Аутостимуляция у детей без аутизма что это
Стимы при аутизме
Самостимуляцией или аутостимуляцией психологи называют различные многократно повторяющиеся действия бессмысленного характера, осуществляемые с помощью тела либо постороннего предмета. Данное поведение в психиатрии обозначают термином «стереотипия», разговорная речь часто использует для него слово, позаимствованное из английского языка, «стимминг» (и каждое отдельное повторяющееся действие называют стимом).
В легкой форме стимминг свойственен практически каждому здоровому человеку. А вот, патологические проявления самостимуляции, в первую очередь, характерны для детей от от одного до трех лет, имеющим расстройства аутистического спектра, включая синдром Аспергера и РДА (ранний детский аутизм). Основной целью самостимуляции у аутистов является получение определенных чувственных (сенсорных) ощущений, а также снятие психоэмоционального напряжения.
В этом материале мы рассмотрим детально, что такое стимы при аутизме.
Особенности стимминга и самостимуляций у аутистов
У аутистов стимминг не всегда предназначен только для аутостимуляции. Иногда, при помощи стимов ребенок с РАС самовыражается, привлекая внимание к своим эмоциям – возбуждению или радости, страху или грусти, гневу или тревоге. Кроме этого, аутичный ребенок «стимить» может просто от скуки, в этом случае можно попытаться занять его каким-либо так же повторяющимся, однако при этом более функциональным действием. К примеру, поручить малышу положить вещи в стиральную машинку или вынуть их из нее (по одной), сложить тарелки в стопку и т.п.
То есть, общей особенностью всех разновидностей самостимуляции яыляется то, что они представляют собой своеобразное средство коммуникации. Сама по себе аутостимуляция – это не просто «типичный симптом аутизма», это специфическая система симптомов и знаков, которые важно изучать и оценивать для лучшего понимания внутреннего мира аутичного ребенка. По этой причине стимы у аутиста не всегда являются чем-то опасным и непременно требующим коррекции (речь не идет о действиях, приносящих физический вред окружающим или самому ребенку).
Не смотря на то, что повторяющееся поведение может быть свойственно для ОКР (обсессивно-компульсивного расстройства), не стоит избавляться от стимминга лекарствами от ОКР, конечно, если ОКР не было диагностировано. Дело в том, что прием несоответствующих препаратов не просто не поможет, но и усложнит проблему.
ВИДЫ САМОСТИМУЛИРУЮЩЕГО ПОВЕДЕНИЯ ПРИ АУТИЗМЕ
Самостимуляция у детей с аутизмом может выражаться одним либо несколькими из 6-ти основных типов стимминга:
Следовательно, каждый отдельный тип аутостимуляции зависит от одного либо нескольких чувств, за счет чего становится буквально жизненно важным для ребенком с аутизмом. Рассмотрим разновидности стимминга подробней.
Визуальный
Стимминг зрительный может проявляться различными способами, включая:
Кроме этого, визуальная аутостимуляция может выражаться также в навязчивом стремлении к розыску определенных форм в сложных орнаментах (ковры, обои и т.п.).
Звуковой
Стимминг аудиторный представлен следующими проявлениями:
Эхолалия может стать еще одним выражением звукового вида самостимуляции – выражается в бессмысленном частом повторении чужих слов, фраз, фрагментов песен и т.п. Стоит отметить, что в детском возрасте при аутизме эхолалия проявляется чаще и сильнее, нежели у взрослых.
Тактильный
Среди признаков тактильного стимминга:
Кроме этого малыш с тактильным стиммингом может стремиться постоянно гладить какой-либо определенный вид ткани, бумагу, имеющую определенную текстуру, погружать руки в воду, пересыпать песок в руках песок и т.п.
Вестибулярный
Самостимуляция вестибулярная при аутизме проявляется «маятниковыми» раскачиваниями вперед и назад либо из стороны в сторону, возможно длительное вращение вокруг своей оси, прыжки на месте, бег или ходьба широким шагом взад-вперед или же по кругу и т.п.
Вкусовой
Стимминг вкусовой выражается в облизывании каких-либо поверхностей или же собственных рук, малыш также может небольшие предметы или пальцы класть в рот.
Обонятельный
У аутистов обонятельные стимы проявляются в стремлении долго обнюхивать неодушевленный предмет или другого человека, как можно дольше и чаще вдыхать определенные запахи.
Начальный период психологической помощи ребенку с аутизмом. Сообщение 1. От стереотипной аутостимуляции к совместной игре
Самыми явными и специфическими проявлениями расстройств аутистического спектра, как известно, являются трудности установления эмоционального контакта, особые нарушения речевого развития и стереотипное поведение ребенка. С этими проблемами родители и приходят на первичный прием, но акцентируют в запросах к специалисту чаще всего не трудности эмоционального контакта. Близким надеются на то, что если ребенок заговорит как все и перестанет стереотипно крутить веревочку, рвать бумагу или повторять одно и то же, то и не будет отличаться от других детей. В этом сообщении мы остановимся на задачах и возможностях специалиста в коррекционной работе со стереотипными действиями такого ребенка.
Исследования и практический опыт показывают, что прямые попытки уговорить, запретить или подавить стереотипные действия ребенка не дают стабильного успеха. Наказания, отрицательное подкрепление (или неподкрепление) нежелательной активности в части случаев 1 могут помочь избавиться от конкретного стереотипного проявления огорчающего и раздражающего родных ребенка. Беда в том, что на его место, как правило, встает другие, столь же бессмысленные и непонятные окружающим стереотипные проявления, так же захватывающее и отгораживающее ребенка от контактов с реальностью.
Попробуем разобраться почему эти странные стереотипные действия так важны и нужны ребенку с РАС.
Мы знаем, что и у обычного малыша в условиях госпитализма, т.е. вынужденного дефицита сенсорных и эмоциональных впечатлений может проявиться склонность к стереотипной аутостимуляции. При аутизме недостаток впечатлений, необходимых для поддержания психического тонуса гораздо более выражен. В силу своих особенностей такой ребенок ограничен в контактах с сенсорной средой, не радуется разнообразию и новизне и лишен полноценного эмоционального общения. Недостаток впечатлений, необходимых для стабилизации психического тонуса он и восполняет посредством разного рода стереотипных действий, и они могут быть изощренными и искусными в противоположность неловкости ребенка в быту. Так, мальчик, который не мог правильно удерживать ложку при еде способен был удерживать и крутить на пальце маленькое блюдечко.
Стереотипная аутостимуляция усиливается и становятся ожесточенной в условиях стресса, который могут вызывать у ребенка с аутизмом самые обычные бытовые впечатления. Известно, что порог дискомфорта у него может быть значительно снижен в восприятии интенсивности и качества сенсорных и, особенно, социальных впечатлений. Так, чрезвычайно болезненно восприниматься могут обычные бытовые шумы, солнечный свет, пролет мухи по комнате, прикосновение, голос, речь и взгляд обращенные ребенку, попытки его произвольной организации. Панику вызывают даже незначительные изменения в окружающем, в сложившемся порядке жизни ребенка и стереотипные действия служат ему средством саморегуляции, позволяющим заглушить дискомфорт, экранироваться от неприятных, пугающих впечатлений.
Мы видим, что стереотипные проявления ребенка не могут быть просто убраны самыми эффективными методами модификации поведения, потому что они выполняют важные функции саморегуляции, компенсирующей его недостаточность в организации контактов с реальным миром. Более того, они могут быть использованы в коррекционной работе для установления эмоционального контакта и вовлечения ребенка в совместно разделенное проживание и осмысление происходящего.
