б м думенко биография
Борис Мокеевич Думенко
Отменной храбрости командир, Думенко был не из тех, что «берут крепости на ура». Рискуя в бою ежеминутно своей головой, он, как зеницей ока, дорожил каждым бойцом. Выходец из народа, он обладал незаурядным военным талантом. Конный состав его отряда всегда был отличным и в форме. Это давало возможность маневра, смелого обхода во фланг или тыл. В условиях бескрайних просторов юга России искусство маневрирования имело значение первостепенное. Борис Думенко являлся одним из выдающихся военачальников, мастеров кавалерийского манёвра. Он умел воплощать свои дерзкие замыслы в практику в сложнейшей обстановке. Заботясь о тылах своих и людях, он не давал пощады мародёрам, если таковые вдруг появлялись в отряде. В одном из своих приказов Думенко писал: «Разъясняю товарищам, что по военным правилам и верховным приказам нашей трудовой армии воспрещены всякие личные присвоения не только у жителей занимаемых нами сёл, но также и у пленных врагов. Такие самовольные захваты или присвоения чего-либо для себя лично без донесения об этом своим командирам считаются, наравне с грабежом или кражей, позором всей нашей Красной Армии».
Военная обстановка на царицынском направлении летом 1918 года продолжала обостряться. Крупные силы белых рвались к Волге, рассчитывая взять Советскую республику в кольцо. В этих условиях большие надежды возлагались на кавполк Б.М. Думенко, показавший свою исключительную подвижность и боеспособной. Он готов был к любому броску в то место, где создавалось особенно напряжённое положение, и выручал не раз в трудные моменты. В информационном бюллетене ВЦИК в августе 1918 года сообщалось, что незаурядной «храбростью отличается крестьянский полк под командой Думенко. С 1000 всадников он держит 80-вёрстный фронт, наводя панику на кадетские банды».
Вскоре полк был развернут в бригаду, а та — уже осенью, под Царицыном — в первую на юге кавдивизию. В январе 1919 года Сводная кавалерийская дивизия была переформирована в Отдельную кавалерийскую дивизию 10-й Красной Армии. При всех этих переформированиях командиром кавалерийского соединения оставался Б.М. Думенко, а его помощником неизменно назначался С.М. Будённый.
В конце 1918 года белые развернули особенно яростное наступление на красный Царицын. Ситуация создалась критическая. 16 января 1919 года командование Южным фронтом отдало приказ: «Удержать Царицын!». Командарм 10-й армии А.И. Егоров бросает Думенко на самые горячие точки, в самые сложные рейды. В результате был обеспечен красным стратегический перевес.
28 февраля 1919 года Реввоенсовет 10-й армии направил в РВС Южного Фронта, в Реввоенсовет Республики и в ЦИК телеграмму, в которой сообщал о крупных боевых успехах Отдельной кавалерийской дивизии и ходатайствовал: «За указанные доблестные действия просим о награждении Отдельной кавалерийской дивизии 10-й Красной Армии почётным Красным знаменем, а руководителей её: начдива Думенко, комбригов Будённого и Булаткина и комполка Маслакова – знаком Красного ордена». Приказом Реввоенсовета Республики дивизия была награждена Почётным знаменем, а все указанные командиры – знаком ордена Красного Знамени (Б.М. Думенко был вручён орден за № 5).
В удостоверении, которое Думенко получил вместе с орденом, написано: «Начальник дивизии тов. Думенко за непрерывную самоотверженную работу на фронте, в огне, награждается почётным революционным отличием – орденом Красного Знамени, в удостоверение чего ему выдаётся настоящее свидетельство». Датирован документ 7 марта 1919 года.
В начале марта 1919 года 10-я армия пошла в победоносное наступление. Дивизия Думенко двигалась по левобережью Дона, преодолевая яростное сопротивление белых войск. Разгром белых под Курмояровской и Романовской дал возможность для нанесения смелого кавалерийского удара по Великокняжеской (ныне Пролетарск), являвшейся тогда важной тыловой базой снабжения и накопления резервов белой армии, ведущей оборонительные бои возле Ремонтного. Стремительным ночным рывком конники Думенко подкатились лавой к Великокняжеской и на рассвете атаковали станицу.
4 апреля 1919 года Председатель Совета народных комиссаров В.И. Ленин посылает в штаб 10-й армии телеграмму: «Передайте мой привет герою 10-й армии товарищу Думенко и его отважной кавалерии, покрывшей себя славой при освобождении станицы Великокняжеской от цепей контрреволюции».
