ельцин конец что ли
Все за сегодня
Политика
Экономика
Наука
Война и ВПК
Общество
ИноБлоги
Подкасты
Мультимедиа
Политика
Le Monde: за 30 постсоветских лет Запад дважды имел шанс уничтожить авторитаризм России. И дважды упустил его.
Марш к свободе бывших сателлитов Советского Союза не привел тридцать лет назад к установлению в Москве демократического и уважающего своих соседей режима в России.
21 февраля 1990 года Вацлав Гавел триумфально предстал перед представителями двух палат Конгресса США. Аплодисменты продолжались несколько минут, после чего новый глава чехословацкого государства скромно сказал: «Я работаю президентом всего два месяца и не учился президентским навыкам». «В начале года произошло столько изменений, что становится трудно их отследить», — заметил он. В титрах американского телеканала C-Span, транслирующего его выступление, было указано: Вацлав Гавел — президент ЧССР (Чехословацкой Социалистической Республики).
Однако «социализм» в Восточной Европе забуксовал. К тому моменту прошло более шести месяцев с тех пор, как Польша и Венгрия просто освободились из социалистического лагеря. А за неделю до «бархатной революции» в Праге, которая привела Гавела и его соратников к власти, пала Берлинская стена. В Москве Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев наблюдает за мирным распадом этой «внешней» советской империи, в качестве зрителя, он ничего не делает для спасения союзников. Он не пытается остановить процесс. Ведь у него в любом случае остается под властью Советский Союз.
Но недолго ему и СССР еще держать — в этом не сомневались ни в Москве, ни в Вашингтоне, ни в Бонне, ни в Париже. Своим несколько хриплым голосом Гавел продолжал: «Меня часто спрашивают: чем Соединенные Штаты могут вам помочь сегодня? Мой ответ столь же парадоксален, как и вся остальная моя жизнь. Самая большая помощь, которую вы можете нам оказать, — это помочь Советскому Союзу на его необратимом, но чрезвычайно сложном пути к демократии».
С видом знатока этот бывший профессиональный чешский диссидент предупреждал своих американских друзей: довести СССР до демократии будет намного сложнее, чем его европейских «сателлитов». Но «чем раньше, быстрее и спокойнее Советский Союз начнет двигаться к настоящему политическому плюрализму, к уважению права наций на целостный суверенитет и на рыночную экономику, тем лучше будет не только для чехов и словаков, но и для всего мира».
У лидеров кружилась голова
Чтобы остаться во главе партии, Горбачев уступил позиции консерваторам, выступающим против его реформ. «После эйфории предыдущих лет 1991 год казался трагическим», — вспоминает Мари Мандрас, еще один, теперь уже французский эксперт по России. Год начался со штурма Вильнюсской телебашни советскими войсками: четырнадцать погибших.
И все-таки история не остановилась: Союз трещит по швам, и его экономика приходит в упадок. На саммите «Большой семерки» в Лондоне в июле 1991 года Гельмут Коль и Франсуа Миттеран выступили за открытие кредитных линий для СССР. Германия, в частности, выделила миллиарды долларов на компенсацию Советскому Союзу за потерю ГДР. Она призывает другие богатые страны развернуть масштабную программу помощи: «Помощь должна исходить не только от Германии», — заявлял официальный представитель канцлера. Но Вашингтон и Лондон посчитали эту позицию наивной. Они утверждали, что СССР не в состоянии переварить такую помощь. Пусть сначала Горбачев проведет реформы.
Но даже если Горбачев и хотел это сделать, у него не было ни умения, ни времени. 19 августа 1991 года европейские столицы проснулись, узнав, что в Москве произошел переворот и что Горбачева насильно держат на вилле в Крыму, где он проводил отпуск. Рассказ о том, как восприняли сообщения об этом беспорядочном дне в Елисейском дворце и на набережной Орсе, представленный двумя биографами Франсуа Миттерана, показывает полное замешательство, в которое впал тогда Запад. Картину дополняют и воспоминания Юбера Ведрина, занимавшего тогда пост генерального секретаря в администрации президента Миттерана. Есть и свидетельства многочисленных других свидетелей тех событий, которые сходятся в одном: Запад никак не мог взять в толк, что происходит в Москве, динамизм тамошних событий ввел Европу и США в полное замешательство.