Известно, что в норме именно эмоциональная общность с ребенком позволяет близким и активизировать малыша, спасти его от перевозбуждения, утешить, помочь пережить дискомфорт и испуг. В совместном проживании и эмоциональном осмыслении впечатлений и обычный ребенок воспринимает социальные смыслы, осваивает и обживает принятые формы жизни, способы организации и регуляции поведения.
Детям с аутизмом трудно вступить и удержаться в эмоциональном контакте, однако их вовлечение в совместно-разделенное эмоциональное переживание совершенно необходимо потому что дает им шанс нормализации психического и социального развития. Формирование эмоциональной общности с близкими позволяет им стать более выносливыми и открытыми к взаимодействию с окружающим миром, смягчить требования к сохранению постоянства. Совместное осмысление происходящего дает возможность обжить вместе со взрослыми дифференцированные и уютные формы реальной обыденной жизни, которые сами начинают поддерживать активность ребенка и обеспечивать развитие отношений с окружением.
Поэтому в самом начале коррекционной работы для установления эмоционального контакта и вовлечения ребенка в совместно разделенное переживание специалист подключается к аутостимуляции ребенка и это принципиально меняет ситуацию. Разделение сенсорного удовольствия с ребенком преобразует его механическую стереотипную активность в общую игру, усиливается и качественно изменяется ее тонизирующий эффект. Сенсорным впечатлениям ребенка начинает придаваться игровой эмоциональный смысл: раскачиваемся как деревья на ветру или плывем на лодочке; не просто качаемся на качелях, а улетаешь и возвращаешься, и никак мне тебя не поймать. И, если ребенок его принимает, то аутостимуляция меняет свою функцию и начинает обслуживать контакт с другим человеком. 2
Аутостимуляция присутствует у всех детей с аутизмом, однако при различиях в степени выносливости в контактах с миром она тоже различается по степени активности, форме и используемыми в ней впечатлениями. В самых тяжелых случаях, это более всего вестибулярные и зрительные впечатления, не столько активизирующие ребенка, сколько поддерживающие состояние покоя и отрешенности. Их дает полевое движение, прыжки, лазанье, балансирование, раскачивание на качелях или завороженное созерцание движения вовне. Немногие фиксированные формы аутостимуляции связаны с теми же впечатлениями – прищуривание, перебирание пальцами, трясение палочки, кручение веревочки или бумажки перед глазами.
При большей выносливости ребенка более доступна и фиксация приятных впечатлений, он стереотипно воспроизводит их, активно заглушая дискомфорт и тонизируя себя получением привычного удовольствия. Используются приятные сенсорные ощущения, чаще всего, связанные с собственным телом, но не только, средства аутостимуляции могут быть вербальными, это может быть счет, перечислении букв, проговаривание одних и тех же сюжетов.
На первом этапе работы, присоединяясь к тому, что происходит с ребенком, специалист, не обращаясь в прямую, начинает комментировать полевые перемещения ребенка, эмоционально выделяя их и осмысливая как целенаправленные игровые действия. «Побежали, побежали скорее на горку, а теперь вниз и снова вверх, а сейчас откроем шкафчик, посмотрим, что там и все оттуда достанем» и т.п.). Практически сразу включаются и попытки вовлечения ребенка в непосредственный тонизирующий контакт, как это происходит с ребенком раннего возраста в норме, но в доступной для него дозе и на основе приятных для него сенсорных впечатлений. (Вестибулярных – подхватываем на руки, кружим, прыгаем, качаем, представляя, например, катанием на карусели, игрой в поезд; периодически заглядывая в глазки, обозначая контакт как игру в прятки – «ку-ку».).
Принимая сенсорную и эмоциональную стимуляцию, ребенок выносливее в контакте и активнее во взаимодействии со средой. Он начинает более явно реагировать на эмоциональный комментарий, появляется возможность чуть дольше задержать внимание на заинтересовавшем предмете и производить с ним уже не однократное, а хотя бы два-три действия. Таким образом, создаются предпосылки для преобразования аутостимуляторного впечатления в эпизод совсем простой, но все же общей со взрослым игры.
Приведем пример подобной коррекционной работы автора с девочкой Дашей. На момент обращения к специалисту, в 2г.2м. полевое поведение у девочки было преобладающим, и на занятиях она лишь перемещалась по комнатам. Специалист при этом следует за девочкой и эмоционально осмысляет ее перемещения («съехали с горки, пойдем погуляем»; «погуляли, посмотрим в окошко»). Комментарий при этом направлен на эмоциональное заражение и тонизирование ребенка. Кроме того, тонизирование осуществляется и посредством приятного для девочки телесного контакта – качаю на руках, «как на качелях», кружимся, «как на карусели» и т.п..
В результате собственная активность девочки увеличивается, что проявляется в изменениях в ее свободном поведении. Даша, ранее не производившая активных манипуляций с предметами, начинает действовать с ними, направленно добиваться определенного эффекта – стала открывать и закрывать двери, наблюдая как щель между дверью и стеной то уменьшается, то увеличивается.
Открыть и закрыть дверь – одно из типичных проявлений направленной активности, появляющейся у детей с преимущественно полевым поведением. Возможно, это связано со значимостью дверей в процессе перемещения в пространстве и поэтому получения для первого сенсорного «опыта» девочка использовала именно это впечатление. Помимо обычной двери, ее начинает привлекать и игрушечный домик с дверями – воротцами: она стала открывать и закрывать их, рассматривая, как щель между двумя дверями то уменьшается, то увеличивается. Присоединяясь к этой новой аутостимуляции, специалист постаралась усложнить ее эффект: при открытии девочкой двери оттуда появлялся симпатичный и приятный на ощупь игрушечный крокодильчик, ротик которого тоже открывался и закрывался, это привлекало девочку и осмысливалось для нее как игра в прятки: «ку-ку, Даша». Далее, крокодильчик «шел гулять», что тоже вызывало у нее приятные ассоциации.
Таким образом, объединяя все возможные для данного ребенка приятные и тонизирующие ощущения, жизненные впечатления, специалист получает возможность все больше смещать акцент с получения удовольствия от простого сенсорного эффекта открывающихся и закрывающихся дверей на удовольствие, получаемое в процессе общей игры, а домик с дверками начинает все больше выполнять функцию игрушки. Сам специалист становится все более привлекательным для ребенка, начинает формироваться привязанность, ради которой девочка уже может вытерпеть большую активность взрослого, он получает все больше возможности для регуляции тонуса – способность утешать и активировать.
В ходе коррекционной работы начинает осуществляться постепенное преобразование стереотипной механической аутостимуляции во все более сложное и развернутое игровое взаимодействие, в нем ребенок и начинает получать впечатления необходимые для саморегуляции. Развивается совместно–разделенное переживание, в котором осмысляется и осмысленно организуется повседневная жизнь ребенка. Усложняются его интересы, начинают привлекать «острые» впечатления связанные с неожиданностями, приключениями, становится возможным привлечь ребенка к совместному проживанию сюжетов книг, просмотру мультфильмов, он больше вовлекается в обычные бытовые дела.
Потребность в механической стереотипной аутостимуляции снижается по мере того, как ребенок получает возможность получать необходимые для саморегуляции впечатления естественным образом в процессе реальной жизни, сенсорно приятной, эмоционально наполненной, дающей удовольствие от достижения и приключения. Конечно, это не значит, что в процессе коррекционной работы примитивные формы аутостимуляции совершенно исчезают у аутичного ребенка, но они значительно редуцируются, а главное начинают все более и более играть поддерживающую роль, обеспечивающую взаимодействие, а не экранирующее от него (например, ребенок, увлеченный совместной игрой, изредка потряхивает ручками, чтобы отодвинуть подступающее пресыщение).
