азбука нашей жизни сайт
Азбука нашей жизни сайт
Азбука Нашей Жизни
В нашей жизни суматошной место есть своё всему.
Много доброго и злого, но не знаем почему.
Почему судьба злодейка, почему любовь к нам зла,
Почему не успеваем посмотреть душе в глаза?
От рождения до смерти губим делом жизнь свою
И надеемся при этом оказаться лишь в раю!
Чем закончатся все муки, смысл жизни как найти?
Если жить, любить желаем, надо Азбуку пройти.
Коли выбрать боль и горе, то получим много бед,
Но горит уже планета, и терпеть уж мочи нет!
Мало времени осталось в ожидании конца,
Только Азбука святая нам напомнит про Отца!
Нам про Мать она напомнит, про волшебные слова,
В то схороненное время, когда истина права!
Чтобы жизнью научиться дорожить, а не играть,
Надо Азбуки страницы Книги Жизни всем познать!
Было уже далеко за полночь, когда Герман проснулся от неудержимой жажды.
Полусонный, приоткрыв наполовину глаза, он босиком проковылял по лестнице на кухню, которая находилась на первом этаже его двухуровневой квартиры.
На кухне горела диодная подсветка с теплым, слегка желтоватым светом и освещала лишь рабочую поверхность столешницы, выполненной из натурального камня. Кухня была его гордостью. Не потому, что он любил вкусно готовить или проводить тут большую часть времени, а потому, что внушительные материальные средства, вложенные в эти 25 кв. м, с лихвой окупались внешней изысканностью и видимой дороговизной.
Герман налил компота из дозатора, стоявшего в двери холодильника, и уселся за остров, напротив огромного, во всю стену окна.
Зачем-то включив телевизор, висевший над камином и отделявший кухню от гостиной, он уставился в окно.
Дом был расположен на оживленной улице, от которой его отделяла роскошная зеленая полоса с негустыми деревьями. В любое время дня и ночи на улице не бывало безлюдно, это нравилось Герману и создавало ощущение жизненности.
Прихлёбывая из чашки компот, он вдруг понял, что окно совершенно темное и за ним, кроме мглы, ничего нет. Это показалось ему странным, и Герман машинально переключил телевизор на новостной канал.
На экране за столом сидел диктор и что-то говорил. Но что именно, Германа в этот момент совершенно не интересовало по той причине, что диктором был он сам.
Встав из-за стола, диктор подошел к краю экрана и загадочно протянул:
– Тебе хоть известно, кто ты? – и показал пальцем на Германа.
Не дождавшись ответа от собеседника, сам же ответил:
– Ты Дед Мороз, а я Герман!
Ничего не поняв и обалдев от происходящего, Герман еще раз отхлебнул компота и посмотрел на окно. Из окна на него надвигалась кромешная тьма. Страх охватил его, но в тот же момент рука диктора высунулась из телевизора и потащила Германа к себе.
Герман оказался внутри.
Глядя на кухню, оставшуюся снаружи, через экран, он стал наблюдать, как всё, что находилось на ней, стало распадаться на кирпичики, атомы и молекулы и превращаться в ничто, улетучиваясь в пространство.
В следующее мгновенье картинка сменилась, и теперь он видел сидящего в кабинете за столом президента.
– Тебе известно, кто ты? – спросил Герман и показал на него пальцем.
Президент, обалдев от такой наглости и хамства, схватился за трубку телефона секретной связи и заорал что есть мочи:
– Что за бред транслирует канал «Новости»?! Они там совсем сбрендили?! Немедленно всех ко мне!
Герман, совершенно не обращая внимания на всю эту болтовню, ехидно улыбнулся и загадочно протянул:
– Ты Дед Мороз, а я Президент!
В этот момент всё помещение вместе с мебелью и предметами стало распадаться на кирпичики, молекулы и атомы. Всё величие и могущество, присущее мгновение назад персоне за экраном, исчезло как ни в чём не бывало, и лишь жалкая и обреченная человеческая сущность, находящаяся в пустом и бездушном пространстве, стала по кругу повторять какую-то абракадабру:
– Мук, фук, жук, пук! Мук, фук, жук, пук! Мук, фук, жук, пук!
Тёмная и леденящая мгла начала подкрадываться со всех сторон к Герману, превращая мир в ничто.
Герман открыл глаза и, проснувшись, весь передёрнулся, как от удара молнии.
– Тьфу ты, чёрт! – выругался он, лёжа весь мокрый от пота в постели. – Приснится же такая бредятина!
