В чем была главная задача казачества как социальной группы на руси
Казаки — часть русского народа или отдельный этнос?
Казаков нельзя назвать отдельным народом в прямом понимании этого слова, однако именно это социальное сословие стало создателем и носителем уникальной культуры и традиций. В истории России казаки сыграли важнейшую роль. Во многом благодаря им государство разрасталось, обретая новые земли, что в скором времени становились освоенными территориями.
Казаки были своего рода стражами своей родины, однако они требовали считаться с их интересами. Эти гордые и непокорные люди превыше всего ценили свободу. Исследователи по сей день ведут споры, как правильно называть казаков — частью русского народа или отдельным этносом? Мнения на этот счёт значительно разнятся. Как же происходило зарождение казачества и развитие поистине неповторимого элемента истории великого государства?
Название
Относительно происхождения названия “казаки” существует масса гипотез. Одна из самых распространённых версий указывает на родственность слова тюркскому определению “вольный человек”. Не исключено, что именно это определение и стало основой для именования казаков. Эти люди действительно более всего ценили свободу, ради которой оставляли родные земли и создавали новые поселения и, соответственно, новую культуру.
Н. Каразин «Казаки в Киргиз-Кайсацкой Орде»
Впервые название появляется в мамлюкско-арабском словаре, который, как предполагают историки, использовали в Египте. Однако указанное там слово “газак” некоторые лингвисты соотносят с другим определением — “неприкаянный”. Как вы понимаете, в этом тоже есть доля истины, ведь изначально казаки были беглецами, что искали правды и свободы вдали от родины.
В словаре В. И. Даля приводится следующее указание на происхождение названия:
“Казак — вероятно от среднеазиатского казмак, скитаться, бродить, как гайдук, гайдамака, от гайда; ускок от ускочить, бежать; бродяга от бродить и пр.”
Появление казачества
Но если касательно названия ещё можно найти относительное единство учёных, то мнения о происхождении казачества строго разделяются на два направления.
Первая гипотеза о появлении казаков сложилась ещё в советские времена. Согласно ей, крестьяне и холопы, что были не в силах терпеть барский гнёт, вынуждены были бежать, превращаясь в “искателей воли”.
Историк А. В. Сопов указывает, что казаков не стоит отделять от русского народа, а необычные особенности их культуры объясняются постоянными военными походами и условиями жизни.
Вторая теория полностью противоречит первой. Её сторонники считают, что казаки начали формироваться как отдельный народ ещё в далёкой древности на основе скифских, туранских, аланских племён. За счёт взаимодействия со славянами они переняли многие черты, что превратило их культуру в поистине уникальное явление.
Немецкий историк Г. Штекль высказывает весьма спорную версию:
“Первые русские казаки были крестившиеся и обрусевшие татарские казаки, поскольку до конца XV в. все казаки, которые обитали как в степях, так и в славянских землях, могли быть только татары”.
История казаков
Первые упоминания о военно-служилом сословии на Руси появляются уже в X веке, хотя официальная наука склоняется к тому, что казачество появилось лишь в XIV-XV веках. На мой взгляд, до этого времени можно говорить лишь о появлении своего рода “предказачества”, что и стало основой для формирования казачьих поселений и становления особого сословия на Руси.
Не секрет, что культура казаков даже на начальном этапе значительно отличалась от русской. Французский историк русского происхождения Андрей Гордеев отмечал, что в старину у русского народа и половцев наблюдались схожие черты при несении службы на границах.
Нельзя исключать, что в определённых регионах казаки стали итогом смешения русского и половецкого этносов. Советский публицист Мурад Аджиев разделял это мнение, предполагая, что казаки были своего рода обрусевшими половцами.
Массовый голод начала XVII века становится тем самым фактором, что способствовал увеличению численности казаков. Многие помещики не могли прокормить своих холопов, обученных военному делу, а потому прогоняли их со двора. Что же оставалось делать людям? Они становились разбойниками, пытаясь найти средства к существованию, а также нередко бежали на окраины, где создавали поселения.
Людвиг Гедлек «Казачий патруль»
Роль казачества
Помимо военных обязанностей, казаки успешно выполняли иную задачу — покорение новых земель. Благодаря им расширялась территория Российской империи, а главное — укреплялись границы государства.
