Арзамасский ужас толстого что это

Новое в блогах

Арзамасский ужас атеиста Льва Толстого

Ночлег в Арзамасе

Была осень 1869 года, совсем недавно увидел свет роман «Война и мир», быстро завоевавший успех у читателей несмотря на неоднозначные отзывы критиков. Одна из статей гласила: «Ошибка графа Толстого заключается в том, что он слишком много места в своей книге дал описанию действительных исторических событий и характеристике действительных исторических личностей». Роман действительно опережал свое время и задавал новые литературные стандарты – как, впрочем, и реальная обстановка, в которой творил писатель.

Л.Н. Толстой в 1862 году

Конец 60-х годов позапрошлого века ознаменовался переменами в разных областях российской жизни – недавно начатая крестьянская реформа, прорывы в науке, философские веяния из Европы не могли оставлять равнодушным и безучастным писателя, с ранних лет привыкшего погружаться в размышления и рефлексию. Толстой в 1869 году был уже семь лет как счастливо женат, воспитывал детей и в связи с литературными успехами получил возможность расширить свои земельные владения не только за счет наследства от умерших братьев.

Посоветовавшись с женой Софьей Андреевной, Толстой отправился в Пензенскую губернию покупать имение Ильино. Путь лежал через Нижний Новгород, затем Саранск, после чего, вечером 2 сентября, Лев Николаевич в сопровождении молодого слуги Сергея Арбузова оказался в Арзамасе, где остановился на ночлег в первой попавшейся на глаза гостинице. Это были номера купца Стрегулина, и именно они стали местом, где Толстого охватило то самое тягостное состояние, что повлияло на всю его оставшуюся жизнь.

Л.Н. Толстой в 1868 году

Толстой попробовал молиться – он, до того не проявлявший особенного церковного рвения, с этого дня станет активно искать в вере ответы на мучившие его вопросы бытия. Молитва не помогла, разве что «развлек страх, что меня увидят«. В страхе и в состоянии невыносимой подавленности Толстой провел остаток ночи, которую с тех пор будет считать датой встречи со смертью, с Небытием.

Л.Н. Толстой с семьей в Ясной Поляне.1892 г.

После «встречи с Другим»

Уже покинув Арзамас, Толстой отправил письмо Софье Андреевне с вопросами, все ли благополучно дома. «Я второй день мучаюсь беспокойством. Третьего дня в ночь я ночевал в Арзамасе, и со мной было что-то необыкновенное». Имение Толстой так и не купил.

Через пятнадцать лет писатель начал свои «Записки сумасшедшего», где подробно отразил свои арзамасские переживания. Помимо них, рассказы о случившемся попали в дневники, которые Толстой вел с юности до конца своих дней. После возвращения из поездки писатель отказался в пользу жены и детей от прав на имущество – движимое и недвижимое, а также прав на литературные произведения.

Рукопись Льва Толстого с правками Софьи Андреевны

С 1869 года Толстой обратился к православию, погрузившись в изучение христианской философии и пытаясь найти ответы на вопросы относительно жизни и смерти. К концу семидесятых годов он уже испытывал разочарование в церковных догмах и ритуалах, что привело к созданию его собственной религиозной философии. Одной из главных провозглашаемых идей Толстого стало опрощение, отказ от благ цивилизации, который писатель демонстрировал и сам, став вегетарианцем, облачаясь в простую крестьянскую одежду, но, правда, сохранив усилиями Софьи Андреевны комфорт в доме.

Л.Н. Толстой в Ясной Поляне

Затяжная депрессия?

Объяснение арзамасской истории ищут и сейчас – существует мнение, что испытанный страх не повлиял значительным образом на мироощущение Толстого, который и ранее был склонен к философствованию и поиске смысла жизни и даже высказывал мысли о самоубийстве. Возможно, долгая утомительная дорога вкупе с тревогой за семью и поместье способствовали началу острого приступа депрессии и хандры. К тому же за несколько лет за того писатель уже лечился от тоски – кумысом, как диктовала тогдашняя мода.

Л.Н. Толстой в Троицкой окружной психиатрической больнице. Разговаривает с пациентом, считающим себя Петром Великим

Нельзя забывать, что к моменту событий Толстому было за сорок – сложный возраст для мужчины, когда переосмысливается пройденный путь, производится переоценка целей и планов. Писатель мог стать и жертвой психологической ловушки, когда цели достигнуты, но не приносят ожидаемого удовлетворения. Сам Толстой впоследствии считал свои художественные произведения промежуточным звеном при переходе к его же серьезным философским трудам. Про один из эпизодов из своей жизни, когда восторженный читатель благодарил за создание «Войны и мира», Лев Николаевич отзывался так: «Это всё равно, что к Эдисону кто-нибудь пришёл и сказал бы: „Я очень уважаю вас за то, что вы хорошо танцуете мазурку“. Возможно, духовные поиски Толстого лишь ждали выражения, которое могло произойти в любых других обстоятельствах, помимо Арзамаса, где писатель случайно оказался.