Возвращаясь к случаю с Дашей, отметим, что в процессе коррекционной работы девочка становилась все более активной, у нее формировалось все более осмысленное отношение к происходящему вокруг, постепенно стала возможна организация не только короткого и простого игрового эпизода, но и воспроизведение в совместной игре привычной последовательности жизненных событий. В игре и в реальной жизни девочка начала все больше проявлять инициативу в контакте, стала более синтонной в эмоциональных отношениях.
Аутостимуляция у детей без аутизма что это
Для детей с аутизмом характерны так называемые аутостимуляции: повторяющиеся действия, которые могут приобретать очень сильный, навязчивый характер, особенно в волнующих, стрессовых для ребёнка ситуациях. Аутостимуляции могут быть:
Вкусовыми – засовывает в рот различные предметы (и пищевые, и непищевые), облизывает всё, пробует грызть, откусывать;
Визуальными – ребёнок моргает, щурится, машет пальцами перед источником света, чтобы сделать его «мельтешащим», включает и выключает свет в комнате, ритмично нажимает на глаза и т.д.
Слуховая: издаёт различные звуки, постукивает по ушам пальцами, бесконечно перезагружает компьютер, чтобы слышать звук заставки, перематывает мультфильм, чтобы послушать вступительную мелодию и т.д.
Тактильная: трёт кожу предметами, пощипывает себя или находящегося рядом, «зависает» на определённой фактуре: часами гладит мех, дерево, кожу и т.д.
Вестибулярная: раскачивается на одном месте, кружится, подпрыгивает, трясёт руками и т.д.
Обонятельная: старается всё обнюхивать, ищет определённые запахи и надолго очаровывается ими (запах мыла, поездов, определённых духов и т.д.)
Аутостимуляции используются людьми с аутизмом либо для получения удовольствия, либо в волнующих, стрессовых ситуациях, когда нужно успокоиться. Одна из гипотез предполагает, что аутичные дети постоянно нуждаются в стимуляции, и аутостимуляция служит для них средством возбуждения нервной системы. Согласно другой гипотезе, окружающая среда становится для таких детей источником слишком сильных внешних стимулов, поэтому они прибегают к аутостимуляции с целью блокирования избыточных раздражителей и контроля за уровнем слишком сильного возбуждения. Авторы с аутизмом, описывающие в статьях собственные ощущения, упоминают о том, что аутостимуляция – источник получения сильнейшего удовольствия. Любая из этих гипотез может быть верна по отношению к тому или иному конкретному случаю. Интенсивность аутостимуляции нарастает, когда другие люди пытаются намеренно направить активность детей в другое русло, либо когда дети оказываются в непривычной, сложной для них обстановке. Аутостимуляция характерна и для детей с другими нарушениями развития (ДЦП, глухота, слепота, выраженная умственная отсталость, а также для детей, воспитывающихся в детских домах, детей с соматическими заболеваниями, которые вынуждены много времени проводить в больницах и т.п. – для всех групп детей, у которых в силу врождённых особенностей развития или сложившихся жизненных обстоятельств ограничены способы общения с окружающим миром, есть недостаточность сенсорных ощущений от окружающего мира), но наиболее часто она наблюдается и отличается особой стойкостью у детей с аутизмом.
Со временем ребёнка с аутизмом можно научить «стимиться» менее заметно, либо только в пределах дома (хотя в сильных стрессовых ситуациях, возможно, эта реакция будет возвращаться не один год, порой – пожизненно), подобрать те объекты, которые вы сможете возить с собой, и которые будут позволять ребёнку «стимиться» незаметно для окружающих: колючие шарики, кусочки ткани приятных ребёнку фактур, которые он сможет перебирать незаметно и т.д.. Но, в любом случае, упорная борьба с аутостимуляциями не должна быть первостепенной задачей коррекционной работы.
Динамика проявлений стереотипной аутостимуляции в процессе психологической коррекционной помощи ребенку с аутизмом
Погруженность в однообразные занятия и действия – одна из наиболее характерных особенностей поведения ребенка с аутизмом, которая более всего отличает ребенка с аутизмом от других детей. Это очень беспокоит его родителей и обычно акцентируется ими при первичном обращении за помощью к специалисту. Родители сообщают, например, что ребенок часто бесцельно бегает по кругу, потряхивая руками, или подолгу «играет», выстраивая длинные ряды предметов, и спрашивают, как исключить эти занятия из поведения ребенка, поскольку они слишком поглощают его и мешают контакту с близкими.
При аутистическом дизонтогенезе ребенок, лишенный возможности установления и развития полноценного контакта даже с близкими взрослыми, модулирует свой психический тонус с помощью стереотипной аутостимуляции. Доставляя удовольствие, стереотипные действия тонизируют его, вовлекая в привычный ритм, помогают ему успокоиться и снять перевозбуждение.
Стереотипии усиливаются, когда малыш испуган, когда ему «нехорошо», тревожно, и это дает ему возможность заглушить ощущение дискомфорта, к которому он склонен из-за своей особой ранимости в сенсорной и социальной среде, и из-за трудностей приспособления к меняющимся обстоятельствам.
Самые обычные сенсорные впечатления, контакты с людьми, а особенно их попытки его произвольной организации, новая обстановка и необходимость самых даже небольших изменений, сложившихся привычек – все это провоцируют усиление стереотипных действий, экранирующих от внешних впечатлений и заглушающих дискомфорт ребенка. Решая задачи саморегуляции, он очень рано научается с помощью стереотипной аутостимуляции экранировать себя от дискомфорта окружающего мира и от контактов даже с самыми близкими людьми.
У ребенка с аутизмом, развивающегося в особых условиях биологической дефицитарности, затрудняющей развитие эмоционального контакта с близкими, саморегуляция формируется в патологической форме и начинает служить, прежде всего, формированию средств аутистической защиты. Отличием от нормы является и ее стереотипность, аналог которой можно заметить в первых и позже исчезающих способах аутостимуляции обычного младенца (раскачивание, сосание пальца, мотание головой). У ребенка с аутизмом она может позже приобретать изощренные формы, но остается столь же стереотипно-механистической и направленной лишь на регуляцию внутренних состояний, а не на развитие отношений с окружением.
Важнейшим условием нормализации психического развития при аутизме является вовлечение ребенка в эмоциональное общение с близкими взрослыми, в совместно-разделенное переживание происходящего 6 (Е.Р. Баенская). Именно на его основе у малыша с аутизмом возникает возможность получения разнообразных сенсорных и эмоциональных впечатлений, позволяющих активизировать развитие отношений с окружением. В процессе нормализации процессов саморегуляции закономерно снижается сама потребность в стереотипной аутостимуляции, открываются возможности развития игры и самостоятельного обследования среды.
Как показывает опыт, для достижения таких результатов необходима длительная и интенсивная психологическая коррекционная работа, начинающаяся уже в раннем возрасте ребенка. Рассмотрим далее содержание и логику ее начальных этапов на конкретном примере. Одним из показателей положительной динамики, как психического развития ребенка, так и коррекционного процесса в целом, может служить изменение у ребенка не только форм аутостимуляции, но и ее функции.
