как беспокойно то чело что венчано короной чьи слова
Как беспокойно то чело что венчано короной чьи слова
The world was young, the mountains green,
No stain yet on the Moon was seen,
No words were laid on stream or stone,
When Durin woke and walked alone.
He named the nameless hills and dells;
He drank from yet untasted wells;
He stooped and looked in Mirrormere,
And saw a crown of stars appear,
As gems upon a silver thread,
Above the shadow of his head.
The world was fair, the mountains tall,
In Elder Days before the fall
Of mighty kings in Nargothrond
And Gondolin, who now beyond
The Western Seas have passed away:
The world was fair in Durin’s Day.
A king he was on carven throne
In many-pillared halls of stone
With golden roof and silver floor,
And runes of power upon the door.
The light of sun and star and moon
In shining lamps of crystal hewn
Undimmed by cloud or shade of night
There shone for ever fair and bright.
There hammer on the anvil smote,
There chisel clove, and graver wrote;
There forged was blade, and bound was hilt;
The delver mined, the mason built.
There beryl, pearl, and opal pale,
And metal wrought like fishes’ mail,
Buckler and corslet, axe and sword,
And shining spears were laid in hoard.
Unwearied then were Durin’s folk;
Beneath the mountains music woke:
The harpers harped, the minstrels sang,
And at the gates the trumpets rang.
The world is grey, the mountains old,
The forge’s fire is ashen-cold;
No harp is wrung, no hammer falls:
The darkness dwells in Durin’s halls;
The shadow lies upon his tomb
In Moria, in Khazad-dum.
But still the sunken stars appear
In dark and windless Mirrormere;
There lies his crown in water deep,
Till Durin wakes again from sleep.
Кистяковский
Был свет еще не пробужден,
Когда, стряхнув последний сон.
Великий Дарин, первый гном,
Легко шагнул за окоем
Высоких колыбельных скал
И в лунной тьме ему предстал
Неназванною новизной
Новорожденный мир земной.
Дарил он землям имена,
И оживала тишина
В названьях рек, равнин и гор,
Болот, ущелий и озер;
Но вот, как видят вещий сон,
Зеркальное увидел он
И отраженный в бездне вод—
Короной звездной — небосвод.
На царство первая заря
Венчала юного царя
У вод Зеркального. Но трон
Был в Морию перенесен,
И золоченый Тронный Зал
Огнями вечными сиял —
Ни тьма ночей, ни злая мгла
Сюда проникнуть не могла.
Искристый свет крыла простер
Под легким сводом юных гор,
Чертоги светлые всегда
Звенели музыкой труда—
Не зная страхов и забот,
Трудился даринский народ,
А в копях донных добывал
Алмазы, мрамор и металл.
Недвижный мрак крыла простер
Пол грузным сводом древних гор,
И в их тени давным-давно
Зеркальное черным-черно;
Но опрокинут в бездну вод —
Короной звездной — небосвод.
Как будто ждет он, словно встарь.
Когда проснется первый царь.
Гриншпун
Был юным мир в тиши времен,
Был лик луны не затенен,
Когда, в величии благом,
Явился Дарин, Первый Гном.
Средь безымянных гор и рек
Бродя один, он их нарек;
Он устремил пытливый взор
В глубины девственных озер,
Где звезды вспыхнули светло,
Короной увенчав чело.
Был светел мир в тиши времен;
Могучи были Нарготронд
И Гондолин, чьи короли
Еще в пучину не ушли.
Был ласков гром, был ветер мил —
В День Дарина был светел мир.
Резной престол его стоял
В чертогах скальных; тронный зал
Венчал златой чеканный свод
Сплетенья рун хранили вход;
Сиянье Солнца, блеск Луны,
В кристальный свет воплощены,
Hе омрачались никогда
В благословенные года.
Там гулкий молот бил в металл,
Резец искусный в недрах скал
Узор по камню высекал;
Чертог мерцающий хранил
Опал, и жемчуг, и берилл,
И в ночь дышал кузнечный мех,
Творя сверкающий доспех.
Выл счастлив Дарина народ;
И дни, и годы напролет
Пел свет подземных тех земель
Неутомимый менестрель.
Но мир померк во мгле времен,
Глухой бедою замутнен;
Смолк молот ныне; песнь нема;
В горах владычествует тьма,
Там страх лежит—тяжел, угрюм.
О Мария! О Казад Дум!
Но в глубине угасших гор
Хранит корону глубь озер,
Пока — в иные времена —
Не встанет Дарин ото сна.
Маторина
Луна была еще без пятен,
Был молод мир зеленых скал,
И не было простых понятий,
Таких, как «камень» и «металл»,
Когда в прадавнем юном мире
Гном Дарин встал и шел один,
И с каждым шагом мир все шире
Распахивался перед ним.
Он называл пещеры, камни,
Пил из неназванных ручьев
И видел в озере Зеркальном
Отображение свое.
Кольцом вокруг чела сияла
Корона отраженных звезд,
И удивился гном сначала,
Но все, что Озеро сказало,
Потом пророчески сбылось.
Он Королем воссел на троне —
Могучий горный Властелин,
Один из тех, на чьей короне
Держался древний Гондолин.
Еще задолго до паденья
Земных великих королей
Гном Дарин расширял владенья
В горах, у самых их корней.
Сидел он, как поют сказанья,
В величественном и большом
Многоколонном тронном зале,
Где свет алмазы рассыпали
Под золоченым потолком.
Не зная, что такое праздность,
Его народ руду копал,
Искал бериллы и алмазы,
Опал и жемчуг добывал;
Плелись кольчуги, гнулись луки,
По наковальне молот бил,
Резец писал, топор рубил —
Творили чудо гномьи руки.
На арфах так могли играть,
Что разговаривали струны,
А на изделиях писать
Умели колдовские руны.
Но ныне музыка молчит.
Мир посерел, остыли горны,
Стареют горы и лежит
Глухая Тень в стране подгорной.
В пещерах Казад-Дума мрак,
Под тяжким камнем Дарин спит там,
И Копи Мории закрыты,
Но стережет их тайный знак,
А в черной глади Келед-Зарам
Корона из алмазных звезд
Ждет часа, чтоб проснулся Дарин
И снова гномий род вознес.
Грузберг
Проснулся он один,
Когда мир молод был,
Когда среди долин
Зеленый ветер плыл.
Шел Дьюрин, напевая
И имена давал
Тем землям, что еще
Никто не называл.
Среди безмолвных гор
Он пил из родников,
И видел он узор
Кисейных облаков.
Вокруг его волос
Над мудрой головой
Кольцо из звезд вилось,
Что дружат с синевой.
И горы были высоки
В прекрасные те дни
Перед паденьем королей,
Которых не было сильней.
И Нарготронд, и Гондолин,
Что под моря сейчас ушли, [что за Моря сейчас ушли,]
Могучи были, велики,
По-настоящему близки
В тот юный день,
В тот Дьюрин день.
Он был король. Его дворец
Был высечен из хрусталя.
Его, как праздничный венец,
Носила на главе земля.
Был выточен из камня трон,
Как кружево среди колонн.
И руны власти вырезал
Он на двери, ведущей в зал.
Веселой жизнь тогда была.
Здесь резчик свой узор творил,
У кузнеца огонь пылал,
По наковальне молот бил.
Росли дома, росли дворцы,
Росли хлеба, росли леса.
И груды золота росли,
На них свет факелов плясал.
Неутомимый был народ!
Играли арфы под горой, [Играли арфы под Горой,]
Слагались песни под луной
Любил веселье Дьюрин род.
Огонь подземный подчинен
Был власти Дьюрина, но вдруг
Восстал балрог, неукрощен
И выжег, вымел все вокруг.
Сейчас все стихло. Ветер сер.
И горы спят глубоким сном.
Мир постарел, мир поседел.
Разрушен славный Дьюрин дом,
Замолкли звуки сладких арф,
В старинных залах темнота,
И неподвижен лунный серп
В глубоком зеркале пруда.