Вскоре Думенко был назначен на должность помощника начальника штаба армии по кавалерийской части.
Список литературы о Борисе Мокеевиче Думенко
Публикации в периодической печати
1. Волгин В. Красный командир / В. Волгин // Комсомолец. – 1978. – 15 августа.
2. Миронов Е. Комкор Думенко / Е. Миронов // Молот. – 1978. – 15 августа.
3. Назаренко П. Клинок революции / П. Назаренко // Светлый путь. – 1978. – № 3-7.
4. Назаренко П. Красный конник Думенко / П. Назаренко // Зори Маныча. – 1982. – 25 ноября. – С. 4. Продолжение см. в последующих номерах.
Комкор Думенко
«Думенко является одним из довольно видных деятелей Красной армии. Несмотря на полное отсутствие военного образования, Думенко имел несомненные природные способности в военном деле. Целый ряд его конных операций были удачными и победоносными. Его способности к маневру и к короткому удару признавало даже белое командование в своих донесениях. По своей идеологии Думенко относится к плеяде Мироновых, Григорьевых, Махно и прочих, которые в 19-м году пытались вести борьбу и против белых, и против красных»
И.Смилга
В ту пору я еще не был знаком с трилогией С.М. Буденного «Пройденный путь». А если бы и узнал из воспоминаний командарма Первой Конной о его соратнике, то, наверное, усомнился в достоверности слов деда о геройстве Думенко. А впрочем, пусть скажут сами выдержки из 1-й книги «Пройденный путь».
«Во второй половине мая 1918 года белогвардейцы, расположенные в станицах Егорлыкской, Манычской, Мечетинской и Кагальницкой, повели наступление против Веселовского отряда Думенко. Веселовский отряд не выдержал натиска противника и стал отходить по левому берегу реки Маныч, на станицу Великокняжескую.
В Веселовском отряде отступление вызывало недовольство партизан. Люди не хотели уходить из своих насиженных мест, от своих хат и хуторов. Отступление они объясняли бездарностью Думенко.»
«На первых порах некоторые наши командиры, даже старшие, не всегда правильно разбирались в принципах использования в бою родов войск, в частности кавалерии. Были и такие, которые сознательно или несознательно препятствовали организации частей и соединений кавалерии.
В то время, будучи заместителем командира бригады, я мог ставить вопрос об организации ковалерийских соединений только через своих непосредственных начальников – Думенко и Шевкоплясова. Но эти люди, занимавшие значительные командные посты, не только не содействовали, но и в меру своих сил препятствовали развитию кавалерии».
Решив немедленно арестовать Думенко, мы поехали утром в его штаб, расположенный в хуторе Верхне-Соленом, взяв с собой пятьдесят конармейцев и две пулеметные тачанки. К сожалению, Думенко мы не нашли. В хуторе Верхне-Соленом нам сообщили, что он где-то в пути на станицу Константиновскую, куда переезжает его штаб. Вернувшись к себе, мы послали Реввоенсовету фронта донесение о предательстве в корпусе Думенко. Дальнейшие события не позволили нам до конца разобраться в этом деле».
Ответить на эти вопросы в полной мере еще предстоит историкам и летописцам гражданской войны, ибо хрестоматийный глянец на портретах ряда полководцев до сих пор искажает истину, противоречивость и неоднозначность нашей отечественной истории. Даже реабилитация Бориса Мокеевича Думенко не дала полного выхода правде о судьбе этого легендарного человека. Слишком довлел в обществе авторитет тех, кому выгодно было умалчивание Думенко. Поэтому и второй исторический роман В. Карпенко о трагической судьбе комкора смог пробиться к читателям лишь через восемь лет после публикации 1-й книги.
Конники из отряда Буденного искали лошадей в степной экономии помещика Пешванова. Около дома управляющего увидели вооруженных людей. Спросили – кто такие? Те ответили, что из Веселовского краснопартизанского отряда, а их командир Думенко в доме с хозяином разговаривает. Буденный зашел в дом и оторопел – за столом сидел казачий есаул. Семен выхватил наган: «Руки вверх!» А есаул в ответ: «Не валяй дурака, Думенко я – из Казачьего Хомутца».
