авторы правы жизнь так полна внезапностей
В один прекрасный вечер не менее прекрасный экзекутор, Иван Дмитрич Червяков, сидел во втором ряду кресел и глядел в бинокль на «Корневильские колокола». Он глядел и чувствовал себя наверху блаженства. Но вдруг. В рассказах часто встречается это «но вдруг». Авторы правы: жизнь так полна внезапностей! Но вдруг лицо его поморщилось, глаза подкатились, дыхание остановилось. он отвел от глаз бинокль, нагнулся и. апчхи. Чихнул, как видите. Чихать никому и нигде не возбраняется. Чихают и мужики, и полицеймейстеры, и иногда даже и тайные советники. Все чихают. Червяков нисколько не сконфузился, утерся платочком и, как вежливый человек, поглядел вокруг себя: не обеспокоил ли он кого-нибудь своим чиханьем? Но тут уж пришлось сконфузиться. Он увидел, что старичок, сидевший впереди него, в первом ряду кресел, старательно вытирал свою лысину и шею перчаткой и бормотал что-то. В старичке Червяков узнал статского генерала Бризжалова, служащего по ведомству путей сообщения.
Червяков кашлянул, подался туловищем вперед и зашептал генералу на ухо:
— Извините, ваше-ство, я вас обрызгал. я нечаянно.
— Ради бога, извините. Я ведь. я не желал!
— Ах, сидите, пожалуйста! Дайте слушать!
Червяков сконфузился, глупо улыбнулся и начал глядеть на сцену. Глядел он, но уж блаженства больше не чувствовал. Его начало помучивать беспокойство. В антракте он подошел к Бризжалову, походил возле него и, поборовши робость, пробормотал:
— Я вас обрызгал, ваше-ство. Простите. Я ведь. не то чтобы.
Придя домой, Червяков рассказал жене о своем невежестве. Жена, как показалось ему, слишком легкомысленно отнеслась к происшедшему; она только испугалась, а потом, когда узнала, что Бризжалов «чужой», успокоилась.
— То-то вот и есть! Я извинялся, да он как-то странно. Ни одного слова путного не сказал. Да и некогда было разговаривать.
На другой день Червяков надел новый вицмундир, подстригся и пошел к Бризжалову объяснить. Войдя в приемную генерала, он увидел там много просителей, а между просителями и самого генерала, который уже начал прием прошений. Опросив несколько просителей, генерал поднял глаза и на Червякова.
— Ваше-ство! Ежели я осмеливаюсь беспокоить ваше-ство, то именно из чувства, могу сказать, раскаяния. Не нарочно, сами изволите знать-с!
Генерал состроил плаксивое лицо и махнул рукой.
В животе у Червякова что-то оторвалось. Ничего не видя, ничего не слыша, он попятился к двери, вышел на улицу и поплелся. Придя машинально домой, не снимая вицмундира, он лег на диван и. помер.
Главный герой рассказа Иван Дмитриевич Червяков, просматривая спектакль в театре, нечаянно чихает на лысину сидящего впереди него человека. Сначала он даже не обращает на это внимания. Но позже, узнав в этом человеке генерала Бризжалова, Червяков пугается и тут же начинает лихорадочно извиняться перед ним. Генерал, будучи человеком спокойным и все понимающим, говорит ему, что ничего страшного не произошло и просит не мешать смотреть представление.
Во время перерыва взволнованный Червяков, не находя себе места из-за переживаний, снова подходит к генералу и повторно просит прощения. Бризжалов отвечает, что уже давно забыл о произошедшем, и что все это сущие мелочи. Однако мысли о том, что случилось никак не идут у Ивана Дмитриевича из головы. Он не может успокоиться, считая, что Бризжалов затаил на него обиду.
Вернувшись домой, Червяков рассказывает жене о том, что чихнул в театре и случайно обрызгал генерала. Жена, тоже испугавшись сначала, узнает, что генерал «не свой» и сразу же успокаивается, посоветовав мужу просто сходить и извиниться. Ей не важны чувства собственного мужа, она больше беспокоится о том, что скажут люди.
Утром Червяков надевает свой новый костюм, приводит себя в полный порядок, моется, стрижется и отправляется к генералу Бризжалову. Придя в кабинет к генералу, он еще раз извиняется перед ним. Бризжалов, которому все это уже начинает надоедать, отмахивается от Червякова: «Какие пустяки», и снова приступает к работе.