Каменкович и Степанов
Был ясен мир и холм высок,
И день был роковой далек
От нарготрондских Королей;
Как жемчуг Западных Морей,
Блистал, не чая злых годин,
Благословенный Гондолин;
Мир юн, и мир прекрасен был,
Когда час Дьюрина пробил.
Он стал могучим королем
В чертоге каменном своем,
Где пол, из серебра литой,
Блистал под кровлей золотой;
В покоях с тысячью колонн
С резного трона правил он;
Он свет изменчивых светил
В шары хрустальные вместил;
Ни ночь, ни хмарь, ни сумрак бед
Не затмевали этот свет.
Мир одряхлел, он стар и сед.
Огня в плавильне больше нет;
Не слышно молота давно,
В чертоге вымершем темно,
И Дьюрин спит без слов, без дум
В Морийском царстве Казад-дум.
Но все недвижна гладь воды,
И затонувший свет звезды,
Что Дьюрину из вод сверкал,
Все светит из глуби зеркал,
Чтоб вновь венчать его на трон,
Когда от сна очнется он.
Воседой
Был зелен мир, Гора юна
И не запятнана луна,
И не было еще имен,
Когда был Дарин пробужден;
Он встал, и каждый холм и лог
Он на пути своем нарек;
И был незамутнен родник,
Когда впервые он приник
К Зеркальному: на глади вод
Увидел Дарин небосвод,
Свое лицо и вкруг лица
Сиянье звездного венца.
Был счастлив Даринов народ
И, отдыхая от работ,
Он веселился, пел, плясал,
И смехом оглашался зал,
И горны пели у ворот.
О.Мыльникова
Анарвен
Мир был юн, горы покрывали леса,
Ничем не омраченная, сияла Луна,
Не названы были еще реки и камни,
Когда пробудился от сна того Дарин.
Он давал имена холмам и равнинам,
Пил воду ручьев в тихих долинах.
Но вот он пришел и на глади вод
Зеркального увидел корону он звезд,
Словно алмазы на нити серебра,
Сиявшие в темных его волосах.
Мир был светел, высоки были горы,
В Древние Дни, когда в Нарготронде
И Гондолине могучие их короли
Правили землями, что ныне ушли
В воды Морей. Но то впереди,
А в Дарина день светел был мир.
Он был королем на каменном троне
В пещерных залах многоколонных,
Где своды золотые и полы серебра
И руны могущества на дверях.
В сияющих кристаллах свет отражен
Солнца, Луны и бесчисленных звезд.
Ни тень облаков, ни ночи мгла
Света того затмить не могла.
Там молот по наковальне стучал,
Гравер трудился и камень дробил чекан.
Ковались там длинные острые клинки,
В поисках руды долбились ходы.
Там берилл, жемчуга и бледный опал,
Металл, что работой искусной сиял,
Щиты и доспехи, топоры и мечи,
Блестящие копья – все грудой лежит.
Дарина народ устали не знал,
Музыка его не ведала печаль,
И арфисты играли, пели менестрели,
У Дарина врат трубы гремели.
Верхарн Эмиль. Перевод Максимилиана Волошина
Максимилиан Волошин. Переводы из Эмиля Верхарна
Перевод стихотворения «Lepeur» из книги Верхарна «Представшие на моих путях»
Кошара из камней тоски моей былой
В полях моей страны, унылой и проклятой,
Где вьется ручеек, поросший бледной мятой,
Усталой, скучною, беззвучною струей.
И овцы черные с пурпурными крестами
Идут, послушные, и огненный баран,
Как скучные грехи, тоскливыми рядами.
Седой Пастух скликает ураган.
Какие молнии сплела мне нынче пряха*?
Мне жизнь глядит в глаза и пятится от страха.
Перевод одноименного стихотворения из книги «Лозы моей стены»
С темными бурями споря
Возле утесистых стен.
Два моряка возвращались на север
Из Средиземного моря
С семьею сирен.
Меркнул закат бледно-алый.
Плыли они, вдохновенны и горды.
Ветер попутный, сырой и усталый,
Гнал их в родные фиорды.
Там уж толпа в ожиданье
С берега молча глядела.
В море сквозь сумерки синие
Что-то горело, алело,
Сыпались белые розы
И извивались, как лозы,
Линии
Женского тела.
В бледном мерцанье тумана
Шел к ним корабль, как рог изобилья,
Вставший со дна океана.
Золото, пурпур и тело.
Море шумело.
Ширились белые крылья
Царственной пены.
И пели сирены,
Запутаны в снасти,
Об юге, о страсти.
Мерцали их лиры.
А сумерки были и тусклы и сыры.
Синели зубчатые стены.
Вкруг мачт обвивались сирены.
Как пламя, дрожали
Высокие груди.
Но в море глядевшие люди
Их не видали.
И мимо прошел торжествующий сон
Корабли, подобные лилиям,-
Потому что он не был похож
На старую ложь,
Которую с детства твердили им.
Перевод одноименного стихотворения из книги «Лозы моей стены»
Большие дороги лучатся крестами
В бесконечность между лесами.
Большие дороги лучатся крестами длинными
В бесконечность между равнинами.
Большие дороги скрестились в излучины
В дали холодной, где ветер измученный,
Сыростью вея,
Ходит и плачет по голым аллеям.
Деревья, шатаясь, идут по равнинам,
В ветвях облетевших повис ураган.
Певучая вьюга гудит, как орган.
Деревья сплетаются в шествиях длинных,
На север уходят процессии их.
О, эти дни «Всех Святых»*.
«Всех Мертвых»**.
«Откройте, люди, откройте двери,
Я бьюсь о крышу, стучусь в окно,
Откройте, люди, я ветер, ветер,
Одетый в платье сухих листов».
«Входите, сударь, входите, ветер,
Для вас готовый всегда очаг;
Труба дымится, камин побелен,
Входите, ветер, входите к нам».
«Откройте, люди, я непогода,
Во вдовьем платье, в фате дождя.
Она сочится, она струится
Сквозь тускло-серый ночной туман».
«Входите смело, вдова, входите,
Ваш сине-бледный мы знаем лик.
Сырые стены и норы трещин
Всегда готовый для вас приют».
«Откройте, люди, замки, засовы,
Я вьюга, люди, откройте мне,
Мой плащ клубится и платье рвется
Вдоль по дорогам седой зимы».
«Входите, вьюга, царица снега,
Просыпьте лилий своих цветы
По всей лачуге, вплоть до камина,
Где в красном пепле живет огонь».
Мы беспокойны, мы любим север,
Мы люди диких, пустынных стран,
Входите, ветры и непогоды,
За все невзгоды мы любим вас.
Перевод одноименного стихотворения из книги «Вечера»
О, вечера, распятые на склонах небосклона,
Над алым зеркалом дымящихся болот.
Их язв страстная кровь среди стоячих вод
Сочится каплями во тьму земного лона.
О, вечера, распятые над зеркалом болот.
Вот вечера, распятые над черными крестами,
Туда несите месть, отчаянье и гнет..
Прошла пора надежд.. Источник чистых вод
Уже кровавится червонными струями.
Уж вечера распятые закрыли небосвод.
* Датируется по письму Волошина А.М. Петровой от 1 июля 1905г.
Перевод одноименного стихотворения из книги «Многоцветное сияние»
Перевод одноименного стихотворения из книги «Поля в бреду»
Все пути в город ведут.
Там
Из тумана и дыма,
Громоздя над ярусом ярус,
Точно со дна сновидений,
Город встает.
Там
На набережных гулко звенят, сталкиваясь, вагоны,
Лязгают цепи, краны скрипят, дребезжат фургоны,
Тяжко весы роняют темные кубы,
Тюки по трапам скользят в огненные подполья,
Спины мостов разверзаются посередине,
В чаще снастей подымаясь, подобно
Виселицам; а медные буквы
Вдоль по крышам, карнизам и стенам
Стремятся изназвать вселенную.
Сверху вертятся колеса, проносятся кебы,
Летят поезда, устремляя усилья
К станциям, версты и версты
Тянущим нити огней золотого фронтона.
Рельсы ползут, разветвляясь, под землю,
Вдоль по тоннелям, по кратерам,
Чтобы вновь появиться и, сталью сверкая,
мчаться мимо
В облаке пара и дыма.