Контекст
Le Monde: преемнику Меркель надо смелее идти на конфликт с Россией и Китаем
Le Monde: Запад никогда не простит Путину слова о распаде СССР как о катастрофе
Le Monde: Пекин вбивает клин между Брюсселем и Вашингтоном
Миттеран признавался, что видел тогда в Горбачеве «значимую фигуру, которую Запад должен был во что бы то ни стало поддержать». Но, вспоминает Миттеран, становилось все более очевидным, что «Горбачев остался предоставлен самому себе и боролся за существование собственными средствами». Его соперник Борис Ельцин считался за границей опасным. В марте 1991 года Джордж Буш пожаловался президенту Франции, что Конгресс подталкивает его помогать движению Ельцина к власти, а стран Прибалтики — к независимости. «Нас хотят заставить действовать в обход Горбачева, но я с этим не согласен», — сказал тогда Буш Миттерану. «Я тоже», — ответил Миттеран. Европа только начинала привыкать к воссоединению Германии, и перспектива новых революций где-то дальше на востоке вызывала у лидеров Запада чувство неприятного головокружения от виражей истории. «Мы не заинтересованы в упадке Европы», — признался Миттеран Гельмуту Колю 29 мая. А потом пояснил, что имел в виду: «Когда к Европе присоединятся еще двадцать государств — Украина, Прибалтика, Грузия, может быть Словакия — это отнюдь не поможет нашему развитию в Европейском Сообществе».
Недальновидный подход
Не этот ли страх подталкивает Миттерана к совершению огромной ошибки во время его выступления в теленовостях вечером 19 августа? В то время как в Москве президент России Ельцин противостоит перевороту, Миттеран считает, что «переворот имел успех на первом этапе из-за того, что Горбачев был отодвинут на второй план». Он называет организаторов переворота «нынешними советскими лидерами», «новыми руководителями» вместо того, чтобы сразу окрестить их путчистами, этого слова он вообще не употребляет никогда. Миттеран, кажется, даже успокоился, когда получил письмо от лидера путчистов, члена Политбюро Геннадия Янаева, которое ему вручил посол СССР в Париже. Миттеран даже зачитал это письмо в прямом эфире: Янаев обещал продолжить реформы. Журналист Доминик Бромбергер должен был его переспросить дважды, чтобы услышать в ответ «Конечно!» на вопрос «Осуждаете ли вы госпереворот?» Чувствовалось, что президент смущен и лукавит. Государственный советник Софи-Каролин де Маржери вспоминает, Миттеран «не был доволен своим выступлением» по окончании интервью. «Юбер Ведрин и я, наблюдая за интервью, почувствовали: что-то пошло не так, — вспоминает она сегодня. — При чтении письма Янаева создалось впечатление, что Миттеран принял к сведению произошедшее, серьезно отнесся к своим новым собеседникам».
На следующий день, 20 августа 1991 года, в Париж прибыл министр иностранных дел России Андрей Козырев. Неуверенный в исходе путча, президент Ельцин посоветовал ему поехать в Европу в случае, если придется сформировать правительство в изгнании. На первый рейс в Лондон не было мест, и он полетел в Париж, в обход КГБ, пишет Козырев в своих мемуарах, опубликованных в 2019 году в США, где он проживает. На набережной Орсе ему предоставили офис, помогли организовать встречи с дипломатами и СМИ, разместили его в отеле Crillon. Но и для Козырева первый день путча, пишет он, был полон разочарований: «Я чувствовал, что мои собеседники морально и эмоционально на моей стороне, но в то же время они были очень осторожны. Я не строил иллюзий и понимал, что Запад, несмотря на свою симпатию к российским демократам, будет осторожничать, чтобы не расстроить хозяев Кремля, какими бы жалкими они ни были».