Начальные этапы психологической коррекционной работы с Дашей М. Впервые семья Даши обратились к нам за помощью, когда ей было 2 г. 2 мес. по направлению детского психиатра, диагностировавшего у девочки формирование аутизма. Из истории развития стало известно, что с рождения она была очень дискомфортной, часто плакала без видимой причины, в контакт с близкими не вступала – не смотрела в глаза, на руки не просилась, на имя не отзывалась. Выкручивалась на руках, вырывалась, однако любила, когда ее носили по комнате, при этом, если останавливались, плакала. Несмотря на активные попытки мамы, привлечь внимание девочки к чему-либо не получалось, вовлечь ее в игру (ку-ку, ладушки и т. п.) не удавалось. Она веселилась и смеялась, чаще всего, когда ее просто тискали, тормошили, подбрасывали, вертели, радовалась также активным, громким звукам, или когда мама перед ней повторяла за ней ее гуление – ее привлекали впечатления, связанные с физическим движением, тактильными и вестибулярными ощущениями и звуками с меняющейся интенсивностью.
Уже на первом году у девочки появляются способы аутостимуляции, характерные для первой группы детского аутизма. Полевые впечатления захватывают ее крайне рано, не в тот момент, когда она пошла, а когда поползла, то есть уже в семь месяцев. В этом возрасте Даша стала активно ползать и тогда их жизнь, по словам мамы, очень изменилась. Все время бодрствования Даша неудержимо ползала по квартире, открывала все ящики, выбрасывала оттуда разные предметы, могла их грызть. С этого момента погремушки (с 4-ех – 5-и месяцев любила бить по ним и слушать, как они гремят) стали ей неинтересны. Постоянно сокращалось время сна, девочка характеризовалась в это время как «сверхактивная», стремясь к получению впечатлений, которые давало ей движение, она потеряла чувство края. С 7-и – 8-и месяцев Дашу на улице стали возить в сидячей коляске, с 9-и месяцев она ездила только стоя, при этом прыгала, перегибалась, свешивалась за край, стояла на одной ноге. Приходилось привязывать ее специальными ремнями, чтобы она не выскочила.
Вместе с тем, было замечено, что с 8-и – 9-и месяцев ее стали привлекать разные мелкие однородные предметы – бусинки, ягодки, листики, сережки; она собирала их. В десять месяцев начала собирать (коллекционировать) детские игрушечные совочки, когда пошла, стала бегать с ними по дому.
На втором году жизни Даша стала выглядеть более благополучной, спокойной. Представляется, что возможность самостоятельно справляться с дискомфортом у нее появилась с окончательным формированием полевого поведения, дающего ей возможность получать поток впечатлений, тонизирующих и экранирующих от дискомфорта. Наряду с полевым поведением появились и другие способы более активной стереотипной аутостимуляции: бегает из кухни в комнату и обратно, при этом трясет руками, возбуждается. Продолжаются и развиваются увлечения собиранием мелких предметов, совочки теперь не просто собирает, но и выкладывает их рядами. Очарована стереотипами телевизионных реклам, замирает при них перед телевизором. Закрепляется звуковая аутостимуляция, с года до двух Даша стала «говорить» на своем языке, много «бормотала», когда была чем-то увлечена, оживлена, во время прогулки.
Понятно, что при развитии подобных форм и способов аутостимуляции, все большей «захваченности» ею, эмоциональный контакт с близкими не только не развивается, но и теряются те ограниченные проявления собственной активности во взаимодействии (плач, протест), которые использовались ею на первом году. Даша не смотрит в глаза, невозможно привлечь ее внимание к чему-либо, не включается в ранние игры, становится очевидной задержка появления навыков самообслуживания. Единственной возможностью совместной радости по-прежнему остаются впечатления, связанные с общим движением – когда родители перемещаются с девочкой на руках, подкидывают ее, тормошат, при этом по-прежнему, может заразиться яркой эмоциональной реакцией взрослого.
Уже в десять месяцев она произнесла первое слово – «мама», правда вне связи с контактом, потом оно «ушло», потом было слово «папа», но и оно не закрепилось и не использовалось в контакте. К 1,5 годам могла иногда повторить по просьбе – «да» (дай), но и это быстро ушло. К моменту обращения за консультацией (2 года 2 мес.) словарь девочки составлял пять слов: баба, сыр, «кати», «ав-ав», «тц» (киса), но слова произносились вне коммуникации.
Все это показывает, что на втором году жизни синдром раннего детского аутизма оформляется у девочки все более определенно, мы видим явные признаки формирования 1-ой группы РДА.
В это время, т. е. с 2-ух лет 2-ух месяцев с девочкой начинаются индивидуальные психологические занятия. В зависимости от целей, задач и содержания коррекционного процесса можно выделить несколько его этапов.
Первый этап – установление эмоционального контакта с девочкой с целью ее эмоционального тонизирования и фиксация возникающих простейших форм контакта в стереотипе занятия.
Основным направлением в начале коррекционной работы с ребенком, страдающим аутизмом, является развитие у него возможности получения тонизирующих впечатлений во взаимодействии с близкими взрослыми, а не только посредством собственной аутостимуляции. Низкий психический тонус и снижение порога дискомфорта ребенка, определяют как важнейшую задачу повышение ее выносливости в эмоциональном контакте.
На начальном этапе единственно доступной формой ее тонизирования был интенсивный телесный контакт – ни на что другое Даша просто не реагировала. Ее исходная пассивность, отрешенность и несформированность активных форм аутистической защиты, таких как негативизм позволяла использовать в работе с девочкой такие приемы. Я брала Дашу на руки, кружила, раскачивала. Обязательным компонентом этих игр были попытки поймать взгляд и удержать девочку в позиции лицом к лицу в моменты ее наибольшего удовольствия и оживления. Постепенно в этом приятном для нее игровом «тормошении» Даша стала чуть выносливее и в глазном контакте, которого до сих пор стремилась избежать.
С самого начала тонизирование не было простым «механическим взбадриванием» – девочке всегда давался игровой образ, обозначающий для нее игровой смысл происходящего, что позволило в дальнейшем выстраивать более сложное эмоциональное взаимодействие. Например, я не просто тормошила, раскачивала, кружила ребенка, а при этом комментировала – «мы едем в поезде», руками и ногами девочки изображала движение колес (поезд), изображала, как «мишка косолапый по лесу идет», «как на самолете к маме полетим» и т. п. Старалась, чтобы тонизирующими были не только физические, вестибулярные ощущения, но и словесный комментарий происходящего, который был эмоционально насыщенным, ярким, «заражающим» (из истории развития мы помним, что девочку привлекали активные громкие звуки).
Для профилактики пресыщения и перевозбуждения девочки в контакте тактильные игры разнообразились. Они проводились с участием мамы – мы вместе качали, кружили Дашу, что помогало ей дольше удерживаться во взаимодействии, поскольку внимание девочки переключалось с одного взрослого на другого. Такая совместная работа позволила в дальнейшем адресовать постепенно возникающий эмоциональный отклик ребенка, проявления формирующейся эмоциональной привязанности именно маме, а не специалисту. Подобные игры проводились из занятия в занятие и постепенно увеличивалась их длительность.
Ритм каждого занятия задавался в соответствии с возможностями девочки – моменты активного телесного контакта чередовались с более спокойными периодами, когда я лишь эмоционально комментировала собственные перемещения ребенка. Отзываясь на случайные полевые впечатления, Даша не могла удержаться только в игровой комнате, вместе мы бродили и по коридору, заходили в «чайную» комнату, в учебный класс. Такие периоды на начальном этапе, конечно, занимали основную часть времени, но все ее перемещения и эпизодические манипуляциям с предметами взрослые с помощью эмоционального комментария осмысляли как целенаправленные, придавали ее действиям игровой смысл. Например, Даша открывает первую попавшуюся дверь, что комментируется: «тук-тук, кто там?», если выбрасывает игрушку из шкафа, комментирую: «привет, мишка, пойдем гулять» и т. п.