Все пути в город ведут.
Это Город-спрут.
Перевод одноименного стихотворения из книги «Многоцветное сияние»
Земля дрожит раскатом поездов,
Кипят моря под носом пароходов;
На запад, на восток, на север и на юг
Они бегут,
Пронзительны и яростны,
Зарю, и ночь, и вечер разрывая
Свистками и сигналами.
Их дымы стелются клубами средь туманов
Безмерных городов;
Пустыни, отмели и воды океанов
Грохочут гулами осей и ободов;
Глухое, жаркое, прерывное дыханье
Моторов взмыленных и паровых котлов
До самых недр глубинных потрясает
Землю.
Усилья мускулов и фейерверк ума,
Работа рук и взлеты мыслей дерзких
Запутались в петлях огромной паутины,
Сплетенной огненным стремленьем поездов
И кораблей сквозь пенное пространство.
Перевод одноименного стихотворения из книги «Буйные силы»
О, эти города, напитанные ядом гнилого золота!
О, каменные вопли, взлеты и жесты дыма,
И купола, и башни, и колонны
В звенящем воздухе, средь кипени труда.
Ты возлюбил ли ужас и тоску их,
Странник,
Печальный и задумчивый,
На огненных вокзалах, что опоясали вселенную?
О, вихрь колес сквозь горы и пространство.
Набат глухой и тайный, что лихорадил душу твою,
Он в городах гудел по вечерам; их пламя,
Неисчислимое и красное, твой озаряло лоб,
Их черный лай, и мстительные крики,
и улюлюканье охоты
Были лаем, криком и травлей твоей души;
Всё существо твое глубоко искажалось их
богохульствами,
И воля твоя была добычей их потока:
Вы ненавидели друг друга, обожая.
Так те, что мыслят, будущему мира
От времени до времени несут ярь мозга своего;
А между тем встают еще иные,
Те, что горят с толпой и для толпы.
Перевод одноименного стихотворения из книги «Лики жизни»
Во мгле потонули крыши;
Колокольни и шпили скрыты
В дымчато-красных утрах,
Где бродят сигнальные светы.
По длинной дуге виадука
Вдоль тусклых и мрачных улиц
Грохочет усталый поезд.
Вдали за домами в порте
Глухо трубит пароход.
Мечта, мечта! Она превыше дымов
Отравленных вознесена,
И даже в дни сомненья и уныний
Она царит над заревом ночей,
Подобно купине, пылающей звездами
И черными коронами.
Со дней последних битв, смывая дом за домом,
Все смёл и затопил сорвавшийся бурун.
И вот земля твоя: лоскут песчаных дюн
Да зарево огней за темным окоемом.
Как жены скорбные, на побережье моря
Ты учишься сносить удары ярых гроз,
Упорствуешь, молчишь, лия потоки слез,
И терпишь до конца, с судьбою гордо споря.
Ты, побежденная, безмерно велика!
Прекрасна, доблестна, светла, как в те века,
Когда венчала честь вождей победных главы
И гибнуть стоило и жить во имя славы!
Ты так вознесена своей судьбою славной,
Твой подвиг так велик, твой пламень так высок,
Что образ твой в сердцах пребудет, одинок,
И нет в иных веках тебе по духу равной.
О, пусть вся родина лишь в этом пепле рдяном,
Ее мы любим так, что, ниц упав пред ней,
Мы будем целовать страдальный прах камней,
Прижмем уста и грудь к ее священным ранам.
И Микельанджело ушел обратно в город,
Враждебный папе, миру, людям, и ему казалось,
Что в закоулках дворца, скрываясь в тени,
За ним следят враги, заране осуждая
Неистовство, и мрачность, и величье
Нового творенья, что зрело в его душе.
Стал сон его одним огромным взмывом
Трагических телодвижений, вздымавшихся в мозгу.
Он с вечера ложился на спину на ложе,
И нервы продолжали гореть во время отдыха;
Он весь звенел, дрожащий, как стрела,
Вонзившаяся в стену.
Чтоб растравить еще свои обиды ежедневные,
Он распалялся страданьями и просьбами своих.
И грозный мозг его, казалось, был пожаром
Огней снедающих и пламеней грозящих.
Но чем сильней его страдало сердце,
Чем глубже проникали горечь и обида,
Чем больше ставил он препятствий самому себе,
Чтоб задержать миг молнии и чуда,
Внезапно преображающий работу,
Тем полнее зрело в душе
Творенье пламенеющее и мрачное,
Чье торжество и страх он нес в себе.
То было в мае; звонили к утрене;
Он, наконец, вернулся в Сикстинскую капеллу.
Силой мысли
Он собрал свои идеи в связни:
Группы резкие и четкие, и линии широкие и ясные
Пред оком зыбились в спокойном ровном свете.
Подмостки были построены так крепко,
Что могли вести на небо,
Широкий, ясный свет сиял под сводами,
Лаская выгибы и зажигая стены;
Микельанджело взбежал по сходням,
Легкий, шагая через три ступеньки.
Новый пламень разгорался под веками,
Пальцы с лаской ощупывали камень,
Который должен был одеться славой и красотой.
Затем он торопливо спустился
И твердою рукою двери
Замкнул на ключ.
В работе титанической, что он вершил один,
Иеговы пламенем горел Буонаротти;
Он создавал искусство сверхчеловечное;
он населил плафон свой новой расой
Существ великих, неистовых и мыслящих.
Гений его сверкал суровый и судорожный,
Подобный духу Данта и Саванароллы;
Уста, что он отверз, вещали слова иные,
И очи, им разверстые, провидели иные судьбы;
Под лбами вознесенными и в гордых торсах бился
И рокотал его глубокий, его великий дух;
Он пересоздал по-своему и мир, и человека.
В холодный осенний день
Узнали, наконец,
Что работа в Сикстинской капелле окончена
И удалась.
И стала хвала расти, подобная приливу,
Волнами страстными и рокотом широким.
Но папа Юлий Второй молчал.
Его молчанье было как ожог.
И мастер снова ушел в свое уединенье.
Он с радостью вернулся к старым своим мученьям,
И гнев, и гордость, и непонятная тоска,
Обиды, подозренья
Устремили снова
Свой ураган трагический сквозь душу
Микельанджело.
Коментарий Л. А. Евстигнеева
Датируется по письму Волошина А. М. Петровой от 1 июля 1905 г.
Перевод одноименного стихотворения из книги «Вечера».
Дерево.
Перевод одноименного стихотворения из книги «Многоцветное сияние».
Город.
Перевод одноименного стихотворения из книги «Буйные силы».
Созвездья сивиллинские. По звездам сивиллы предсказывали будущее.
Толпа.
Как беспокойно то чело что венчано короной чьи слова
Перевод А.И. Курошевой
Вильям Шекспир. Избранные произведения
Редакция текста, вступительная статья и комментарий А. А. Смирнова
Государственное издательство «Художественная литература», Л., 1939
OCR Бычков М.Н.
АКТ I
Король Ричард Второй
Джон Гонт, герцог Ланкастерский |
> дяди короля
Эдмунд Ленгли, герцог Иоркский |
Генри, по прозванию Болингброк, герцог Херфордский, сын Джона Гонта; впоследствии король Генрих IV
Герцог Омерль, сын герцога Йоркского
Томас Моубрей, герцог Норфодьк
Герцог Серри
Граф Сольсбери
Лорд Баркли
Буш |
Бегот > приближенные короля Ричарда
Грин |
Граф Нортемберленд
Генрих Перси, по прозванию Хотспер, его сын
Лорд Росс
Лорд Уиллоби
Лорд Фицуотер
Епископ Карлейльский
Аббат Вестминстерский
Лорд-маршал
Сэр Стивен Скруп
Сэр Пирс Экстон
Капитан отряда валлийцев
Королева, жена Ричарда
Герцогиня Йоркская
Герцогиня Глостерская
Придворная дама королевы
Лорды, глашатаи, офицеры, солдаты, два садовника, Тюремщик, Гонец, Конюх и другие служители
Место действия: Англия и Уэльс.
АКТ I
СЦЕНА 1
Лондон. Дворец короля Ричарда.