П. Н. Бержере «Александр I представляет Наполеону казаков, башкир и калмыков 9 июля 1807 года»
В отчёте К. Симонова о поездке в Кемерово и Чумай значится следующее:
“Поселившихся на Кавказской линии однодворцев, переведённых в казачество стали называть линейными казаками или линейцами. Помимо освоения новых земель и ведения собственного хозяйства на них легла вся тяжесть беспокойной кордонной службы с её ночными дозорами и частыми тревогами по отражению набегов немирных горцев”.
Несложно догадаться, что такая служба была не только ответственной, но и крайне опасной. К началу прошлого века казачество уже представляло собой уникальную общность, что значительно выделялась на фоне остальных представителей русского народа. Вероятно, именно поэтому историки до сих пор не могут определиться, кем же стали казаки: субэтносом или отдельной народностью.
Кубанские казаки в мае 1916 года
Казаки — хранители поистине уникальных истории и культуры. Свободолюбивые предки представителей современного казачества оставили своим потомкам неповторимое наследие. Оно в некотором роде повторяет русские традиции, однако имеет настолько самобытный колорит, что способно удивить каждого. Кто они — казаки? Их прошлое оставило столько тайн, что наверняка не смогут ответить на этот вопрос даже сами казаки.
Российское казачество как социально-историческое явление
Российское казачество как социально-историческое явление
А.В. Сопов, кандидат исторических наук,
доцент кафедры истории и права
Майкопского государственного технологического университета
Казачество всегда привлекало своей самобытностью. Это явление воспринимается как сугубо уникальное, чисто российское. Уникальность эта – основа привлекательности для творческих натур, которые черпают в образе казачества вдохновение. Но вместе с тем, в спорах о роли и месте казачества постоянно упускается момент типичности. Казачество – в большой мере явление типичное. Это своеобразная реакция приспособления социума к экстремальной окружающей среде. Нечто общее с казачеством мы наблюдаем в общинах сербских граничар, балканских и карпатских гайдуков и гайдамаков и даже в среде покорителей американского Дикого Запада (при несравненно большей доле индивидуализма). Таким образом, уникальность казачьей формы выживания проявляется лишь в сравнении с обыденной жизнью абсолютного большинства населения.
Весь багаж сведений среднего русского интеллигента о казаках заключается, в лучшем случае, в осведомленности о завоевании Сибири Ермаком, о бунтах Разина и Пугачева, о роли казаков атамана Платова в Отечественной войне 1812 г. и о Запорожской Сечи. Учитывая всепобеждающий рост невежества, «интеллект» среднего россиянина не нагружен даже этим. Существование каких-либо других казаков воспринимается в неказачьих регионах с изумлением, тогда как в менталитете многих иностранцев казак с его песней, джигитовкой, пляской олицетворяет русского человека [2].
Правительственная политика в отношении казачества обычно была реакцией правящих кругов на деятельность казаков во внутри- и внешнеполитической сферах, затрагивающих интересы России. Казачий вопрос возникал обычно в периоды внутренних неудач и политических потрясений и замирал в годы мирной, спокойной жизни. Казаками пользовались как специальной военно-полицейской силой и забывали о них в моменты проведения реформ. Русская либеральная интеллигенция, западнически настроенная, мало интересовалась казаками и даже, как будто бы, их стыдилась. Радикальные же преобразователи всей русской жизни совершенно не считались с чьей-либо самобытностью и с революционной беспощадностью избавлялись от неё, подчас вместе с носителями этого своеобразия.
В литературе, посвященной казачеству, нет однозначного ответа на вопрос, как соотносятся современные казаки с русским этносом и этническими и социальными группами, существующими в современном обществе. Действительно, они парадоксально сочетают в себе и этнические, и социальные характеристики, но не являются моноэтничными. Есть казаки-русские и казаки-калмыки, казаки-башкиры и казаки-осетины, казаки-татары и казаки-армяне и т.д. Поэтому декларируемая особая этничность не приводит к всеобщему требованию отдельного национального казачьего государства. И мне, и многим другим авторам уже приходилось писать, что казаки сочетают в себе как этнические, так и сословные черты; невозможно механически отрывать одно от другого [3]. Казачество следует рассматривать как военное сообщество – полиэтническую социальную общность, сформировавшуюся в приграничной территории – фронтире, отличительной особенностью которой является военное ремесло как основное занятие.
В последнее время появились работы о казачестве как едином феномене. Однако, на наш взгляд, такая трактовка не вполне правомерна. Проведенная типологизация (классификация) различных групп казаков демонстрирует, что казачество как особая социально-историческая общность не укладывается и в эту стратегию.