… Белоказаки тем временем не дремали. В центре первого округа Области войска Донского станице Константиновской в марте восемнадцатого года Войсковой круг избрал новым атаманом генерала П. Н. Краснова. Начала спешно формироваться Донская армия. После неудачной экспедиции подтелковцев на верхний Дон и падения Советской власти в Ростове и Новочеркасске сальские и манычские партизанские отряды оставались небольшими островками в половодье красновских войск. Думенко первым в своем округе стал собирать разрозненные отряды партизан в единую силу, стягивать ее в кулак, способный оказать серьезное сопротивление противнику.
ИЗ РАССКАЗА А. Ф. ТЕРЕЩЕНКО: «Весной восемнадцатого я вернулся с германского фронта домой в хутор Золотаревский. Приехал ночью, на коне, при оружии. Жена несколько лет не видела, а встретив, не обрадовалась, запричитала: «Уходить тебе надоть. Атаман Кувиков лютуить в хуторе, мобилизуить всех фронтовиков в отряд, а кто отказывается, в холодную содют. Пастухов из Малой Орловки забил, скот забрал. Итить надоть в «пешванову» экономию, там дед и отец с Борисом Думенкой стакнулись. Али в Большую Орловку – там Ковалев не пущаить кадетов в слободу». Той же ночью побег я верхи в «пешвану», что в верстах четырех от Малой Орловки. В хуторе Павлове чуть на юнкеров не наскочил, вовремя в балку съехал. Топали они по направлению к Большой Орловке, дюже злые, видать, кто-то им уже сыпанул перцу на хвост. От деда и отца узнал про Думенко, что это его отряд не дает покоя белякам в округе. Поехал я искать его в район станции Куберле. По дороге приманул тридцать хлопцев из Малой Орловки. Был среди них и Хохлунов, потом командиром эскадрона у нас стал. Не с пустыми руками к Борису Думенко пожаловали – при оружии, на конях. И служили под его рукой до передачи конной дивизии С.М. Буденному».
В начале июня в Куберле сальские и манычские партизанские отряды объединились в 3-й сводный крестьянский социалистический полк под командованием Григория Кирилловича Шевкоплясова. С этой поры все действия регулярной части Революционных войск Южной колонны Красной Армии будут отражены и запечатлены в боевых приказах и донесениях, в оперсводках, телеграммах и других документах, которые беспристрастно хранят сведения о Б.М.Думенко и его соратниках.
К вопросу о том, кто стоял у истоков формирования красной конницы на юге России. В приказе №3 по 3-му сводному крестьянскому социалистическому полку говориться: «… командиру 2-го батальона тов. Думенко предписывается … формировать из кавалерии бывших отрядов Думенко, Шевкоплясова, Гашунского 1-й эскадрон и назначить кандидатов на необходимые по штату должности». Через месяц, когда полк Шевкоплясова развернулся в 1-ю Донскую советскую стрелковую дивизию, Думенко назначается командиром кавалерийского полка, его заместителем – Буденный.
В это время растет и крепнет слава краскома Думенко, катится по боевым порядкам, по колоннам беженцев, от заиленной степной речки Сал до красного Царицына и Москвы.
ИЗ РАССКАЗА А.Ф. ТЕРЕЩЕНКО: «Борис Думенко нравился бойцам своей сообразительностью и лихостью. Небольшой, но крепкий и жилистый, он с земли запрыгивал в седло. Рубил правой и левой рукой. Говорил мало, но живо, смачно и всегда прямо – будь то рядовой конник или командарм. Решения принимал быстро. Боем руководил не со стороны. Укажет, кому куда бить, куда выходить, и в самое пекло кидается. Под Чунусовской его в руку рубанули. Не вышел из боя пока кадетов не отогнали. С рукой на перевязи повел полк на выручку Мартыно-Орловского отряда, когда к концу июля белоказаки кольцо вокруг партизан стянули.
После этого боя между Борисом Думенко и Семеном Буденным первая черная кошка пробежала. Нужно было вывозить раненых, а подвод не хватало. У Семена в обозе жена ехала вместе со скарбом на нескольких подводах. Думенко распорядился барахло скинуть и погрузить раненых. Стычка была скандальная, на виду у конников и беженцев».
Победа под Большой Мартыновской радостно всколыхнула части Красной Армии, оборонявшие подступы к Царицыну. Это была первая заметная победа красноармейцев над превосходившими силами противника на южном направлении. Командующий Южной группой войск К.Е. Ворошилов поблагодарил личный состав кавалерийского полка за успешную операцию и поставил полк в пример всем частям и соединениям.