На третий день, 21 августа, ситуация изменилась, и Париж наконец понял, что путч провалился. Перед отъездом Козырев встречается с Миттераном, в котором он увидел «интеллектуала, интересующегося русской историей». По-видимому, пишет он, его первоначальное согласие с переворотом было связано с тем, что в прошлом русский народ традиционно подчинялся своим авторитарным хозяевам. Ельцин не будет припоминать Миттерану эту историю. Но Козырев отмечает, что президенту России никогда не удастся «преодолеть барьер холодности Миттерана», который почему-то подозревал Ельцина в том, что тот — популистская пустышка. Козырев заключает: «Миттеран не приложил особых усилий для оказания помощи Ельцину. Они были слишком разными». Освобожденный из «плена» Горбачев возвращается в Москву, но теряет власть, а вместе с ней и СССР. 23 августа во время унизительной сцены Ельцин заставил его зачитать депутатам заявление о роспуске КПСС. 8 декабря Ельцин, президент Украины Леонид Кравчук и белорусский лидер Станислав Шушкевич совместно подписывают акт о прекращении существования СССР. Горбачеву ничего не остается, как официально признать это 25 декабря.
Неудачная попытка Миттерана
А могло ли быть иначе? В Париже, тридцать лет спустя, не скрывают сожаления. «Горбачев надеялся на более ощутимую поддержку, но он тоже колебался», — вспоминает госпожа Элизабет Гигу, министр-делегат по европейским делам во время распада СССР. Переходный период был слишком жестким: «Мы были на большой волне либерального энтузиазма». Строгий, но рассудительный дипломат Пьер Вимон увидел «упущенную историческую возможность для установления нового европейского порядка с целью обеспечения безопасности и экономического развития. Западу не хватило смелости и дальновидности, чтобы положить конец соперничеству между Востоком и Западом и построить новую европейскую архитектуру на руинах Советского Союза».
Миттеран предпринял попытку в этом плане в Праге в 1991 году, выдвинув идею европейской конфедерации. Но плохо продуманная инициатива сразу провалилась. Пьер Вимон впоследствии осудил «близорукость» западных лидеров, которые не сумели выступить ни с одной идеей, соответствующей «беспрецедентному, тектоническому процессу изменений». Бывший советский переговорщик Анатолий Адамишин с сожалением вспоминает и «идеологические шоры» своих тогдашних руководителей, и глупую американскую одержимость победой. Другие, особенно в бывших странах СССР, предпочли рассматривать провал демократического эксперимента как победу авторитарного российского атавизма. Но какими бы ни были наши сегодняшние объяснения, итогом стал нынешний ностальгирующий по прошлому автократический режим, который никак не может признать отход от его контроля эмансипированной, свободной Украины.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
Зачем Европа обвиняет Газпром в обострении энергетического кризиса
Полк МиГ-31 с «Кинжалами» способен усмирить Украину
Зеленскому придется повторить «преступления Порошенко»
Взрыв в Серпуховском монастыре списали на cамоубийство
Какой смысл вообще о чем-то договариваться с США
Геворг Мирзаян, доцент департамента политологии Финансового университета при Правительстве РФ
Как связаны Минские соглашения и российские предложения по безопасности
Сергей Миркин, журналист, Донецк
Чем ответить на агрессию НАТО в Черном море
Владимир Прохватилов, президент Академии реальной политики
Что Россия требует от США и НАТО
«Бомба» от Ленина в основании СССР
Порошенко вне закона
В Ленобласти открыли мемориальный комплекс в честь Александра Невского
Самой красивой американкой признали девушку из Аляски
В Новосибирске прошла выкатка ударного беспилотника «Охотник»
Российским школьникам покажут маршрут «Золотое кольцо» по Ярославской области
В Марий Эл открыли новое здание государственной филармонии
В Оренбурге легендарная «Катюша» вернулась в парк «Салют, Победа!»
Главная тема
отравляющее вещество
новый штамм
конфликт в университете
Видео
Самоуничтожение державы
гиперзвуковое оружие
Морозы в Европе
серьезные провокации
борьба за власть
искусственные острова
красные линии
фундаментальные предложения
на ваш взгляд
Руцкой: Ельцин принес огромное зло нашей стране
 |
Фото: Валентин Кузьмин, Александр Сенцов/ТАСС
Текст: Андрей Самохин,
Юрий Зайнашев
«Поведение Горбачева, который не отстоял своих товарищей, заключенных в СИЗО «Матросская тишина» и не смог навести элементарный порядок в стране, привело в конечном итоге к уничтожению страны», – рассказал газете ВЗГЛЯД бывший вице-президент РСФСР Александр Руцкой, комментируя 30-летие августовского путча.