Обеспокоенный чиновник думает, что генерал даже разговаривать с ним не хочет, и остается в кабинете, ожидая, когда все посетители уйдут. Когда Бризжалов заканчивает прием, Червяков, бледный, с трясущимися коленками, снова приносит ему свои извинения. Генерал приходит в бешенство, считая все это издевательством, и прогоняет Ивана Дмитриевича.
Червяков решает, что генералу необходимо написать письмо с извинениями. Но потом бросает эту идею и снова идет в кабинет Бризжалова. Генерал с криками выгоняет Ивана Дмитриевича из кабинета.
Червяков больше не выдерживает, вернувшись домой, он ложится на кровать прямо в одежде и умирает.
Рассказ А. П. Чехова «Смерть чиновника» учит тому, что нужно ценить и уважать себя как личность, а не унижаться перед людьми, имеющими высокий чин. Нужно помнить о чувстве собственного достоинства. Чехов своим рассказом хотел показать до чего человека может довести чинопочитание и стремление сохранить свою должность.
Какие черты личности Червякова проявляются.
В один прекрасный вечер не менее прекрасный экзекутор, Иван Дмитрич Червяков, сидел во втором ряду кресел и глядел в бинокль на «Корневильские колокола». Он глядел и чувствовал себя на верху блаженства. Но вдруг… В рассказах часто встречается это «но вдруг». Авторы правы: жизнь так полна внезапностей! Но вдруг лицо его поморщилось, глаза подкатились, дыхание остановилось… он отвёл от глаз бинокль, нагнулся и… апчхи. Чихнул, как видите. Чихать никому и нигде не возбраняется. Чихают и мужики, и полицеймейстеры, и иногда даже и тайные советники. Все чихают. Червяков нисколько не сконфузился, утёрся платочком и, как вежливый человек, поглядел вокруг себя: не обеспокоил ли он кого-нибудь своим чиханьем? Но тут уж пришлось сконфузиться. Он увидел, что старичок, сидевший впереди него, в первом ряду кресел, старательно вытирал свою лысину и шею перчаткой и бормотал что-то. В старичке Червяков узнал статского генерала Бризжалова, служащего по ведомству путей сообщения.
«Я его обрызгал! – подумал Червяков. – Не мой начальник, чужой, но всё-таки неловко. Извиниться надо».
Червяков кашлянул, подался туловищем вперёд и зашептал генералу на ухо:
– Извините, ваше-ство, я вас обрызгал… я нечаянно…
– Ради Бога, извините. Я ведь… я не желал!
– Ах, сидите, пожалуйста! Дайте слушать!
Червяков сконфузился, глупо улыбнулся и начал глядеть на сцену. Глядел он, но уж блаженства больше не чувствовал. Его начало помучивать беспокойство. В антракте он подошёл к Бризжалову, походил возле него и, поборовши робость, пробормотал:
– Я вас обрызгал, ваше-ство… Простите… Я ведь… не то чтобы…
– Ах, полноте. Я уж забыл, а вы всё о том же! – сказал генерал и нетерпеливо шевельнул нижней губой.
«Забыл, а у самого ехидство в глазах, – подумал Червяков, подозрительно поглядывая на генерала. – И говорить не хочет. Надо бы ему объяснить, что я вовсе не желал… что это закон природы, а то подумает, что я плюнуть хотел. Теперь не подумает, так после подумает. »
(А. П. Чехов «Смерть чиновника»)
В один прекрасный вечер не менее прекрасный экзекутор, Иван Дмитрич Червяков, сидел во втором ряду кресел и глядел в бинокль на «Корневильские колокола». Он глядел и чувствовал себя наверху блаженства. Но вдруг… В рассказах часто встречается это «но вдруг». Авторы правы: жизнь так полна внезапностей! Но вдруг лицо его поморщилось, глаза подкатились, дыхание остановилось… он отвел от глаз бинокль, нагнулся и… апчхи. Чихнул, как видите. Чихать никому и нигде не возбраняется. Чихают и мужики, и полицеймейстеры, и иногда даже и тайные советники. Все чихают. Червяков нисколько не сконфузился, утерся платочком и, как вежливый человек, поглядел вокруг себя: не обеспокоил ли он кого-нибудь своим чиханьем? Но тут уж пришлось сконфузиться. Он увидел, что старичок, сидевший впереди него, в первом ряду кресел, старательно вытирал свою лысину и шею перчаткой и бормотал что-то. В старичке Червяков узнал статского генерала Бризжалова, служащего по ведомству путей сообщения.
