айке шмидт директор галереи уффици биография
Айке Шмидт: «Уффици изначально был задуман как универсальный музей»
Директор Галереи Уффици Айке Шмидт, первый иностранец на этом посту, рассказывает о внедренных им в легендарный музей новшествах и о том противодействии, которое они встречают
Историк искусств, директор Галереи Уффици
1968 родился во Фрайбурге-им-Брайсгау в Германии
1994 окончил Гейдельбергский университет Рупрехта — Карла
1994–2001 жил во Флоренции, получив стипендию на исследовательскую работу
2001–2006 куратор Национальной художественной галереи в Вашингтоне
2006–2008 куратор отдела скульптуры и декоративных искусств Музея Гетти в Лос-Анджелесе
2009 защитил докторскую диссертацию в Гейдельбергском университете на тему «Скульптура из слоновой кости в коллекции Медичи в XVI–XVII веках»
С ноября 2015 директор Галереи Уффици во Флоренции
2019 вступит в должность директора Музея истории искусств в Вене
Вы уже третий раз приезжаете в Россию как директор Галереи Уффици. Первый раз — на показ картины Федерико Бароччи из Уффици в Эрмитаже, второй — Рафаэля в Пушкинском музее. И сейчас — на форум «Культура без границ» в Третьяковской галерее. Культура, получается, действительно без границ?
Да, шедевры должны путешествовать, а музеи — сотрудничать. Я приезжал в Москву и для подготовки выставки Сергея Эйзенштейна в Уффици, которая состоялась в прошлом году. И ее не было бы, если бы не поддержка Пушкинского музея, с которым мы подписали договор о сотрудничестве, и возможность работы в российских архивах. Но и до того я не раз бывал в России, впервые приехав еще в 1990-е в Санкт-Петербург, и всегда получаю массу впечатлений.
Поскольку вы были гостем Третьяковской галереи, не могу не спросить вас о вашем отношении к этому музею.
Строительство дворца Уффици начал Джорджо Вазари в 1560 году при герцоге Козимо I Медичи под канцелярии 13 магистратур («офисов», отсюда и название — Уффици). Уже при Франческо I, сыне Козимо, верхний этаж заняла коллекция живописи и античной скульптуры. Последняя представительница рода Медичи Анна-Мария в 1737 году завещала дворец
и коллекцию городу Флоренции с условием, что они будут «всегда открыты для публики». Публичным музеем Галерея Уффици стала в 1769 году. Современная экспозиция занимает 6 тыс. кв. м и более 50 залов.
Третьяковская галерея — потрясающий музей, поскольку сосредоточил в себе великие коллекции — от Андрея Рублева, Феофана Грека, других великих русских мастеров прошлого, русского авангарда до произведений современных. Это, конечно, одна из самых больших в мире коллекций национального искусства. Да, есть Музей Орсе в Париже, Музей Уитни в Нью-Йорке, Галерея современного искусства в Риме. Но Уитни, задуманный как музей американского искусства, сейчас воспринимают как музей современного искусства, а не только американского. Орсе показывает в основном XIX век и начало XX века. Третьяковская же галерея символизирует все национальное искусство, идущее сквозь века, и это действительно впечатляет.
Уффици тоже многие считают национальным музеем. Да, это сокровищница всего итальянского искусства: тосканского, других региональных школ. Но этим Медичи не ограничивались. В коллекции Уффици есть, например, текстиль из Африки, образцы исламского искусства, поступавшие как дипломатические подарки (как раз сейчас у нас открылась выставка «Ислам и Флоренция»). Но для итальянцев Уффици — это в первую очередь национальный музей, их национальное достояние.
И как вы решились стать директором национального достояния Италии, ведь за все время существования Уффици во главе этого музея никогда не стоял иностранец?
Такой шанс выпадает раз в жизни. И понятно, что, когда правительство Италии в 2015 году объявило международный конкурс и я получил пост директора Уффици, вначале многие итальянцы были, мягко говоря, удивлены. До этого здесь работала другая система назначений на такой пост — долгий карьерный рост внутри музея.
И это было практически пожизненным назначением. Ваш предшественник Антонио Натали проработал в Уффици 35 лет.