«Но ведь это было так реалистично», – подумал Герман и пошёл на кухню пить компот.
Схорони любовь и полюби вновь
Эта неправдоподобная, на первый взгляд, история могла произойти с любым из нас, независимо ни от нашего происхождения, ни от национальности, ни даже от возраста. Она может показаться бредовой выдумкой автора. Но давайте не будем делать поспешных выводов. Я хочу предложить вам эту нереальную и в то же время жизненную историю в таком виде, в котором мне, в свою очередь, поведал ее Герман, открыв свою азбуку жизни.
Не готов утверждать, что я очень близко знал этого человека. Личность Германа была крайне неординарная, и каждый раз, общаясь с ним, я понимал, что нет предела человеческому совершенству! Раз за разом я открывал для себя все новые и неожиданные стороны его личности, и тогда мне казалось, что ни конца ни края им не будет.
Внешне он ничего особенного из себя не представлял – человек как человек. Как иногда мы любим говорить, среднестатистический с типической внешностью. Но внутри него постоянно бурлил океан противоречий и страстей. Порой создавалось впечатление, что он готов взяться за любое дело, и оно непременно выгорит. Жизнь для Германа была пылающим огнем. Но не потому, что он был излишне везуч, просто какая-то неведомая сила постоянно двигала его в нужном направлении, не давая усомниться в своих способностях. Точно так случилось и сейчас, когда началось и закрутилось вся эта история.
Последние 10 лет он вёл полную красок жизнь, даже не задумываясь не только о том, к чему это может привести, но и о том, зачем и что он творит. Как лодка, плыл без остановки по бурной реке жизни, виляя от берега к берегу. Неопределенность стала принципом и даже смыслом его жизни. Вопрос «люблю – не люблю» практически не стоял на повестке его дня. Причём это касалось не только отношения к другим, но даже к себе. Люблю одно, но делаю другое! Не задумывался он и над вопросом жизни и смерти. Жить одним днем – и удобно, и приятно! Именно такую стратегию он выбрал на ближайшее время: пожить в свое удовольствие! Тем более некоторые материальные средства, добытые им за прошедшие «золотые времена», позволяли осуществить данный план.
Подарки судьбы, которые Герман периодически получал, он старался не замечать, как, впрочем, и благосклонность судьбы, явно дававшей ему шанс измениться к лучшему. Но даже любовь, найденную им по счастливому велению судьбы, он благополучно профукал. Печальная история несчастного конца стала наградой за его невежество. Спустя долгих и счастливых 12 лет совместной жизни несчастный случай в одночасье восстановил справедливость в данном вопросе!
Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло: именно так он решил в очередной раз. Герман нашел прекрасное утешение в возможности пожить для себя любимого.
Азбука Нашей Жизни
В нашей жизни суматошной место есть своё всему.
Много доброго и злого, но не знаем почему.
Почему судьба злодейка, почему любовь к нам зла,
Почему не успеваем посмотреть душе в глаза?
От рождения до смерти губим делом жизнь свою
И надеемся при этом оказаться лишь в раю!
Чем закончатся все муки, смысл жизни как найти?
Если жить, любить желаем, надо Азбуку пройти.
Коли выбрать боль и горе, то получим много бед,
Но горит уже планета, и терпеть уж мочи нет!
Мало времени осталось в ожидании конца,
Только Азбука святая нам напомнит про Отца!
Нам про Мать она напомнит, про волшебные слова,
В то схороненное время, когда истина права!
Чтобы жизнью научиться дорожить, а не играть,
Надо Азбуки страницы Книги Жизни всем познать!
книгажизни.рус, азбукажизни.рус
;
Вместо предисловия
Было уже далеко за полночь, когда Герман проснулся от неудержимой жажды.
Полусонный, приоткрыв наполовину глаза, он босиком проковылял по лестнице на кухню, которая находилась на первом этаже его двухуровневой квартиры.
На кухне горела диодная подсветка с теплым, слегка желтоватым светом и освещала лишь рабочую поверхность столешницы, выполненной из натурального камня. Кухня была его гордостью. Не по причине, что он любил вкусно готовить или проводить тут большую часть времени, а потому, что внушительные материальные средства, вложенные в эти 25 кв. м, с лихвой окупались внешней изысканностью и видимой дороговизной.
Герман налил компота из дозатора, стоявшего в двери холодильника, и уселся за остров, напротив огромного, во всю стену окна.
Зачем-то включив телевизор, висевший над камином и отделявший кухню от гостиной, он уставился в окно.