Л.Н. Толстой с дочерью Татьяной

Как бы то ни было, отрицать значение происшедшего и влияние его на мировоззрение и на творчество Льва Толстого невозможно. В литературных текстах едва ли найдется другой отрывок, столь точно характеризующий знакомый едва ли не каждому необъяснимый, безотчетный, иррациональный страх, который порой настигает человека на ровном месте и не поддается никаким привычным способам снятия хандры и стресса. И здесь уже каждому решать, отнести ли это состояние на счет усталости и болезни или принять как свидетельство неминуемой и неотвратимой смерти, как это понял в Арзамасе Лев Толстой.

Здание в Арзамасе, где останавливался Лев Толстой, несколько лет назад было разрушено

Похожее состояние, по-видимому, переживали и другие писатели – депрессии разной степени тяжести охватывали Гоголя, Эдгара По, Хэмингуэя, периоды меланхолии сопровождали творческую жизнь едва ли не всех великих мастеров литературы. Некоторые закончили жизнь, оставив о своей смерти больше вопросов, чем ответов.

Источник

Арзамасский ужас атеиста Льва Толстого: что заставило писателя переоценить жизнь по дороге в Пензенскую губернию

Ночлег в Арзамасе

Была осень 1869 года, совсем недавно увидел свет роман «Война и мир», быстро завоевавший успех у читателей несмотря на неоднозначные отзывы критиков. Одна из статей гласила: «Ошибка графа Толстого заключается в том, что он слишком много места в своей книге дал описанию действительных исторических событий и характеристике действительных исторических личностей». Роман действительно опережал свое время и задавал новые литературные стандарты – как, впрочем, и реальная обстановка, в которой творил писатель.

Конец 60-х годов позапрошлого века ознаменовался переменами в разных областях российской жизни – недавно начатая крестьянская реформа, прорывы в науке, философские веяния из Европы не могли оставлять равнодушным и безучастным писателя, с ранних лет привыкшего погружаться в размышления и рефлексию. Толстой в 1869 году был уже семь лет как счастливо женат, воспитывал детей и в связи с литературными успехами получил возможность расширить свои земельные владения не только за счет наследства от умерших братьев.

Посоветовавшись с женой Софьей Андреевной, Толстой отправился в Пензенскую губернию покупать имение Ильино. Путь лежал через Нижний Новгород, затем Саранск, после чего, вечером 2 сентября, Лев Николаевич в сопровождении молодого слуги Сергея Арбузова оказался в Арзамасе, где остановился на ночлег в первой попавшейся на глаза гостинице. Это были номера купца Стрегулина, и именно они стали местом, где Толстого охватило то самое тягостное состояние, что повлияло на всю его оставшуюся жизнь.

Толстой попробовал молиться – он, до того не проявлявший особенного церковного рвения, с этого дня станет активно искать в вере ответы на мучившие его вопросы бытия. Молитва не помогла, разве что «развлек страх, что меня увидят«. В страхе и в состоянии невыносимой подавленности Толстой провел остаток ночи, которую с тех пор будет считать датой встречи со смертью, с Небытием.

После «встречи с Другим»

Уже покинув Арзамас, Толстой отправил письмо Софье Андреевне с вопросами, все ли благополучно дома. «Я второй день мучаюсь беспокойством. Третьего дня в ночь я ночевал в Арзамасе, и со мной было что-то необыкновенное». Имение Толстой так и не купил.

Через пятнадцать лет писатель начал свои «Записки сумасшедшего», где подробно отразил свои арзамасские переживания. Помимо них, рассказы о случившемся попали в дневники, которые Толстой вел с юности до конца своих дней. После возвращения из поездки писатель отказался в пользу жены и детей от прав на имущество – движимое и недвижимое, а также прав на литературные произведения.

С 1869 года Толстой обратился к православию, погрузившись в изучение христианской философии и пытаясь найти ответы на вопросы относительно жизни и смерти. К концу семидесятых годов он уже испытывал разочарование в церковных догмах и ритуалах, что привело к созданию его собственной религиозной философии. Одной из главных провозглашаемых идей Толстого стало опрощение, отказ от благ цивилизации, который писатель демонстрировал и сам, став вегетарианцем, облачаясь в простую крестьянскую одежду, но, правда, сохранив усилиями Софьи Андреевны комфорт в доме.

Затяжная депрессия?