Да, это итальянская традиция, и объявленный конкурс стал серьезным изменением сложившейся системы, призванным дать музею шанс стать современной институцией, соответствующей современным мировым стандартам. И сейчас, оглядываясь на два прошедших года, могу сказать, что нам действительно удалось сделать многое.
Что бы вы поставили себе в заслугу за прошедшие два года во главе Уффици?
Это уже не тот пыльный нефункционирующий музей, каким он был раньше. Мы запустили новый музейный сайт, завели странички в Twitter и Instagram. Диверсифицировали тарифы в зависимости от сезона. Но главное, что мы начали и осуществляем шаг за шагом реэкспозицию, ее не было в этих стенах с незапамятных времен.
Новые залы Караваджо — пример того, как можно работать с уже существующей коллекцией. Восемь залов искусства XVII века объединили хронологически и концептуально произведения самого Караваджо и его современников, Рембрандта, Рубенса, ван Дейка. Переустройство залов Караваджо шло параллельно с работой над выставкой Эйзенштейна, и именно его монтажные находки очень помогли нам при развеске. Мы развели шедевры Караваджо по разным залам, теперь перед ними нет толп, и их можно увидеть и в контексте времени среди других работ. То же самое в зале Боттичелли, где «Весна» и «Рождение Венеры» помещены теперь таким образом, что и перед ними нет толпы. Они вместе, но раздельно, на смежных стенах, без прежних металлических барьеров, за бронированным стеклом. Вы видите эти шедевры уже издали и замедляете шаг, останавливая по пути взгляд и на других произведениях Боттичелли, как «Клевета» или фреска «Благовещение» из церкви Сан-Мартино алла Скала, которая раньше была не очень доступной для обозрения.
Как вашу экспозиционную революцию восприняли внутри музея?
Что здорово в этом процессе — то, что я не смог бы все сделать один. Обязательно вокруг должны быть люди, которые заражаются твоим энтузиазмом. Конечно, мне на это потребовалось время, поскольку я человек со стороны, и понятно, что не все меня приняли. Тем не менее я обрел круг единомышленников. А для того, чтобы воодушевить их своими идеями, нужно было показать им «истории успеха», которые были бы убедительными. И такими стали залы Караваджо и Боттичелли.
Больше всего критики вызвал ваш проект реконструкции коридора Вазари, который до его закрытия можно было посещать небольшими группами по записи.
Коридор Вазари — один из моих первых и ключевых проектов и, как вы отметили, один из самых обсуждаемых. Для меня важно восстановить его историческую функцию, ведь коридор был построен Джорджо Вазари в 1565 году для Козимо I как безопасный переход между его резиденцией во дворце Питти и канцелярией, Уффици. Когда коридор откроется, он вновь соединит Уффици и Питти. При этом направление движения мы организуем таким образом, чтобы люди приходили в Уффици, а потом по коридору Вазари отправлялись бы в Питти. Почему именно так? Коридор очень узкий, и организовать движение в обе стороны сложно, а в Уффици посетителей намного больше, чем в Питти.
Палаццо Питти и прилегающие к нему сады Боболи также перешли под ваше руководство. Что там происходит?
Уффици и Питти — в уникальной ситуации. Представьте себе, если бы Лувр и Версаль были бы рядом и сообщались через коридор! Объединив два музея, мы должны быть готовыми к большему числу посетителей и в Палаццо Питти. Поэтому мы его реставрируем: сменили систему освещения, обновляем логистику. Питти не так знаменит, как Уффици, хотя там шедевры Рафаэля, Тинторетто, Андреа дель Сарто, Караваджо. Кстати, среди посетителей Питти больше всего россиян и французов, в то время как в Уффици — американцев и китайцев. Важно, чтобы больше людей посещало Палаццо Питти, и не только из-за его пинакотеки. Мы открываем там заново целый ряд залов. Уже открыт Музей костюма, не функционировавший 35 лет. Мы возродили и ежегодные показы мод, проходившие там до 1980 года. Это тоже помогло нам прошлой осенью привлечь на 30–40% больше посетителей. Устраиваем вечерние концерты, включенные в стоимость билета. И этим также мы возвращаем Питти его историческое предназначение. Он же был княжеской, а затем королевской резиденцией, и в нем не было изолированной коллекции искусства, как в Уффици, искусство было окружено музыкой и модой.