Дом был расположен на оживленной улице, от которой его отделяла роскошная зеленая полоса с негустыми деревьями. В любое время дня и ночи на улице не бывало безлюдно, это нравилось Герману и создавало ощущение жизненности.
Прихлёбывая из чашки компот, он вдруг понял, что окно совершенно темное и за ним, кроме мглы, ничего нет. Это показалось ему странным, и Герман машинально переключил телевизор на новостной канал.
На экране за столом сидел диктор и что-то говорил. Но что именно, Германа в этот момент совершенно не интересовало по той причине, что диктором был он сам.
Встав из-за стола, диктор подошел к краю экрана и загадочно протянул:
– Тебе хоть известно, кто ты? – и показал пальцем на Германа.
Не дождавшись ответа от собеседника, сам же ответил:
– Ты Дед Мороз, а я Герман!
Ничего не поняв и обалдев от происходящего, Герман еще раз отхлебнул компота и посмотрел на окно. Из окна на него надвигалась кромешная тьма. Страх охватил его, но в тот же момент рука диктора высунулась из телевизора и потащила Германа к себе.
Герман оказался внутри.
Глядя на кухню, оставшуюся снаружи, через экран, он стал наблюдать, как всё, что находилось на ней, стало распадаться на кирпичики, атомы и молекулы и превращаться в ничто, улетучиваясь в пространство.
В следующее мгновенье картинка сменилась, и теперь он видел сидящего в кабинете за столом президента.
– Тебе известно, кто ты? – спросил Герман и показал на него пальцем.
Президент, обалдев от такой наглости и хамства, схватился за трубку телефона секретной связи и заорал что есть мочи:
– Что за бред транслирует канал «Новости»?! Они там совсем сбрендили?! Немедленно всех ко мне!
Герман, совершенно не обращая внимания на всю эту болтовню, ехидно улыбнулся и загадочно протянул:
– Ты Дед Мороз, а я Президент!
В этот момент всё помещение вместе с мебелью и предметами стало распадаться на кирпичики, молекулы и атомы. Всё величие и могущество, присущее мгновение назад персоне за экраном, исчезло как ни в чём не бывало, и лишь жалкая и обреченная человеческая сущность, находящаяся в пустом и бездушном пространстве, стала по кругу повторять какую-то абракадабру:
– Мук, фук, жук, пук! Мук, фук, жук, пук! Мук, фук, жук, пук!
Тёмная и леденящая мгла начала подкрадываться со всех сторон к Герману, превращая мир в ничто.
И…
Герман открыл глаза и, проснувшись, весь передёрнулся, как от удара молнии.
– Тьфу ты, чёрт! – выругался он, лёжа весь мокрый от пота в постели. – Приснится же такая бредятина!
«Но ведь это было так реалистично», – подумал Герман и пошёл на кухню пить компот.
;
Схорони любовь и полюби вновь
Шариф, который старался принимать активное участие в жизни друга, посоветовал Герману продать квартиру и купить что-нибудь поскромней. Оставшиеся от сделки денежные средства могли бы помочь Герману решить накопившиеся у него за это время финансовые проблемы. Герман решил последовать этому совету.
Несмотря на то, что жизнь после разрыва с Лерой стала несколько размеренной, его не оставляло желание докопаться до истины и пролить свет на всё, с чем он столкнулся. Целая куча неразрешимых вопросов не давала ему покоя, кроме того, что-то неведомое не переставало тянуть его в другой мир.
Занимаясь продажей квартиры, он имел достаточно свободного времени, которое можно было потратить на познание неизвестного.
За время, проведённое с Лерой, он понял, как в нужный момент попадать туда, где можно видеть невидимое.
Со временем страх и безрассудность покорились его разуму, и результат превзошёл самые фантастические ожидания. Оказавшись один на один с собой, он стал не просто наблюдать и анализировать то, что его раньше приводило в ужас. Он начал совершать попытки контролировать происходящее. Справедливости ради стоило заметить, что некоторые советы и практические наставления Жанны не остались также без его внимания.
Но главный вопрос его жизни оставался открытым и не познанным: как, зачем и почему всё это произошло, кто в этом виноват?
Несмотря на ненависть к Валерии, Герман скучал по Лере и чувствовал себя одиноким. Для любого человека, мало посвящённого в жизнь Германа, Лера всегда казалась меркантильной особой, и общественное мнение, сформированное о ней не без помощи самого Германа, лишь подкрепляло эту точку зрения.
Но, несмотря на это, отношение её к Герману не было столь однозначным. Далеко не каждый был способен терпеть выходки Германа, тем более тогда, когда он ничего не мог дать взамен.
