркало современной польской культуры
На фоне ворчания поляков на предмет того, что они согласны со своим переписыванием Второй мировой войны и никому не позволят оспаривать их роль жертвы, уместно будет вспомнить умершего год назад польского кинорежиссера Анджея Жулавского, который открыто продемонстрировал польский сюр всему миру, где смешиваются шляжетская утончённость и бестолковая безбашенность.
Год назад в Польше 17 февраля скончался кинорежиссер Анджей Жулавский. Ему было 75 лет. Жулавский был «очень оригинальным художником, иногда спорным, но всегда был верен себе», – сказал президент Ассоциации польских кинематографистов Яцек Бромский. Среди наиболее известных фильмов Жулавского – «Главное – любить» с Роми Шнайдер и Клаусом Кински, «Одержимая» с Изабель Аджани, «Публичная женщина» с Валери Каприски, «Шальная любовь» по роману «Идиот» Достоевского.
В 2002 году Радио Свобода посвятило Анджею Жулавскому одну из радиопрограмм, текст которой предлагается ниже.
«Вот ступни Иисуса, я тебя прибью к кресту»
Анджей Жулавский: Это такой анекдот! Я был очень молодым ассистентом Анджея Вайды. И мы поехали в Москву, потому что Вайда собирался снимать фильм «Пепел» – картину из времен наполеоновских войн. Дело в том, что у режиссера Бондарчука, который снял тогда «Войну и мир», было множество костюмов, особенно военных. И мы собирались купить их или одолжить у «Мосфильма» вместо того, чтобы шить в Польше. И, конечно, на великолепных ночных пирушках мы познакомились со всем цветом российского кино. И как-то раз я встретил Андрея Тарковского, которым тогда восхищался. К утру мы были уже совершенно пьяны, я снял ботинки и Андрей увидел мои ступни. Он совершенно ошалел и стал говорить: «Вот ступни Иисуса, я тебя прибью к кресту». Ну, ради него я был готов на всё. Только тут он объяснил, что это российская сцена распятия и всё будет происходить зимой в лютый мороз. Несмотря на алкогольный дурман, я понял, что умру на этом кресте. Так что я хитро отказался от этого предложения и не был распят.
В 71-м году Жулавский снимает картину «Третья часть ночи», основанную на воспоминаниях его отца о жизни в оккупированном немцами Львове. Фильм получил в Польше премию за лучший дебют года, однако вторую работу режиссера, завершенную в 72-м историческую драму «Дьявол», зрители увидели лишь в конце 80-х, – картина была запрещена цензурой по приказу из Москвы.
Анджей Жулавский: Приехала министр Фурцева, и фильм положили на полку на 18 лет. Министр кинематографии лишился своего поста, а я вынужден был эмигрировать. Я еще легко отделался, потому что некоторые из моих советских коллег попали в тюрьмы или психушки.
Анджей Жулавский, конечно, имеет в виду, Сергея Параджанова. О причинах запрета фильма «Дьявол» размышляет британский кинокритик Дэвид Томпсон.
После запрета «Дьявола» Жулавский получил предложение снять фильм во Франции. Картина «Главное – любить», театральный роман, принес исполнительнице главной роли Роми Шнайдер премию «Сезар» и пользовался успехом. Польские власти решили дать Жулавскому еще один шанс. Режиссер выбирал для экранизации написанную в 1903 году фантастическую «Лунную трилогию» брата своего деда – Ежи Жулавского. Съемки эпопеи «На серебряном шаре» начались в пустыне Гоби. На темной стороне Луны четыре астронавта пытаются создать новое справедливое общество. Трое умирают. Их многочисленные дети обращаются в язычество, а последнего из выживших, Ежи, признают пророком. Затем на Луну прилетает Марек, расшифровавший дневники Ежи, и его встречают как Мессию. Обитатели Луны надеются, что Марек спасет их от «шернов» – жутких крылатых мутантов.