В информационном бюллетене ВЦИК за август 1918 года сообщалось: «…особенной храбростью отличается полк под командой Думенко. С 1000 всадников он держит 80-верстный фронт».
После рейда по освобождению земляков-партизан кавалерийский полк был награжден Красным Знаменем и приказом Военного совета Северо-Кавказского военного округа переформирован в 1-ю Донскую советскую кавалерийскую бригаду. Командир и его помощник остались прежними.
В сентябре 18-го В.И.Ленин телеграфировал Роввоенсовету Царицынского фронта: «Передайте наш братский привет геройской команде и всем революционным войскам Царицынского фронта, самоотверженно борющимся за утверждение власти рабочих и крестьян. Передайте им, что Советская Россия с восхищением отмечает геройские подвиги революционных и коммунистических полков Худякова, Харченко и Колпакова, кавалерии Думенко и Булаткина, броневых поездов Алябьева, Военно-Волжской флотилии Золотарева. Держите красные знамена высоко, несите их вперед бесстрашно, искореняйте помещичье-генеральскую и кулацкую контрреволюцию беспощадно, покажите всему миру, что Социалистическая Россия непобедима».
Бригада Думенко почти не знала передышки. Как мобильному роду войск, коннице постоянно приходилось «затыкать бреши» в местах прорыва обороны стрелковых частей. К тому же вместе с донскими революционными полками к Царицыну тянулся восьмидесятитысячный отряд беженцев. Они тоже несколько раз подвергались нападению белоказаков, попадали в окружение, и конникам приходилось отбивать свои семьи у неприятеля. Семья Думенко осталась в родном хуторе. Комбриг долгое время не знал, каково пришлось жене, дочери и отцу.
Председателю РВС Республики комбриг вообще бросит в лицо такое, что все ахнут: дескать, Троцкий – дилетант в военных вопросах, неумный в суждениях о ведении боя, любой исход которого непременно окрашивается в красные тона, покрывается человеческими жизнями, и об этом необходимо всегда помнить.
Тогда судьба революции была в великой опасности, ее из последних сил спасали такие бескомпромиссные борцы, как Думенко, и его дерзость стерпелась, зато не забылась, припомнилась ближе к концу войны, когда уже многие подумывали о победных лаврах. За слабое руководство войсками царицынского направления Троцкий в конце 1918 года отстранил Ворошилова от командования армией, по той же причине была расформирована Стальная дивизия Д.П. Жлобы, ее кавалерия передана Думенко для сформирования сводной кавалерийской дивизии. Так под непосредственным руководством Б.М. Думенко родилась стратегическая конница Красной Армии.
В марте 19-го года в Царицын вновь прибыл Троцкий. В ряду других краскомов Думенко получил из его рук орден Красного Знамени № 5.
Вскоре Думенко назначают помощником начальника штаба 10-й армии по кавалерии. С этого момента он передал командование дивизией своему бывшему помощнику С.М. Буденному.
Во время весеннего наступления командарм А.И.Егоров поручает Думенко командование левой группой армии, куда входили две кавдивизии и три стрелковых соединения с войсковой конницей. Стремительный бросок красных полков практически деморализовал казачью армию Краснова, опрокинул конную группу генерала Мамонтова, погнал противника за Сал и Маныч, в солончаковые степи и калмыцкие пески.
О вкладе Думенко в успех общего наступления говорит телеграмма В.И.Ленина: «Передайте мой привет герою 10-й армии товарищу Думенко и его отважной кавалерии, покрывшей себя славой при освобождении Великокняжеской от цепей контрреволюции. Уверен, что подавление красновских и деникинских банд будет доведено до конца».
Однако отступавших красновцев мощно поддержали Добровольческая и Кавказская армии Деникина, почти в три раза численно превосходившие части 10-й армии. На их вооружении – аэропланы, бронепоезда, бронеавтомобили, большое количество артиллерии. Самый удобный и короткий путь к Царицыну – железнодорожная ветка, ведущая из кубанской станицы Тихорецкая. Ее-то и поручили оборонять группе войск во главе с Думенко. В этой трагической ситуации у народного полководца был единственный резерв – личное мужество. И Думенко без устали бросается в самые горячие места боя. Рассредоточивает на опасных участках артиллерию и пулеметные тачанки (кстати, впервые они были применены в его кавалерийской бригаде), подбадривает красноармейцев словом и меткой стрельбой, отчаянно скрещивает шашку с врангелевскими рубаками. Как степной орел летал он на своем скакуне по полю боя, пока вражеская пуля не сшибла его с коня. В этом же бою был серьезно ранен и командарм Егоров. Его и Думенко увезли в госпитальную хирургическую клинику Саратова, где профессор С.Спасокукоцкий едва ли не чудом выходил красных командиров.