У вас действительно много программ, не связанных напрямую с музейной коллекцией.
Тем самым мы восстанавливаем историческую функцию Уффици, то, как он был задуман изначально. На первом этаже были канцелярии, выше располагался театр, просуществовавший до XIX века, и только на верхнем этаже находилась собственно коллекция искусства. Так что мы вернулись к изначальной концепции, объединению визуального и театрального искусства. Поэтому мы и организовали выставку Эйзенштейна. То есть мы возрождаем театр, который в современном мире переходит и в кино. В прошлом году мы провели первый бесплатный кинофестиваль. Он оказался настолько успешным, что в этом году мы решили его продлить до 11 августа. В 10 часов вечера любой желающий может прийти и посмотреть фильмы: сербские, хорватские, корейские. Документальное кино, фильмы о художниках — все они так или иначе связаны с искусством.
С прошлого года мы также начали проводить ежегодные выставки двух художников-женщин: одной представительницы старого искусства и одной нашей современницы. Недавний пример такой пары — Элизабетта Сирани и Мария Лаи. Сирани жила в XVII веке, умерла в 27 лет, была очень знаменита при жизни, но практически забыта сегодня. Кстати, ее автопортрет из собрания Пушкинского музея нам любезно предоставила Марина Лошак. Мария Лаи — замечательная художница с Сардинии, недавно ушедшая из жизни.
Но необходимы ли такому музею, как Уффици, показы мод, кинофестиваль и современное искусство? Ведь люди со всего мира приезжают сюда смотреть шедевры Ренессанса. Чтобы заработать денег?
Деньги важны, но намного важнее дать флорентинцам ощущение, что музей — это городское пространство, что оно не только для туристов, но и для тех, кто здесь живет, что Уффици — это действительно часть идентичности каждого флорентинца и итальянца. Мы создаем среду, где они могут встречаться, узнавать что-то новое. То же самое с выставками, позволяющими иначе взглянуть на привычные вещи. Так, например, прошедшая недавно у нас выставка японского искусства XV–XVII веков, дала возможность неожиданно обнаружить много общего между пейзажами японцев и их современников-итальянцев.
Все это впечатляет. Но через год вы покинете Уффици, чтобы возглавить Музей истории искусств в Вене. Не боитесь, что после вашего ухода все вернется в старую колею?
Чем больше будет сделано, тем труднее будет вернуться назад. У нас уже сложилась хорошая команда. Процесс запущен, и есть люди, которые продолжат начатое. Летом открываются залы с новой экспозицией Микеланджело, Рафаэля, Леонардо, в сентябре — венецианцев, затем — тосканцев, зимой — автопортретов из коридора Вазари.
А что с коридором Вазари? Вы действительно надеетесь его открыть до вашего ухода? Когда вы его закрывали, то не сомневались, что это произойдет в мае 2018-го.
К сожалению, этого не произошло из-за очень сложной бюрократической системы, которая затормозила процесс. Важно, что деньги уже пришли, архитектурный план разработан, и мы сейчас в процессе найма строительной компании, которая будет реализовывать проект. Сами архитектурные работы, надеюсь, не потребуют много времени. Хотя и с ними мы никогда на 100% не можем быть уверены в сроках. Вероятность того, что я открою коридор Вазари еще как директор Уффици, существует. Но, если это произойдет позже, я обязательно сяду в самолет и прилечу открывать его лично.
С 14:00 до 17:00: разговор с директором галереи Уффици Айке Шмидтом
О первом путешествии Боттичелли, работе в Италии, моде в искусстве и любимых музеях
Осень 2019-го ознаменовалась важным культурным событием: благодаря инициативе Сбербанка до 6 ноября в Приморской картинной галерее во Владивостоке гостит шедевр «Мадонна делла Лоджиа» кисти мастера эпохи Возрождения Сандро Боттичелли. Затем картина отправится в Санкт-Петербург, где ее можно будет увидеть в «Эрмитаже» с 17 ноября до 16 февраля. Пользуясь случаем, ELLE.ru встретился с директором галереи Уффици Айке Шмидтом в Москве и расспросил о целях поездки и музейных планах на будущее.
ELLE: В этот раз вы привезли в Россию работу Боттичелли «Мадонна делла Лоджиа». Картина впервые покинула пределы Италии — часто ли музей устраивает такие «гастроли»? Какие картины путешествуют чаще всего?