Входят король Ричард, Джон Гонт и другие вельможи и слуги.
Скажи мне, испытал ли ты его:
Он обвиняет герцога по злобе,
Иль честно, долгу подданного верен,
На основанье дознанной измены?
Позвать же их; при нас, лицом к лицу,
Пусть выскажутся, хмурясь друг на друга,
И обвиняемый и обвинитель.
Уходят несколько слуг.
Высокомерны, полны гнева оба;
Быстрей огня и глуше волн их злоба.
Входят Болингброк и Моубрей.
Пусть много лет вам счастья дни приносят,
Мой многомилостивый государь.
День ото дня пусть больше будет счастья,
Пока, к земной судьбе ревнуя, небо
Бессмертной славой не венчает вас.
Благодарю обоих, хоть один
Нам только льстит, как явствует из тяжбы:
В измене вы обвинены друг другом.
Кузен наш, Херфорд, как ты скажешь: в чем
Виновен герцог Норфольк, Томас Моубрей?
Моубрей (поднимая перчатку)
Беру залог твой; и клянусь мечом,
Мне возложившим рыцарство на плечи,
Я в должной мере дам тебе ответ,
По всем законам рыцарского спора.
Сев на коня, пусть не сойду живой,
Коль я изменником вступаю в бой!
Что Моубрею в вину кузен наш ставит?
Она должна быть тяжкой, чтоб внушить
О Норфольке недобрые нам мысли.
Король Ричард (Моубрею)
И ты брось, Норфольк.
Бросай перчатку, Норфольк: мы велим.
Преодолей свой пыл.
Дай мне залог: лев с леопардом сладит.
Кузен наш, прочь залог! За вами слово.
СЦЕНА 2
Дворец герцога Ланкастерского.
Входят Джон Гонт и герцогиня Глостерская.
Увы, по крови с Вудстоком <6>родство
Сильней, чем ваши вопли, возбуждает
Мое негодованье на убийц.
Но если кара их в руке того,
Кто сам свершил тот грех, не нам подвластный,
То предадим на волю неба распрю:
Когда настанет час, оно прольет
Кипящий дождь возмездья на злодеев.
Кому ж, увы, я жаловаться буду?
Я еду в Ковентри. Прощай, сестра.
Обоим нам желаю я добра.
СЦЕНА 3
Поле, в Ковентри.
Входят Лорд-маршал и герцог Омерль.
Милорд Омерль, вооружен ли Херфорд?
Да, с головы до ног; он боя жаждет.
И герцог Норфольк, бодр и полн отваги,
Ждет обвинителя трубы призывной.
Раздаются трубы.
Входят Король и вельможи: Гонт, Буши, Бегот, Грин
и другие. После того как они сели, входит вооруженный
Моубрей в качестве ответчика, в сопровождении Глашатая.
Спроси, лорд-маршал, у того бойца,
Зачем явился он вооруженный;
Потребуй, чтоб свое сказал он имя
И чтобы по закону клятву дал,
Что правое он защищает дело.
Во имя господа и короля,
Скажи: кто ты, зачем вооружился,
С кем хочешь биться? По какой причине?
Как рыцарь, по присяге будь правдив,
И да помогут бог тебе и доблесть!
Трубы.
Входит вооруженный Болингброк в качестве
обвинителя, в сопровождении Глашатая.
Спроси, лорд-маршал, рыцаря того,
Кто он такой, зачем сюда явился,
Закованный в военные доспехи,
И по закону нашему, по чину
С него возьми ты клятву в правоте.
Под страхом смерти пусть никто не смеет
Своей ногой ступить на это поле,
За исключеньем маршала и тех,
Кто битвою руководить назначен.
Лорд-маршал, дайте мне поцеловать,
Склонив колени, руку государю.
Мы с Моубреем паломникам подобны,
Тяжелый взявшим на себя обет;
По правилам позвольте нам проститься
И счастья пожелать своим друзьям.
Вас, государь, приветствуя с почтеньем,
Испрашивает милость обвинитель
Поцеловать вам руку и проститься.
Дай бог тебе успеха в правом деле!
Как молния, будь в столкновенье быстр;
Вдвойне удвоены, твои удары
Пусть громом оглушающим падут
На шлем противника и негодяя.
Разгорячи пыл крови молодой.
Святой Георг и правота со мной!
Ты, Гарри Херфорд, Дерби и Ланкастер,
Прими копье. Бог правому защита!
Как башня, тверд в надежде я. Аминь!
Копье подайте Томасу Моубрею.
Здесь Томас Моубрей, он же герцог Норфольк,
Под страхом трусом и лжецом явиться,
Берется, защищаясь, доказать,
Что Гарри Херфорд, Дерби и Ланкастер
Пред богом, королем и им бесчестен,
И мужественно, по свободной воле,
Он только ждет сигнала, чтоб начать.
Трубите в трубы. И вперед, бойцы!
Трубят сигнал к бою.
Остановитесь: бросил жезл король.
Продолжительные фанфары.
Король с вельможами уходят и вскоре возвращаются.
Да будет так. Утешусь тем, что там
Даст свет мне то же солнце, что и вам;
И золотых его лучей сиянье
Позолотит и мне мое изгнанье.
Сочувствием уж не поможешь тут;
Не жалуйся: произнесен наш суд.
Без света родины я буду вечно
В унылом мраке ночи бесконечной.
(Хочет уйти.)
Клянусь блюсти все это.
Поскольку говорю с врагом я, Норфольк.
В час этот, если б допустил король,
Одна из наших душ блуждала б в мире,
Из гроба плоти изгнанная бренной,
Как изгнана отсюда наша плоть.
Сознайся, прежде чем уйдешь, в измене:
Твой путь далек; не уноси с собой
Души греховной тягостное бремя.
До смерти, дядя, срок еще велик.
Твой сын по зрелом обсужденье изгнан,
И поддержал ты сам решенье это.
Что ж ты на суд наш хмуришься украдкой?
Фанфары.
Уходят король Ричард и приближенные.
Кузен, путь добрый. Что нельзя сказать,
О том в письме нам с места дайте знать.
Милорд, я не прощаюсь; еду с вами,
Пока земля лежит перед конями.
О, для чего ты бережешь слова
И на привет друзей не отвечаешь?
Слов нехватает, чтоб проститься с вами.
Хотя и должен бы язык быть щедрым,
Чтоб передать избыток мук сердечных.
Скорбишь ты лишь о временной разлуке.
Зови поездку эту развлеченьем.
Вздохнет при лживом том названье сердце,
Насильственное видя в нем скитанье.
Твоих шагов усталых грустный ход
Считай оправою, куда ты вставишь
Бесценную жемчужину возврата.
О нет, скорей при каждом тяжком шаге
Припомню я, как далеко по свету
От милых мне сокровищ я ушел.
Не нужно ль долгое пройти ученье,
В чужих краях бродя, чтоб, наконец,
Свободу получив, лишь тем похвастать,
Что странник я, поденщик горя был?
О кто бы мог в руках держать огонь.
Вообразив, что он во льдах Кавказа?
Кто острый голод мог бы утолить
Одним лишь представлением о пире?
Иль голым в снег декабрьский повалиться,
В воображенье вызвав летний зной?
О нет! Ведь представленье о хорошем
Дает острей почувствовать плохое.
Злой зуб тоски сильнее нас терзает
Когда, кусая, ран не оставляет.
Я провожу тебя, мой сын; идем.
Не мешкал бы я в возрасте твоем.
Прости, край милый! Англия, прощай!
Еще меня ты держишь, мать и нянька!
Где б ни скитался я, в том честь моя,
Что, изгнанный, все ж англичанин я.
СЦЕНА 4
Мы все заметили. Кузен Омерль,
Где с Херфордом высоким вы расстались?
Я с Херфордом, по-вашему высоким.
Доехал только до большой дороги.
Прощаясь, много пролили вы слез?
Что, расставаясь, наш кузен сказал?
Мы нынче сами едем на войну;
А так как нам казну наш двор огромный
И щедрость несколько поуменьшили,
Придется королевство сдать в аренду;
Доходы от него дадут нам средства
Для неотложных дел. Коль их нехватит.