Таким образом, задавалась общая логика ее поведения, что в дальнейшем способствовало постепенному снижению зависимости девочки от случайных полевых впечатлений. Речевой комментарий был эмоционально-насыщенным, заразительным, тонизирующим, что не позволяло Даше полностью отстраниться и «погрузиться» в полевые впечатления.
Отдельно следует остановиться на степени сложности словесного эмоционального комментария. В целом он был достаточно развернут и предполагал определенное понимание ситуативной бытовой речи этой двухлетней практически мутичной девочкой. Содержание комментария опиралось на приятные, знакомые бытовые впечатления ребенка, актуализировало их (прогулка, качели, поездка в поезде и т. п.), что делало его более привлекательным и тонизирующим. Все необходимые для этого подробности ее жизни я получала от мамы. Мы рассчитывали, что такой комментарий будет способствовать и улучшению понимания речи.
Нужно отметить, что с самого начала коррекционных занятий проводилась работа по активации собственной экспрессивной речи девочки. Для этого в наиболее эмоционально насыщенные моменты акцентировались самые простые слова, возгласы, междометия, которые Даша сама могла бы легко воспроизвести – «ах», «ох», «бух» и пр. Кроме того, все слоги, буквосочетания, которые произносила Даша, подхватывались, повторялись, что было подготовкой к взаимодействию, основанному на перекличке звуками. Все, что произносила девочка, обыгрывалось, осмысливалось, достраивалось до слова или междометия, подходящего к данной ситуации. Когда я повторяла то, что произносила Даша, та, прислушиваясь, усиливала собственную вокализацию. В моменты эмоционального подъема вокализации девочки становились особенно активными, в дальнейшем именно в такие моменты в бормотании стали появляться ее первые осмысленные слова.
Результатом постоянной работы на занятиях и дома стало увеличение активности и выносливости девочки, что повлияло на изменение ее свободного поведения: помимо импульсивного перемещения под воздействием случайных впечатлений, девочка начинает направленно добиваться приятного ей сенсорного эффекта и воспроизводить его.
Например, в одной из наших комнат ее привлекли стеклянные двери шкафа, она несколько раз открывала и закрывала их, наблюдая как щель между двумя дверцами то уменьшается, то увеличивается и отслеживая движение солнечных бликов на стекле. Ранее у Даши не было многократных манипуляций с предметами. Открыть и закрыть дверь – одно из самых возможных действий детей с полевым поведением, что вполне объяснимо, ведь это необходимо им для перемещений. Именно это впечатление девочка использовала для своего первого активного сенсорного «опыта». Помимо двери шкафа, чуть позже Дашу привлек игрушечный домик с дверями – воротцами, которые она тоже стала открывать и закрывать.
Присоединяясь к этой новой, уже более активной форме аутостимуляции, я стремилась усилить ее эффект, разнообразить его и включить в контекст игрового взаимодействия. Заглядывала в домик с через окошко с противоположной стороны, что неизбежно провоцировало глазной контакт, и этот момент комментировался: «ку-ку, глазик». Таким образом, вокруг привлекшего девочку впечатления выстраивалось более сложное общее приятное переживание эмоционального контакта, фиксирующееся в первой простейшей форме игры. Этот игровой эпизод воспроизводился из занятия в занятие и через некоторое время девочка стала ожидать взгляда и эмоционально на него реагировать. Как уже отмечалось, подобные «прятки» и в норме являются одной из первых ранних форм игрового общения матери и младенца. Двигаясь дальше, я стала не только взглядывать, но и ловить через окошко ручку девочки, а потом, надев на свою руку мягкого игрушечного крокодильчика, ловить ее руку уже его ротиком, что ей тоже понравилось. Это тоже комментировалось: «ку-ку», «глазик», «крокодил». Таким образом, возникший момент контакта растягивался во времени, насыщался новыми сенсорными деталями, эмоционально окрашивался и осмыслялся как общая игра.
Развитию игрового эпизода способствовала и пространственная организация игрового взаимодействия. Ребенок чуткий к полевым впечатлениям особенным образом ощущает «затягивающее» пространство. Открыв дверь, девочка заглядывала в домик, а в глубине перед ней открывалось еще одно отверстие – окно, через которое заглядывал взрослый. Далее в притягательном окне возникала мягкая игрушка и крокодильчик своим ротиком ловил девочку за руку.
Любимый Дашин домик всегда находился в игровой комнате, произвольно привлечь девочку к чему-либо было пока еще невозможно, но к нему она подходила сама, выделяла его поскольку игра с ним ее уже явно радовала. Это позволяло воспроизводить моменты простейшего эмоционального контакта, моменты удачного «совпадения» интереса и удовольствия взрослого и ребенка, ввести его в стереотип общей игры.
Итогом 1 этапа коррекционной работы, длившегося 3 месяца, стала большая восприимчивость и отзывчивость в девочки в контакте со мной. Теперь она не только терпела взгляд в глаза, но и стала сама одаривать мимолетным взглядом. Стала узнавать меня уже через 1,5 месяца совместной работы, хотя и не называла по имени.
Тактильные игры стали восприниматься ею не только как сенсорное удовольствие, но и как эмоциональный контакт. Это привело к тому, что девочка, ранее пассивно воспринимающая тормошение и безлично ускользающая от взрослого при наступлении пресыщения, начала сама активно дозировать игру, устанавливать удобную для себя дистанцию. Например, закрывала лицо руками, когда наступало пресыщение. Однажды она даже сказала мне: «пока», когда я слишком сильно ее тормошила и вовлекала во взаимодействие. И само это слово было новым для нее, и впервые она обозначила словом свое желание. Более того, она стала не только активно дозировать контакт, но и инициировать его. Так, девочка сама стала протягивать руки в окно игрушечного деревянного домика и ждать, когда я их поймаю, после чего выхватывала их, заглядывала через дверь игрушечного домика и ждала глазного контакта, когда я вновь посмотрю на нее через окно.
Сложился определенный стереотип занятия: оно начиналось с тактильных стимулирующих игр, идущих по моей инициативе, затем воспроизводились наработанные нами формы контакта вокруг приятных девочке сенсорных впечатлений, что являлось важнейшей задачей, поскольку лишь воспроизводимость гарантировала закрепление возникших «здесь и сейчас» моментов контакта, что открывало путь к их углублению и развитию. Пресытившись контактом, она шла бродить по комнатам, позволяя комментировать и осмыслять ее полевые впечатления, что давало возможность находить и осваивать новые формы совместного удовольствия, которые могли бы стать основной будущих форм простейшего игрового контакта. Формирующийся стереотип занятия впоследствии позволит девочке перейти от получения удовольствия в процессе импульсивного полевого перемещения к получению удовольствия от воспроизведения знакомой последовательности приятных впечатлений.
Объединяя все привлекательные для девочки и тонизирующие ее впечатления, специалист постепенно все больше смещает акцент с получения удовольствия от простого сенсорного эффекта (открывающиеся двери) на удовольствие, получаемое ребенком в процессе общей игры. При этом взрослый становится для нее все более эмоционально значимым, что создает основу для вовлечения ее в совместно–разделенное переживание. Возникает возможность все более эффективно модулировать тонус ребенка, придавать более сложные смыслы его собственным и совместным действиям. Постепенно девочка начинает все более получать необходимые ей приятные впечатления в процессе эмоционального взаимодействия.