В среду исполняется ровно 30 лет с того дня, как соратники советского президента Михаила Горбачева взяли на себя, по сути, всю полноту власти в СССР, посадив президента под домашний арест в его резиденции в Крыму.
По версии самого Горбачева, сотрудники КГБ взяли его под домашний арест в середине дня 18 августа 1991 года. Ранним утром 19-го по центральному телевидению было объявлено о создании Госкомитета по чрезвычайному положению (ГКЧП). Хотя формально главным человеком в стране в этот момент оказался вице-президент СССР Геннадий Янаев, главным вдохновителем ГКЧП, как считается, был шеф КГБ Владимир Крючков. Согласно этой версии, вызволил Горбачева из плена вице-президент РСФСР Александр Руцкой, прилетевший в Крым с отрядом автоматчиков. Это произошло уже 22 августа, когда ГКЧП в Москве потерпел поражение.
До сих пор ведутся споры о том, не сам ли Горбачев и был вдохновителем этого заговора, а вовсе не его жертвой. О том, какая из версий кажется ему убедительной, о причинах и последствиях августовских событий в интервью газете ВЗГЛЯД рассказывает вице-президент России в 1991–1993 годах Александр Руцкой.
ВЗГЛЯД: Александр Владимирович, какую картину вы застали в горбачевской резиденции «Форос», когда прибыли туда освобождать президента СССР?
Александр Руцкой: Во-первых, я уверен, что еще в марте Горбачев сам решил создать ГКЧП с целью сохранения СССР в прежнем виде. Накануне подписания договора он окончательно понял, что это будет не союзное государство, а сборище никому не подчиняющихся суверенных государств, и поэтому решил сбежать из Москвы. После этого – с его ведома – Янаев, Язов, Крючков, Лукьянов объявляют, что управление страной передается Государственному комитету по чрезвычайному положению (ГКЧП). Горбачев тем временем изображал из себя узника, заключенного на даче в Форосе. Тем самым он сорвал подписание договора об ССГ – Союзе суверенных государств.
Александр Руцкой (фото: Вячеслав Прокофьев/ТАСС)
Я и никто другой вывез Горбачева из Фороса, поэтому заявляю: никто его не арестовывал, связь не отключал, он просто сбежал, а ГКЧП допустил грубую непростительную ошибку, когда вывел войска на улицы Москвы.
Последующее поведение Горбачева, который не отстоял своих товарищей, заключенных в СИЗО «Матросская тишина» и не смог навести элементарный порядок в стране, привело в конечном итоге к уничтожению страны.
ВЗГЛЯД: Вы упомянули ССГ. Многие подзабыли, что на 20 августа в Москве было назначено подписание договора о его создании. Как вы думаете, не случись ГКЧП, мог ли Союз суверенных государств оказаться жизнеспособным?
А. Р.: О каком новом Союзном договоре, о каком ССГ может идти речь, если в стране царила политическая и экономическая анархия? Шел наглый парад суверенитетов и сепаратизм.
ВЗГЛЯД: В ходе развала Союза на его окраинах вспыхнуло множество межнациональных конфликтов. Какова ваша роль и генерала Лебедя в заморозке войны в Приднестровье?
А. Р.: Когда Ельцин и его команда заводили ситуацию с межнациональными конфликтами в тупик, тогда обращались ко мне. Так случилось и после того, как Козырев, Бурбулис, Грачев и другие посланцы Ельцина завалили решение конфликта Кишинев – Тирасполь. Я согласился, но поставил президенту условие, что буду принимать решение вплоть до применения силы в целях прекращения начавшейся войны. Пришлось отстранить от должности командующего 14-й армией Неткачева за нерешительность, приведшую к кровопролитию в Бендерах.
Никто никому не давал право, тем более исходя из политических амбиций, убивать людей. Поэтому я всегда руководствовался правилом: те, кто присвоил себе это право вне закона, однозначно подлежат уничтожению.
