Ассимиляция и интеграция в чем разница
Глобализация, интеграция и ассимиляция
Наша реальность такова, что всё больше накапливается свидетельств нивелирования социальных, биологических и прочих различий между расами, нациями и народами. Стираются межнациональные грани, унифицируются обычаи, традиции, стиль жизни, язык общения, становятся прозрачнее межгосударственные границы. Этот процесс, именуемый глобализацией, ускоряется с модернизацией средств передвижения и коммуникации: современный транспорт, телефон и особенно интернет изменили мир больше, чем любые идеологии и политические катаклизмы. Сказать в общем и однозначно, хорошо это или плохо, не имеет смысла так же, как дать аналогичную оценку прошлой истории человечества.
Но ясно то, что уменьшение этнического многообразия общества, которое тоже происходит ускоренными темпами, нельзя считать положительным явлением. История человечества и без того представляет собой кладбище цивилизаций, народов, культур и языков. Геноцид этнических групп, даже если это касается лишь культуры и языка, по своему значению, нельзя, пожалуй, сопоставить даже с исчезновением отдельных биологических видов в природе. Уничтожение тасманского тигра и одновременное полное истребление аборигенов, коренного населения Тасмании, колонизаторами, прибывшими из просвещенной и цивилизованной Европы, не поставишь на одну доску по той причине, что потеря любой народности с её традициями, искусством и языком гораздо больше обедняет человечество, снижает его общий культурный (и моральный тоже) уровень и потенциальные возможности прогресса.
Можно считать аксиомой утверждение, что многообразие – это обязательное условие развития, а однообразие ведёт к застою и разрушению. Поэтому, хотя и стирание межнациональных и расовых граней – процесс неизбежный, проблема сохранения этнического многообразия и целостности национальных пространств и культур должна быть постоянно на виду. Эту проблему ставят и пытаются решать международные организации: ООН, ЮНЕСКО и др. Подписываются конвенции, принимаются декларации и пакты. Когда же дело доходит до уровня государств и их органов власти, то есть, тех, кто реально может что-то изменить к лучшему, то проблему признают, но спускают, по мере возможности, на тормозах. Что-то, конечно, делается, но ровно настолько, насколько то или иное государство стремится выглядеть демократическим в глазах мирового сообщества – с одной стороны, и насколько их вынуждают политические требования собственных национальных меньшинств – с другой. Но не больше.
Причина отсутствия энтузиазма, а то и откровенного негативизма, лежит на поверхности: в отличии от малых народов, для которых понятие «выживать» имеет прямой смысл, для государств имперского типа «выживать» означает господствовать. Для доминирующих наций ассимиляция этнических групп желательный процесс, и потому он объявляется «естественным». То, что для исчезающих народов – драма и трагедия, для империй хорошо в том плане, что, чем меньше этнического дробления, тем меньше поводов для внутренних распрей. Главное же заключается в том, что однородной массой легче управлять. Подобный подход, конечно, свидетельствует об узости мировозрения и невежественности в общечеловеческих проблемах, но таков на сегодняшний день уровень государственного сознания и мышления.
И дело не только в том, что снижение разнообразия ослабляет человечество в стратегическом отношении, но и в том, что никакие даже самые маломощные этнические группы не хотят ни растворяться в более широком социуме, ни, тем более, вымирать физически. Иными словами, это и очень серьёзная этическая проблема, решение которой требует усилий всего мирового сообщества. В условиях глобализации необходимость в общечеловеческих моральных ценностях и этических правилах, независимо от социальных, политических, национальных или религиозных различий, становится всё более ощутимой.