Важно сказать, что постепенный переход от аутостимуляции к получению необходимых тонизирующих впечатлений в процессе эмоционального контакта осуществлялся не только на занятиях, но и дома. Кардинально изменяются отношения с мамой – ранее безразличная к ней девочка начинает требовать ее постоянного присутствия. Если раньше она, никого не беспокоила, то теперь она всюду ходит за мамой, начинает брать ее за руку и тянуть к тому, что в этот момент ее интересует. Даша стала инициировать простейшее, свернутое, стереотипное, но взаимодействие. Она кричит, требуя от мамы дать ей конфету, при это сама конфета ей, в сущности, была не нужна, она не ест, а разворачивает, выбрасывает фантик и снова идет к матери требовать новую. Если мама отказывает, плачет, активно требует своего.
Вести взрослого за руку к нужному предмету типично для ребенка первой группы, но действия Даши в данном случае принципиально отличны: она не использует взрослого механически, важен не сам предмет (конфеты), ей нужна реакция мамы. И, если раньше, собирая свои коллекции мелочей девочка самодостаточно погружалась в свои занятия, то теперь она начинает требовать, чтобы мама тоже участвовала в них и разделяла ее удовольствие. Совместные позитивные переживания становятся для нее все более значимыми, ранее равнодушная, теперь она отстаивает свои «увлечения», не желает расставаться с «коллекцией» конфет – всюду носит их с собой, а если мама их прячет, ищет их, плачет.
Подъем активности, положительная динамика в развитии контакта проявляется в это время и в речевом развитии девочки. На эмоциональном подъеме у нее все чаще появляются слоги и вокализации, которые активизируются усилиями психолога и родителей, ее собственные вокализации становятся разнообразнее. После того, как на занятии возникли первые игровые стереотипы, которые стали обозначаться определенными словами, Даша стала эти слова повторять, а потом произносить самостоятельно в соответствующей ситуации, правда очень «смазанно» и нечетко, не договаривая последние звуки. Одними из первых слов были «глазик», «ку-ку», «крокодил». Таким образом, сложившиеся формы контакта начинали закрепляться и в слове. Важно подчеркнуть, что слова, появляющиеся у девочки на занятиях, не были оторваны от действительности, а обозначали реальную ситуацию контакта и желания девочки. Однако прежде всего, как уже указывалось, с помощью слова она стала пытаться активно дозировать взаимодействие.
Через 3-и месяца работы на занятиях и дома, словарный запас девочки составлял уже около тридцати слов. Кроме того, у девочки стала появляться и собственная речевая реакция на происходящее: через пару месяцев она иногда уже сама произносила «бах» при падении игрушки.
Вместе с тем нужно отметить, что, наряду с позитивными изменениями, в это время наступил и период временных трудностей во взаимодействии с девочкой дома, связанных с общим подъемом ее активности. Девочка стала менее удобной: домашний режим, установленный ранее, сбился. Нарушился сон: спала ночью всего несколько часов, из-за этого утром невозможно было поднять ее в привычное время; в течение дня могла быть недовольной, вялой, раздражительной, начала кричать в транспорте, тогда как раньше была равнодушна к переездам. Через пару месяцев ситуация со сном стабилизировалась, но снова проявившийся (как и на первом году) дискомфорт свидетельствовал о нарушении сложившихся у нее ко второму году жизни форм аутистической защиты. Происходит постепенный отказ ребенка от самых радикальных средств аутистической защиты – игнорирования, ускользания и постепенное формирование активной избирательности в отношениях с миром и с людьми, на фоне чего вновь становится явной ее склонность к дискомфорту.
Второй этап работы – разворачивание моментов эмоционального контакта во времени, привлечение внимания ребенка к игрушке и проигрыванию простых бытовых сюжетов, дальнейшей разработки пространственно-временной структуры занятия.
Свободное поведение девочки продолжает изменяться и усложняться, ее аутостимуляция включает все более сложные манипуляции с предметами. Так, Даша начинает не просто открывать и закрывать двери игрушечного деревянного домика, а вытаскивать оттуда всех игрушечных зверей, ставить их внутри машинки, рассматривать собранную «коллекцию» игрушек через щелочку в крыше домика. Она меньше бродит по комнате, и все больше предпочитает направленно собирать разные мелкие вещички – игрушки, колесики, шарики и рассовывать их в дырочки, в щелочки, например, за дверцей шкафа или в окошко игрушечной лодки. Расстраивается, если предмет не влезает в слишком маленькое отверстие или если, например, из окна лодки трудно достать то, что она только что туда положила. По-прежнему любила высыпать мелкие игрушки из баночек, коробочек. Новым стало ее стремление и самой залезть на полку шкафа, спрятаться под стол.
Используя более устойчивое внимание девочки, я старалась развивать сложившиеся ранее формы контакта, осмыслять их и преобразовывать в эпизоды сюжетной игры. Например, Даше понравилось играть с игрушечной будкой, внутри которой сидела собака. Нажимая на кнопочку, она по много раз открывала и закрывала ее дверки. В тот момент, когда двери открывались, я говорила: «привет, собачка, пойдем гулять», и сама вынимала игрушку, обозначая это как ее прогулку. Кроме того, стала класть в будку пластилин, как «мясо для собаки», старалась вовлечь Дашу в игру в кормление собачки. Это удалось далеко не сразу. Сначала Даша практически не реагировала на мои действия. В дальнейшем я стала называть «еду для собаки» кашей, поскольку каша была привычна в Дашином рационе. Через некоторое время девочка стала показывать, что понимает, о чем идет речь, но реагировала не на игру, а сама шла к маминой сумке, где лежала ее собственная каша, которой обычно кормили девочку после занятия. Что такое есть кашу «понарошку», Даша сначала не понимала, но чуть позже стала вместе со мной заталкивать в будку кусочки пластилина, повторяя за мной, а иногда и самостоятельно комментируя ситуацию: «мясо, мясо». Необходимо отметить, что первоначально ее понимание игровой ситуации кормления можно было бы истолковать как конкретность, часто предполагаемую у аутичных детей трудность развития игровой символизации, однако впоследствии Даша ведет себя адекватно. Скорее можно заключить, что принятие игрового сюжета было очень тесно связано для нее с осознанием собственного жизненного опыта, активизацией собственных желаний.
Постепенно девочка стала активнее участвовать и в других эпизодах игры с собачкой, и они все больше разворачивались во времени. Даша принимала и самостоятельно использовала их словесное обозначение. Теперь фактически каждое занятие начиналось с того, что, подходя к игрушечной будке, Даша говорила: «ку-ку», потом открывала дверки, доставала собачку и отдавала ее маме, комментируя: «собака». В этой игрушке Даша все больше начинает выделять не только ее сенсорные свойства, она начинает использоваться функционально. Будка с собачкой становится любимой Дашиной игрушкой, она начинает требовать ее. Если сразу будку не давали, Даша могла растерянно сказать «собака, собака», и мы вместе искали ее. В такой ситуации однажды Даша повторила за мной фразу «собака, ты где?». Эту игру (поиск собаки) я также включила в наш стереотип занятия.