По версии историков Кубанской казачьей академии, казачество это: во-первых, культурно-историческая общность, народ; во-вторых, служилое сословие, формируемое тем или иным правительством для своих целей; в-третьих, административно-территориальное образование, экономическая общность всех народов и сословий, проживающих на казачьих землях.
С нашей точки зрения, опираясь на все известные источники, казаков можно классифицировать по следующим группам:
1. Вольные казаки – первое упоминание в 1380 г., согласно летописи Донского монастыря, донцы участвовали в Куликовской битве. Согласно Гребенской, Антониевой летописям и преданиям, казаки Донского городка, что был повыше станицы Казанской, преподнесли великому князю Дмитрию перед Куликовской битвой образ Донской Божией матери. Казаки городков Гребни и Сиротина – образ Гребневской Божией матери и участвовали в битве.
2. Служилые казаки являлись частью государевых людей. Они верстались из различных сословий. Исторические предшественники – черные клобуки. Служилые казаки делились на городовых, сторожевых, поместных, реестровых (украинские) и др.
3. Воровские казаки. Шайки степных разбойников. Сами выбирали своих атаманов (С. Разин, Е. Пугачев и др.).
4. «Вольное» казачество Смутного времени. Его выделяет историк А. Станиславский [4]. Они орудовали, чуть ли, не по всей России, в их составе преобладали недавние холопы, крестьяне, бедные дворяне. Служили то законной власти, то самозванцам. Боролись с дворянами за власть в разоренной стране. В отличие от предыдущих групп, базой их формирования были не долины рек Северного Причерноморья, Северного Кавказа и Приазовья, а южные и западные районы самой России, охваченной гражданской войной.
С XVI в. известно о существовании групп служилых людей тюркского происхождения на крымско-турецкой службе. Их называли перекопскими или азовскими казаками [5]. С этого же времени казаки начинают постоянно использоваться в качестве иррегулярных войск в русской армии, занимая левое крыло в каждом крупном воинском соединении. Иррегулярные казачьи части имели собственное командование: голов, атаманов, сотников – и обычно использовались при наступлении. В первых сведениях о казаках упоминаются севрюки и разбойники-русь (в 1549 г. – в жалобе ногайских мурз Ивану IV). В источниках того времени встречаются также казаки: курмышские, темниковские, шацкие, пронские, алаторские, воронежские. Их положение и происхождение до конца неизвестно, но предположительно, различно.
У историков, занимавшихся проблемами происхождения донских казаков, в течение долгого времени пользовалась популярностью версия о том, что в XV – начале XVI в. некие рязанские казаки, они же мещерские казаки и они же городецкие казаки, сыграли весьма важную роль в русской колонизации Среднего и Нижнего Подонья, а также в создании донского казачества. Эту мысль высказал еще В.Н. Татищев [6], в законченном виде изложил С.М. Соловьев [7] и затем повторяли многие вплоть до недавнего времени [8].
Рязанские казаки, мещерские казаки и городецкие казаки – это три совершенно различные группы населения, из которых ни одна не имела прямого отношения к истории донского казачества. Их отождествление между собой и с донскими казаками произошло потому, что историки понимали термин «казак» однозначно, в то время как на самом деле в XV – XVI вв. термин имел несколько существенно различных значений.
Во-первых, казаками назывались профессиональные конные воины, приспособленные к действиям в степных условиях, лично свободные, обычно состоявшие в разбойничьих шайках или нанимавшиеся на пограничную военную службу к государствам, граничившим со степной зоной. По-видимому, они не имели ни хозяйства, ни сколько-нибудь постоянного местожительства и не создали никаких более организованных групп, чем разбойничьи шайки. Такие казаки были наиболее многочисленны в первой половине ХVI в. на территории бывшей Большой Орды западнее Волги (восточнее Волги территории заняли заволжские ногайцы). Политический вакуум, существовавший там в течение первой половины XVI в. после разгрома войска Шейх-Ахмеда, был весьма удобен для развития паразитического бродяжничества и разбойничества. Заметим только, что политический вакуум не означал вакуума демографического, наоборот, существование разбойничавших казаков показывает, что было там и какое-то трудящееся население, за счет которого эти разбойники кормились, путем ли грабежа или эксплуатации этого населения, ибо одним грабежом купеческих и посольских караванов кормиться невозможно. Кстати, и предшествующее двадцатилетнее существование войска «Ахматовых детей» на этой территории тоже свидетельствует о том, что она была не пуста.