Объяснение арзамасской истории ищут и сейчас – существует мнение, что испытанный страх не повлиял значительным образом на мироощущение Толстого, который и ранее был склонен к философствованию и поиске смысла жизни и даже высказывал мысли о самоубийстве. Возможно, долгая утомительная дорога вкупе с тревогой за семью и поместье способствовали началу острого приступа депрессии и хандры. К тому же за несколько лет за того писатель уже лечился от тоски – кумысом, как диктовала тогдашняя мода.

Нельзя забывать, что к моменту событий Толстому было за сорок – сложный возраст для мужчины, когда переосмысливается пройденный путь, производится переоценка целей и планов. Писатель мог стать и жертвой психологической ловушки, когда цели достигнуты, но не приносят ожидаемого удовлетворения. Сам Толстой впоследствии считал свои художественные произведения промежуточным звеном при переходе к его же серьезным философским трудам. Про один из эпизодов из своей жизни, когда восторженный читатель благодарил за создание «Войны и мира», Лев Николаевич отзывался так: «Это всё равно, что к Эдисону кто-нибудь пришёл и сказал бы: „Я очень уважаю вас за то, что вы хорошо танцуете мазурку“. Возможно, духовные поиски Толстого лишь ждали выражения, которое могло произойти в любых других обстоятельствах, помимо Арзамаса, где писатель случайно оказался.

Как бы то ни было, отрицать значение происшедшего и влияние его на мировоззрение и на творчество Льва Толстого невозможно. В литературных текстах едва ли найдется другой отрывок, столь точно характеризующий знакомый едва ли не каждому необъяснимый, безотчетный, иррациональный страх, который порой настигает человека на ровном месте и не поддается никаким привычным способам снятия хандры и стресса. И здесь уже каждому решать, отнести ли это состояние на счет усталости и болезни или принять как свидетельство неминуемой и неотвратимой смерти, как это понял в Арзамасе Лев Толстой.

Похожее состояние, по-видимому, переживали и другие писатели – депрессии разной степени тяжести охватывали Гоголя, Эдгара По, Хэмингуэя, периоды меланхолии сопровождали творческую жизнь едва ли не всех великих мастеров литературы. Некоторые закончили жизнь, оставив о своей смерти больше вопросов, чем ответов.

Источник

«Арзамасский ужас» Льва Толстого

1869 год в истории России был отмечен многими событиями, великими, торжественными, радостными, а также таящими угрозу.

4 января в Санкт-Петербурге состоялась премьера Первой симфонии А.П. Бородина.

6 марта на заседании Русского химического общества Дмитрий Иванович Менделеев сообщил об открытии им Периодического закона.

24 мая в Петербурге был заложен броненосец «Пётр Великий» — мощнейший корабль того времени.

В Москве прошла выставка лошадей, в Петербурге — выставка международного садоводства и выставка племенного рогатого скота.

С.Г. Нечаев создал тайную организацию «Народная расправа».

Произошло явление Черниговской Гефсиманской иконы Пресвятой Богородицы и начались исцеления от неё.

В селе Покровском Тобольской губернии родился Григорий Ефимович Распутин.

Умер создатель сказки «Конёк-горбунок», директор тобольской гимназии Петр Павлович Ершов.

В Санкт-Петербурге родилась Надежда Константиновна Крупская.

Ну, а Лев Николаевич Толстой завершил работу над романом «Война и мир»…

К тому времени Толстой был уже прославленным писателем, счастливым отцом семейства и рачительным помещиком. Казалось, ему нечего больше желать, недаром в одном из своих писем он высказал самое отважное человеческое изречение: «Я безмерно счастлив». Но после этой ночи, которую сам писатель назвал «арзамасским ужасом», жизнь Толстого раскололась пополам. Вдруг все потеряло смысл и значение. Привычный к работе, он возненавидел ее, жена стала ему чужда, дети безразличны. Перед лицом великой тайны смерти прежний Толстой умер. На сороковом году своей деятельной жизни он впервые ощутил огромную пустоту Ничто как общечеловеческую судьбу. И с этого часа он поставил себе непомерную задачу — указать людям выход из заколдованного круга. Задача даже не для героя — для пророка.

Мысль Толстого проста: если помнишь, что умрешь, то ясно, что истина — не в отдельной личности (потому что она всегда конечна, даже если эта личность — сам Лев Толстой), а в чем-то другом, что, по-видимому, конца не имеет. В чем же?

Очевидно, в Боге. Но кто такой Бог? Вначале Толстому казалось, что это — Триединый Бог христианской церкви, затем –Христос без церкви. Под конец жизни он называл Богом «ту безграничную вселенную, от которой человек чувствует себя ограниченным», и проповедовал, что соединение земных созданий с жизнью других существ совершается лишь любовью.