У Думенко запало простреленное легкое, плетью висела правая рука. Можно было сказать с чистым сердцем: «Хватит, отвоевался!». Нашлась бы и в тыловых ведомствах подходящая служба. Кто-то другой, наверное, так бы и сделал и жил бы спокойно при славе и авторитете. Но только не Думенко. Не мыслил он себя без конницы, особенно в столь горький для Республики момент: сдан Царицын, белые на подступах к Саратову, Воронежу, Курску, Орлу… У Деникина рвутся на Москву конные корпуса Шкуро, Мамонтова, Улагая, Коновалова, Покровского, Топоркова… А что им противопоставить? Единственный корпус Буденного. Формировался еще один в Саранске Ф.К. Мироновым. Да недоразумение с ним вышло. Слишком медленно поступало пополнение, вооружение, боеприпасы, снаряжение. К тому же РВС Южного фронта направил туда группу политработников, которые в свое время участвовали в расказачивании на Дону. Казаки, призванные в корпус, не доверяли этим политкомам, те, в свою очередь, косились на комкора и его штаб. Чувствуя недоверие членов РВС корпуса и фронта, Миронов обратился за помощью в Казачий отдел ВЦИК. Не дождавшись ответа на свое письмо, он решил выступить на фронт самостоятельно, телеграфировав в штаб 9-й армии: « Прошу передать Южному фронту, что я, видя гибель революции и открытый саботаж с формированием корпуса, не могу больше находиться в бездействии, зная из писем, что он меня ждет, выступаю с имеющимися у меня силами на жестокую борьбу с Деникиным и буржуазией».
РВС Южного фронта обвинил комкора в мятеже. Части Миронова были окружены конницей Буденного и разоружены. Миронов и десять его ближайших соратников были приговорены судом военного трибунала к расстрелу, но Президиум ВЦИК помиловал их. Таким образом, Миронову и многим другим командирам из народа был дан довольно прозрачный намек – не зарывайтесь, помните, в чьих руках ваша жизнь и судьба.
Мог ли думать Борис Мокеевич Думенко, вернувшись в начале сентября в 10-ю армию и формируя по приказу командарма Клюева Леонида Лавровича новый конный корпус, что и его в скором времени постигнет горькая участь Миронова?
Наверняка думал. Ведь за полтора года изнуряющей страну гражданской войны, в которой он потерял семью, многих друзей и соратников, здоровье, мечта бедняков о реальном народовластии и справедливом переустройстве России не стала явью. Наоборот, породила множество сомнений в возможности своего воплощения. Только слепые не замечали, что на смену царскому самодержавию и помещечье-буржуазному произволу все более явно выдвигалась диктатура партийной олигархии – клана космополитических властолюбцев и их угодников. Надежд на возможность строительства обещанного марксистами земного рая для трудового люда оставалось все меньше. И все же хотелось верить в лучшее будущее.
Среди недоброжелателей Думенко оказался и комиссар 2-й Горской бригады Пескарев. Прибывший к месту формирования корпуса Думенко застал его на станции Качалино за совместным с бойцами разграблением спирта из железнодорожных цистерн. Обругал крепко, грозил в другой раз под суд отдать. Позже к разряду обиженных примкнут начальник политотдела Ананьин – Думенко не дал согласия на его назначение комиссаром корпуса; начальник особого отдела Карташов – комкор сдерживал его неистовое рвение в выискивании «врагов» в соединении, ведь пополнять части личным составом становилось все труднее, приходилось привлекать и пленных, и заключенных из тюрем.