Герман только теперь стал это понимать и скучал по Лере.
Иногда в процессе своих путешествий в иной мир ему казалось, что он встречается там с какой-то её частью. И однажды это произошло настолько явно, что не могло не заставить всё же поведать Шарифу некую тайну.
Проводя один из вечеров в одиночестве, Герману невероятно захотелось немного расслабиться и понежиться в джакузи. Он включил видеозапись и зажёг свечи. Расположившись в бурлящей пене аэромассажа, он сделал несколько глотков вина.
Голова слегка закружилась, и яркая вспышка света из телевизора моментально изменила картинку. Отражение Германа в тонированном стекле двери ванной комнаты несколько задрожало. Герман зажмурился. Возникшее напряжение во всём теле сменилось расслаблением. Захотелось удовольствий.
Звук, исходивший из телевизора, притих, а на экране вдруг возникла видеозапись Валерии, которая наедине сама с собой нежилась в джакузи. Но откуда она оказалась на флэшке, которую Герман когда-то сам записывал, непонятно. В этот момент он желал лишь одного, чтобы Валерия была рядом, и страсть объяла его. Он вспомнил те ощущения, которые испытывал в минуты близости с ней. Впечатления были настолько реалистичны, что не могло возникнуть ни малейшего сомнения, что всё это происходит на самом деле. Тем более что отражение на матовом стекле двери в точности повторяло движения их тел. Она была с ним. И никто не смел приблизиться или помешать им.
Тени двигались по глянцевой и зеркальной плитке ванной комнаты, но теперь они не пугали Германа, скорее даже прельщали его внимание. Это доставляло ему удовольствие.
Выйдя из ванной, Герман прилёг на диван, было далеко за полночь. Свет мигнул и загорелся вновь, еле-еле освещая комнату. Мелкий дождик потихоньку стучал по карнизу, а за окном изредка пролетали машины с мигалками. Улица, которая даже ночью бурлила жизнью, была пустынной. Он включил телевизор без звука. Там шёл известный Герману фильм, но сюжет показался ему в тот момент другим. Это заинтересовало его. Он переключил канал. Новостной канал показывал сплошные катастрофы и несчастные случаи.
Он прикрыл глаза в надежде заснуть. Но в голове крутилась куча вопросов. Желание поспать периодически сменялось мыслью повторить то, что произошло в ванной.
В какой-то момент ему показалось, что его тело стало невесомым. Он слегка приоткрыл глаза и понял, что видит себя как-то сверху. Направляя свой невидимый взгляд то в одну, то в другую сторону, он стал менять своё положение. Вернуться назад на диван у него не составило ни малейшего затруднения. Это не только успокоило его разум, но даже вызвало некое удовольствие и любопытство. Пытаясь понять, что всё происходит реально, он попробовал повторить это состояние и переместиться за окно. На его удивление он услышал лёгкий шелест штор и усиливающийся шум улицы. Ощутив мокрые капли от дождя, он понял, что у него получилось. Это было и пугающе, и невероятно приятно.
У Германа создалось впечатление, что некий внутренний голос направляет его действия и помогает оставаться в состоянии покоя. С каждым разом движения становились более точными и уже целенаправленными. Это было чудесно, и ощущение причастности к чему-то великому и необъяснимому нежило его самолюбие.
В какой-то момент такое состояние вдруг сменилось неудержимым желанием вернуться в джакузи.
«Но я не хочу, и давно пора спать», – подумал он.
Через минуту он был уже в ванной. Фужер вина вновь вскружил голову. Тени плыли и двигались во всех углах. Герман обратил внимание, что тень от него совершенно не соответствовала его образу. Она выглядела несоразмерно увеличенной и несколько неоднозначной. Ошеломительная идея сделать фото своего отражения моментально была исполнена.
Но всё, что происходило дальше, было скорее чьей-то волей, нежели его желанием.
Обессиливший от бессонной ночи, он оказался на полу в ванной комнате. Видя себя сверху в таком состоянии, он протянул сам себе руку. Неведомая сила в момент подняла его вверх. Жар и яркий свет ослепил его сонные глаза.
На улице было раннее и тёплое утро.
Герман принял душ и сел пить чай. Позвонил Шариф и предложил ему составить компанию на озеро с шашлычком. Это было очень кстати, тем более ему невероятно хотелось хоть как-то приоткрыть тайну и поделиться с Шарифом своими впечатлениями и фотографией, сделанной ночью.
Не успев прыгнуть к Шарифу в машину, Герман торопливо стал открывать заветное фото.