«Я его обрызгал! — подумал Червяков. — Не мой начальник, чужой, но все-таки неловко. Извиниться надо».
Червяков кашлянул, подался туловищем вперед и зашептал генералу на ухо:
— Извините, ваше-ство, я вас обрызгал… я нечаянно…
— Ради бога, извините. Я ведь… я не желал!
— Ах, сидите, пожалуйста! Дайте слушать!
Червяков сконфузился, глупо улыбнулся и начал глядеть на сцену. Глядел он, но уж блаженства больше не чувствовал. Его начало помучивать беспокойство. В антракте он подошел к Бризжалову, походил возле него и, поборовши робость, пробормотал:
— Я вас обрызгал, ваше-ство… Простите… Я ведь… не то чтобы…
— Ах, полноте… Я уж забыл, а вы все о том же! — сказал генерал и нетерпеливо шевельнул нижней губой.
«Забыл, а у самого ехидство в глазах, — подумал Червяков, подозрительно поглядывая на генерала. — И говорить не хочет. Надо бы ему объяснить, что я вовсе не желал… что это закон природы, а то подумает, что я плюнуть хотел. Теперь не подумает, так после подумает. »
Придя домой, Червяков рассказал жене о своем невежестве. Жена, как показалось ему, слишком легкомысленно отнеслась к происшедшему; она только испугалась, а потом, когда узнала, что Бризжалов «чужой», успокоилась.
— А все-таки ты сходи, извинись, — сказала она. — Подумает, что ты себя в публике держать не умеешь!
— То-то вот и есть! Я извинялся, да он как-то странно… Ни одного слова путного не сказал. Да и некогда было разговаривать.
На другой день Червяков надел новый вицмундир, подстригся и пошел к Бризжалову объяснить… Войдя в приемную генерала, он увидел там много просителей, а между просителями и самого генерала, который уже начал прием прошений. Опросив несколько просителей, генерал поднял глаза и на Червякова.
— Вчера в «Аркадии», ежели припомните, ваше-ство, — начал докладывать экзекутор, — я чихыул-с и… нечаянно обрызгал… Изв…
— Какие пустяки… Бог знает что! Вам что угодно? — обратился генерал к следующему просителю.
«Говорить не хочет! — подумал Червяков, бледнея. — Сердится, значит… Нет, этого нельзя так оставить… Я ему объясню…»
— Ваше-ство! Ежели я осмеливаюсь беспокоить ваше-ство, то именно из чувства, могу сказать, раскаяния. Не нарочно, сами изволите знать-с!
Генерал состроил плаксивое лицо и махнул рукой.
— Да вы просто смеетесь, милостисдарь! — сказал он, скрываясь за дверью.
«Какие же тут насмешки? — подумал Червяков. — Вовсе тут нет никаких насмешек! Генерал, а не может понять! Когда так, не стану же я больше извиняться перед этим фанфароном! Черт с ним! Напишу ему письмо, а ходить не стану! Ей-богу, не стану!» Так думал Червяков, идя домой. Письма генералу он не написал. Думал, думал, и никак не выдумал этого письма. Пришлось на другой день идти самому объяснять.
— Я вчера приходил беспокоить ваше-ство, — забормотал он, когда генерал поднял на него вопрошающие глаза, — не для того, чтобы смеяться, как вы изволили сказать. Я извинялся за то, что, чихая, брызнул-с… а смеяться я и не думал. Смею ли я смеяться? Ежели мы будем смеяться, так никакого тогда, значит, и уважения к персонам… не будет…
— Пошел вон!! — гаркнул вдруг посиневший и затрясшийся генерал.
— Что-с? — спросил шепотом Червяков, млея от ужаса.
— Пошел вон!! — повторил генерал, затопав ногами.
В животе у Червякова что-то оторвалось. Ничего не видя, ничего не слыша, он попятился к двери, вышел на улицу и поплелся… Придя машинально домой, не снимая вицмундира, он лег на диван и… помер.
НАСТРОЙКИ.
СОДЕРЖАНИЕ.