Все более осмысленное отношение к происходящему проявляется не только на коррекционных занятиях, но и в повседневной жизни Даши. Благодаря этому становится возможной организация новых игровых эпизодов без прямой опоры на обыгрывание аутостимуляторных действий (игра с собачкой исходно базировалась на ее стереотипных манипуляциях с дверцами), а при непосредственном обращении к жизненному опыту девочки, приятным для нее, тонизирующим впечатлениям. Например, Даша стала больше смотреть телевизор, но теперь ее привлекала не только реклама – она очень полюбила детскую передачу «Телепузики». Поэтому, когда я принесла в игровую игрушечных телепузиков, они сразу привлекли внимание девочки. На одном из занятий Даша повторила за мной ее любимую реплику одного из персонажей телепередачи: «всем спать!». Я постаралась развить игру, стала укладывать у нее на глазах телепузиков в игрушечную кроватку. И хотя мои действия девочку внешне не заинтересовали, однако ее привлекло, как я сказала: «тсссс, телепузики спят», повторила за мной: «тсс». В дальнейшем сама нашла применение этим игрушкам: теперь выбрасывала из деревянного домика всех зверей и в пустой домик складывала телепузиков. Я обозначила ее действия: телепузики пришли домой, легли спать.
Все складывающиеся игровые эпизоды воспроизводились из занятия в занятие, становились частью стереотипа. Помимо организации, поддержания и развития игровых эпизодов, в стереотип занятия по-прежнему входили и тактильные игры, и комментарий сохраняющегося полевого поведения. Тактильные игры продолжали оставаться одним из основных средств поднятия тонуса, кроме того, в процессе тактильных игр направленно стимулировалась речевая активность девочки. Теперь завязывалась звуковая перекличка – как начальная форма диалога. Важно отметить, что собственного бормотания в этот период практически не осталось.
Комментируя перемещение девочки в поле, я, по-прежнему, отслеживала привлекательные для нее впечатления, вокруг которых могли бы выстроиться новые формы контакта. В это время ей стали небезразличны изображения предметов и людей. Так, однажды, бродя по комнате, Даша увидела фотографию незнакомого маленького мальчика, которая привлекла ее внимание, она даже повторила за мной слово «мальчик». На последующих занятиях я специально показывала ей эту фотографию, и слово «мальчик» закрепилось в ее словаре. По моей просьбе мама стала приносить на занятия домашние фотографии приятных и привычных бытовых ситуаций – купание, прогулка и др. Я их показывала Даше, комментировала, при этом Даша иногда повторяла за мной слова. Например, девочку привлекала домашняя фотография, где она вместе с мамой купается в ванне, я ее подробно комментировала, и Даша, глядя на фото, повторила за мной: «мама».
Теперь на занятии Даша иногда листала попавшиеся на глаза книжки (они были разложены для нее по комнате). Я проговаривала, что изображено на привлекших ее рисунках, стараясь по ним создать простой, но целостный и понятный ей бытовой сюжет. Те книги, которые чем-то привлекли девочку, старалась на последующих занятиях оставлять в игровой. Так, Даша заинтересовалась книгой про мышек, в которой были необычные страницы в виде окошек. Через некоторое время девочка стала повторять за мной особенно понравившиеся ей слова стишков из этой книги. Например: «ну, а, если есть и сыр, то уж это просто пир!» – Даша с восторгом повторяла: «пир! пир!». Книжки, как и фотографии, теперь становились неотъемлемой частью занятия.
Постепенно в игровой у девочки появлялось все больше разных «дел», и теперь она удерживалась в комнате гораздо дольше, чем раньше. К концу этого этапа сложился стереотип занятия, в рамках которого все пространство игровой комнаты стало для девочки осмысленно дифференцированным. В одном месте игровой комнаты стоит деревянный домик со зверями, и именно там мы играем с этим домиком. На диване играем с будочкой и собачкой, на горке проходят тактильные игры, на письменном столе она перебирает разные мелкие вещички и т. д. Переключение с одного на другое связывается с переходом с одного места комнаты в другое. Для сохранения этой дифференциации я старалась оставлять интересующие девочку предметы на одних и тех же местах. Смысловая организация пространства способствовала защите от влияния случайных впечатлений поля. Теперь Даша перемещалась по комнате не только под воздействием случайных импульсов, а переходила от одного приятного и знакомого «дела» к другому. Безусловно, что вне этой воспроизводимой цепочки, оставались периоды полевого поведения и по-прежнему сохранение стереотипа было невозможно без моих усилий, сама Даша его не поддерживала. Более самостоятельно она воспроизводила только начало (игра с будкой) и конец занятия – говорила: «пока», «каша» (всегда после занятия мама кормила девочку).
Подводя итоги этого этапа работы, отметим что Даша становится все более избирательной, она целенаправленно стремится к разнообразным, приятным для нее впечатлениям, и ярко реагирует на них, что приближает процесс аутостимуляции к нормальным, обычным способам сенсорного тонизирования в игре ребенка раннего возраста, важнейшей составляющей которых является эмоциональное заражение.
Теперь, когда ее аутостимуляция включает более сложные манипуляции с предметами, еще более устойчивым и развернутым становится внимание девочки. Появление более эффективных средств тонизирования позволяет Даше стать менее зависимой от случайных впечатлений поля.
Развивается и усложняется стереотип занятия, что проявляется в осмысленной дифференциации пространства и появлении порядка чередования эпизодов взаимодействия со стереотипными и полевыми действиями ребенка.
Аутостимуляторные впечатления перестают быть тотально защитными, они позволяют ей отдохнуть от контакта, чтобы «набравшись сил» вернуться к нему. Это позволяет девочке не только более комфортно дозировать взаимодействие, но и создает условия для постепенной нормализации самой функции аутостимуляции – теперь она помогает девочке дольше удерживаться в контакте, а не экранироваться от него, как раньше.
Положительная динамика отмечается не только на занятиях, но и дома. Развивается привязанность Даши к близким, она теперь выделяет не только маму, но и папу, и бабушку. Постепенно вопрос: «ты где?» стала изредка использовать и в жизни – например, потеряв из виду бабушку – «баба, ты где?».
В связи с этим существенные изменения происходят и в ее речевом развитии. Вокализация теряет автономный характер, она адресуется другому человеку, становится более разнообразной и эмоционально выразительной. Появляется больше слов. Их еще немного, но кардинально меняется их характер. Теперь они связаны с ситуацией взаимодействия и устойчиво воспроизводятся в ней (раньше слова появлялись и бесследно уходили, как это типично для аутичного ребенка первой группы). Вместе с тем, употребляемые слова не механически связываются ею с конкретной ситуацией как это происходит у детей второй группы), а переносятся в другие условия с занятий домой и наоборот и адекватно используются. Как нам представляется, это связано с активным освоением девочкой своего жизненного опыта.
С активной проработкой жизненного опыта связано и то, что девочка начала смотреть на мамины рисунки (рисовали игрушечную будку с собачкой, которая так нравилась Даше, прорисовывали ситуацию занятия, привычные домашние ситуации). Кроме того, Даша стала дольше слушать чтение книг, разглядывать картинки. Это говорит о ее осмыслении происходящего на занятии и дома и о дальнейшем развитии ее возможности сосредоточиться на общем со взрослым и привлекательном для обоих занятии. Это то совместное сосредоточение, возможность которого Даша не получила вовремя, во втором полугодии жизни, а ведь на нем должно базироваться дальнейшее развитие взаимной сорегуляции поведения и закладываться способность к произвольному сосредоточению.
Третий этап – эмоциональное осмысление коллекций, использование их для развития игрового сюжета.
На этом этапе работы сложившийся ранее стереотип занятия временно разладился. Пресытившись нашей игровой комнатой, с которой у нее было связано много интенсивных эмоциональных переживаний, Даша отказалась в нее заходить. При этом контакт со специалистом не нарушился, но теперь девочке нравилось играть в «чайной комнате», и довольно большую часть занятия мы стали проводить там. Дашу заинтересовал шкаф с канцелярскими принадлежностями, где было много мелких однородных предметов, особенно ей понравилось играть со скрепками.