– Я тебе сейчас такое покажу, – стал интриговать он.
На открывшейся тёмной фотографии было что-то невообразимое. Очертания Германа были размыты, и что-то постороннее явно находилось рядом.
– Во-о-о-о-т! – заорал он, пихая мобильный телефон в нос Шарифу.
– Чё ты орешь, – спокойно произнёс Шариф, опуская взгляд на фото.
Экран мобильного телефона погас.
– Но так не бывает, – заорал опять Герман, – ты ведь видел, что там было?!
– Ну было, а теперь нет. Наверно, глючит твой телефон, как и ты сам, – сделал вывод Шариф и, газанув, запел: «Мир невозможно повернуть назад, и время ни на миг не остановишь».
Для Германа это был провал!
Поскольку Герман практически весь пикник проспал, валяясь под лучами ласкового солнца, вечером он решил повторить пройденный материал и, возможно, добыть новых доказательств.
Желание вернуться к Лере моментально сделало своё дело.
Всю ночь Герман практиковал то, чему научился накануне, и искал объяснения происходящему. Важный вывод, к которому он тогда пришел, – то, что не может сам понять, что и когда желает. И эта неразбериха каким-то образом влияла на происходящее вокруг него. Всё крутилось. Одно сменяло другое с неистовой силой. В результате он окончательно запутался и, желая прекратить весь этот бардак, закричал: «Всё-ё-ё-ё-ё, стоп-игра! Хватит мне морочить голову, кто, где и зачем! Сколько можно? Или я разберусь со всем этим, или я за себя не ручаюсь!»
Для кого всё говорилось, он и сам не понимал, но на удивление это помогло.
На улице рассвело.
– Пошли на кухню попьём чайка, – услышал он тихий и тёплый голос.
В этот момент у него не возникло даже никакого вопроса по поводу того, с кем он разговаривает.
– Ты какие песни любишь? – последовал вопрос.
– Мне сейчас не до песен. Надоело всё, и что делать, не знаю.
– Надо спеть!
И Герман неохотно принялся бурчать под нос знакомый мотив. В этот момент на глаза навернулись слёзы, и он замолчал.
– А чего ты плачешь? Что-то случилось?
– А ты что, не знаешь? Все знают, а ты нет. Кстати, а ты кто?
– Во-первых, прекрати плакать, слезами ты себе не поможешь. Это самое худшее, что можно делать в таких ситуациях. Во-вторых, у тебя есть близкий друг, который пережил нечто подобное тому, что произошло с тобой. Он знает ответ на твой вопрос. А как сам думаешь, с кем ты сейчас можешь разговаривать?
У Германа в голове возникло несколько невероятных вариантов. Но он постеснялся их озвучить и решил умолчать свой ответ.
Вместо этого Герман стал рассказывать печальную историю его жизни, жаловаться на нелёгкую судьбу и несчастную любовь. Незаметно для самого себя он перешёл к рассказу о своих меркантильных планах в жизни и желаниях иметь то, чего у него сейчас нет. Не забыл он и любовь, которую следует вернуть, но только в своём прежнем, уже утерянном качестве.
При этом внутри он понимал, что если всё это кто-то сделает за него, то иначе как дурдом называться такое не должно. Желание выговориться помогло Герману изложить всё практически в деталях. Он сам не заметил, как время подошло к вечеру и на улице стало темнеть.
– Ты знаешь, какой сегодня день? – спросил его голос.
– Да, – ответил Герман.
Запомни его на всю свою жизнь, это день твоего нового рождения!
На следующий день дела в городе и работа заставили их вернуться домой.
Узнав о секрете, который хранил Герман, Влада с большой опаской и нежеланием отпускала его одного на дачу, где он периодически пропадал по нескольку дней.
Сложно было сказать, верила ли она тогда всему тому, что увидела той ночью и как Герман ей это всё объяснил. Но каждый раз, всем сердцем переживая за него, опасалась повторения того, что было. Одинокими ночами её воображение всегда рисовало страшные картины, когда он там задерживался.
Герман поставил перед собой задачу во что бы то ни стало разобраться во всём до конца и окончательно развеять любые свои противоречия.
Шаг за шагом продвигаясь в познании неведомого мира, он много чего постиг. Размышляя над закономерностями происходящих событий и их прямой связи с его поступками в другом мире, он смог научиться контролировать всю чертовщину, которая творилась каждый раз, как только он туда попадал. Но постоянно он мыслями был рядом с Владушкой, остававшейся дома одна.