В 1977 году, когда фильм был сделан примерно на 80%, заместитель министра культуры Польши Януш Вильхельми внезапно приказал уничтожить декорации и костюмы и свернуть съемки. Два года судьба проекта оставалась неизвестной. Но и после гибели Вильхельми в авиакатастрофе в 79-м году возобновить работу над картиной не разрешили. Жулавский, представив фальшивое приглашение из Голливуда, получает разрешение уехать из Польши. Фильм «На серебряном шаре» все же вышел в прокат: в конце 80-х, когда режиссеру удалось вернуться в Польшу, он смонтировал сохранившиеся фрагменты фильма, добавив вместо недостающих эпизодов их пересказ. Даже в этом кастрированном виде фильм кажется совершенным и намного опередившим свое время.
Кстати, помимо двух фильмов был запрещен и написанный Жулавским роман. Надо признать, что польская цензура в 70-е годы была не столь зверской, как советская. Режиссерам, снимавшим далеко не соцреалистические фильмы (Кшиштофу Занусси, например), дозволялось работать – по крайней мере, многие картины, которые в СССР точно положили бы на полку, в Польше все же выходили на экраны.
Анджей Жулавский: Думаю, что у меня нет так называемого «политического инстинкта». Для меня важнее всего быть человеком свободным. Ответственным, но свободным. Но по отношению к этим кретинам – безответственным. А за это приходится дорого платить.
В «Дьяволе» обозначилось пристрастие Жулавского к эмоциональной перенасыщенности каждого эпизода, подчеркнутой постоянными пируэтами камеры. Монтажные приемы в фильмах Жулавского далеки от европейской (тем более восточноевропейской) манеры 70-х и 80-х годов. Скорее, они ближе современному азиатскому кинематографу – работам Цуй Харка или Вонга Кар-Вая. Мгновенная смена планов, истерическая взвинченность актерской игры, полет кинокамеры, непривычные ракурсы: Анджей Жулавский говорит, что в юности увлекался японским кино, правда, несколько иного толка – ранним Куросавой, Мизогучи и Озу. Любопытно, что в Азии Жулавского весьма ценят – например, недавно корейский режиссер Ким Ки-Дук говорил о том, что именно фильмы Жулавского повлияли на его собственную манеру.
Анджей Жулавский: В то время, когда я начал работать в кино, у фильмов, что называется, «нашего лагеря» – советских, польских, венгерских был очень медленный темп, потому что у самой жизни был медленный темп. Жизнь была нудная и серая. И меня это всегда беспокоило, потому что я в кино быстро начинаю скучать. Я люблю фильмы, в которых действие разворачивается очень быстро. Хуже всего то, что какой бы вы ни сделали фильм – глупый или умный, зритель все равно знает, что произойдет через секунду. Знает и вынужден ждать. Я вообще считаю, что зрительский зал намного умнее, чем нам кажется. По крайней мере, он очень многое понимает. Об этом у меня был спор с польской школой «кино морального беспокойства». Человек в зале знал в три, а то и в десять раз больше того, что власть разрешала показывать на экране. Это было начало конца польского кино. Режиссеры ходили очень гордые оттого, что показывают моральные проблемы, а в зале не было зрителей. Тут мы уже отступаем от политического отношения к кино и говорим о том, что такое кино в принципе. Ведь кино было придумано бедными людьми для бедных людей. А богатые сидели в театрах. И если то, что сегодня по-дурацки называется «развлечением», не способны понять те, кто делает фильмы, никакого кино не получается. Тогда государству приходится давать на кино деньги. То есть на мои и ваши налоги какой-то болван должен создавать свои произведения. Я с этим не согласен. Государственные средства должны идти на школы и больницы, а мы должны зарабатывать сами на себя. То есть то, что в нас есть прекрасного и интеллигентного, должно вписываться в кинематограф, а не торчать у него на лбу.
Самый известный фильм Жулавского – «Одержимая бесом» – первая картина, которую он снял после эмиграции. Биограф режиссера Дэвид Томпсон начинает свою статью так: «Говоря о Жулавском, все в первую очередь вспоминают фильм, в котором Сэм Нил и Изабель Аджани кричат друг на друга два часа подряд». Герой Сэма Нила Марк, которого бросила жена, пытается узнать, кто ее любовник. Вычисляет одного, но вскоре начинает подозревать, что имеется и другой. Он выслеживает Анну и, наконец, находит квартиру, которую она тайно посещает. Разделенный Берлин, пустынный грязные улицы у самой Стены. В ванной Марк обнаруживает жуткое чудовище – покрытого слизью инопланетного осьминога. Это и есть тайный любовник Анны.