Сначала ее действия со скрепками носили как прежде примитивный и стереотипный характер, например, она вытаскивала скрепки из шкафа, а затем складывала их под крышку телефона, стоявшего рядом. Но я задавала этим действиям более сложный смысл, комментировала: «скрепки пошли гулять, зашли в гости» (при этом обозначила телефон с поднимающейся крышкой как домик). Когда Даша доставала скрепки из телефона, я комментировала: «выходите, погостили, пойдем домой». Иногда скрепки соединялись одна с другой и получалась «электричка», скрепки «ехали в Москву, в гости» (Даша тоже приезжала в Москву на электричке). Важно отметить, что, если раньше она сосредотачивалась на манипуляциях с различными предметами совсем недолго, то теперь могла заниматься со скрепками уже довольно продолжительное время, можно сказать, что они стали ее постоянными игрушками.
Потом в качестве игрушек она стала использовать аудиокассеты. Сначала просто доставала их из шкафа, раскладывала, перекладывала, однако затем и здесь приняла смысловое обозначение своих действий. И в игре с кассетами впервые сложилась осмысленная последовательность игровых эпизодов. Она доставала кассеты из шкафа, повторяя за мной – «выходите», и кассеты «шли гулять», «катались» на качелях. Поскольку сначала это была не специальная игровая комната, то качелями становился шнур от телефона – я старалась оперативно использовать любую возможность развития игрового сюжета. Девочка складывала кассеты в шкаф с посудой, и это обозначалось: «кассеты пришли в гости, будут чай пить». Я ставила кассету в магнитофон и просила: «кассета, спой песенку» – Даше это очень нравилось. Кассеты стали первыми устойчивыми игровыми персонажами, и девочка даже стремилась забирать их с собой домой. Чуть позже стало возможно играть с кассетами в игровой комнате – они «катались» с горки, на лошадке, «заходили» в домик. Вернулась игра с собачкой, и с новым персонажем – маленькой глиняной кошкой, пытались и ее кормить, но больше всего Дашу занимала игра с кассетами.
Во время этой игры девочка, конечно, увлекалась привычными стереотипными действиями, и игровой сюжет приходилось энергично «продвигать», не давая Даше слишком фиксироваться на отдельных сенсорных впечатлениях: заталкиванию разных мелких предметов в щелочки, «игре» с дверями, щелканье ножницами и т. п.
Помимо игровых эпизодов сохранялись и моменты игрового «тормошения», комментарий, осмысляющий ее периодические уходы в полевое поведение. Однако эти воздействия все более отчетливо начинают играть поддерживающую роль, обеспечивая более сложное взаимодействие.
Собственные аутостимуляторные действия девочки продолжают развиваться и усложняться. В те моменты, когда Даша предоставлена сама себе, она уже может заниматься менее формальным и более эмоционально осмысленным объединением предметов: не только механически заталкивает разные мелкие предметы в щелочки и баночки, ссыпает и рассыпает их, но и стремится собрать в одну «коллекцию» все любимые игрушки – собаку, котика, кассеты, ножницы и т. д. Правда, пока она еще никак не обозначает свои действия. В дальнейшем «коллекционирование» еще более усложняется: когда Даша приехала на занятие с папой (а обычно приезжала с мамой и бабушкой), то вспоминала тех близких, кого «не хватало» говорила: «мама, баба» (то есть и здесь должен был быть привычный набор). Дома она полюбила складывать все любимые игрушки в шкаф, сама забиралась туда к ним и закрывала за собой дверь.
Но и формальное собирание продолжалось: на улице гулять стало трудно, поскольку появилась страсть к пивным крышкам – везде находила их, доставала из любой грязи, носила в руках, расстраивалась, если все найденные крышки не помещались в руку, плакала, если они выпадали, бесконечно требовала собрать все упавшее. По словам мамы, «все гуляние проходило вокруг крышек». Позже, на смену собирательству пивных крышек пришло собирание шариков от пистолета. Даша каким-то своим способом запомнила количество и цвет шариков, требовала соблюдения их постоянства. Чтобы сохранять их постоянное количество, приходилось лазить по кустам, потому что они непрерывно куда-нибудь закатывались, а потерять их, означало спровоцировать страшную истерику. Нужно, однако, подчеркнуть, что теперь она собирает свои формальные коллекции не только по размеру, но и другому сенсорному признаку – цвету, кроме того, ей становится важно сохранение постоянного количества предметов.
В этот же период у Даши проявляется большая чувствительность к слову. Девочка стала повторять понравившиеся ей по звучанию слова, услышанные в разговорах других людей, и даже не адресованного ей. Когда в ее присутствии родственник-студент «зубрил» тему по гидромеханике, Даша, держась рядом, с удовольствием слушала слова с необычным звучанием, особенно ей понравилось словосочетание «гидравлическая маска», повторяла с восторгом: «маска, маска». Когда он ушел, расстроилась. Чтобы интерес к звучанию речи не закрепился как формальная аутостимуляции, родителям было рекомендовано в присутствии девочки как можно больше говорить про нее, а также слушать вместе аудиокассеты со сказками. Постепенно у Даши стал формироваться избирательный интерес к словесному комментарию взрослого, кроме того, она все больше стала самостоятельно и осмысленно пользоваться речью.
На этом этапе завершился наш первый год занятий с Дашей. Благодаря раннему началу занятий, их интенсивности, активному участию родителей, коррекционный процесс проходил достаточно динамично. Это было видно и по изменению действий аутостимуляции, они становились все более разнообразными и стали приближаться к нормальной сенсорной игре маленького ребенка. Теперь уже не экранировали ее от взаимодействия, наоборот, помогали удерживаться в контакте и взаимодействии с другим человеком, что способствовало развитию все более осмысленного отношения к происходящему вокруг. Появление более сложных собственных интересов, снижало потребность в стереотипных впечатлениях, вело за собой значительные изменения в поведении аутичного ребенка и прогресс психического развития.
Занятия с Дашей проводились еще в течение нескольких лет, помимо психологических, с ребенком проводились интенсивные педагогические занятия. Несмотря на сохраняющиеся трудности развития эмоционально-волевой сферы, девочка овладела развернутой коммуникативной речью, смогла адаптироваться к обучению в обычном классе и, в последствии, успешно освоить программу школы математического профиля.
В случае с Дашей представлены начальные этапы коррекционной работы при формирующейся 1-ой группе РДА. При других вариантах аутистического развития (2-ая, 3-ья, 4-ая группы РДА по классификации О.С. Никольской), а также, при наличии осложняющих факторов (например, позднее начало коррекционной работы) коррекционный процесс закономерно обретает свою специфику. Вместе с тем, как показывают теоретические исследования 8 и практический опыт общая логика изменений стереотипной аутостимуляции у ребенка с аутизмом в процессе психологической коррекционной работы сохраняется. Присоединение взрослого к аутостимуляции предполагает эмоциональное тонизирование ребенка и осмысление его действий, что позволяет формировать общие со взрослым позитивные переживания. Постепенно для ребенка все более значимым становится удовольствие, получаемое в процессе взаимодействия. Повышение психической активности и выносливости ребенка способствует его большей вовлеченности в происходящее вокруг и создает возможность получения разнообразных сенсорных и эмоциональных впечатлений в процессе контакта и самостоятельного обследования среды. Таким образом создается основа для нормализации процессов саморегуляции и закономерно снижается сама потребность в стереотипной аутостимуляции.