Истина и смысл жизни открылись неугомонному искателю только 7 ноября 1910 года на станции Астапово Рязанской железной дороги — та истина и тот смысл, познать которые в свой час уготовано каждому из живущих.

Источник

Арзамасский ужас Киркорова и Баскова

190 лет назад, 9 сентября 1828 года, в Тульской губернии в дворянской семье родился великий русский писатель Лев Николаевич Толстой.

Для нас он навечно – национальный гений, непревзойдённый мастер прозы, эдакий крёстный отец в литературе. Для всего мира он – величайший романист. Если раньше Эрнест Хемингуэй со свойственным ему чувством юмора писал: «Я начал очень скромно и побил господина Тургенева. С господином Стендалем у меня дважды была ничья. Но ничто не заставит меня выйти на ринг против господина Толстого», то сегодня самый авторитетный романист Джонатан Франзен при любом удобном случае раздаёт своим литературным героям книги Толстого, тем самым отдавая дань своему учителю, перед которым он преклоняется и ходами которого пользуется.

Помните эту притчу о слоне, который однажды пришёл в деревню, тем самым обеспокоив жителей? Король приказал мудрецам исследовать этот феномен, и в итоге кто-то говорил, что это громадная ходячая пульсирующая стена, кто-то высказал догадку, что ходячее дерево. Третий объявил, что на самом деле это змея. Четвертый, что они имеют дело с огромным ходячим листком. Пятый, пощупав хобот, закричал, что все предыдущие мнения бред и на самом деле это не что иное, как большой подвижный шланг. Мудрецы были слепые и определяли слона на ощупь. В этом соль притчи.

Когда говоришь про Толстого, попадаешь примерно в такую же ситуацию, поэтому я хотел бы остановиться на конкретном случае, о котором не все могут помнить.

Сам писатель позже назвал это «арзамасским ужасом». Есть предположение, что после того случая жизнь Толстого раскололась напополам. К работе, жене и детям он охладел. На сороковом году своей деятельной жизни он ощутил ужаснувшую его огромную пустоту. После того случая он поставил перед собой задачу — указать людям выход из заколдованного круга.

Думаю, что ему открылись все секреты 7 ноября 1910 года, когда он покинул этот мир на станции Астапово Рязанской железной дороги.

Нам же со всем этим ещё предстоит разбираться, и каждый делает это по-своему.

Какое время, такие и нравы, поэтому спущусь на самое дно. И если, скажем, в СССР Толстой был самым издаваемым писателем — общий тираж его произведений превысил 430 млн экземпляров, то в наше время за пару дней несколько миллионов может собрать совсем другой продукт, а именно клип Филиппа Киркорова и Николая Баскова – Ibiza.

Киркоров и Басков в париках и одежде в стиле 1990-х издеваются друг над другом, а к концу клипа их противостояние ужесточается настолько, что мы можем увидеть поджигание одежды, откусывание носа (в котором обыгрывается шутка их ориентации) и ошпаривание кипятком. В клипе также появляются Сергей Шнуров, Гарик «Бульдог» Харламов, Анита Цой, Андрей Малахов и ряд других персон шоу-бизнеса. Создатели популярного видео отмечают, что оно не для всех, поскольку в клипе обилие нецензурной лексики, сцен насилия и употребления алкоголя.

Одни из самых (если не самые) популярных артистов поняли, что их смещают с олимпа более современные и продвинутые деятели шоу-биза, и решили пойти ва-банк, а именно сыграть на самом пошлом, мерзком и похабном, что было в их арсенале. И это работает! Это «грязное перерождение» помогает оставаться им в тренде.

Самое забавное, что Киркорова и Баскова невероятно корежит от того, что им приходится делать. Ужас перед таким вот существованием в говне и мерзости (а всякие стразы, как показывает клип, моментально переходят в самые вонючие субстанции) заметен, и это определяет пафос клипа. Может, нас ждет перерождение и перед нами новые гуру-богоискатели в лице бывших попсовиков?

Понятно, что многие будут ругать этот клип самыми последними словами. Ругать и смотреть. А артисты будут всё это монетизировать и собирать полные залы – так у нас заведено.

Итак: в 1869 году самый популярный писатель России Лев Николаевич Толстой испытал «арзамасский ужас», а в 2018 году самые популярные исполнители Филипп Киркоров и Николай Басков испытывают ужас Ибицы, в некотором смысле тоже испытывают перерождение.

Мы живём в свободной стране, и любой русский художник имеет спасительный шанс на свой арзамасский ужас.

В книге «Generation «П» Виктор Пелевин писал: «Воображение, между тем, успело нарисовать портрет замаскировавшегося титана рекламной мысли, способного срифмовать штаны хоть с Шекспиром, хоть с русской историей».