Да, я действовал согласно складывающейся обстановке, с применением силы – и за двое суток бойня в Бендерах была остановлена. Конфликт был заморожен. Тогда я предложил Ельцину назначить командующим 14-й армией Александра Лебедя. Но центральное телевидение и пресса по указке Кремля перекрутила все так, что конфликт остановил Лебедь, хотя его в тот момент на месте просто не было. Аналогичным образом федеральные телеканалы замолчали мои действия по прекращению столкновений в Южной Осетии.
На ваш взгляд
ВЗГЛЯД: А когда между вами и Ельциным пробежала первая черная кошка?
А. Р.: Уже в конце августа 1991-го Ельцин со своим окружением уехал на природу – праздновать «победу над ГКЧП». При этом забыл пригласить меня – человека, который организовал оборону Белого дома и остановил непредсказуемое развитие событий, когда доставил президента СССР в Москву.
В эти дни я случайно стал свидетелем разговора Ельцина и неизвестного мне человека, которого я больше нигде не встречал. Он предложил Ельцину как можно быстрее избавиться от меня, так как Руцкой, мол, уже сделал свое дело. На что Борис Николаевич ответил: «Подумаем, как это сделать и как провести через Съезд народных депутатов». После этого мне уже несложно было представить, какими будут у нас отношения.
ВЗГЛЯД: Если вернуться к весне 1991 года, почему вы вообще тогда согласились баллотироваться в паре с Ельциным? В тот момент вы были ситуативными союзниками? Считается, что Ельцину понадобились голоса тех избирателей, которых вы могли привести за собой: ту часть коммунистов, военных, патриотов, которая тоже требовала перемен в стране.
А. Р.: Мы не были настолько близки, чтобы считаться единомышленниками. Ельцину нужно было во что бы то ни стало выиграть выборы. Делать ставку на безликость – заведомо проиграть. Ему нужен был популярный человек, не имеющий негативных «хвостов» в прошлом, что исключало компромат в прессе.
Напомню, на пост президента РСФСР претендовали еще несколько политиков, в том числе Бакатин (вице-президент – Абдулатипов), Николай Рыжков (Громов), Жириновский (Завидия). На фоне всех Ельцин выглядел фаворитом. Тем более у всех на слуху были его демарши на Съезде народных депутатов СССР. А также его война с Политбюро, исключение из партии, победа на выборах председателя Верховного Совета РСФСР.
На этих выборах президента РСФСР обкомы, райкомы КПСС активно противодействовали Ельцину, срывали наши встречи с избирателями. Единственный, кого поддерживала КПСС – Николай Рыжков. Однако по результатам голосования Рыжков с Громовым набрали всего 16,9% голосов. А наша пара – 57,3%, в 3,39 раза больше.
Думаю, если бы вместо меня шел Бурбулис, был бы второй тур. Почему? В процессе избирательной кампании я провел встречи с избирателями в 35 регионах РСФСР – там, где Ельцин не проводил. По результатам голосования в этих регионах менее 60% голосов не было. В регионах, которые посетил Ельцин, были 52–55%, но и 30–35%. Поэтому в итоге мы победили с 57,3%.
ВЗГЛЯД: Вы иногда не задаетесь вопросом, был ли у вас шанс перетянуть Ельцина на свою сторону и направить Россию по другому пути?
А. Р.: По своему характеру, по внешности Борис Николаевич казался лидером-патриотом. Но как вы себе это представляете? Вице-президент «перетягивает» на свою сторону президента, у которого, как потом выяснилось, были далеко идущие планы – захватить власть в стране, «отменив» для этого СССР? Уже в процессе работы я увидел, куда ведет Россию Ельцин. У нас неоднократно возникали и «задушевные» разговоры, и ругань по многим вопросам.
Уже к концу 1991 года стало ясно, что Ельцин просто обманул меня: по совету Бурбулиса он велел мне курировать не армию и ВПК, а сельское хозяйство. Позже направил на борьбу с коррупцией, чтобы показать мою некомпетентность, а затем избавиться от меня. Но это ему не удалось.
На эту тему
ВЗГЛЯД: В 1992 году вы разработали план аграрной реформы. В чем он заключался?