Этика этикой, а дарвиновские законы борьбы за существование (естественный отбор, выживание наиболее сильных и приспособленных, роль инстинктов и др.) работают не только в животном мире, но и продолжают сохранять силу в человеческом обществе. Несмотря на то, что человек провозгласил себя разумным, он пока не умеет в полной мере осознавать и контролировать свои инстинкты. Причём, если в природе всё сбалансировано, находится в экологическом равновесии, – естественно, до вмешательства человека, – и многообразие поддерживается естественным путём, то в социуме наблюдаются спровоцированные самим же человеком глобальные изменения, ведущие, скорее, к хаосу, чем к порядку более высокого уровня.
На свете пока слишком много людей, которые, успокаивая свою и так не слишком обременённую высокими материями и гуманными соображениями совесть разными словосочетаниями типа «естественные враги» или «историческая вражда» и т. д., на самом деле отдают себя во власть разрушительных инстинктов и стереотипов первобытной стайной психологии. Особое беспокойство вызывают экстремальные проявления животного начала в человеке, ибо они не только не ослабевают, но и, похоже на то, усиливаются. По-видимому, условиями возникновения этого биосоциального феномена является увеличение плотности народонаселения и интенсификация миграционных процессов, когда разнородные людские массы всё теснее и часто вынуждено входят в непосредственное соприкосновение.
Сюда относятся разнообразные виды межэтнической интолерантности, крайним выражением которого является расовая нетерпимость. Расизм безобразен и отвратителен как таковой, и это не так важно, в какой форме он проявляется, в какие одеяния рядится, от кого он исходит и на кого направлен. Но следует понимать, что расизм – не блажь, нашедшая на людей неизвестно откуда. Расизм возникает не потому, что какой-то человек, презирающий других людей за цвет кожи или необычную одежду, просто плохой по природе или воспитанию.
Одна из психологических причин этого феномена заключается в том, что «непохожесть» одних людей вызывает у других безотчётную тревогу, внутренний дискомфорт и чувство опасности, а увеличение численности «чужаков» вообще и особенно на «помеченной» территории воспринимается как угроза своей этнической ячейке. Это естественно, но когда инстинктивное защитное чувство плохо скорректировано разумом, моральными принципами и законом, то оно перерастает в агрессию по отношению к «чужакам». Межэтническая интолерантность в своей основе есть извращённое проявление инстинкта самосохранения – архаичной формы поведения, присущей всякому животному. А уж дальше идут всякие социальные накрутки, вплоть до расистской идеологии и менталитета.
Возвращaясь к проблеме многообразия, следует сказать, что нарастание глобализации с уменьшением этнической разнородности общества не остаётся без внимания. Напротив, она становится настолько острой и актуальной, что всё больше людей начинают осознавать ценность многообразия как потенциала дальнейшей культурной эволюции человечества. Осознание происходит и на национальном, и на международном уровнях.
Но в тоже время пока нет ясного представления о том, как преодолеть вышеописанные межнациональные и межгосударственные препятствия и достигнуть разумного баланса между процессом сглаживания этнических различий, с одной стороны, и сохранением необходимого уровня культурного разнообразия, с другой. Иными словами, как добиться интеграции без ассимиляции, объединения без поглощения, глобализации общества без утраты его культурного и духовного многообразия. Махатма Ганди замечательно выразил мысль, сказав: «Наша способность достичь единства при существующем разнообразии будет прекрасным испытанием для нашей цивилизации». Эта общечеловеческая проблема заслуживает разработки и доведения до уровня глобальной идеологической концепции.
Мне кажется уместным детальнее остановиться на содержании приведенных выше терминов. Глобализация как процесс всемирной экономической, политической и культурной унификации (установление единообразия) происходит по крайней мере в двух формах: интеграции и ассимилиации, которые различаются теоретически в принципе, хотя на практике взаимотрансформируются и перекрывают друг друга. И там, и там речь идёт об объединении этносов в единый социум, и в этом их сходство. В то же время при интеграции взаимопроникновение культур не только не сопровождается утратой их самобытности, но и может способствовать возникновению качественно новых субкультур, что повышает степень культурного многообразия общества. Ассимиляция же предполагает утрату отличительных черт по крайней мере одного из субъектов, как правило, более слабого и малочисленного. Иными словами, если интеграция несёт в себе созидательные тенденции, то социальная ассимиляция – преимущественно деструктивный процесс.