Самая впечатляющая сцена фильма – припадок, который случается с его героиней (Изабель Аджани) в переходе метро, – Анна бьется о стены, из нее вытекает мерзкая кровавая слизь, что-то вроде тотального выкидыша.
Анджей Жулавский: Дублей было два. Это снималось в пять утра, когда метро не работает, а я знал, что ей это стоит больших усилий, и эмоциональных и физических, потому что там было холодно. Немыслимо было повторять без конца. Большая часть того, что осталось на экране, – это первый дубль. Другой дубль делается для страховки, когда есть рискованные сцены. Например, на тот случай, если лаборатория испортит материал. Но этот дубль делается не для актера и не для меня, режиссера.
Многие критики отмечают, что Жулавскому удается настроить актеров на совершенно уникальный тип игры – сверхэкзальтированный, истерический модус, в своем роде настоящую одержимость бесом.
В 96-м году Жулавский после двадцатилетнего перерыва поставил еще один фильм в Польше, экранизацию романа Мануэлы Гретковской «Шаманка». Польские газеты сплетничали о творческих методах Жулавского – особенно после того, как, завершив съемки, на время пропала исполнительница главной роли 18-летняя Ивона Петри, студентка, с которой режиссер познакомился в кафе. В частности говорили, что Жулавский вводит актеров в вудуистский транс. Не совсем беспочвенные гипотезы – в самом деле, Жулавский, как и великий польский театральный режиссер Ежи Гротовский, бывал на Гаити и изучал ритуалы вуду. Зная, что Жулавский не любит обсуждать эту тему, я все же решился спросить его, действительно ли он использует приемы вуду на съемочной площадке.
Говорили, что Жулавский вводит актеров в вудуистский транс
Но оправданы ли рискованные эксперименты – вроде опыта Вернера Херцога, снявшего фильм «Стеклянное сердце», где все актеры играют под гипнозом?
Анджей Жулавский: Я считаю, что необходимо соблюдать нормы, принятые в обществе. Иначе исчезает то, что называется искусством. У «искусства» однокоренное слово – искусственность. То есть в этом есть нечто ненастоящее. А дальше идет уже то, что называется профессионализмом. Я бы не хотел, чтобы в моем фильме был актер, который находится под гипнозом или в вудуистском трансе. Физически освободить актера или актрису от комплексов гораздо проще, чем таким вот способом. Если у моей актрисы сильная заторможенность, то вместо того, чтобы играть в доктора Фрейда, то есть чтобы она лежала на кушетке и десять лет со мной разговаривала, я предпочитаю сделать два упражнения, о которых она ничего не подозревает и которые физически ее освободят. Но это уже мои небольшие тайны.
Самая эффектная работа Жулавского конца 80-х – киноверсия оперы «Борис Годунов» – стала причиной скандала и судебного процесса. Опера была записана в Вашингтоне Национальным симфоническим оркестром под управлением Мстислава Ростроповича. Продюсеры первоначально предложили поставить фильм Анджею Вайде, Вайда отказался, передав проект Жулавскому. Жулавский использовал меньше двух часов из трех, записанных Ростроповичем, изменил последовательность некоторых сцен и наполнил картину намеками на советский режим. «Мне было важно показать, что пушкинская драма, вдохновившая Мусоргского, напоминает самые жестокие шекспировские пьесы, что в ней обсуждаются идеологические проблемы, которые занимают нас сегодня, причем с вполне современной страстностью», – объяснял режиссер. Вольности Жулавского вызвали негодование оперных пуристов – прежде всего, самого Ростроповича.
Анджей Жулавский: Я ценю его как великого музыканта, чуть меньше как дирижера. Считаю, что он очень достойно вел себя, когда приютил Солженицына. Правда, потом выяснилось, что Солженицын – крайне правый, и это для меня был неприятный сюрприз, большое огорчение.