Во-вторых, в этот же период или несколько раньше появились и совсем другие казаки – разновидность регулярных войск в пограничных со степью крепостях соседних государств. В Московском государстве такие казаки в дальнейшем до конца XVII в. имелись в составе «служилых людей» наряду с другими группами (стрельцами и др.). Их называли обычно городовыми казаками, иногда полковыми казаками. Таковы были и все украинские казаки, кроме запорожских, и казаки на турецко-крымской службе – перекопские, азовские. Ниже мы будем условно называть всех таких казаков служилыми казаками в отличие от описанных выше неорганизованных казаков – разбойников и наемников. Служилые казаки набирались большей частью из населения тех стран, которым служили, наделялись землей на общих основаниях с другими категориями профессиональных воинов, имели постоянное местожительство и хозяйство. Неизвестно, почему две столь различные группы населения получили одно и то же название, скорее всего это произошло случайно, может быть, вследствие переходов отдельных лиц из одной группы в другую или даже просто из-за внешнего сходства в одежде, оружии и т.д.
В середине XVI в. название «казаки» было присвоено еще одной категории населения, которая существовала и раньше, но казаками не называлась. Это были группы населения разнообразного этнического состава за пределами официальных границ Московского и Польско-Литовского государств, имевшие развитое сельское хозяйство (хотя не всегда земледельческое) и специфический территориально-общинный строй без феодалов, с демократическим самоуправлением и сильной военной организацией. Из таких групп, не имевших ничего общего ни с неорганизованными, ни со служилыми казаками, образовались известные объединения запорожских, донских и других казаков, которые в литературе по сей день именуются просто казаками, без дополнительных эпитетов, или иногда называются вольными казаками. Это не единственный случай появления подобных казаков задолго до появления термина «казак», например, таковы были и известные севрюки на Украине, впоследствии не сохранившие своей автономии и превратившиеся в крестьян.
Документы XVII-XVIII вв. фиксируют деление казаков на: старых и молодых, старожилых (природных, коренных) и новопришлых. А также на низовских и верховых (выше Голубинского городка). Упоминаются также знатные (значные) и лучшие (лутчие) казаки, домовитые и жалованные.
К началу XVIII в. уже довольно четко прослеживаются такие категории казаков как:
– рядовые казаки;
– станичные атаманы и старшины;
– войсковые атаманы и старшины.
Наиболее полно картину социальной стратификации населения казачьих областей можно описать на примере Дона.
«. Складывание (донской казачьей – А.С.) общности шло параллельно в нескольких направлениях, – пишет Р.Г. Тикиджьян, – во-первых, как сословие с четко регламентированной системой привилегий и повинностей. Во-вторых, как муниципия, огромная самоуправляющаяся община. В-третьих, как особая социально-экономическая группа с более поздним переходом от скотоводства к земледелию (в результате запретов и др. особенностей), большой долей промыслов в общей системе хозяйствования. В-четвертых, «род оружия» [9], входя в кавалерийские дивизии четвертыми полками (наряду с драгунами, гусарами и уланами)» [10].
Уже в начале XVII в. появляется группа донских, «базовых» (своих) татар, представителей тюркоязычных этносов, исповедовавших ислам. К середине XVIII в. после длительного военно-политического и культурного взаимодействия закрепляются права казачества за «базовыми» донскими калмыками, исповедовавшими ламаизм. При постоянных контактах с казаками названные группы не ассимилирова-лись и сохранились вплоть до начала XX в. Часть из них неминуемо принимала христианство и вливалась в численно и политически преобладавшую славяно-русскую группу казачества. Со временем этот процесс привел к складыванию в среде донских казаков метисной прослойки, обозначавшейся в источниках XVII – XVIII вв. терминами «тума» и «болдырь».
Что касается этнического состава казачьих войск, то вот что по этому поводу пишет Б.Е. Фролов [11]: «Разрешение принимать в казаки всех желающих свободных людей меняет облик войска. В него устремились элементы, представляющие различные сословные группы русского общества. Поступали в Черноморское войско: беспоместные или мелкопоместные украинские дворяне, торговцы, реестровые казаки Левобережья, гетманские и малороссийские казаки, донские и чугуевские» [12].