То, что произошло с ней в тот злополучный вечер в сауне, не выходило у него из головы. Он этого боялся, поэтому решил попытаться разобраться и с этим страхом раз и навсегда.
Имея определённый план действия, он в очередной раз поехал на дачу, оставив Владу одну. Без особого труда усилием воли он мысленно восстановил события того вечера. Свет, образы и аромат той атмосферы – всё соответствовало его изменённому образу и внутреннему состоянию. Он встал с дивана и приоткрыл окно. Воздух пах наслаждением и тревогой. Силуэты теней и возникающие образы более не пугали его, он теперь понимал их.
Видеозапись на плоском экране телевизора ярко вспыхнула и сменилась сюжетом, записанным когда-то давно Валерией, о которой он уже давно не вспоминал и даже подзабыл. Герман оторопел. Откуда тут эта запись, он не мог понять. Но напряжение сменилось неудержимым желанием повторить сладостные моменты близости с Лерой, он вспомнил её теплые объятия и сладкие губы. Необъяснимым образом возникло ощущение близости. Она была с ним!
Блаженство сменилось ностальгией по безвозвратно ушедшей любви.
Герман подошел к окну, задумался и вспомнил о Владе.
Голубоватый свет, исходивший от фонарей с улицы, стал рисовать на слегка запотевшем стекле окна некие сюжеты, сопровождаемые звуком какой-то музыкальной игрушки.
Откуда исходил звук, Герман так и не понял, но изображение на стекле стало напоминать Владу и ещё нескольких человек, а сюжет – показывать какую-то неприятную историю, видимо происходившую с ней в раннем возрасте. Тот, кто мог позволить себе так обращаться с Владой, явно не заслуживал называться человеком.
Изображение задрожало и поплыло куда-то в сторону второго окна. Свет фонаря приглушился, а за окном на месте предыдущего изображения, сквозь тёмную пелену, Герман разглядел нечто бесформенное и изуродованное. Лишь искорёженные черты, напоминающие лицо, говорили о том, что когда-то это чудовище было человеком.
Ненависть, возникшая в глазах Германа в тот момент, способна была испепелить любого и каждого.
«Это заблудшая и непрощённая душа одного из тех, кто был тогда с Владой», – мелькнула у Германа ясная мысль.
Но что-то остановило его, и откуда-то изнутри полилась мелодия любимой песни, и Герман запел:
Старый клён, старый клён,
Старый клён стучит в стекло,
Приглашая нас с друзьями на прогулку.
Отчего, отчего, отчего мне так светло?
Оттого, что ты идёшь по переулку.
Снегопад, снегопад,
Снегопад давно прошел,
Словно в гости к нам весна опять вернулась.
Отчего, отчего, отчего так хорошо?
Оттого, что ты мне просто улыбнулась.
Погляди, погляди,
Погляди на небосвод,
Как сияет он безоблачно и чисто.
Отчего, отчего, отчего гармонь поёт?
Оттого, что кто-то любит гармониста.
Герман еле-еле вполголоса допел последний куплет, комок в горле перехватил дыхание.
Изображение на стекле увеличилось в размере, и стало отчетливо видно, что глаза этого чудовища были наполнены болью и раскаянием за содеянные грехи и из них текли слезы.
Герман безусловно скучал по Владушке и переживал, как она сейчас одна. Его тянуло к ней, но он не мог вернуться, не доведя до конца начатое дело. Он ненавидел себя за то, что оставляет её в одиночестве и страданиях о нём.
Несколько дней пролетели как мгновение.
Минуты отчаяния у Германа сменялись размышлениями о сумбурной и бестолковой жизни. Ему не хватало живого общения и любви. Но не той любви к себе самому, которая привела его сюда. Не той любви, которая теперь выглядела полным невежеством и лишь печалила его. Душа горела!
Вся его жизнь ранее была подчинена лишь одной цели – достичь желаемого. Но что в итоге желал и достиг, он так и не понимал, а главное, не понимал, куда всё это исчезло и зачем всё это желал. Зачем жил как все, зачем любил как все, зачем не верил и лгал. Не верил другим и лгал себе. И меньше всего, что ему хотелось в этот момент, так это ещё раз когда-нибудь вернуться сюда. Вернуться в хаос и мрак.
Выбор был очевиден.
«Иначе быть не должно», – решил Герман.
Но как это сделать, он пока не знал.
Отношения с Владой складывались далеко не так, как хотелось Герману. Его манера поучать всё больше стала раздражать ее и приводить к неминуемым конфликтам.