Ростропович напал на мою картину «Борис Годунов», причем затеял судебный процесс в Париже, потому что ему не понравились три эпизода. Расскажу об одном, который связан с Тарковским. В «Андрее Рублеве» есть одна прекрасная сцена, когда в церковь входит дурочка, видит фрески и писает под себя. И я, в духе этой сцены, сделал такую же в «Борисе Годунове». Там у меня есть юродивый, он крестится на церковь, молится и тоже писает в ведро – он ходит с ведром, как в либретто оперы. И представьте себе, что Ростропович возмутился, услышав в фильме этот звук, – как юродивый мочится в ведро! А там этого звука не было! Ничего вообще не видно, только можно догадаться. И он обвинил меня в суде в оскорблении русских, русской души. Процесс был абсолютно смехотворный. Ростропович, который всегда охотно плачет, пришел со всеми своими орденами и медалями, точно маршал Советского Союза, и расплакался. А судья, француз, спросил его: «А что это такое, русская душа? И если вы знаете, что такое русская душа, почему вы считаете себя ее единственным хранителем?!»
Я так и не понял, в чем дело. Сначала он нападал на звуки, которых в фильме не было, а потом встал в суде и заявил, что я оскорбил русскую душу. А это было в ста миллионах километров от моих намерений. Совсем наоборот!
Выяснилось, что Солженицын – крайне правый, и это для меня был неприятный сюрприз, большое огорчение
Процесс он проиграл. Но так как это большая фигура в мире музыки, мы в конце фильма пустили такие титры, что господин Ростропович выражает сомнение относительно некоторых сцен, и мы об этом сожалеем, поскольку саундтрек был записан в Вашингтоне до того, как был снят фильм.
Все это очень печально. Я говорил с Андреем Кончаловским, который несколько раз пытался устроить показ этого фильма в Москве. Но это так и не удалось, хотя фильм был показан во всем мире. Это ведь российский фильм! Пушкин! Мусоргский! А в Москве его не было и в Ленинграде не было.
Критики часто называют Жулавского сюрреалистом, подчеркивая абсурдистские моменты в его фильмах – например, историю с «человеком в красных носках» в «Одержимой бесом». Я спросил Анджея Жулавского, согласен ли он носить камзол Сальвадора Дали, увешанный хрустальными рюмками.
Анджей Жулавский: В польском искусстве две большие традиции. Первая – это романтизм. Национально-патриотический романтизм, а не такой романтизм сексуальной свободы, как у лорда Байрона, у нас это сильно связано с разделом Польши. Кстати, в «Дзядах» Мицкевича, тяжелой артиллерии романтизма, уже есть такая мнимая сюрреалистическая двусмысленность. И другая традиция – просто польский сюрреализм – Бруно Шульц, Гомбрович, Виткевич. То есть у нас две руки, и они связаны. Я очень благодарен этой традиции. Сюрреализм состоит в том, чтобы положить рядом вещи, которые вроде бы не имеют между собой ничего общего. Но ведь все со всем связано. Именно это, по-моему, называется интеллигентность. А сказать, что мои фильмы более романтические или более сюрреалистические, я не могу. Я не критик.
В России знают только одного писателя Жулавского – фантаста Ежи, автора «Лунной трилогии». Между тем, и Анджей Жулавский опубликовал несколько романов, один из которых, напомню, был в коммунистические времена запрещен.
Анджей Жулавский: Я написал больше книг, чем сделал кинофильмов. Сейчас выходят 18-я и 19-я книга. Я ведь и начинал как поэт, а не как киношник. Но литература и кино – сообщающиеся сосуды. И это большая удача, если умеешь делать и то, и другое. Но я не написал ни одной книги, из которой можно сделать кинофильм, и не снял ни одного фильма, который можно было бы превратить в роман.
Последний фильм Жулавского вышел три года назад. Картина «Верность», главную роль в которой играет жена режиссера кинозвезда Софи Марсо – уже третья по счету экранизация классического романа Мари Ла Файет «Принцесса Клевская». Сюжет, как и в прежней экранизации, сделанной португальским ветераном Мануэлем де Оливейрой, – перенесен в современность. Героиня Софи Марсо постоянно все вокруг фотографирует, стремясь запечатлеть каждую секунду своей полной любовных тревог жизни. Интересно, что Жулавский пригласил в съемочную группу своего рода тайных дублеров: фотографии, которые делали герои фильма Клея и Немо, на самом деле были произведениями двух молодых фотографов – Филиппа Серьё и Доньи Пич.