АЙКЕ ШМИДТ: В Уффици всегда очень насыщенная программа выставок: работы, представленные в галерее, каждый год экспонируются в других музеях, многие — за пределами Италии. Но мы редко отправляем в зарубежные музеи картины великих мастеров, таких как Сандро Боттичелли. В Уффици представлено 20 работ художника, большинство из которых никогда не покидало Италию, и, более того, они не выносились из музея, потому что их нельзя транспортировать. Есть работы, которые вывозить можно, но не чаще, чем раз в пять лет. Мы тщательно соблюдаем правила консервации и сохранения произведений живописи.
В этот раз картина Боттичелли впервые покинула Италию и приехала в Россию. Сначала работа мастера будет представлена во Владивостоке, затем отправится в Эрмитаж. Да, это редкое и значимое событие, но в то же время это часть нашей повседневной работы, так что мы с уверенностью можем сказать, что обеспечили полную безопасность картины на время ее «путешествия».
Что стало главной целью такого долгого путешествия Боттичелли в Россию? Какова его миссия?
Символично, что картина сначала отправилась во Владивосток в рамках культурной программы Восточного экономического форума. В этом году Италия впервые принимала в нем участие. Так что у жителей Дальневосточного региона появилась возможность познакомиться с итальянским шедевром эпохи Ренессанса, и, благодаря генеральному партнеру проекта, Сбербанку, доступ к картине получили незрячие и слабовидящие люди — специально для выставки создана тактильная копия картины и составлен специальный аудиогид. В этот раз «Мадонна делла Лоджиа» будет экспонироваться с точки зрения русской иконописи, где Богородица тоже изображается с младенцем на руках.
Вы — первый иностранец, возглавивший национальный музей в Италии. Что стало для вас самым неожиданным в работе на посту директора Уффици? Чем она отличается от вашего предыдущего опыта?
Самой неожиданной частью работы во Флоренции стала положительная черта моих итальянских коллег — невероятная гибкость, которую они проявляли всякий раз, когда перед нами вставала нетипичная задача. Например, когда картины не приезжали вовремя или выставка задерживалась, в США или Германии, где я работал раньше, сразу переносили мероприятие на следующий день. Но в Италии люди были готовы оставаться в музее до тех пор, пока все не решится, всегда доводили работу до конца.
Однажды мы всей командой, вне зависимости от должности, чинили разбитое окно, потому что внезапно начался дождь. Эта любовь к своему делу, мотивация и гибкость в решении проблем — то, что я нигде раньше не встречал. Вот чему всем остальным стоит поучиться у итальянцев.
Под вашим руководством был запущен обновленный музейный сайт, появились страницы в социальных сетях и в целом улучшилась инфраструктура галереи. Помогло ли это стать ближе к молодежи? И нужно ли привлекать молодежь в музеи или каждый должен сам найти дорогу к искусству?
Я думаю, каждый должен сам прийти к этому. Каждое поколение выбирает то, что ему нравится в наследии прошлых веков, и это абсолютно нормально. Наша задача — сделать искусство доступным для молодежи, ведь именно для них мы его сохраняем, именно им решать, что делать с искусством дальше. Каждое поколение должно изучать искусство и пытаться приблизиться к нему, понять его первозданный смысл и передать его своим детям.
В Палаццо Питти, например, есть Музей моды и костюмов, который очень популярен среди молодежи. Там проходят выставки, полностью представленные онлайн. То есть физически они представлены в музее, но печатных каталогов у них нет — мы перевели все в электронный формат. Еще мы налаживаем связь с молодыми людьми через социальные сети, и иногда тысячи лайков набирают совершенно неожиданные посты. Социальные сети — это ведь еще и про эмоциональную связь. Во время пожара в парижском Нотр-Дам, например, мы опубликовали в Instagram работу XIX века из нашей коллекции, на которой изображен собор, — пост сразу же нашел отклик, потому что людей со всего мира тронула эта трагедия. Мы часто публикуем фото произведений из коллекции галереи: например, очень популярным стал пост с ювелирным украшением, которое представляет собой колыбель с барочной жемчужиной в виде младенца. Эта редкая драгоценная вещица когда-то принадлежала Анне Марии Луизе Медичи, и мы рады, что смогли показать ее молодежи с помощью Instagram.