Интеграция в её идеальном виде – это широкая дорога с двухсторонним движением. Народы движутся навстречу друг другу, сохраняя свободу выбора: продолжать сближаться или отказаться от перспективы объединения. Всё зависит от потребностей и доброй воли субъектов интеграции, основанных на приемлемых для всех сторон условиях, договорах и соглашениях. Оставаться открытым для благотворных внешних влияний, но при этом не теряя своего лица, индивидуальности, своей уникальной культуры, и одновременно уважать культурные ценности других народов, как мимимум, не разрушая их, должно быть линией поведения каждого народа и каждого государства, участвующих в интеграции.
Насколько трудно придерживаться интегративной линии для субъектов глобализации, как более слабых, так и сильных, можно видеть на примерах непрекращающихся межэтнических и межгосударственных конфликтов. Интеграция повсеместно подменяется ассимилицией вплоть до уровня геноцида, как культурного, так и физического. Поэтому не удивительно, что общества часто предпочитают интеграции более простой и, как им кажется, более надёжный путь выживания – самоизоляцию, отгораживаясь от напора других этносов любыми возможными способами. Но самоизоляция – это, как свидетельствует исторический опыт, путь в никуда.
Ассимиляция же похожа на узкий туннель с одной полосой движения, сталкиваясь в котором, народы уже не могут вырваться, и, в конечном счёте, тот, кто крупнее и сильнее, начинает поглощать того, кто слабее. Если интеграция – сугубо социальное «человеческое» явление, то ассимиляция имеет выраженный «дарвиновский» элемент, где сторона, которая ассимилирует, проявляет в лучшем случае пассивную агрессию, а та сторона, которая ассимилируется, – пассивное сопротивление, тоже в случае мирного сценария.
Интеграция и ассимиляция сочетаются друг с другом в различных пропорциях, и на практике мы видим множество их комбинаций с преобладанием того или иного компонента. Примеров преобладания ассимиляции столько, что каждому более или менее крупному государству пора бы заводить свою этническую «Красную книгу». Интеграцией же часто называют процесс вживания эмигрантов в новую среду, хотя в принципе и в этом процессе больше, как правило, элемента ассимиляции, впрочем, вполне оправданного в данной ситуации. Примеров преобладания интегративного элемента гораздо меньше, и одним из них может служить, пожалуй, современный Европейский союз.
Эмиграция. Что лучше интеграция или ассимиляция?
Эмиграция, или можно сказать расселение, это естественный процесс развития цивилизации, но, как правило, это была вынужденная мера — отчаянная попытка найти свое жизненное пространство. Природа не любит пустоты, даже если и встречались не заселенные территории, то, скорее всего, они не были заселены людьми по причине ограниченности пищевых ресурсов или слишком тяжелых условий, таких как суровые зимы восточной Европы, или засушливые сезоны Ближнего Востока. Когда территория была достаточным образом освоена, то ее приходилось завоевывать силой, что порождало регулярные войны и конфликты. Массовые исходы целых племен были, скорее всего, достаточно редким явлением, но, при этом, всегда существовал небольшой поток отчаянных одиночек или небольших семей, которые уходили на другие земли и потихоньку там абсорбировались. Как говориться — рыба ищет где глубже, а человек где лучше. Сегодня расселение может быть вызвано не буквальной угрозой безопасности или голодом, а более высокими потребностями в самореализации, причастности и т.д., но, в любом случае, эмиграция — это удел тех, кто по каким-то причинам решился сняться с насиженных мест и поискать лучшей доли в другой стране.