Анджей Жулавский: Последние три года я вообще не занимаюсь кино. Но меня все время за мои седины приглашают в жюри разных фестивалей. Меня больше волнуют кинофильмы молодых людей – очень интересно, что будет завтра. Последние три года я писал книги. Но вот только вчера я закончил новый сценарий. Возможно, что-то и получится. Черт его знает.
Умер известный режиссер и бывший муж Софи Марсо Анджей Жулавский
Новости
Печальные новости пришли из Польши: 17 февраля после тяжелой болезни скончался режиссер Анджей Жулавский.
Это имя хорошо знакомо киноманам: Жулавский прославился своими дерзкими фильмами, в которых не боялся поднимать острые темы и вольно обращаться с классиками. Так, экранизация романа Достоевского «Идиот» превратилась у режиссера в «Шальную любовь», оду болезненной и иступленной страсти. Работы мэтра не раз запрещались к показу, но это не мешало звездам европейского кинематографам — Роми Шнайдер, Изабель Аджани, Клаусу Кински — сниматься в его картинах.
Анджей Жулавски
Жулавский также известен своей бурной личной жизнью: до сих пор ходят легенды, что он заводил по роману на каждых съемках. Однако, пожалуй, самая красивая история любви у режиссера случилась с Софи Марсо. Французская актриса не испугалась разницы в возрасте в 26 лет и вышла замуж за любимого в 1985 году. Через 10 лет у пары родился сын Венсан, однако в 2001 году супруги развелись.
Софи Марсо и Анджей Жулавски
Софи Марсо (настоящая фамилия Мопю) появилась на свет 17 ноября 1966 года в Париже. Ее родители были простыми людьми со средним достатком: мать работала продавщицей, а отец – шофером. Несмотря на это, Софи верила в то, что ее ждет звездное будущее. Каким оно будет – она не знала. Она, как и многие девчонки, любила петь, танцевать и мечтала о карьере актрисы.
Ей было 14 лет, когда одна из подруг рассказала о том, что режиссер Клод Пиното набирает подростков для своего нового фильма. Несмотря на большой конкурс и отсутствие каких-либо навыков актерского мастерства, Марсо удалось получить главную роль. Фильм ‘Бум’ (1980) имел невероятный успех, и Софи проснулась знаменитой. Через два года было снято продолжение ‘Бум 2’ (1982), за роль в котором молодая актриса получила премию ‘Сезар’.
Видя успехи дочери в кино, родители настояли на том, чтобы Софи подписала контракт с крупнейшей французской кинокомпанией ‘Gaumont’. Однако этому проекту не суждено было сбыться.
На одном из кинофестивалей Марсо встретила польского режиссера Анджея Жулавски и влюбилась. Ей было 16, а ему 42, но возраст не стал преградой для их бурного романа. Ради любимого Софи разорвала контракт, выплатила миллионную неустойку и отправилась вместе с ним в Польшу.
Родители Софи пытались поговорить с дочерью, вразумить ее, чтобы она не связывалась со » стариком», с которым все равно расстанется. Но Софи никого не слушала. Для нее Анджей был всем – и заботливым отцом, и страстным любовником. По ее словам, именно он сделал из милой обаятельной девушки профессиональную актрису. В чем-то она права. Фильмы Жулавски ‘Шальная любовь’ (1985), ‘Мои ночи прекрасней ваших дней’ (1989) и ‘Голубая нота’ (1991) показали актерский потенциал Марсо, открыли настоящий талант. И ей было все равно, что фильмы мужа не приносили денег. Актриса не раз говорила, что способна обойтись без денег и карьеры, но готова умереть ради любви.