Как любой человек, она не была идеальной. Имея букет недостатков, она понимала, что рано или поздно это может привести к срыву. Лишь любовь к Герману давала ей силы противостоять этому. Тем более периодические поездки Германа на дачу стали вызывать у неё подозрения и нездоровую реакцию, внося в их отношения ещё больший дисбаланс.
Вернувшись в очередной раз с дачи, Герман застал её дома выпившей и слегка распущенной.
Больше всего Герман не мог выносить, когда его пытаются обмануть. И подобная выходка Влады никаким образом не увязывалась с тем, что она говорила ему до этого по телефону.
Герман очень хорошо запомнил неприятную историю, которая произошла как-то с Владой чуть больше года назад, когда были все основания заподозрить её в измене. Но любовь Германа заставила поверить ей тогда. А искренность её чувств и отношение к Герману лишь способствовали такому решению.
Герман всегда был готов многое простить во имя любви. Ошибки, совершаемые им в жизни, научили дорожить любовью и прощать ошибки других. Единственное, что могло быть непрощённым, это предательство любви, если вдруг это чувство окажется ложным.
Влада в тот момент не ожидала столь скорого возвращения Германа и, устав от всех проблем, решила немного отдохнуть. Тем более что Герман, как она полагала, делал то же самое.
В какой-то степени это было правдой, но домыслы, которые она строила, оказались ложными. В итоге, обманув саму себя, она оказалась в неловкой ситуации. Не понимая в чем дело, она решила закатить скандал, наивно полагая, что лучший способ защиты – это нападение.
Не на шутку разбушевавшись, она плеснула недопитый фужер с вином на Германа, который в ответ с размаху проехался ручкой по картине, которую Влада подарила ему на годовщину знакомства. Она вложила в неё свою душу и сердце, материальная составляющая этого произведения для неё не имела совершенно никакого значения. Но картина была роскошной. В сочных красках полевых цветов на фоне морского пейзажа и в тёплых объятиях были изображены Влада и Герман.
У Влады полились слёзы. Она замерла в отчаянье. В тот момент показалось, что свет померк вокруг неё. От такого поступка Герман оторопел. Как он смог такое сделать, осталось для него загадкой.
Он прекрасно понимал, чего эта картина значила для Влады и как была дорога ей. Это оказалось явным перебором с его стороны.
Сорвав картину с крючка, она бросила её на диван. Быстро оделась и, заливаясь слезами, выбежала из квартиры.
Несколько дней Герман, как сумасшедший, пытался связаться с ней по телефону и выяснить, где она. Но все попытки были безрезультатны.
Мама Германа Римма была женщиной своеобразной и совершенно не отвечающей общепринятым возрастным критериям. В свои 80 с хвостиком она не только сама ездила за рулём, но и умудрялась учить этому других.
Выращивая на даче роскошный урожай, она обеспечивала им соседей по участку, которые не имели столь ошеломительного успеха в садоводстве и огородничестве.
Заслуг перед Отечеством за свою долгую и полную красок жизнь она не имела, поэтому скромная пенсия давала ей возможность содержать не только себя, но и прожорливую собаку с кошкой.
Испытывая постоянное недовольство жизнью, она никоим образом не собиралась с ней расставаться, ей безумно хотелось посмотреть на конец света. Противоречия в ней бурлили с неистовой силой. Рассказы о том, чего она меньше всего хочет, были её коньком. Болячки, несвежие продукты в магазинах и произвол властей стали основной темой её рассуждений о жизни.
Герман знал эти слабости мамы и всегда старался относиться к ним с пониманием. Но это не всегда ему удавалось, и, когда их мнения расходились, сверкали гром и молния.
Так произошло в этот раз, когда мнение мамы Риммы было радикально противоположным мнению Германа. Учить свою маму любви было делом неблагодарным и бесполезным, он решил научиться терпению и на редкость дальновидно последовал её совету.
– Если она твоя и любит тебя, то вернётся, – сделала вывод мама после недолгого рассказа Германа.
Пока Влады не было, Герман через неделю принял решение вернуться на дачу, преследуя лишь одну цель – поставить точку.
На даче в этот раз дело явно не клеилось. Происходил какой-то сумбур. Герман нервничал и старался вернуть всё в обычное русло. Привычные образы исчезли, и вместо них были лишь неизвестные чёрные тени и следы. В надежде как-то изменить ситуацию и взять её под контроль он менял видеозаписи на телевизоре, бегал из сауны в дом и обратно, но свет оставался неизменным, а привычных ощущений не возникало. Вместо этого на экране телевизора появилась запись, на которой он, сидя на диване, разглядывает своё отражение на экране. Оно представляло из себя что-то невообразимое.