Джон Берри (1997), в своей статье про миграцию, акультуризацию и адаптацию, выделяет два основных критерия, две оси, которые определяют четыре возможных стратегии: как вновь прибывший устанавливает связи с новым обществом, и как он готов измениться, изменить свои персональные черты, свою идентичность. Если расположить по оси X идентичность, а по оси Y отношения с принимающей группой, то мы получим четыре возможных стратегии: когда устанавливается много связей, но сохраняется собственная идентичность — интеграция; мало связей при сохранении своей идентичности — сегрегация (самоизоляция); если человек пытается поменяться в соответствии с традициями нового общества и при этом интегрироваться — ассимиляция; ну и смена идентичности без интеграции — маргинализация.
Приведенная выше классификация применима вне зависимости от способа эмиграции. Была ли это бизнес эмиграция, связанная с инвестициями и покупкой активов, или это была репатриация, с получением гражданства и всех прав прямо в аэропорту, как в Израиле, или незаконная эмиграция, когда люди буквально рискуя жизнью проникают на территории развитых стран. При всем разнообразии эмиграционных стратегий, основные сложности проходят по двум срезам: насколько человек готов «пускать корни», обзаводиться профессиональными и личными связями, и насколько он готов меняться сам, учить язык, перенимать традиции, менять свои привычки и т.д. Все это также применимо и к принимающей стороне: насколько общество готово принять нового эмигранта, насколько сильны предубеждения и стереотипы. По другой оси — насколько общество толерантно к носителям другой культуры: готовы принять нового члена общества «как есть», с плохим знанием языка, с пожизненным акцентом, с какими-то другими культурными особенностями, например, носить хиджаб или праздновать Новый год обязательно с елкой и петардами.
Эмиграция, как явление, существует столько же, сколько и само человечество. Вроде бы, имея такой колоссальный опыт расселения, человечество уже должно было выработать автоматические поведенческие стратегии, позволяющие делать этот процесс безболезненно, и к общей выгоде всех участников процесса. Да, прогресс за тысячелетия развития нашей цивилизации налицо, мы уже не убиваем сразу названных гостей, но, при всем развитии общества, некоторый уровень неприятия чужестранцев, «понаехавших», беженцев, нелегалов, фарангов, гайдзинов, олимов (список можно продолжать бесконечно), существует практически во всех странах. С одной стороны, мигранты очень нужны, особенно развитым странам, так как они занимают все пустующие ниши, проявляют чудеса предприимчивости, не пугаются тяжелой и черной работы. Многие переселенцы готовы не только много и тяжело работать, но и хорошо мотивированы учиться и развиваться самим, или дать образование своим детям. Люди, снявшиеся с привычного места обитания, находятся в состоянии дискомфорта, повышенного стресса, что и заставляет их намного больше предпринимать усилий по сравнению с коренным населением, что очень полезно экономике и обществу.
С другой стороны, нахождение в состоянии повышенного стресса, чувства незащищенности, непонимания культурных особенностей и традиций, ощущение скрытой враждебности принимающего общества, кого-то могут привести к депрессии, а могут и к немотивированной агрессии. Загнанные в угол мигранты могут начать добровольно изолироваться — компактно селиться в некоторых районах, например, китайские кварталы в Нью Йорке или арабские кварталы в Париже; или «застрять» в процессе ассимиляции, частично перенять культурные нормы и традиции нового общества, при этом успешно растерять свои культурные коды, но так и не став «своими» — маргинализироваться. Не интегрированные и не ассимилированные группы мигрантов вызывают дополнительное социальное напряжение в обществе. Такие эмигрантские гетто могут быть благодатной почвой для расцвета криминала, теневой экономики, контрабанды и т.д. В свою очередь упершиеся в стеклянный потолок недавние переселенцы, которые искренне пытались ассимилироваться, теряют всякую мотивацию, превращаются в духовных и социальных люмпенов, полностью зависимых от непредсказуемых и бесконтрольных действий властей, демагогов и авантюристов. Маргинальные элементы могут предпринимать попытки повторного встраивания в социальную систему. Это может привести к социальной нестабильности: перевороты и революции, восстания и войны. Сегрегация и маргинализация — крайне нежелательные явления. Они приводят к расслоению общества, добавляют социальной напряженности, что, в свою очередь, может привести к социальным взрывам.