Однако семейная жизнь не клеилась. Софи нужна была Анджею только как актриса и любовница. Она же мечтала о детях и горько плакала, когда в очередной раз приходилось делать аборт. Софи мечтала о ребенка, а муж отказывался, говоря, что можно подождать еще пару лет. В 1994 году Марсо заявила мужу, что либо у них будет ребенок, либо она от него уходит.
Анджей махнул рукой, и актриса уехала в Америку на съемки фильма Мела Гибсона ‘Храброе сердце’ (1995). Опасаясь того, что она навсегда его бросит, Жулавски отправился за океан просить прощения. Они вернулись домой, а в 1995 году на свет появился сын Венсан. Кто знает, что могло бы приключиться, если бы на съемки не приехал Анджей и жена Мела Гибсона. Ведь, по признаниям очевидцев, актеры, играющие влюбленных, находились на пороге нового романа, который так и не начался.
Анджей с их сыном Венсаном
Фильм Мела Гибсона ‘Храброе сердце’ стал первым англоязычным фильмом Марсо и ее первым успехом в Америке. По словам режиссера, он выбрал Софи, потому что она красивая и чувственная актриса. Однако невинная красота и ранняя слава способствовали формированию имиджа подростка, от которого актриса долго не могла избавиться. При упоминании Марсо почему-то все сразу же вспоминали дилогию ‘Бум’ и фильм ‘Студентка’ (1988).
Тем не менее, со временем в карьере актрисы появились серьезные, зрелые роли. Кроме фильмов Жулавски к таким можно отнести картины ‘За облаками’ (1995), ‘Анна Каренина’ (1997), ‘И целого мира мало’ (1999). Кстати, Софи говорила, что Анджей любил читать ей Толстого и Достоевского. Благодаря первоисточнику ей лучше удалось понять свою героиню и полюбить русскую культуру.
Софи Марсо в роли Анны Карениной
Несмотря на рождение сына, брак Софи все равно рухнул. Анджей извел жену своей ревностью, ему постоянно казалось, что молодая красивая жена изменяет ему с молодым партнером с упругим телом. В 36 лет она поняла, что Анджей на самом деле никогда ее не любил. Актриса забрала сына и уехала во Францию, а чтобы оправиться от развода, с головой окунулась в работу.
Неожиданно в жизни Марсо вновь появился продюсер Джим Лемли, с которым она познакомилась еще во время работы над ‘Анной Карениной’. У них завязался роман, результатом которого стало рождение дочери Жюльет. Однако через три года распался и этот союз.
Софи Марсо и Джим Лемли
Софи с дочкой Жюльет
Еще в 1995 году Софи Марсо удивила всех, сняв короткометражную работу ‘Рассвет наизнанку’. А в 2002 году на Монреальском кинофестивале она получила награду как лучший режиссер за фильм ‘Говори мне о любви’ (2002). Режиссерский дебют Марсо был хорошо встречен критиками и открыл миру новые грани ее таланта. Работая над очередной картиной ‘Пропавшая в Довиле’ (2007), Софи долго не могла найти актера на главную роль. И лишь по чистой случайности на ее глаза попался старый журнал с кадрами из фильма ‘Горец’. Тогда она поняла, что в ее фильме должен играть Кристофер Ламберт.
На съемочной площадке у нее завязались отношения с Ламбертом, и они начали встречаться. В 2012 году Софи и Кристофер поженились. Как однажды точно заметила актриса, ей всегда выпадало жить с иностранцами. Ее сын – поляк, дочь – американка. Софи говорит, что она чувствует себя ‘своей’ повсюду.
Софи и Кристофер Ламберт
В последние годы она стала очень популярной. Фильмы ‘Большая маленькая Я’ (2010), ‘Любовь с препятствиями’ (2012), ‘Одна встреча’ (2014) имели огромный успех.
Софи в фильме » Одна встреча»
Актриса продолжает активно сниматься в кино, играет в театре, занимается плаванием и рисует картины маслом. В июле 2014 года появилось сообщение, что Софи и Кристофер расстались. Марсо подтвердила эту информацию, заявив, что решение было обоюдным, и что они остались хорошими друзьями.
Сейчас все свое время Марсо уделяет работе и детям. Она считает, что нельзя обрести спокойствие, если жить только для себя.