СОДЕРЖАНИЕ
В один прекрасный вечер не менее прекрасный экзекутор, Иван Дмитрич Червяков, сидел во втором ряду кресел и глядел в бинокль на «Корневильские колокола». Он глядел и чувствовал себя на верху блаженства. Но вдруг… В рассказах часто встречается это «но вдруг». Авторы правы: жизнь так полна внезапностей! Но вдруг лицо его поморщилось, глаза подкатились, дыхание остановилось… он отвел от глаз бинокль, нагнулся и.. апчхи. Чихнул, как видите. Чихать никому и нигде не возбраняется. Чихают и мужики, и полицеймейстеры, и иногда даже и тайные советники. Все чихают. Червяков нисколько не сконфузился, утерся платочком и, как вежливый человек, поглядел вокруг себя: не обеспокоил ли он кого-нибудь своим чиханьем? Но тут уж пришлось сконфузиться. Он увидел, что старичок, сидевший впереди него, в первом ряду кресел, старательно вытирал свою лысину и шею перчаткой и бормотал что-то. В старичке Червяков узнал статского генерала Бризжалова, служащего по ведомству путей сообщения.
«Я его обрызгал! — подумал Червяков. — Не мой начальник, чужой, но все-таки неловко. Извиниться надо».
Червяков кашлянул, подался туловищем вперед и зашептал генералу на ухо:
— Извините, ваше-ство, я вас обрызгал… я нечаянно…
— Ради бога, извините. Я ведь… я не желал!
— Ах, сидите, пожалуйста! Дайте слушать!
Червяков сконфузился, глупо улыбнулся и начал глядеть на сцену. Глядел он, но уж блаженства больше не чувствовал. Его начало помучивать беспокойство. В антракте он подошел к Бризжалову, походил возле него и, поборовши робость, пробормотал:
— Я вас обрызгал, ваше-ство… Простите… Я ведь… не то чтобы…
— Ах, полноте… Я уж забыл, а вы всё о том же! — сказал генерал и нетерпеливо шевельнул нижней губой.
«Забыл, а у самого ехидство в глазах, — подумал Червяков, подозрительно поглядывая на генерала. — И говорить не хочет. Надо бы ему объяснить, что я вовсе не желал… что это закон природы, а то подумает, что я плюнуть хотел. Теперь не подумает, так после подумает. »
Придя домой, Червяков рассказал жене о своем невежестве. Жена, как показалось ему, слишком легкомысленно отнеслась к происшедшему; она только испугалась, а потом, когда узнала, что Бризжалов «чужой», успокоилась.
— А все-таки ты сходи, извинись, — сказала она. — Подумает, что ты себя в публике держать не умеешь!
— То-то вот и есть! Я извинялся, да он как-то странно… Ни одного слова путного не сказал. Да и некогда было разговаривать.
На другой день Червяков надел новый вицмундир, постригся и пошел к Бризжалову объяснить… Войдя в приемную генерала, он увидел там много просителей, а между просителями и самого генерала, который уже начал прием прошений. Опросив несколько просителей, генерал поднял глаза и на Червякова.
— Вчера в «Аркадии», ежели припомните, ваше-ство, — начал докладывать экзекутор, — я чихнул-с и… нечаянно обрызгал… Изв…
— Какие пустяки… Бог знает что! Вам что угодно? — обратился генерал к следующему просителю.
«Говорить не хочет! — подумал Червяков, бледнея. — Сердится, значит… Нет, этого нельзя так оставить… Я ему объясню…»
— Ваше-ство! Ежели я осмеливаюсь беспокоить ваше-ство, то именно из чувства, могу сказать, раскаяния. Не нарочно, сами изволите знать-с!
Генерал состроил плаксивое лицо и махнул рукой.
— Да вы просто смеетесь, милостисдарь! — сказал он, скрываясь за дверью.
«Какие же тут насмешки? — подумал Червяков. — Вовсе тут нет никаких насмешек! Генерал, а не может понять! Когда так, не стану же я больше извиняться перед этим фанфароном! Чёрт с ним! Напишу ему письмо, а ходить не стану! Ей-богу, не стану!»
Так думал Червяков, идя домой. Письма генералу он не написал. Думал, думал, и никак не выдумал этого письма. Пришлось на другой день идти самому объяснять.
