багровые реки актеры и роли с жаном рено
Багровое болото: 15 лет триллеру «Багровые реки»
Фильму Матьё Кассовица «Багровые реки» повезло. Прошло уже 15 лет, а его до сих пор помнят. И помнят не только в среде прожжённых киноманов, но и в широком кругу неискушённых зрителей. Альпийские высоты и мрачный университет в предгорьях, евгеника «нацистского разлива» и монастырский мистицизм (смешать, но не взбалтывать), бравые, но всё время опаздывающие полицейские и распятый офтальмолог, который до этого сам стал «пациентом» глазной хирургии. Видимо, всё эти пряности пришлись многим по душе. А кто-то даже объявил эту солянку национальным французским блюдом.
Ч тобы не быть голословным, нужно разобраться, так ли страшен чёрт, как его малюют. Для начала определим самое важное здесь – жанр. В самых первых кадрах Кассовиц точен: река – один из лучших образов для жанра детектива. Тоннель сменяется дорогой серпантином, серпантин – рекой, река – горным водопадом. Герой в детективе это кормчий, который поднимается вверх по извилистому и опасному водотоку. И если Пьер Ньеман (Жан Рено) начинает своё движение с широкого устья – эффектного ритуального убийства, то Макс Керкерян (Венсан Кассель) с притока – вандализма на кладбище. В любом случае, когда-то они пересекутся и продолжат путь вместе – «от незнания к знанию, от тьмы к свету»… И тут можно вполне закончить индийскую мантру: «Мир телу, разуму, и духу», потому что истоком ужаса в этом фильме является старый престижный университет, уединенно расположенный близ самых высоких гор Франции.
С этого момента Матьё Кассовиц путём нехитрых сопоставлений начинает бодро строить среду, в которую попадут герои. Университет есть историческое продолжение монастыря – как сохранение и умножение знаний. От монастыря университет в Герно «унаследовал» также полную автономность и черты уклада – рассадка студентов, комнаты-кельи. Но, в отличие от монастыря, вера в бога заменена на фанатизм по «созданию биллов гейтсов», что в совокупности с географической изолированностью приводит к вырождению. Поскольку познания в генетике (а возможно и юриспруденции) в одном из лучших высших учебных заведенияй Франции подавляются глубокой элитарностью, такую проблему можно решить только беспощадным способом в духе Германии тридцатых годов, а именно – подменой больных детей, родившихся у сотрудников университета, здоровыми младенцами из близлежащей деревни. Окружив таким образом здание университета статуями и барельефами в стиле скульпторов Третьего рейха, Кассовиц отошёл и предложил войти туда героям фильма.
Проблема начинается с того, что режиссёр не собирается выдерживать фильм в жанре детектива – детектив здесь только как прелюдия. Основная часть сделана в жанре триллера. Персонаж в детективе – это герой, который приходит к истине сам. Персонаж триллера изначально тоже не располагает полнотой информации, но при этом он ведомый. Или, если пользоваться метафорой реки, триллер – это спуск по реке. И чем сильнее течение и суровее пороги в этом рафтинге, тем лучше. Смесь детектива с триллером вполне возможна, вот только такой фильм лучше делать в Германии или США, или вообще в любой другой стране, где сильно протестантство с его фатализмом. Самую главную протестантскую мораль прямо озвучивает злой близнец главной героини: «Невиновных нет!». А это малость не сочетается с классическим детективом, который вырос на основах либерализма, свободе выбора и разума как движущей силы.
Против играет и образный ряд фильма – ослепление жертв, потому что зрение, по сути, «греховно», а в совокупности с темой инцеста – это ещё и наказание судьбой Эдипа; специальность главной героини (изучение ледников) и вообще мотив горных вершин отсылает нас к фильмам Арнольда Фанка с Лени Рифеншталь; допельгангер, злой двойник – к Гофману или Стивенсону. Всё это вырастает из протестантской культуры.
Кассовицу нужно точно определить своих главных героев, и в этом он терпит фиаско. Он не делает Пьера Ньемана в своём абстрактном внешнем мире гением дедукции, наподобие Шерлока Холмса, Элькюра Пуаро или Вильгельма Баскервильского из «Имени Розы», хотя это самый простой способ, ведь ритуальное убийство – это послание, которое кто-то должен расшифровать. Он не делает героев заложниками рефлексии или фрустрации, как сделал бы Финчер в фильме «Семь» (герой Моргана Фримана тоже плывёт по течению, наблюдая из окна такси мир, разлагающийся на закате второго тысячелетия). Наконец, он не делает персонажей копами с огромным жизненным опытом за плечами, иначе их реалистичные образы превратили бы пафос и мрак – в пух и прах.
Честно говоря, на экране зритель видит пустышек. Пьера Ньемана нам преподносят как одного из самых «крутых» комиссаров полиции Франции, причем «крутость» его в сравнении с Максом Керкерьяном заключается, видимо, в том, что зелёный новичок, не имея ордера на обыск, грубо возится с отмычкой, в то время как Ньеман предпочитает элегантно выламывать двери ногой. Самая сложная умственная задача, разрешённая героем Рено, заключается в понимании того, что, раз уж все три жертвы работали в университете, – стало быть, нити ведут именно туда. А попытка сделать героя более «живым», добавив панический страх перед собаками, на сюжете никак не сказывается. И хотя его напарник воспринимается «живее» (может, потому, что Кассель более кинематографичен, чем Рено), обнаружить между ними различия почти не удаётся. Кассель с непонятным остервенением бросается на поиски вандалов, осквернивших свастикой склеп (причём он не помешан на законе – например, до этого он со спокойной совестью курил «косяк» в полицейской машине). Если Ньеман рукоприкладствует на публике прямо посреди библиотеки, то Макс с удовольствием завязывает драку с двумя скинхедами, а потом разбивает витрину и крадёт автомобиль. Всё потому, что Максу просто «не нравится фашизм», а Ньеману – ещё и евгеника. А ведёт их к разгадке одна интуиция.
В итоге получаем: хорошие мальчики победили плохих девочек, Пьер Ньеман будет чуточку теплее относиться к собакам, а зритель уяснит, что фашизм это плохо и евгеника тоже плохо, потому что ей занимались фашисты, и тому подобные банальности.
А багровая река на самом деле окажется болотом… Где-то далеко… Не здесь.