Наместники, оставшиеся здесь,
Открытые листы от нас получат:
Людей богатых разыскав, они
Заставят их внести большие деньги
И золото пошлют на нужды наши.
В Ирландию немедля едем мы.
Мой государь, Джон Гонт недугом тяжким
Внезапно занемог; и вашу милость
Он спешно просит навестить его.
АКТ II
СЦЕНА 1
Или-Хоуз.
Входят Джон Гонт, больной, с герцогом Иоркским и другими.
Приедет ли король, чтоб мог вдохнуть
Остаток жизни я в совет полезный
Для юности изменчивой его?
Себя не мучьте, высказаться силясь:
Напрасны все советы для него.
Входят Король Ричард, Королева, Омерль, Буши, Грин,
Бегот, Росс и Уиллоби.
Вот и король. Он молод; будь с ним мягче!
Горячих жеребцов не горячат.
Не лучше вам, мой благородный дядя?
Ну, что? Как поживает старый Гонт?
Больным ли так хитро играть словами?
Так умирающие льстят живущим?
Нет, умирающим живые льстят.
Ты льстишь мне, сам сказал, с порога гроба.
Ты умираешь, хоть больны мы оба.
Я жив, здоров и вижу, что ты болен.
Пусть тот умрет, кому ничто не мило;
И дурь и старость приберет могила.
Прошу вас приписать его слова
Сварливости больного и летам.
Клянусь я жизнью, он вам предан весь
И любит вас как Гарри, будь тот здесь.
Вам, государь, привет шлет старый Гонт.
Что хочешь думай! Мы себе возьмем
Его поместья все со всем добром.
Прощайте, государь! Спешу отсюда.
Что дальше будет, знать нельзя покуда,
Но из поступков явствует дурных,
Что добрых следствий ждать нельзя от них.
(Уходит.)
Фанфары.
Уходят Король, Королева, Омерль, Буши, Грин и Бегот.
Так умер герцог наш Ланкастер, лорды?
И жив: ведь герцогом стал сын его.
Но лишь по титулу, не по владеньям.
Тем и другим богат по праву был бы.
Под бременем пусть молча разобьется,
Не разрешившись вольной речью, сердце.
Нет, выскажись; и пусть навек тот смолкнет,
Кто перескажет все тебе во вред.
Не Херфорда ли будет речь касаться?
А если так, то смело начинай:
Я чутко доброму о нем внимаю.
Налогами он разорил народ
И потерял его любовь; штрафуя
За распри знать, ее любовь утратил.
И что ни день, то новые поборы,
Листы, пожертвованья без конца. <16>
К чему, о боже, это приведет?
Не в войнах разоренье: войн не вел он;
Он сделками постыдно все растратил,
Что предки славные мечом добыли.
Дороже войн их стоит мир его.
Граф Уильтшир королевство взял в аренду;
Король наш разорился, как банкрот.
Над ним нависли гибель и позор.
Свою родню! Король так развращен!
Мы слышим, лорды, страшной бури стон,
Но от нее убежища не ищем:
Глядим, как вихрь нам хлещет в паруса,
Но, не спуская их, беспечно гибнем.
Мы видим, что крушенье нам грозит,
И делаем опасность неизбежной,
Терпя причины нашего крушенья.
Нет, и в пустых глазницах смерти вижу
Мерцанье жизни, не решаясь молвить,
Насколько о спасенье весть близка.
Откройся нам, как мы тебе открылись.
Одни лишь трусы медлят. На коней!
СЦЕНА 2
Виндзорский замок.
Входят Королева, Буши и Бегот.
Вы слишком, государыня, грустите!
Прощаясь с королем, вы обещали
Прогнать тоску, снедающую жизнь,
И пребывать в веселом настроенье.
В угоду королю я обещала,
Себе в угоду не могу исполнить;
Хоть повод к встрече гостя-горя дан мне
Разлукой лишь с таким мне милым гостем,
Как милый Ричард мой, все ж мнится мне!
Не родилось еще, но в чреве рока
Созрело горе, близится, и втайне
Душа трепещет и скорбит о чем-то
Сильней, чем от разлуки с королем.
Быть может, так; хотя душою тайно
Убеждена в другом я; как никак,
Но я тоскую, так тоскую тяжко,
Что хоть умом я думаю без дум,
Все ж грустное ничто страшит мой ум.
Все это только мнительность одна.
Чтоб он, надежда наша, мог вернуть
Войска, отчаяньем сменив надежду
Врага, что вторгнулся в пределы наши!
Вернулся самовольно Болингброк;
Он прибыл в Ревенсперг благополучно
И поднял там мятеж.
Но почему мятежную их шайку
Изменниками вы не объявили?
Мы объявили, а в ответ граф Вустер
Сломал свой жезл и сан сложил с себя,
И к Болингброку слуги все его
Бежали с ним.
Вот герцог Иорк идет.
Солгал бы я, когда бы сделал так.
На небе утешенье, здесь же с нами
Живут лишь беды, горе и заботы.
Ваш муж, отстаивая край далекий,
Другим здесь дома проиграет все.
Оставлен я поддерживать страну,
Но стар и слаб я, сам едва держусь.
Вслед за излишеством пришло похмелье!
Он должен льстивых испытать друзей.
Милорд, я позабыл вам сообщить:
Сегодня я там побывал проездом.
Но я вас огорчу, все доложив вам.
За час пред тем скончалась герцогиня.
Уходят Иорк и Королева.
В Ирландию доставит ветер вести,
Но не обратно. Здесь для нас собрать
Такое войско, как у Болингброка,
Немыслимо.
А наша близость к королю приблизит
К нам злобу тех, кто короля не любит.
За что все короля и осуждают.
В Бристольский замок поспешу я скрыться:
Граф Уильтшир удалился уж туда.
Но если Иорк отгонит Болингброка.
Ах, бедный герцог! Он задался целью
Все море выпить, счесть песчинки зорко.
Один из тысяч не сбежит от Иорка.
Прощайте же отныне навсегда.
СЦЕНА 3
Пустынная местность в Глостершире.
Входят Болингброк и Нортемберленд с войсками.
Милорд, далеко ли еще до Баркли?
Мой благородный принц,
Поверьте, я чужой, здесь в Глостершире.
Меж диких гор кремнистые дороги
Растягивают мили, утомляя;
Однако ваши речи, словно сахар,
Мне услаждают мой тяжелый путь.
Сколь тягостной, я думаю, дорога
От Ревенсперга в Котсуольд оказалась
Для Росса и для Уиллоби без вас,
Чье общество мне помогло забыть
Всю утомительность моей поездки.
Им все же услаждает путь надежда
На то, чем я уж пользуюсь сейчас.
Подобна радости самой надежда
На эту радость. Так и им, усталым,
Путь сократит надежда их, как мне
Путь ваше общество укоротило.
Входит Генри Перси.
То сын мой, Гарри Перси:
Его прислал, наверно, брат мой Вустер.
Здоров ли дядя, Гарри?
Об этом думал я узнать от вас.
Как, он не с королевой?
О нет, отец, он двор совсем покинул,
Сломал свой жезл и королевских слуг
Всех распустил.
Но по какой причине?
Мне помнится, он был другого мненья.
Из-за того, что объявили вас
Изменником. Он в Ревенсперг уехал,
Чтоб Херфорду услуги предложить;
Меня же в Баркли он послал разведать,
Какие силы герцог Иорк собрал,
Чтоб сведения в Ревенсперг доставить.
Иль герцога ты Херфорда забыл?
О нет, отец, того нельзя забыть,
Чего не помним мы; насколько знаю,
Я герцога ни разу не видал.
Далеко ли до Баркли? Как дела
У Иорка старого с его отрядом?
За этой рощей расположен замок.
Как слышал я, три сотни в нем солдат
И лорды Баркли, Иорк и Сеймур только;
Из знатных лиц нет больше никого.
Входят Росс и Уиллоби.
Вот лорды Уиллоби и Росс; от скачки
В крови их шпоры, лица же в огне.
Мы вашим обществом, милорд, богаты.