Директор Галереи Уффици: у меня не работа, а мечта!
Интервью с директором Галереи Уффици, которому Россия обязана уникальной выставкой работ Рафаэля. Уроженец Германии Айке Шмидт получил эту должность, победив в конкурсе на замещение вакансий крупных итальянских музеев, впервые открытом для иностранцев. Для 47-летнего искусствоведа Флоренция стала любимой и даже родной — здесь он жил семь лет, здесь добился мирового признания. Кроме того, в послужном списке Айке Шмидта работа в Институте искусств Миннеаполиса, в вашингтонской Национальной галерее, Музее Гетти в Лос-Анджелесе и лондонском Sotheby’s.
— Господин Шмидт, спасибо Вам огромное за эту невероятную выставку. А правда ли, что две картины из тех, что привезли в Москву, имели статус никогда невывозимых из Италии?
— Мы, конечно, не имеем права давать никакой информации из соображений безопасности, о том, где в данный момент находятся картины, до того, как они приезжают на выставку. Но, на самом деле, картины Рафаэля уезжают из Флоренции крайне редко. Одно из полотен последний раз вывозилось в 1930 году, а два имели статус «непокидаемых» Италию, как национальное достояние самого высокого уровня.
Для Москвы было сделано исключение. Причин для «невывоза» две: сохранность (переезд может катализировать процесс старения) и то, что любой шедевр такого уровня дорог для каждого музея — именно на него в постоянной экспозиции идет посетитель. Принять такое беспрецедентное решение помогла многолетняя дружба России с Италией.
— Я общалась с Господином послом Чезаре Мария Рагальини, который сказал, что процесс подготовки этой выставки шел очень непросто. Но на самом деле даже список того, что будет привезено, стал известен буквально за несколько дней до открытия выставки. С чем были связаны эти проблемы, и какие аргументы были приведены Вами, послом в пользу того, чтобы привезти эти шедевры в Москву?
— Те переговоры, которые предшествовали решению о том, что выставка состоится, это не были переговоры в традиционном их понимании, поскольку обе стороны — и мы, и Музей имени Пушкина, с самого начала с большим воодушевлением отнеслись к такой идее. Но для того, чтобы эти шедевры могли отправиться в путь, необходимо было провести целый ряд технических анализов, технических и научных процедур, которые включали в себя, например, рентгенографию и анализ под микроскопом. Причем, не только самих полотен, но и рам, в которые они помещены. Поэтому иногда, когда такие анализы проводятся, выявляются некоторые моменты, которые не позволяют этим картинам путешествовать. И вот именно этот процесс анализа и тщательного изучения состояния картин привел к тому, что выставка готовилась так долго, что список корректировался до последнего.
— У вас потрясающая карьера – за плечами опыт в американских музеях, в аукционных домах. Уроженец Германии, вы удостоились невероятной возможности возглавить один из лучших музеев не только Италии, но и мира. И это говорит о том, какой у вас высокий профессиональный уровень, какой Вы креативный человек. Мне понравилась одна из ваших последних идей, над которыми вы сейчас работаете совместно с итальянскими университетами. Вы занимаетесь проблемой очереди из посетителей, которая растягивается вокруг Уффици на 3-4 часа. Та же проблема у Пушкинского музея. И что вам удалось понять, как вы будете решать эту проблему?
— Это довольно сложная система, которую мы разрабатываем вместе с факультетом информатики университета города Лаквила в области Марке, и речь идет не просто о программном обеспечении. Речь идет о создании архитектуры, которая недоступна человеческому глазу. То есть, информационной архитектуры, которая будет учитывать все компоненты, которые присутствуют в опыте посетителя, что приходит в крупный музей. И мы собираемся опробовать эту систему в следующем году.
В 2018 мы намерены применить ее в галерее Уффици, и если опыт пройдет успешно, то, безусловно, такую систему можно экспортировать и применять с успехом в музеях всего мира. Ведь до сих пор менеджмент управления людскими потоками организован так, каким он был 200 лет назад: все встают в одну очередь, входят в одну дверь и следуют по одному маршруту.