Сначала Пескарев пустил наверх «утку», что Думенко как-то в приступе ярости сорвал с гимнастерки орден Красного Знамени и швырнул его в угол со словами: « Не надо мне его от жида Троцкого, с которым придется еще воевать», потом и другие обиженные стали «докладывать». И пошла двойная информация о делах корпуса: с одной стороны – боевые донесения и иные служебные документы, с другой – околоштабная нудистика – не так сказал, не того наградил, выдвинул недостойных, не принял строгих карательных мер, пособничает…
Думенко мало заботили подобные интриги. Он был создан для боя и мерой боя воздавал каждому своему бойцу и командиру. Поэтому храбрецы любили его, разносили из уст в уста легенды о боевом комкоре, а трусы и завистники боялись и ненавидели. Были таковые не только возле Думенко. В каждой части, соединении и объединении мерзавцев хватало. Кстати, доносили и «о полном разложении у Буденного». Только одни командиры имели иммунитет против оговорщиков и неистовых ревнителей, своевременно принимали контрмеры против них, а другие не предавали серьезного значения подобному злословию, предпочитали открытый бой с врагами, а не закулисную междоусобную возню. Командир корпуса Думенко принадлежал к последним. В архивах нет документов, где бы он жаловался на своих недоброжелателей, требовал суда над ними. Есть свидетельства горячности Бориса Мокеевича – он мог обругать, наказать за нерадивость, за пассивное ведение боя, нарушение законности и дисциплины, но фискальство, очернительство – не по нему. Он весь остаток своих сил и здоровья отдавал приближению победного конца войны.
В приказе №174 войскам 10-й армии Юго-Восточного фронта отмечается, что «в бою у станицы Алексеевская 2 ноября 1919г. доблестными частями кавкорпуса Думенко одержана блестящая победа, взяты богатые трофеи: 1000 пленных, 50 пулеметов, 2 орудия, 500 подвод разного груза. От лица армии поздравляю молодой корпус с блестящей победой и приношу глубокую благодарность командиру корпуса тов. Думенко, всему комсоставу, политкомам и героям бойцам. Командира 3-й бригады тов. Лысенко, врид. командира тов. Трехсвоякова представляю к награждению орденом Красного Знамени, а полки 3-й бригады – к почетным знаменам. Уверен, что доблестный корпус своими действиями разобьет наголову белых бандитов и принесет не одну победу Советской Республике. Ура, красным героям!»
В бою в районе станицы Усть-Медведицкой конники Думенко схлестнулись с кавалерией генерала Голубинцева, опрокинули ее. Сам Голубинцев был тяжело ранен. Затем думенковцы разбили под Урюпинской конные части и пехоту генерала Коновалова. Через семь дней пал город Калач-Воронежский. Первыми в него ворвались всадники Думенко. Они торопились на юг России, к Дону, Салу, Манычу…Домой, к родным очагам и нивам.
Перешедший в оперативное подчинение 9-й армии корпус Думенко продолжал наращивать успехи. Каждый бой приближал его к столице Дона – Новочеркасску.
Черные тучи сгустились над головой комкора и его ближайших сподвижников. Информация дошла до председателя РВСР. Печальная развязка могла наступить со дня на день.
В это время, как громоотвод, появился в корпусе новый военком Микеладзе. Он не пошел на поводу у недоброжелателей. Предпочел сам вникнуть в суть проблемы. И разобрался в истинных причинах конфронтации, предложив Белобородову убрать из корпуса некоторых непригодных политработников, заменить особый отдел, а также удалить кое-кого из штаба. Микеладзе понял «колючего», но справедливого Думенко, установил с ним отношения, способствовавшие успешной совместной работе.
В середине января 1920 года командарм-9 Степин и член РВС Белобородов обратились к командующему фронтом с просьбой:
«В силу сложившихся обстоятельств и ухудшения отношений, а также весь известный материал требует немедленного выделения бригады Жлобы из корпуса Думенко… Оставление вместе может создать тяжелые последствия…»
Решения по этому вопросу принято не было. Желаемых изменений в корпусе не наступило. Невыносимая моральная обстановка накалилась до предела, когда вблизи расположения бригады Жлобы был найден зверски зарубленный Микеладзе. Не сообщая комкору о гибели политкома, Пескарев отвозит труп в Новочеркасск и клевещет Белобородову, реввоенсовету Первой Конной армии, что комиссар убит «штабными Думенко».
Приказом по войскам 9-й армии назначается следственная комиссия, в состав которой вошли и первые недоброжелатели Думенко: Пескарев и Карташов. Какое они сделали заключение, догадаться нетрудно. «Помог» им и Жлоба. В рапорте, адресованном командиру корпуса и командарму-9, он сообщил о критическом положении в его бригаде, которая все время находится в авангарде, требовал справедливых распоряжений или смещения его с занимаемой должности. Думенко расценил поведение Жлобы как паническое, отстранил его от командования бригадой и возглавил ее сам. Как показали дальнейшие события, отстранение Жлобы было воспринято как начало претворения плана измены со стороны Думенко. В то время, когда Думенко ведет своих конников в наступление и занимает станицу Манычскую, Жлоба «висит» на телефоне, требуя незамедлительного ареста комкора.