И тем наш труд вполне вознагражден.
Мне кажется, я вижу лорда Баркли.
Лорд Херфорд, у меня к вам порученье.
Милорд, поверьте мне, я не намерен
У чести вашей титул отнимать.
Меня послал к вам, как бы вы ни звались,
Правитель королевства, герцог Иорк,
Узнать, что подстрекает вас к тому,
Чтоб, пользуясь отъездом государя,
Нарушить мир в стране, подняв оружье?
Входит Иорк со свитой.
Покорность сердцем выкажи, не телом,
Чье лживо и обманчиво почтенье.
Мою вину мне объясните, дядя:
В чем состоит и какова она?
Обижен тяжко благородный герцог.
Вам должно заступиться, ваша светлость.
За счет его возвысились мерзавцы.
Поклялся герцог, что явился он
Лишь за своим; на этом основанье
Мы поклялись поддерживать его.
Пускай погибнет нарушитель клятвы!
Мы примем, дядя, ваше предложенье;
Но мы должны просить вас ехать с нами
В Бристольский замок; говорят, засели
Там Бегот, Буши и вся шайка их;
Я этих гусениц из государства
Поклялся вырвать и искоренить.
Пожалуй. Но обдумать дайте срок:
От беззаконных действий я далек.
В вас ни друзей я, ни врагов приму:
Что сделано, мне не помочь тому.
СЦЕНА 4
Лагерь в Уэльсе.
Входят Сольсбери и Капитан отряда валлийцев.
Милорд, мы ожидали десять суток,
С трудом удерживая земляков;
А все от короля вестей не слышно,
И мы расходимся теперь. Прощайте.
Ах, Ричард, я с тяжелым сердцем вижу,
Как по небу падучею звездой
Твоя скатилась слава вниз, на землю.
Садится солнце низко в дымке слез,
Предвестьем бед грядущих, смут и гроз;
К твоим врагам бегут твои друзья,
И не к добру ведет судьба твоя.
(Уходит.)
АКТ III
СЦЕНА 1
Бристоль. Перед замком.
Входят Болингброк, Иорк, Нортемберленд, Росс, Перси,
Уиллоби, затем Буши и Грин в качестве пленных.
Утешусь тем, что небо, наши души
Приняв, неправду покарает адом.
Милорд Нортемберленд, пусть их казнят.
Уходят Нортемберленд и другие с пленными.
Я приближенного отправил к ней
С письмом пространным о любви к ней вашей.
СЦЕНА 2
Берег Уэльса. Виднеется замок.
Барабанный бой, фанфары и знамена.
Входят король Ричард, епископ Карлейльский, Омерль и солдаты.
Вот этот замок Барклофли зовется?
Да, государь. Вам сладок этот воздух
После недавней качки в бурном море?
Он разумеет, что мы слишком медлим;
А Болингброк через беспечность нашу
Растет и крепнет средствами и войском.
Привет, милорд. Далеко ль ваши силы?
Мужайтесь, государь. Что так бледны вы?
Кровь войска в двадцать тысяч человек
Цвела в моем лице: они бежали;
И если не вернуться ей вовек,
То как не стать мне бледным от печали!
Прочь от меня, кому спасенье мило;
Мою гордыню время заклеймило.
Мужайтесь. Вспомните, кто вы такой.
Желаю, государь, вам больше счастья,
Чем возвестит расстроенный язык мой!
Ты слишком хорошо о столь дурном
Нам рассказал. Но где граф Уильтшир, Бегот?
Что сталось с Буши? С Грином? Как они
Позволили опасному врагу
Спокойно перейти границы наши?
Коль верх возьмем, поплатятся за это.
Ручаюсь, с Болингброком мир у них.
То правда, государь, у них с ним мир.
О подлецы проклятые, ехидны!
Готовые ко всем ласкаться псы!
Грудь, гревшую их, жалящие змеи!
Из трех Иуд втройне Иуда каждый!
С ним мир у них? Так пусть же грозный ад
На души их за это ополчится!
Любовь, свою природу изменив,
Смертельной ненавистью, вижу, стала,
Не проклинайте: головы, не руки,
Скрепили мир их; проклятые вами
Смерть худшую из всех смертей вкусили
И спят, зарыты глубоко в могиле.
Как! Умерли граф Уильтшир, Грин и Буши?
В Бристольском замке отошли их души.
Где герцог, мой отец, с его войсками?
Узнаем об отце; при нем есть рать.
Попробуем из части все создать.
Король Ричард (Карлейлю)
Как выдает нам неба внешний вид
Грядущее погоды состоянье,
Так мой тяжелый взор вам говорит,
Что тяжелей еще мое признанье.
Роль палача играя, понемногу
Я худшего оттягиваю срок:
Соединился с Болингброком Иорк,
Сдались все ваши северные замки,
И ваши рыцари на юге все
К нему примкнули.
СЦЕНА 3
Уэльс. Перед замком Флинт.
Входят с барабанным боем и со знаменами Болингброк,
Иорк, Нортемберленд, приближенные и войско.
Из этих донесений мы узнали,
Что все полки валлийцев разбежались,
А Сольсбери поехал к королю,
Который высадился здесь с друзьями.
Хорошие известия, милорд:
Поблизости от нас укрылся Ричард.
Вам надлежало б, лорд Нортемберленд,
Сказать: «король наш Ричард». Горький день,
Когда помазанник скрываться должен!
Для краткости одной лишь, ваша светлость.
Я титул опустил.
В былое время
За эту краткость в обращенье с ним
Для краткости он сократил бы вас,
Сняв голову, чтоб впредь не заносились.
Не заходите далее, чем должно.
Вы не берите больше, чем вам должно;
Не ошибитесь: небо есть над нами.
А, здравствуй, Гарри. Замок не сдается?
По-королевски замок укреплен,
Чтоб дать отпор вам.
По-королевски!
А сам король не там?
Я полагаю, то епископ Карлейль.
Раздается звук трубы, приглашающий к переговорам;
ей отвечает труба внутри замка.
Затем фанфары.
На стены выходят король Ричард, епископ Карлейльский,
Омерль, Скруп и Сольсбери.
Вот, вот король сам, Ричард появился!
Так красное разгневанное солнце
Из огненных восточных врат выходит,
Заметив, что завистливые, тучи
Затмить хотят его и омрачить
Блистательное шествие на запад.
Он смотрит королем: его глаза
Огнем сверкают, словно взор орлиный,
Полны величия. Увы, как жаль,
Что столь прекрасный лик мрачит печаль;
Король Ричард (Нортемберленду)
Нортемберленд, ответ наш передай:
Кузен наш будет хорошо здесь принят,
И все его законные желанья
Исполнены беспрекословно будут.
Прошу я также передать ему
Привет мой в самых лестных выраженьях.
(Омерлю)
Что? Мы себя унизили, кузен,
Столь жалким видом и столь сладкой речью?
Вернув Нортемберленда, не послать ли
Изменнику наш вызов и погибнуть?
Нет, государь, поборемся речами,
Пока друзья не помогли мечами.
Нортемберленд идет от Болингброка.
Милорд, на заднем ждет он вас дворе,
Не будете ль добры вы вниз спуститься?
Вниз, вниз спускаюсь, Фаэтон блестящий,
Не обуздав своих строптивых кляч.
На задний двор? Вниз, вниз за униженьем,
На зов изменника спеша с прощеньем.
На задний двор? Назад, король, долой!
Где жаворонок? Ночь кричит совой!
Что говорит король?
От горя он
Стал заговариваться, как безумный.
Но вот он сам.
Входят внизу король Ричард и его приближенные.
Все отойдите.
Почет его величеству окажем.
(Преклоняет колени.)
Мой государь.
Не унижайте царственных колен,
Чтоб низкая земля не возгордилась;
Любовь от вас была б приятней сердцу,
Чем взору недовольному учтивость.
Кузен, вставайте; ваше сердце близко
Высокомерью, хоть вы гнетесь низко.
Мой государь, я за своим явился.
Моим настолько будьте, повелитель,
Насколько заслужу от вас любовь.
Я должен к вам примкнуть.
СЦЕНА 4
Ленгли. Сад герцога Йоркского.