Вместе с этим он стал ощущать присутствие кого-то третьего, не знакомого ранее. Это его настораживало и даже пугало. В голову пришла мысль. Он принес в сауну веб-камеру и ноутбук и попытался воспроизвести в режиме онлайн всё происходящее в помещении, выведя изображение на экран телевизора. Увиденное его поразило. Кроме того, что его движения в реальности абсолютно отличались от воспроизводимого на мониторе, он отчётливо видел нечто третье в стороне от него, которое, преследуя, старалась повторять его движения. Такого никогда раньше не было. Более того, освещение и положение его тела в пространстве на экране противоречило законам физики.
Создавалось такое впечатление, что он видел некий негатив собственной личности.
– Посмотри на свою тень, – услышал он голос, явно исходящий со стороны.
Тень Германа в этот момент напоминала нечто странное и совершенно не соответствовало его телу.
Он испугался, мелкая дрожь пробежала по всему телу, на лбу выступил холодный пот.
После всего того, с чем он имел дело и сталкивался до этого, была абсолютная уверенность, что никто и ничто не сможет больше его вывести из себя. Но это было исключение. У Германа всё закипело внутри. Злость и страх смешались в единое чувство. Желание прекратить это издевательство над собой в момент охватило всё его сознание. Его затрясло, а взгляд непроизвольно упал на иконостас, находившийся в тени на столе.
Его изображение было невообразимым, неестественно другим и пугающим.
– А ты чего желал, зачем опять вернулся сюда? – вновь услышал он.
– Ты кто? – задал Герман вопрос в пустоту.
– Вспомни, что мы схоронили с тобой под трубой! – последовал ответ.
– Кажется, я догадываюсь, о чём идёт речь, – проглатывая комок в горле, промямлил Герман.
– Я ждал этой встречи, но всё как-то не решался пожелать, – продолжил он, сев на край дивана, и, как обречённый, свесил руки на пол. В этот момент он выглядел беспомощным и уставшим.
– Моя жизнь превратилась в кошмар, – продолжил Герман, – и причиной тому стала война, которую я объявил сам себе. Моя душа стала превращаться в ничто. И это я сегодня увидел. Кто я? С этим вопросом я вернулся сюда в этот раз. И то, что я всё время делал до этого, может сейчас потерять всякий смысл. Единственное, чего я не смогу простить себе, это предательства, которое может произойти по отношению к моей любви! Мои слова и поступки зачастую противоречили друг другу, поэтому этой войне я хочу положить конец. Возможно, это будет ошибкой, но в ней я смогу найти свое прощение, – утирая рукавом слезы, закончил он.
– Пока ты не поймёшь, чего хочешь от жизни, пока не осознаешь свои поступки, всё будет так, как есть. Никто сейчас, даже святой Августин, тебе не поможет. Сам, и только ты сам способен сделать выбор и разорвать этот замкнутый круг. Это есть закон, – проговорил голос после затянувшейся паузы.
Герман кинул взгляд на иконостас, над ним в светящемся золотом нимбе стоял образ Матери и Отца.
Зазвонил телефон. Это была Влада. Она хлюпала носом и мямлила что-то несвязное.
Единственное, что понял Герман из всего сказанного, это то, что она ждёт его дома.
Моментально собравшись, через час Герман был уже в её сладостных объятиях, и радости их не было конца.
Ещё долго они в чём-то друг другу признавались, плакали, потом смеялись, извинялись и просили прощения. Они истинно любили друг друга.
Картину, которую Герман с Владой потом всё-таки вернули на прежнее место в изменённом виде, решили оставить в назидание и память о том, чего быть не должно.
Страшный сон, который долгое время не давал Герману покоя и не находил объяснения, разрешился сам собой. Он понял простую истину, сокрытую в нём. Нет ничего страшней и ужасней тех противоречий, которые раздирали его всё это время. А противостояние одной стороны его личности другой неминуемо могло привести к великому краху всего и вся. И, чтобы избежать этого, единственно верным решением должны были стать примирение и борьба со своими собственными пороками для достижения счастья. Лишь дружественный союз души и разума способен достичь желаемого.
Но пока его жизнь была похожа на высоко летящего сокола с раненым крылом. Сюжет и события из сна стали для него очередным уроком той жизни, которая могла случиться. А ответ на вопрос, кто ему устроил новый день рожденья, Герман схоронил под подушкой.
;
Жить или нет