В горячке тех дней сложно было определить, где правда, где ложь. К тому же командование, хорошо знавшее Думенко, сменилось в этот период. Вместо командующего фронтом В.И. Шорина 4 февраля вступил в должность М.Н. Тухачевский. 2-го февраля заболел и в конце месяца умер командарм – 9 А.К. Степин, его заменил И.П. Уборевич. Из прежних соратников оставались только командарм 1-й Конной и его реввоенсовет. Их отношение к Борису Мокеевичу понятно из цитированного уже отрывка книги С.М. Буденного. Памятуя об измене бывшего командующего 9-й армии Всеволодова, о расстреле в Пятигорске группы руководящих работников ЦИК Северо-Кавказской Республики и крайкома РКП (б) бывшим главнокомандующим Красной Армии Северного Кавказа Сорокиным, верховное командование поспешило навести «революционный порядок» в сводном конном корпусе. По указанию члена РВС Кавказского фронта И.Т. Смилги, согласованному с Троцким, в ночь на 23 февраля Белобородов и Карташов производят арест Думенко и его товарищей: Абрамова, Блехерта, Колпакова, Шевкоплясова, Кравченко, Носова, Ямкового.
3.ПРИГОВОР ТРИБУНАЛА И СУД ИСТОРИИ
Об абсурдности обвинений в адрес Думенко и его штаба говорит даже тот факт, что никто из них не предпринял никакой попытки к сопротивлению. Все посчитали арест недоразумением, в котором скоро разберутся ответственные работники специальных органов. На защиту прославленного конника выступили бывший его командир А.И. Егоров – командующий Юго-Западным фронтом и член РВС И.В. Сталин. Они просили освободить комкора на их поручительство как способного организатора и командира кавчастей. В РВС Кавказского фронта им ответили отказом, сообщив, что якобы по словам члена РВС 1-й Конной Щаденко, Думенко сделал Буденному предложение о совместном выступлении против Советской власти. В ход была пущена очередная ложь … Клевета, вползшая в столь высокие инстанции, отравляла многие умы, негативно повлияла и на ход следствия и судебного разбирательства. Не находя доказательств антизаконой и контрреволюционной деятельности Думенко, председатель РВТ Кавказского фронта Зорин сообщил в РВТ Республики:
«… окончание следствия зависит от последующих показаний подсудимых по существу обвинения. Вероятно, придется вновь допрашивать Буденного, Жлобу и ряд политработников».
На что заместитель председателя РВТР Розенберг ответил недвусмысленной телеграммой:»Не отвлекаться слишком подробным выяснением всех деталей преступления. Если существенные черты выяснены – закончить следствие, ибо дело имеет высокообщественное значение. Со временем это теряется».
Выполняя указания Розенберга, Зорин потребовал от Жлобы, чтобы тот направил в РВТ для допроса только тех лиц, которые могут «дать сведения о противосоветской деятельности Думенко и его штаба».
Щаденко в показаниях следствию заявил, что Думенко ругал вышестоящее командование и Советскую власть и «эти нервности приходилось сглаживать награждением, чтобы так или иначе умерять его контрреволюционный дух».
В показаниях Ворошилова сказано, что, по словам Городовикова, какой-то красноармеец, бежавший из плена, рассказывал о том, что белые пленных буденновцев расстреливают, а думенковцев щадят. Указав на то, что у него нет улик против Думенко и его штаба, Ворошилов сделал следующий вывод: «Я считаю, что Думенко был игрушкой в руках ловких агентов Деникина и, в лучшем случае, наглых авантюристов. Сам он ничтожество».
ДЛЯ СПРАВКИ: в феврале 1920 года был арестован и в марте приговорен к расстрелу особоуполномоченный РВС 1-й конной, член Коммунистической партии с 1904 года, бывший начальник штаба 1-го Луганского социалистического отряда прославленный герой гражданской войны Александр Яковлевич Пархоменко. На все просьбы товарищей о смягчении участи осужденного Ворошилов отвечал, что он не считает возможным вмешиваться в это дело, поскольку суд подчинен ему – Ворошилову.