Входят Королева и две придворные дамы.
Какую бы придумать нам игру,
Чтоб отогнать тяжелую заботу?
1-я Придворная дама
Нет, это наведет меня на мысль,
Что мир препятствий полон весь и счастье
Мое катиться стало под уклон.
1-я Придворная дама
Не могут ноги соблюдать размер,
Когда нет меры для сердечной скорби.
Не надо танцев; что-нибудь другое.
1-я Придворная дама
Так повести рассказывать мы будем.
О радости иль горе?
1-я Придворная дама
1-я Придворная дама
Счастлив, кто может петь;
Но, плача, ты мне лучше б угодила.
1-я Придворная дама
Чтоб вам помочь, заплакала бы я.
Входит Садовник с двумя работниками.
Постой, садовники сюда идут.
Давайте в тень деревьев отойдем.
Скорбь прозакладую я за булавки,
Что речи поведут о государстве;
Пред переменой их ведут всегда:
Беду предвозвещает нам беда.
Королева и придворные дамы прячутся.
Так короля, по-вашему, низложат?
Унижен он, и опасенье есть,
Что будет он низложен. Этой ночью
Друг близкий Иорка письма получил
С недоброй вестью.
О, тяжко мне! Нет больше сил молчать!
(Выходя из-за кустов)
Ты, садовод, подобие Адама,
Как грубым языком посмел ты зло вещать?
Где змей, где Ева, что тебе внушили
Грехопаденье новое свершить?
Как мог сказать ты, что король низложен?
Комок ничтожный глины, как ты смел
Предречь его паденье? Где, когда,
Как это ты узнал? Скажи, несчастный!
Уходят Королева и придворные дамы.
Бедняжка! Чтоб помочь ей, я с охотой
Ее проклятью жертвую работой.
Упала здесь слеза ее. Гряду
Печальной руты <25>здесь я разведу;
И руты грустной тут взойдут посевы,
Напоминая слезы королевы.
АКТ IV
СЦЕНА 1
Зал Вестминстерского дворца. <26>
Входят, как в парламенте, Болингброк, Омерль, Нортемберленд, Перси, Фицуотер, Серри, епископ Карлтльский, аббат Вестминстерский и другие лорды,
Глашатай, офицеры и Бегот.
Пусть лорд Омерль передо мной предстанет.
Кузен, приблизьтесь, станьте перед ним.
Стой, Бегот, стой, не поднимай перчатку.
Коль ищет равного твоя отвага,
Вот мой залог, Омерль, в обмен на твой.
Клянусь я солнцем, на тебя светящим,
Я слышал, как ты говорил и хвастал,
Что смерти Глостера ты был причиной.
Хоть двадцать раз то отрицай, ты лжешь;
И острием рапиры ложь твою
Верну я в сердце, где она возникла.
До дня того не доживешь ты, трус.
Желал бы я, чтоб час тот уж настал.
Фицуотер, ты в аду за это будешь.
Омерль, ты лжешь! Он обвиняет честно,
И так же прав он, как бесчестен ты!
Чтоб это доказать, залог бросаю
И до последнего дыханья буду
С тобою биться. Подними, коль смеешь.
Коль не посмею, пусть рука отсохнет
И сталью мстительной не замахнется
На шлем блестящий моего врага!
Еще кто ставит? Кину я для всех.
Во мне отвага тысячи бойцов:
Таких, как вы, побью я двадцать тысяч.
Милорд Фицуотер, я прекрасно помню
Меж вами и Омерлем разговор.
Вы правы: он происходил при вас,
И подтвердить вы можете, что прав я.
Клянусь я правым небом, ты неправ,
Бесчестный ты мальчишка!
Так тяжело на меч мой ляжет ложь,
Что будет воздавать он месть и кару,
Пока ты, лжец, не ляжешь в землю с ложью,
Как череп твоего отца, навек.
Вот в доказательство моя перчатка:
Прими мой вызов, если смеешь ты.
Пусть кто-нибудь из честных христиан
Перчатку одолжит мне; я в залог
Того, что Норфольк лжет, ее здесь брошу,
Коль вызовут его для поединка.
Все распри под залогами оставить
До возвращенья Норфолька! Хоть враг мне,
Он будет возвращен и восстановлен
Во всех правах. Когда вернется он,
С Омерлем биться мы его заставим.
Как, разве Норфольк умер?
Как то, что жив я, это верно.
Входит Иорк со свитой.
Во имя божье я взойду на трон.
Введите Ричарда, чтоб он при всех
Отрекся от престола: так мы будем
Вне подозрений.
Я за ним пойду.
(Уходит.)
Вы, лорды, здесь задержанные нами,
До дня суда доставьте нам поруки.
Мы мало видели от вас любви
И помощи от ваших рук ждем мало.
Входят Иорк с королем Ричардом и королевские чиновники, несущие регалии.
Затем, чтоб ты, величьем утомленный,
Дар этот принося по доброй воле,
Отрекся в пользу Болингброка здесь
От сана и короны.
Но вы ведь отреклись по доброй воле.
Да, от короны лишь, но не от боли;
Вы завладели властью лишь моей,
Не болью: я король еще над ней.
С короной часть забот от вас уйдет.
Согласны ль вы отречься от короны?
Лишь одно: прочесть
Вот эти обвиненья в злодеяньях,
Свершенных вами с вашими друзьями
В ущерб стране и против государства.
Сознавшись в них, вы убедите всех,
Что вы с престола свергнуты законно.
Милорд, скорей; читайте эти пункты.
Глаза полны слезами, я не вижу;
Но не настолько ослеплен я ими,
Чтоб сборища изменников не видеть.
Нет, обращая взор свой на себя,
Я вижу, что и я изменник также,
Затем что дал от всей души согласье
Совлечь порфиру с тела короля:
Величество я в рабство обратил,
И мужиком я сделал государя.
Пусть кто-нибудь за зеркалом пойдет.
Уходит один из придворных.
Тем временем бумагу вы прочтите.
Бес, мучишь ты меня еще до ада!
Милорд Нортемберленд, оставьте это.
Палата общин будет недовольна.
Входит Придворный с зеркалом.
Тень вашего лица от тени горя
Разрушилась.
Что, кузен прекрасный?
Позвольте мне уйти.
Куда угодно, прочь лишь с ваших глаз.
Пусть кто-нибудь его проводит в Тоуэр.
О, провожать вам всем дано уменье:
Вас короля возвысило паденье.
Уходят король Ричард, некоторые из лордов и стража.
Коронованье наше в эту среду
Мы назначаем. Приготовьтесь, лорды.
Уходят все, кроме епископа Карлейльского, аббата Вестминстерского и Омерля.
Плачевное мы зрелище видали.
Отцы святые, разве средства нет
Страну избавить от пятна и бед?
АКТ V
СЦЕНА 1
Лондон. Улица, ведущая к Тоуэру.
Входят Королева и придворные дамы.
Входят Нортемберленд и другие.
Расстаться надо? Надо жить в разлуке?
Да, милая, сердца разнять и руки.
Во Францию пошлите нас вдвоем.
Любовь была бы, но не мудрость в том.
Так дайте мне последовать за ним.
Чем дольше путь, тем дольше и рыданья.
СЦЕНА 2
Дворец герцога Иоркского.
Входят Иорк и герцогиня Иоркская.
Милорд, вы до конца не рассказали:
Рыдания прервали ваш рассказ
Про въезд племянников двух наших в Лондон.
На чем остановился я?
На том,
Милорд, как руки грубые из окон
На Ричарда бросали всякий сор.
Он был Омерлем;
Но, с Ричардом дружа, лишился сана,
И Ретлендом его должны вы звать.
В парламенте за преданность его
Монарху новому я поручился.
Привет, мой сын. Скажи, кто те фиалки,
Что новую украсили весну?
Не знаю я, и знать я не хочу;
Я б не желал одною быть из них.
Вам следует умно себя вести,
Не то сорвут, не дав вам расцвести.
Что в Оксфорде? Все торжества, турниры?
Насколько мне известно.
Когда господь позволит.
Что за печать там у тебя висит?