А. Р.: Первое, что я сделал, – создал Центр земельной и агропромышленной реформы. Пригласил на работу специалистов. Разработкой реформы занимались ученые и практики, руководители крупных хозяйств. Ни о каком фермерстве на первом этапе речи не шло: не было ресурсов для организации товарных фермерских хозяйств в масштабах страны. Предлагалось создать Земельный банк РФ как механизм финансирования всего агропромышленного комплекса. Не разрушая колхозы и совхозы, можно было произвести укрупнение – с полным циклом производства сырья, хранения и переработки по формуле «поле – магазин».
Мы ставили целью сделать труд на селе престижным, обеспечить население отечественными доброкачественными продуктами по доступным ценам, исключив импорт продовольствия.
Эту программу реформирования АПК Ельцин отклонил и запустил с Гайдаром реформу уничтожения коллективных хозяйств. В страну хлынул поток недоброкачественных продуктов питания, а сельское хозяйство под лозунгом перехода к фермерству начало умирать.
Мы предлагали альтернативу, опирающуюся на проработки вменяемых экономистов. Я вообще предлагал взять под жесткий контроль весь экспорт нефти, газа, вооружений, заняться возвратом кредитов, выданных Советским Союзом другим странам.
Мое предложение Ельцин проигнорировал, пустив все на самотек. Начался наглый грабеж страны, вывоз золотого запаса под поставки продовольствия.
В свое время я в глаза Борису Николаевичу давал оценку его деятельности. Его кадровая политика была преступна: как можно ставить людей, не имеющих даже отраслевого образования?! Как можно было за копейки раздавать предприятия, ставшие национальным достоянием?!
ВЗГЛЯД: Говорят, вы несколько раз подавали заявление о сложении полномочий вице-президента.
А. Р.: Да, и каждый раз Ельцин спрашивал, буду ли я обосновывать свою отставку на Съезде народных депутатов. Ведь освободить меня от должности по Конституции мог только этот высший орган власти. Когда я ему отвечал «да, обязательно буду», президент мое заявление тут же рвал и резко менял тональность разговора.
Что мог сделать один человек с конституционными полномочиями, которые исчерпывались формулой «вице-президент выполняет поручения президента»? Приближенные Ельцина делали все возможное и невозможное, чтобы снизить мой авторитет: потоком лилась грязь через прессу. Дошло до того, что подделали мои подписи по открытию счетов в швейцарских банках на 18 млн долларов, состряпали трастовые договора на управление якобы принадлежавшей мне недвижимостью в Австрии и Швейцарии.
В этой стае, «укомплектованной» предателями, негодяями всех мастей, ворами и даже штатными агентами ЦРУ, я держался и бился до последнего. Вы знаете, чем закончил: нарами в СИЗО «Лефортово». От должности вице-президента РФ меня незаконно «освободил» Ельцин в результате антиконституционного переворота 4 октября 1993 года.
ВЗГЛЯД: Не пожалели вы тогда, что занялись политикой, а не остались летать?
А. Р.: Пожалел, когда понял, в какую историю и с какими людьми я попал. Да, я вполне мог бы себе представить дальнейшую военную карьеру. Без ложной скромности – я неплохой летчик, закончил Академию Генштаба с отличием, был на должности заместителя командующего. Если бы я продолжал служить, то думаю, что до замглавкома бы дослужился.
ВЗГЛЯД: Ельцин после своей отставки, в начале нулевых, прислал вам письмо. Как вы сами выразились в одном из интервью, оно оказалось «чисто человеческое». Не возникало ли у вас желания примириться с ним?
А. Р.: Да, в этом письме Ельцин действительно признал, что я во многом оказался прав. Но что значит «примириться»? Я воспитан своими родителями так, чтобы ни на кого лично зла не держать. Но это же не личные отношения: Ельцин принес огромное зло нашей стране. Примириться с человеком, который добил СССР – мою Родину, которой я присягал на верность? С верховным главнокомандующим, уничтожившим Вооруженные силы страны; с тем, кто отдал страну на разграбление жуликам всех мастей, а сам в пьяном виде позорил Россию за границей?
Я просто не знал, что я могу ему ответить. Мое прощение или непрощение Бориса Николаевича не играет никакой роли. Это не тот уровень, о котором можно говорить – пусть его судят потомки, Бог, наконец.