Источник

Словарь семьи Толстых

«Сюська под соусом», «собачья гувернантка», «баба моется», «храм колбасе» и другие выражения, которыми пользовался писатель и его домашние

Лев Толстой с родными под «деревом бедных». Ясная Поляна, 1899 год Государственный музей Л. Н. Толстого / russiainphoto.ru

Анковский пирог

Домовитость, семейная традицион­ность; буржуазный уклад жизни, вера в необхо­димость материального благополучия

«У нас всё благополучно и очень тихо. По письмам видно, что и у вас также и по всей России и Европе также. Но не уповай на эту тишину. Глухая борьба против анковского пирога не только не прекращается, но растет, и слышны уже кое-где раскаты землетрясения, разрывающе­го пирог. Я только тем и живу, что анковский пирог не вечен, а вечен разум человеческий».

Арзамасский ужас

Страх смерти, крайнее смятение, катастрофическое душевное состояние

В 1869 году Толстой отправился в Пен­зенскую губернию для покупки имения Ильино. Путь писателя лежал через Нижний Новгород, Саранск и Арзамас. Остановившись на ночлег в одной из арзамасских гостиниц, Толстой испы­тал при­­ступ сильнейших тоски и страха, связанных с мыслями о смерти. Страх смерти, испытанный Толстым в преддве­рии духовного переворота, был опи­сан им также в «Записках сумасшедшего».

«Я второй день мучаюсь беспо­кой­ством. Третьего дня в ночь я ноче­вал в Арзамасе, и со мной было необыкновенное. Было 2 часа ночи, я устал страшно, хотелось спать, и ничего не болело. Но вдруг на меня нашла тоска, страх, ужас такие, каких я никогда не испытывал. Подроб­ности этого чувства я тебе расскажу впоследствии; но подобного мучи­тельного чувства я никогда не испы­тывал, и никому не дай бог испы­тать».

Архитектор виноват

Перекладывание ответственности и вины на других, с больной головы на здоровую

«В этот раз мне Вспоминает Илья Толстой, сын писателя. подарили большую фарфоровую чайную чашку с блюд­цем. Мама знала, что я давно мечтал об этом подарке, и приго­товила мне его к Рождеству. Увидав чашку на своем столике, я не стал рассма­тривать остальных подарков, схватил ее обеими руками и побе­жал ее показывать. Перебегая из залы в гостиную, я зацепился ногой за по­рог, упал, и от моей чашки остались одни осколочки. Конечно, я заревел во весь голос и сделал вид, что расшибся гораздо больше, чем на самом деле. Мама кинулась меня утешать и сказала мне, что я сам виноват, потому что был неосторожен. Это меня рассердило ужасно, и я начал кричать, что виноват не я, а противный архитектор, который сделал в двери порог, и, если бы порога не было, я бы не упал. Папа это услы­хал и начал смеяться: „Архитектор виноват, архитектор виноват“, и мне от этого стало еще обиднее, и я не мог ему простить, что он надо мной смеется.
С этих пор поговорка „архитектор виноват“ так и осталась в нашей семье, и папа часто любил ее повторять, когда старался сва­лить вину на другого. Когда я падал с лошади, потому что она спотыка­лась или потому что кучер плохо подвязал потник; когда я плохо учил­ся, потому что учитель не умеет объяснить урока; когда во время отбы­вания воинской повинности я запивал и винил в этом военную служ­бу, — во всех таких случаях папа говаривал: „Ну да, я знаю, архитектор виноват“, — и приходилось всегда с ним соглашаться и замолчать».

Баба моется

Живописные и скульптурные работы в стиле ню

«В 80-х годах к сестре Татьяне из деревни Ясной Поляны приходила учить­ся одна маленькая и миленькая семилетняя девочка. Сестра ей по­казывала альбомы живописи и скульптуры, и девочка многими кар­тин­ками интересовалась, но к кар­тинкам с обна­женными женщи­нами она относилась совершенно равно­душно. Страницы с такими картинка­ми она быстро переворачивала, говоря: „Баба моется“… После этого отец [Лев Толстой], просматривая иллю­стрированные издания, также стал быстро перевора­чивать картинки с le nu и улыбаясь говорил: „Баба моется“».

Вздохи Николая

Жареные пирожки с вареньем, которые готовил повар Толстых Николай Михайлович Румянцев

«Детьми мы часто, бывало, забегали к Николаю на кухню и выпрашива­ли у него : морковку, кусочек яблочка или пирожок. Повор­чит, а все-таки даст. Особенно вкусны бывали его левашники. Эти ле­вашники делались, как пирожки, из раскатанного теста, и внутри них было варенье. Чтобы они не „садились“, Николай надувал их с уголка воздухом. Не через соломинку, а прямо так, губами. Это называлось „Les soupirs de Nicolas“ [„Вздохи Николая“]».