Думенко до суда верил, что правда восторжествует. Он пишет телеграмму В.И. Ленину: «Я первый поднял Красное знамя борьбы за идеи трудового народа на Дону и Кубани. Создал не одну добровольческую часть … Не имея за собой преступления, горько и обидно как честным борцам-революционерам изнывать в сырой, холодной тюрьме. Во имя справедливости прошу Вас отозваться».
По распоряжению Зорина телеграмму Ленину не отправили, а подшили к делу.
Видя предвзятое отношение следователей, чудовищную ложь обвинений, Блехерт, Колпаков, Кравченко, Ямковой, Носов объявили голодовку. Скончался в тюрьме первый командир сальских и манычских партизан Григорий Кириллович Шевкоплясов, член Коммунистической партии с 1918 года, кавалер ордена Красного Знамени.
Для создания видимости справедливого решения судьбы комкора Думенко и его соратников судила их выездная сессия Реввоентрибунала Республики во главе с Розенбергом. Обвинителями выступили Белобородов и Колбановский. (Член партии с 1907 года Александр Григорьевич Белобородов особо известен тем, что, будучи председателем Уральского облисполкома, в июле 1918 года, подписал решение Совета о расстреле Николая II и его семьи; в апреле 1919 года руководил подавлением Вешенского казачьего восстания; а в 1920 году награжден орденом Красного Знамени за «ликвидацию» Думенко. до сих пор везде пишут, что «за боевые заслуги»).
Защищали подсудимых Знаменский, Шик, Бышевский. Член РВС 10-й армии, будущий председатель Донисполкома Андрей Александрович Знаменский, несмотря на свою болезнь, пришел отстаивать Думенко, которого долгое время знал по совместной службе. Защитник Бышевский сразу же заявил, что слушание дела без присутствия свидетелей Буденного, Ворошилова, Щаденко, Лебедева (явился только командир ординарцев комкора Жуков, чуть было сам не попавший на скамью подсудимых за то, что встал на защиту Думенко) противозаконно.
Обвинитель Колбановский зло выкрикнул: «Мне не нужны никакие свидетели, ибо политкомы, Буденный дали показания, собственноручно написанные, и если Ворошилов написал что-либо, то отвечает за свои слова…»
Подсудимые отвергли все обвинения в контрреволюционной деятельности. Но по ходу суда они поняли, то их участь предрешена. Думенко бросил горький упрек: «Эх, граждане судьи. Неужели не понимаете: стреляли в комиссара – метили в меня … Нешто не ясно? Кончайте уж скорее … Добивайте».
Даже государственный обвинитель Белобородов признал, что любой пункт обвинения Думенко, взятый в отдельности, может быть опровергнут. Но все же потребовал применить к подсудимым смертную казнь, так обосновывая решение:
11 мая 1920 года на окраине Ростова-на-Дону, в Кизитеринской балке, осужденные были расстреляны.
По иронии истории, а может быть, по ее суровому закону, большинство тех, кто клеветал на Думенко и его товарищей и вершил над ними неправый суд (Пескарев, Жлоба, Смилга, Белобородов, Розенберг и многие другие), в 1937-1938 году сами оказались в тюремных застенках. Брошенный Троцким «карающий бумеранг», вернувшись через годы, поразил многих, слепо следовавших за Председателем РВСР.
… Время – строгий и объективный судья. Правда о Борисе Мокеевиче Думенко, 44 года ждавшая своего часа, стала достоянием народа. Заслуженный юрист РСФСР Борис Петрович Беспалов, тщательно изучив все документы по делу Думенко и его штаба, с чистым сердцем написал заключение: «Невиновен!» Не подтвердились обвинения в бандитизме и антисемитизме, поощрении мародерства и насилий, убийстве военкома Микеладзе и преследовании комиссаров и коммунистов. Не было в действительности и книжного Кравцова… По протесту Генерального прокурора СССР Военная коллегия Верховного Суда СССР решением от 27 августа 1964 года приговор Реввоентрибунала Республики от 6 мая 1920 года отменила и дело Думенко прекратила за отсутствием состава преступления в действиях всех осужденных.
Не все с радостью восприняли эту реабилитацию и появившиеся затем в печати положительные публикации о деятельности Думенко. Выступил с известной критической статьей «Против искажения исторической правды» С.М. Буденный. Биограф Жлобы Т. Катречко обратился с жалобой в КГБ СССР. Нашлись и другие противники комкора. Но все их претензии были опровергнуты.
И вернулся лихой красный генерал со своим штабом к народу, за счастье и светлое будущее которого он боролся до последнего вздоха.