Полная ассимиляция, принятие всех культурных норм, освоение языка, глубокая интеграция и полное растворение в принимающей культуре, наверное, кажется лучшим вариантом. В научной литературе это явление условно называется плавильным котлом, или скороваркой. Такой процесс абсорбции вызывает колоссальный психологический дискомфорт. Такое пронизывающее влияние организационной культуры на личность человека, на его идентичность возможно только при сильном внешнем давлении. Похожий эффект можно наблюдать в военизированных структурах, в российской армии, где новобранцы через какое-то время ломаются, теряют волю и интерес к жизни, сливаются в единое целое и становятся послушной массой. Аналогичные примеры можно найти и в полицейских подразделениях и в тюрьмах. В любом случае, для работы «скороварки абсорбции» нужно плотно закрыть крышку и поднять давление. Далеко не все могут вынести такой уровень психологической нагрузки, а если к этому еще добавится ограниченные возможности по интеграции в общество, возникнет проблема «стеклянного потолка», то такой процесс «доменной печи ассимиляции» выплавит не много новых «перекованных» членов общества, а люмпенов и маргиналов.
Из предложенных эмиграционных стратегий остается один — интеграция. Современные общества знают большое количество примеров успешной интеграции новых групп эмигрантов. Залог успеха в данном случае — это толерантность к культурным особенностям прибывшей группы, низкий уровень предвзятости и общественных стереотипов. С точки зрения психологии, культура — это не единый монолит, это больше похоже на слои, на оболочки, как русская матрешка. Ученые проводили много исследований по формированию, изменению, и развитию корпоративной культуры в крупных организациях, и обнаружили, что каждый сотрудник может легко быть носителем двух и более культур. В успешных компаниях сотрудники полностью сохраняют свою идентичность, но, при этом, принимают культурные нормы корпорации. Такая вот интеграция своей личности в корпоративный мир не вызывает дискомфорта. Это как условия среды, человек принимает это и ведет себя в соответствии. Можно быть самим собой, носителем своей культуры и одновременно быть частью большой группы, полноправным участником и представителем этой группы, носителем общих культурных особенностей группы, да и своих собственных. Если расширить культурную группу до уровня страны, то получается с одной стороны достаточно пестрое общество, а с другой — у каждого есть свое достойное применение.
Разница между интеграцией и ассимиляцией
Интеграция против ассимиляции Есть страны с единой культурой с монолитным населением. Однако в наш век расширенного сотрудничества и общения, как правило, наблюдаются страны со смешанным населением и
Содержание:
Интеграция против ассимиляции
Есть страны с единой культурой с монолитным населением. Однако в наш век расширенного сотрудничества и общения, как правило, наблюдаются страны со смешанным населением и множеством культур. Эти страны отражают мультикультурализм с культурой большинства, которая является культурой большинства населения, тогда как иммигранты, приезжающие в страну, представляют культуры меньшинств. Есть два различных способа, которыми меньшинства пытаются выглядеть и чувствовать себя как большинство. Эти процессы называются ассимиляцией и интеграцией. Многие считают эти процессы похожими или даже взаимозаменяемыми. Однако есть тонкие различия между ассимиляцией и интеграцией, которые будут освещены в этой статье.
Интеграция
Ассимиляция
В чем разница между интеграцией и ассимиляцией?
• Интеграция вовлекает меньшинства в основное русло, так что они получают доступ к тем же возможностям, которые доступны сообществу большинства.
• В процессе интеграции именно сообщество меньшинства пытается выглядеть как сообщество большинства, отказываясь от некоторых аспектов своей культуры.