Дерево бедных

Вяз, на котором висел колокол, созы­вавший членов семьи и гос­тей к обеду. Под де­ревом стояла скамья, где Толстого обычно ожидали кре­сть­яне, нищие, пого­рельцы и прочие

Для Прохора

Делать не для себя, а для того, чтобы произвести впе­чатление на других

«В детстве меня Вспоминает Илья Толстой, сын писателя. учили играть на фортепьяно. Я был страшно ленив и всегда играл кое-как, лишь бы отбарабанить свой час и убежать. Вдруг папа слышит, что раздаются из залы бравурные рулады, и не верит своим ушам, что это играет Илюша. Входит в комнату и ви­дит, что это действительно играю я, а в окне плотник Прохор вставляет зимние рамы. Тогда только он понял, почему я так расстарался. Я играл „для Прохора“. И сколько раз потом этот „Прохор“ играл большую роль в моей жизни и отец упрекал меня им».

Зефироты

Шутливое прозвище жены Толстого Софьи Андреевны, его свояче­ницы Татьяны Андреевны Кузминской и его племянниц Вари и Лизы

«Прозвание „Зефироты“ произошло вот откуда: к нам иногда приезжала из монастыря старая монахиня, крестная мать Марии Николаевны Мария Николаевна Толстая (1830–1912) — родная сестра Льва Николаевича. Мария Герасимовна, и любила рассказывать необыкновенные истории. И вот она раз говорит нам: „Прилетели не то птицы, не то де­ль­фины, в газетах написано, и от них будут разные бедствия. Живот­ные эти называются Зефиротами“. И вот Лев Николаевич раз смотрит на ме­ня и сестру мою и говорит, шутя, конечно: „Жили, жили мы без вас, без тебя и Сони, с тетенькой и Натальей Петровной, а прилетели вы, как Зефироты, и весь дом поставили вверх дном“. А потом, когда при­ехали Варя с Лизой, он и их назвал Зефиротами и говорил, что при­лете­ла но­вая пара их. Так и пошло это прозвище всем нам надолго. В пись­мах да­же Лев Николаевич часто пишет: „Что Зефироты?“ или „Целую Зефиро­тов“».

Иван Михайлович

«…Толстой любил демонстрировать свой коронный номер — „Ивана Михайловича“. Так называлось тяжелое упражнение, суть которого состояла в том, чтобы повиснуть на руках на перекладине, просунув между ними ноги, и, приподнявшись кверху, сесть на перекладину. Пятидесятилетний Лев Николаевич делал это упражнение очень ловко, как молодой гимнаст!» Цит. по: Нина Никитина. «Повседневная жизнь Льва Толстого в Ясной Поляне». 2007 год

Комната под сводами, «своды»

Одна из комнат яснополянского дома Толстых

Свое название комната получила из-за необычной конструкции потолков. В разные годы «своды» использовались в качестве кладовой и детской комна­ты; около 20 лет комната служила Толстому кабинетом. Здесь же в 1891 году Илья Репин работал с натуры над своей картиной «Толстой в яснополянском кабинете под сводами».

«Лев Николаевич сидел в своей комнате у окна и писал. Меня поразила обстановка, среди которой работал Лев Николаевич. Старинный подвал напоминал средневековую келью схимника. Сводчатый потолок, желез­ные решетки в окнах, старинная мебель, кольца на потолке, коса, пи­ла — всё это имело таинственный вид».

Муаровый жилет

Семейное торжество; соблюдение внешних условностей, норм поведения в обществе

Изначально под муаровым жилетом понималась мужская одежда без рукавов, сшитая из плотной шелковой или полу­шелковой ткани с волнообразными пере­ливами. В семье писателя это словосо­четание приобрело иносказатель­ное значение, и под муаровым жилетом могли подразумевать семейный празд­ник.

«Не испортите наш замечательный зачинающийся муаровый жилет — вы самый дорогой гость».

Также это выражение могло обозначать должное поведение в обществе, соблю­дение любезностей и церемоний в отношениях между людьми:

«Что за муаровый жилет. Очень любезен, учтив, ровен со всеми и прост во всех смыслах; но видно, честный, добрый, здравомыслящий человек, которому и по характеру, и по положению, и по богатству легко было быть честным».