Но сейчас далеко не всех интересует полное собрание галереи. Кто-то хочет посмотреть только выставку, кого-то интересуют определенные залы, например, сначала автопортреты, а затем барокко и эпоха Возрождения и так далее. Создавая новую систему управления, мы собираемся перескочить из XIX века прямо в XXI. Мы хотим не просто сократить очереди, но сделать более удобным и функциональным посещение музея, предложить посетителям больший выбор.
Речь идет о диверсификации потоков посетителей, создании дополнительных входов и выходов, возможности разработать свой собственный маршрут. Современная технология все это позволяет. Первые результаты должны появиться уже в будущем году. И в 2018 система должна полностью заработать. При этом, хотя очереди и исчезнут, общее количество посетителей может увеличиться.
— Вы уже год занимаете должность директора галереи Уффици. Удалось ли Вам за это время разгадать секрет Рафаэля, секрет его невероятного обаяния, его гения, его влияния на людей?
— Понимаете ли, это действительно загадка, тайна, которую невозможно описать математической формулой. Безусловно, мне выпала огромная честь и настоящая привилегия работать директором такого крупного, такого значимого музея. И, конечно, для меня огромное удовольствие наблюдать, какой эффект, какое впечатление производят на посетителей картины Рафаэля, Микеланджело, Леонардо, Боттичелли.
В латинских галереях, которые обладают самой большой в мире коллекцией работ Рафаэля и также входят в состав галереи Уффици и непосредственно в самой Уффици, где тоже порядка 6 работ Рафаэля, мы это наблюдаем регулярно. И это, на самом деле, самое большое удовольствие, самый приятный момент для директора музея, когда ты видишь, что человек идет, прогуливается по залам, смотрит направо, смотрит налево, и вдруг в какой-то момент останавливается и замирает, начинает смотреть по-настоящему. Вот эта магия, вот эта ворожба остается таинством, которое, мне кажется, никто и никогда не сможет разгадать до конца.
— У вас просто работа мечты.
— Это, безусловно, так. И я надеюсь, что я от этой мечты, от этого дурмана не проснусь, не пробужусь. Для меня моя работа — невероятная возможность превратить музей во что-то новое. Место, где можно отдохнуть и расслабиться, может быть, сделать какие-то заметки и наброски, что гораздо креативнее, чем селфи— фундаментальное требование для современного музея.
Например, на выходе из коридора Вазари мы намереваемся обустроить ресторан, который расположится на одной из красивейших террас Флоренции. Отдохнув там и подкрепившись, посетители смогут продолжить свой маршрут в палаццо Питти или садах Боболи, посвятив весь день музейному пространству.
Важно, чтобы музей не превратился в механизм для зарабатывания денег. Каждый евро, который мы тратим, нами заработан. Но он заработан не на коммерциализации искусства, а на создании дополнительных услуг. Мы проводим в музее специальные мероприятия, организовываем специальные визиты и такое прочее. С новой системой менеджмента мы можем сами решать, где и как нам заработать, а где сэкономить. В то же время — и частное предпринимательство нас этому учит — неверно делать ставку на «низкий старт».
Успешные коммерческие группы, как Apple, не стремились, чтобы их компьютер стоил на 5 евро меньше, чем другие, а ставили на креативность и качество, давали возможность сотрудникам свободно развивать свои идеи и тем самым добились успеха. Эта схема вполне годится и для культурного менеджмента. Если дать свободу генерировать новые идеи, придут и деньги.
Культура не может играть на понижение. Во всяком случае, не думаю, что музей будущего должен превратиться в виртуальный компьютерный экран. Компьютерная технология есть у нас всех дома. Музей останется местом, где собраны оригинальные подлинные произведения. А технологии должны лишь помогать в интерпретации его экспонатов, давать необходимую информацию, но не более.
В идеале схема мне видится такой: человек смотрит на картину, потом переводит глаза на девайс, куда мгновенно поступает необходимая ему информация, и вновь поднимает глаза на произведение искусства. Если этой третьей фазы не случается, все зря.
— Вы не раз подчеркивали, что выставки даже такого невероятного уровня не самое главное в ваших отношениях с Пушкинским музеем, с которым подписан совсем недавно меморандум. И я уверена, что вместе с вами мы тоже поборем очереди, и вы привлечете еще больше новых посетителей в замечательные музеи. Спасибо.