Эмиграция. Что лучше интеграция или ассимиляция?
Эмиграция, или можно сказать расселение, это естественный процесс развития цивилизации, но, как правило, это была вынужденная мера — отчаянная попытка найти свое жизненное пространство. Природа не любит пустоты, даже если и встречались не заселенные территории, то, скорее всего, они не были заселены людьми по причине ограниченности пищевых ресурсов или слишком тяжелых условий, таких как суровые зимы восточной Европы, или засушливые сезоны Ближнего Востока. Когда территория была достаточным образом освоена, то ее приходилось завоевывать силой, что порождало регулярные войны и конфликты. Массовые исходы целых племен были, скорее всего, достаточно редким явлением, но, при этом, всегда существовал небольшой поток отчаянных одиночек или небольших семей, которые уходили на другие земли и потихоньку там абсорбировались. Как говориться — рыба ищет где глубже, а человек где лучше. Сегодня расселение может быть вызвано не буквальной угрозой безопасности или голодом, а более высокими потребностями в самореализации, причастности и т.д., но, в любом случае, эмиграция — это удел тех, кто по каким-то причинам решился сняться с насиженных мест и поискать лучшей доли в другой стране.
Джон Берри (1997), в своей статье про миграцию, акультуризацию и адаптацию, выделяет два основных критерия, две оси, которые определяют четыре возможных стратегии: как вновь прибывший устанавливает связи с новым обществом, и как он готов измениться, изменить свои персональные черты, свою идентичность. Если расположить по оси X идентичность, а по оси Y отношения с принимающей группой, то мы получим четыре возможных стратегии: когда устанавливается много связей, но сохраняется собственная идентичность — интеграция; мало связей при сохранении своей идентичности — сегрегация (самоизоляция); если человек пытается поменяться в соответствии с традициями нового общества и при этом интегрироваться — ассимиляция; ну и смена идентичности без интеграции — маргинализация.
Приведенная выше классификация применима вне зависимости от способа эмиграции. Была ли это бизнес эмиграция, связанная с инвестициями и покупкой активов, или это была репатриация, с получением гражданства и всех прав прямо в аэропорту, как в Израиле, или незаконная эмиграция, когда люди буквально рискуя жизнью проникают на территории развитых стран. При всем разнообразии эмиграционных стратегий, основные сложности проходят по двум срезам: насколько человек готов «пускать корни», обзаводиться профессиональными и личными связями, и насколько он готов меняться сам, учить язык, перенимать традиции, менять свои привычки и т.д. Все это также применимо и к принимающей стороне: насколько общество готово принять нового эмигранта, насколько сильны предубеждения и стереотипы. По другой оси — насколько общество толерантно к носителям другой культуры: готовы принять нового члена общества «как есть», с плохим знанием языка, с пожизненным акцентом, с какими-то другими культурными особенностями, например, носить хиджаб или праздновать Новый год обязательно с елкой и петардами.
Эмиграция, как явление, существует столько же, сколько и само человечество. Вроде бы, имея такой колоссальный опыт расселения, человечество уже должно было выработать автоматические поведенческие стратегии, позволяющие делать этот процесс безболезненно, и к общей выгоде всех участников процесса. Да, прогресс за тысячелетия развития нашей цивилизации налицо, мы уже не убиваем сразу названных гостей, но, при всем развитии общества, некоторый уровень неприятия чужестранцев, «понаехавших», беженцев, нелегалов, фарангов, гайдзинов, олимов (список можно продолжать бесконечно), существует практически во всех странах. С одной стороны, мигранты очень нужны, особенно развитым странам, так как они занимают все пустующие ниши, проявляют чудеса предприимчивости, не пугаются тяжелой и черной работы. Многие переселенцы готовы не только много и тяжело работать, но и хорошо мотивированы учиться и развиваться самим, или дать образование своим детям. Люди, снявшиеся с привычного места обитания, находятся в состоянии дискомфорта, повышенного стресса, что и заставляет их намного больше предпринимать усилий по сравнению с коренным населением, что очень полезно экономике и обществу.