Муравейные братья / муравейное братство

Игра, придуманная старшим братом Толстого Николаем Николаевичем; часть легенды о зеленой палочке. Сейчас — детско-юношеская организация, суще­ствую­щая на базе музея «Ясная Поляна»

Надрез

Конфликтные ситуации, которые осложняли отношения между супругами Толстыми

«Раз он [Лев Толстой] мне высказал мудрую мысль по поводу наших ссор, которую я помнила всю нашу жизнь и другим часто сообщала. Он срав­нивал двух супругов с двумя половинками листа белой бумаги. Начни сверху их надрывать или надрезать — еще, еще… И две поло­вин­ки разъеди­нятся совсем. Так и при ссорах: каждая ссора делает этот надрез в чис­тых и цельных, хороших отношениях супругов. Надо беречь эти отно­шения и не давать разрываться».

Николай Палкин

Прозвище императора Николая I. Оно исполь­зуется Толстым в одно­именном рас­сказе, созданном после разговора писателя с 95-летним стариком, служившим в период правления Николая I

« — A мне довелось при Николае служить, — сказал старик. — И тот­час же оживился и стал рассказывать.
— Тогда что было, — заговорил он. — Тогда на 50 палок и порток не снимали; а 150, 200, 300… насмерть запарывали.
Говорил он и с отвращением и с ужасом, и не без гордости о преж­нем молодечестве.
— А уж палками — недели не проходило, чтобы не забивали насмерть человека или двух из полка. Нынче уж и не знают, что такое палки, а тогда это словечко со рта не сходило. Палки, палки. У нас и солдаты Николая Палкиным прозвали. Николай Павлыч, а они говорят Николай Палкин. Так и пошло ему прозвище».

Ноги греть

В 1900-е годы в яснополянском обиходе дневной сон нередко обозна­чался шутливым выражением «ноги греть». «Так, ноги грел», — отзы­вались домаш­ние, когда из них спрашивали, спал ли он днем. Но для самого Толстого заснуть с молодых лет означало как раз противоположное — остудить ноги. Об этой физиологической особен­­ности (или привычке) читаем у домаш­него врача Толстых Душана Маковицкого:

«Был разговор о том, что делать для того, чтобы заснуть, когда бывает бессонница. Л[ев] Н[иколаевич] сказал, что раньше он, когда не мог спать, ходил босыми ногами по полу, а теперь он просто студит их о же­лез­ные прутья кровати и ду­ма­ет, что, когда ноги после этого начинают согреваться, кровь прили­вает к ним от головы, и засыпает».

Нумидийская конница

Игра, к которой Толстые прибегали в ожидании обеда или после ухода скучных гостей

«Обычно обед в доме бывал после 5 часов. Однажды ­­­­­бабушка Софья Андре­евна задержалась у себя в комнате. Без хозяйки за стол не сади­лись; Лев Николаевич, заметив тоскливое и выжидательное настроение, схватил за руку и побежал вокруг стола. Каждый бегущий за ним должен был схватить в свою очередь того, кто был ближе, и та­ким образом создавалась вереница из присутствующих — и малых, и ста­рых. Это называлось нумидийской конницей. Моментально садился за фортепиано и играл „Кавалерийскую рысь“ Рудольфи — учи­теля самого Льва Николаевича в молодые годы. Мы все: и дети, и взрос­лые, и старики, и гости, которых всегда много было в Ясной Поляне, — что есть духу носились вокруг стола, поспевая за дедушкой, пока не по­казывалась в анфиладе комнат Софья Андреевна. Тогда сразу каждый из нас должен был оказаться у своего места за столом и, когда садилась на свое кресло бабушка, тихо сесть».

Ремингтонная

Одна из комнат яснополянского дома, получившая имя по на­званию печатной машинки системы «Ремингтон». В «ремингтонной» работали секретари писателя

Название комнаты часто встречается в мемуарной литературе о Толстом, в том числе в записях его последнего секретаря Валентина Федоровича Булгакова:

«Прослушавши в столовой план, по которому я распределил мысли в книжке „О вере“, Лев Николаевич пригласил меня перейти в кабинет. Там он дал мне просмотреть распределенные им самим мысли в одной из следующих книжек, а сам вернулся в столовую. Придя через неско­лько минут, он сел читать мою работу, а меня просил взять в „реминг­тонной“ письма, на которые он хотел поручить мне ответить».

«Рогатое» кресло

Любимое кресло Льва Николаевича

Кутаное (спрятанное под обивкой) кресло начала XVIII века, на деревянном каркасе, с высокой округлой мягкой спинкой с плавно изогнутым верхним краем, округлым мягким сиде­ньем, на низких ножках-кабриолях, завершаю­щихся округлым утолщением и колесиками. Мягкие локотники загнуты наружу. Верхний край спинки имеет продолжение в виде отходящих в обе стороны узких изогнутых «рогов» с ок­руг­лым расширением на концах. С помощью слегка изогнутых стоек-опор «рога» соединяются с локотниками. Находится в кабинете писателя.