— Я вчера приходил беспокоить ваше-ство, — забормотал он, когда генерал поднял на него вопрошающие глаза, — не для того, чтобы смеяться, как вы изволили сказать. Я извинялся за то, что, чихая, брызнул-с…, а смеяться я и не думал. Смею ли я смеяться? Ежели мы будем смеяться, так никакого тогда, значит, и уважения к персонам… не будет…
— Пошел вон!! — гаркнул вдруг посиневший и затрясшийся генерал.
— Что-с? — спросил шёпотом Червяков, млея от ужаса.
— Пошел вон!! — повторил генерал, затопав ногами.
В животе у Червякова что-то оторвалось. Ничего не видя, ничего не слыша, он попятился к двери, вышел на улицу и поплелся… Придя машинально домой, не снимая вицмундира, он лег на диван и… помер.
Авторы правы жизнь так полна внезапностей
9. 102. Как аргонавты в старину / Покинув отчий дом, / Поплыли мы, / Тирам-там-там, / За золотым руном. — песня из рассказа Джека Лондона «Как аргонавты в старину. »: «Как аргонавты в старину, / Спешим мы, бросив дом, / Плывем, тум-тум, тум-тум, тум-тум, / За Золотым Руном. ». Перевод В. Курелла.
10. Гусар-одиночка — И. Ильф, Е. Петров, «Двенадцать стульев», 1, 14: «. гусар-одиночка с мотором. » (переиначенный термин из официальной классификации кустарей: «кустарь-одиночка с мотором»).
11. Монтекристовщина — от заглавия романа А. Дюма «Граф Монте-Кристо».
12. «Открылась бездна, звезд полна! Звезда́м числа нет, бездне — дна!», Михайла Ломоносов — цитата из стихотворения «Вечернее размышление о Божием величестве, при случае великого северного сияния» (« полна; / Звездам бездне дна»).
13. «Бездна черная. » — «Бездна жгучая» — спародирован романс на слова Е. Гребенки: «Очи черные, очи страстные! / Очи жгучие и прекрасные!»
15. Заколдованное место — заглавие рассказа Н. Гоголя.
16. Не улетай, побудь со мной. — спародирована строка романса «Не уходи, не покидай»: «Не уходи, побудь со мною. ». Слова и музыка Н. Зубова.
17, 172, 173. «Жизнь наша полна неожиданностей. » — ср.: «Но вдруг. В рассказах часто встречается это «но вдруг». Авторы правы: жизнь так полна внезапностей!» А. Чехов, «Смерть чиновника». Также возможно влияние названия к/ф реж. С. Сиделева «Улица полна неожиданностей».
18. Лорд Рокстон — персонаж романов А. Конан Дойла «Затерянный мир» и «Отравленный пояс».
19. Чу! Слышу пушек гром. — рефрен театральной байки.
20. Вот злонравия достойные плоды! — цитата из комедии Д. Фонвизина «Недоросль», 5, 8.
21, 202. Красное и черное. Стендаль — заглавие романа.
22. Автор «Божественной комедии» — Данте Алигьери.
24. И запируем на просторе! — цитата из вступления к поэме А. Пушкина «Медный всадник».
26. Олгой-хорхой описан в одном из гобийских рассказов Ивана Ефремова. — рассказ «Олгой-хорхой».
27. Лучшее — враг хорошего — крылатая фраза Вольтера, «Философский словарь», статья «Драматическое искусство».
28–268. «Фауст», «Позвольте предложить, преле-естная, вам руку. » — опера Ш. Гуно «Фауст», 1. Либретто М. Карре и Ж. Барбье, рус. перевод П. Калашникова («Осмелюсь предложить, красавица, вам руку. »).
29. Бороться и искать, найти и не сдаваться! — почти дословный перевод последней строки поэмы А. Теннисона «Улисс»: «To strive, to seek, to find, and not to yield». Выражение стало девизом путешественников после того, как было вырезано на кресте, установленном в Антарктиде в память погибшей экспедиции Р. Скотта. Девиз использован В. Кавериным в романе «Два капитана».
30. Вскоре после бури планетолет подвергся гомерическому нашествию омерзительных червеобразных тварей. — ср.: «. за три года до малайского инцидента произошло гомерическое нашествие вшей в районе Бордо». Л. Леонов, «Дорога на Океан», глава «Утро».
31. «Вставай, подымайся, рабочий народ. » — строка из «Новой песни» («Рабочей марсельезы»), слова П. Лаврова, музыка Руже де Лиля.