С другой стороны, нахождение в состоянии повышенного стресса, чувства незащищенности, непонимания культурных особенностей и традиций, ощущение скрытой враждебности принимающего общества, кого-то могут привести к депрессии, а могут и к немотивированной агрессии. Загнанные в угол мигранты могут начать добровольно изолироваться — компактно селиться в некоторых районах, например, китайские кварталы в Нью Йорке или арабские кварталы в Париже; или «застрять» в процессе ассимиляции, частично перенять культурные нормы и традиции нового общества, при этом успешно растерять свои культурные коды, но так и не став «своими» — маргинализироваться. Не интегрированные и не ассимилированные группы мигрантов вызывают дополнительное социальное напряжение в обществе. Такие эмигрантские гетто могут быть благодатной почвой для расцвета криминала, теневой экономики, контрабанды и т.д. В свою очередь упершиеся в стеклянный потолок недавние переселенцы, которые искренне пытались ассимилироваться, теряют всякую мотивацию, превращаются в духовных и социальных люмпенов, полностью зависимых от непредсказуемых и бесконтрольных действий властей, демагогов и авантюристов. Маргинальные элементы могут предпринимать попытки повторного встраивания в социальную систему. Это может привести к социальной нестабильности: перевороты и революции, восстания и войны. Сегрегация и маргинализация — крайне нежелательные явления. Они приводят к расслоению общества, добавляют социальной напряженности, что, в свою очередь, может привести к социальным взрывам.
Полная ассимиляция, принятие всех культурных норм, освоение языка, глубокая интеграция и полное растворение в принимающей культуре, наверное, кажется лучшим вариантом. В научной литературе это явление условно называется плавильным котлом, или скороваркой. Такой процесс абсорбции вызывает колоссальный психологический дискомфорт. Такое пронизывающее влияние организационной культуры на личность человека, на его идентичность возможно только при сильном внешнем давлении. Похожий эффект можно наблюдать в военизированных структурах, в российской армии, где новобранцы через какое-то время ломаются, теряют волю и интерес к жизни, сливаются в единое целое и становятся послушной массой. Аналогичные примеры можно найти и в полицейских подразделениях и в тюрьмах. В любом случае, для работы «скороварки абсорбции» нужно плотно закрыть крышку и поднять давление. Далеко не все могут вынести такой уровень психологической нагрузки, а если к этому еще добавится ограниченные возможности по интеграции в общество, возникнет проблема «стеклянного потолка», то такой процесс «доменной печи ассимиляции» выплавит не много новых «перекованных» членов общества, а люмпенов и маргиналов.
Из предложенных эмиграционных стратегий остается один — интеграция. Современные общества знают большое количество примеров успешной интеграции новых групп эмигрантов. Залог успеха в данном случае — это толерантность к культурным особенностям прибывшей группы, низкий уровень предвзятости и общественных стереотипов. С точки зрения психологии, культура — это не единый монолит, это больше похоже на слои, на оболочки, как русская матрешка. Ученые проводили много исследований по формированию, изменению, и развитию корпоративной культуры в крупных организациях, и обнаружили, что каждый сотрудник может легко быть носителем двух и более культур. В успешных компаниях сотрудники полностью сохраняют свою идентичность, но, при этом, принимают культурные нормы корпорации. Такая вот интеграция своей личности в корпоративный мир не вызывает дискомфорта. Это как условия среды, человек принимает это и ведет себя в соответствии. Можно быть самим собой, носителем своей культуры и одновременно быть частью большой группы, полноправным участником и представителем этой группы, носителем общих культурных особенностей группы, да и своих собственных. Если расширить культурную группу до уровня страны, то получается с одной стороны достаточно пестрое общество, а с другой — у каждого есть свое достойное применение.