«Здесь Толстой, возвратившись после утренней прогулки, пил кофе, читал получаемые письма, газеты, книги, а вечерами отдыхал, раскла­дывал пасьянс или беседовал с из посетителей. В этом уютном уголке кабинета в 1909 году художник Александр Викторович Моравов изобразил Льва Николаевича Толстого за работой». Цит. по: Николай Пузин. «Кабинет Л. Н. Тол­сто­го в усадьбе „Ясная Поляна“».

Робинзонствовать

Заниматься домашним хозяйством, не прибегая к помощи прислуги

Собачья гувернантка

Так называли Агафью Михайловну, горничную Пелагеи Николаевны Толстой, бабушки писателя по отцовской линии. Она жила при Толстых в Ясной Поляне

«Во время нашей скарлатины ухаживало за нами еще одно лицо, о кото­ром я должна рассказать, так как оно не только имело большое значе­ние для нас, детей, но и занимало довольно заметное место и в жизни нашей семьи. Это лицо — старуха Агафья Михайловна, бывшая горнич­ная моей прабабки графини Пелагеи Николаевны Толстой, а потом „собачья гувернантка“, как ее назы­вали… Когда Агафья Михайловна пере­шла на дворню, она сначала занялась овцами, а потом перешла на псарку, где и прожила до конца своей жизни, ухаживая за собаками».

Сюся / Сюська под соусом

Детское прозвище Льва Толстого, сына писателя, кото­рое ему дали старшие дети, «потому что он сюсюкал и облил себя соусом»

«Пила у тетеньки кофе и писала ее. Я начала сначала, и выходит почти что хорошо. Папа не нахвалится и всё одобряет. В четыре часа тетенька с Сюсей поехали на охоту с борзыми, а мама с двумя Машами поехали купаться. Сережа ходил за грибами и принес очень много волнушек».

Темные

Так Софья Андреевна называла единомышленников и последова­телей Льва Нико­лаевича — толстовцев, которые особенно часто стали посещать писа­теля как в Москве, так и в Ясной Поляне после его духовного переворота

«В августе приезжала к нам молодежь: Орлов, Рачинский и другие. А к Льву Николаевичу темные: Хохлов, Золотарев, Ругин. Они ходили с ним за грибами и переписывали эти дни для него „Крейцерову сона­ту“, которую он всё переправлял. И Лев Николаевич хвалил своих юно­шей, сравнительно с теми, которые были у нас, браня их за куренье, без­действие и барскую жизнь. А что вышло из тех, кого он хвалил? Хохлов сошел с ума. Ругин, слабый и мрачный, пропал от болезни; куда девался Золотарев — не знаю. Ни один из после­дователей тогдаш­них Льва Николаевича ничем никогда себя не проявил достойным вни­мания и уважения. Всё это были люди малоодаренные, некультур­ные. Образец таких, некто Н. Н. Гусев, и сейчас живет у нас (март 1908 г.), и я на днях узнала от него, что он не читал ни „Войны и мира“, ни „Ан­ны Карени­ной“. Он помогает Льву Николаевичу в его письменных рабо­тах и кор­респонденции, очень восхищается „Кругом чтения“ и не поинтересо­вался даже прочесть лучшее, что есть во всей русской литерату­­ре».

Том 13-й

Ироничное название сапог, сшитых Толстым для уездного предводи­­теля дворянства Михаила Сергеевича Сухотина

Храм колбасе

«Живя в Москве, отец обыкновенно перед обедом ходил по городу по делу или просто гулять. Дома за обедом он рассказы­вал свои впечатления от прогулки. Раз он сказал: „Я сегодня проходил мимо храма колбасе“. Так он назвал гастрономический магазин Елисе­ева, на Тверской. И в самом деле, те, кто помнят этот магазин, оценят это меткое название: своей роскошью приказчиков, как бы жрецов хра­ма, выставкой великолепных фруктов, мясных, рыбных и всяких яств — как будто жертвоприношений — магазин Елисеева был похож на языче­с­кое капище. Прозвищем, данным отцом этому магазину, он выразил свое отношение к еде тех состоятельных людей, покупателей Елисеева».

«Черные» дети

Лев и Татьяна, старшие дети писателя, получившие такое прозвище из-за карего цвета глаз

«Когда я родился, в семье нашей стало четверо детей: старший Сере­жа — 6 лет, сестра Таня — 5 лет, брат Илюша — 3 года, и я. Мы с Таней назывались „черными“ детьми в отличие от остальных, у которых глаза были светлые. …Моя старшая сестра и я — „черные“ дети семьи — больше взяли умственных способностей, которые можно назвать вну­тренним, или духовным, обликом человека, от отца и его линии, но фи­зи­­чески мы больше похожи на мать…»

Источник