Бледнеешь? Покажи-ка мне бумагу.
Так, коль прочту, неважно.
Хочу увериться: дай мне бумагу.
Прошу у вашей светлости прощенья:
Хоть это маловажная бумага,
Но есть причины не давать ее.
Сэр, есть причины, чтоб ее прочел я.
Боюсь, боюсь.
Чего бояться вам?
Расписка это, долг; вошел в долги он просто
Из-за нарядов пышных к торжествам.
Простите, не могу вам дать ее.
Хочу увериться! дай, говорят!
(Вырывает у него бумагу и читает ее.)
Измена! Негодяй! Подлец! Предатель!
Как, что такое, Иорк?
Подай ботфорты мне. Седлать коня!
Клянусь я жизнью, верностью и честью,
Я донесу на подлеца!
Не бойся, матушка: за это только
Отвечу жизнью я.
Ботфорты мне! Я еду к королю!
Входит Слуга с ботфортами.
Подай ботфорты мне!
Что ты замыслил, Иорк?
Ужель не скроешь ты проступок сына?
Иль много их у нас? Иль будет больше?
Иль время не прошло мое рожать?
У старости моей ты вырвешь сына
И счастье зваться матерью отнимешь?
Иль не похож он на тебя? Не твой?
Что в том?
Он там не будет; здесь его удержим.
Прочь, неразумная! Будь двадцать раз он сын мне,
Его я выдам.
Если б ты страдал
Из-за него, как я, ты пожалел бы.
Не понимаю: ты подозреваешь,
Что ложу твоему я изменила,
Что он не от тебя рожден, не твой.
Не думай так, супруг мой, Иорк мой милый:
Он весь в тебя, насколько то возможно,
А не в меня и не в мою родню;
И все ж его люблю я.
Прочь с дороги!
(Уходит.)
За ним, Омерль! Сядь на его коня,
Пришпорь и первым к королю явись;
Проси, пока не обвинен, прощенья.
Я следом поспешу. Хоть и стара,
Но не боюся я отстать от Иорка
И ни за что с колен не поднимусь,
Пока не будешь ты прощен. В дорогу!
СЦЕНА 3
Виндзорский замок.
Входят Болингброк, Перси и другие лорды.
Не знаете ли, где мой сын беспутный?
Три месяца я не видал его,
Он истинная кара для меня.
Хотел бы я сыскать его, милорды;
Разведайте по лондонским тавернам:
По слухам, всякий день он там бывает
Среди приятелей своих распутных
И тех, что, прячась в узких переулках,
Бьют караульных и прохожих грабят.
А он, гуляка юный, своенравный,
Поддерживать разнузданную шайку
Считает долгом чести.
Милорд, дня два назад я видел принца
И речь завел об оксфордских турнирах.
И что ж сказал повеса?
Ответил, что пойдет в публичный дом,
Перчатку вырвет у продажной твари,
И, этим знаком милости у красясь,
Сильнейшего он выбьет из седла.
Кузен, что с вами? Что вы взор вперили
Так дико?
Бог да хранит вас, государь! Позвольте
Наедине иметь беседу с вами.
Оставьте нас одних здесь. Удалитесь.
Уходят Перси и лорды.
Теперь скажите нам, кузен, в чем дело?
Пусть прирастут к земле мои колени,
К гортани пусть прилипнет мой язык,
Коль встану иль отвечу, не прощенный.
Так разрешите ключ мне повернуть,
Чтоб не вошел никто, пока не кончу.
Будь осторожен, государь.
Поберегись: перед тобой изменник.
Болингброк (обнажая меч)
Сейчас безвреден станешь, негодяй!
От мщенья удержись. Причины нет бояться.
Дверь отвори сейчас, король беспечный!
Иль должен, из любви к тебе, я стать
Изменником! <37>Открой, иль дверь сломаю!
В чем дело, дядя? Молви.
Передохни. Скажи, близка ль опасность,
Чтоб мы для встречи с ней вооружились.
Прочти и про измену все узнаешь,
Что мне поспешность не дает сказать.
Читая, помни, что ты обещал.
Я каюсь: не читай мое там имя.
С моей рукою сердце не в союзе.
Он заключен был прежде, чем подписан.
Я вырвал у изменника бумагу;
Страх породил раскаянье его.
Забудь о жалости, иль жалость станет
Змеею, в сердце жалящей тебя.
О заговор безумный, гнусный, дерзкий!
О верный нам изменника отец!
Ты чистый, незапятнанный источник,
Откуда этот проистек ручей,
По грязным руслам сам себя марая!
Добра избыток обернулся злом,
Но добродетелью искупишь ты
Позорное пятно на подлом сыне.
Герцогиня (за сценой)
О государь! Впустите, ради бога!
Кто резким голосом кричит, моля?
Король, не слушай человека злого!
Он ни себя не любит, ни другого.
Зачем ты здесь? Из старого сосца
Вскормить вторично хочешь подлеца?
Нет, не сейчас: дотоль
Я на коленях буду ползать тут
И дни счастливые мне не блеснут,
Доколь тобой, на радость безутешной,
Прощен не будет Ретленд, сын мой грешный.
«Pardonne moi», <39>король, ответь ты ей.
Ах, не об этом я:
Лишь о прощенье просьба вся моя.
Прощаю, как мне должен бог простить.
Что значило колени преклонить!
Боюсь я. Повтори мне. Подтверждена
Лишь подкрепляет прежнее прощенье,
Ничто не изменив.
Прощен он мной
От всей моей души.
Мой старый сын, ты должен новым стать.
СЦЕНА 4
Там же.
Входят Экстон и Слуга.
Ты не заметил, что сказал король:
«Иль друга нет, который бы избавил
Меня от этого живого страха?»
Так он сказал?
СЦЕНА 5
Замок Помфрет.
Входит король Ричард.
Пэр благородный, нас
Вы переоценили в десять раз.
Кто ты такой, как здесь ты оказался,
Куда приходит только мрачный пес,
Неся мне пищу, чтоб кормить несчастье?
На Берберийце ехал он! Скажи мне,
Друг, как он шел под ним?
Так гордо, словно он землей гнушался.
Горд тем, что Болингброк сидел на нем!
Из рук моих хлеб ела эта кляча,
Гордилась тем, что я ее трепал.
И не споткнулась? Не упала кляча,
Как гордость пасть должна, ломая шею
Тому, что завладел без права ею!
Прости, мой конь! За что тебя бранить,
Коль, созданный, чтоб подчиняться людям,
Ты выношен, чтоб их носить? Не конь я;
Однакож, как осел, тащу я ношу,
Заезжен Болингброком и забит.
Входит Тюремщик с блюдом.
Уйди, приятель, будет здесь торчать.
Пусть сердце скажет, что не смел сказать.
(Уходит.)
Милорд, угодно вам обедать?
Сперва ты должен, как всегда, отведать.
Милорд, я не смею это сделать: сэр Пирс Экстон, недавно прибывший от короля, запретил мне это.
Чорт вас возьми с Ланкастером обоих!
Терпенье истощилось, я устал.
(Бьет Тюремщика.)
Входят Экстон и слуги, вооруженные.
Экстон поражает его.
СЦЕНА 6
Виндзорский замок.
Фанфары.
Входят Болингброк и Иорк с другими лордами и приближенными.
Гласит последнее известье, дядя,
Про город Сайстер в Глостершире: он
В огне мятежниками истреблен!
Но схвачены ль они, про то не слышно.
Привет, милорд. Какие вести?
Благодарю, друг Перси; за старанье
Достойное получишь воздаянье.
Труды твои не будут позабыты:
Твои заслуги от меня не скрыты.
Входят Перси и епископ Карлейльский.
Вот, Карлейль, приговор:
В уединенном месте с этих пор,
Найдя там келью, в ней живи достойно;
Коль мирно будешь жить, умрешь спокойно.
Хотя всегда моим врагом ты был,
Но искру правды я в тебе ценил.
Входит Экстон с несколькими людьми, несущими гроб.
Нет благодарности таким делам.
Убийство тяжкой ты свершил рукой
На горе мне со славной всей страной.
Поступок мой подсказан вами был.