Немало среди черноморских казаков встречается вышедших с «польской службы жолнер», отставных солдат и офицеров русской армии. В списке казаков часто встречаются «казенного ведомства поселяне», люди «мужицкого звания» и «неизвестно какого звания». Большое количество беглых из разных областей России крепостных крестьян, дезертиров и преступников» [13]. Зачисляются «сверху» работники из Малой России и Польши [14].
Эту мысль можно дополнить словами Ф.А. Щербины по поводу образования Черноморского казачьего войска: «В собранное разноплеменное войско вошли великорусы, поляки, литовцы, молдаване, татары, греки, немцы, евреи, болгары, сербы, албанцы, белорусы, черкесы» [15].
Факты явно подтверждают его высказывание: «Черкесский владетель Мурадин Оуглы, сделался черноморским казаком» [16]. «В феврале 1793 г. выразил желание продолжить службу в войске Черноморском бывший запорожский казак куреня Ведмедовского «Степан Моисеев сын Заводовский», родившийся в «турецком городе Хотене в законе еврейском» [17]. В высших эшелонах черноморской старшины мы встречаем выходца из польской шляхты войскового старшину Подлесецкого. Войсковой полковник А. Высочин – русский, а другой войсковой полковник И. Юзбаша – татарин.
Примечательна история хорошо известной черноморской семьи Бурносов. Основатель рода Петр Бурнос (имя которого выбито вторым на мраморной доске георгиевских кавалеров ККВ) – поляк Пинчинский. В начале XIX в. он усыновил абадзехского мальчика. Родной сын Петра Бурноса Корней взял в семью еврейского мальчика. Спустя несколько десятилетий, приемный сын Петра Бурноса писал: «Василь Корнеевич Бурнос – поляк, я – черкес, Старовеличковский Бурнос – еврей» [18].
Ю. Аверьянов и А. Воронов различают русское казачество как этносословную группу русских и российское казачество, которое составляют этносословные группы своих народов: калмыки, буряты, татары, эвенки и др. Современное состояние казачества они определяют как субэтническую общность русского и украинского народов.
Российские казаки в XVIII – начале XX вв. представляли собой особое военное сословие (состояние), образованное государственной властью из представителей вольных казачьих и других сословий и национальностей. Они составляли особую сословно-территориальную общность, пользовались правами и преимуществами на условиях обязательной всеобщей воинской повинности.
К ним относили также лиц казачьего происхождения – войсковых дворян, духовенство, разночинцев, торговых.
Приписные казаки того же времени – воины невойскового сословия, служившие в казачьих частях; за особые заслуги могли быть приняты в казаки. Иногда решением круга принимали в казаки и иногородних [19].
Конвергенция самых различных этнических и социальных ингредиентов при сохраняющейся единой военно-хозяйственной организации, постоянная подпитка все новыми и новыми группами пришельцев, этнический и социальный облик которых также весьма различен – это, на наш взгляд, образующий для казаков фактор. Стержневым для всех казачьих групп является органическое, неразрывное сочетание военных и хозяйственных функций и поголовное вооружение как способ существования.
Литература:
Источник: Вопросы казачьей истории и культуры: Выпуск 6 / М.Е. Галецкий, Н.Н Денисова, Г.Б. Луганская; Кубанская ассоциация «Региональный фестиваль казачьей культуры»; отдел славяно-адыгских культурных связей Адыгейского республиканского института гуманитарных исследований им. Т. Керашева.– Майкоп: Изд-во АГУ, 2011.
Казачество, как этносоциальное и социально-классовое явление
Проблемы всесторонней, обстоятельной, научно-обоснованной и всеобъемлющей характеристики казачества как своеобразного явления отечественной истории, вопросы его происхождения, исторического развития, этапы исторического пути, в настоящее время имеют несомненную научную и общественно-политическую актуальность. Это связано как с необходимостью изучения и осмысления этого феномена истории нашей страны, так и с происходящими в настоящее время важными, хотя и достаточно непростыми процессами казачьего возрождения.
В современной историографии и публицистике активно обсуждается вопрос о том, кем же были казаки к началу ХХ века – представителями народности, нации, народа или сословия. Дискуссии по этому вопросу велись еще в XIX веке, но к единому мнению ученые не пришли. Характерно, однако, что в 1-й пол. XIX в. среди российских историков и географов (этнография как наука оформилась позднее) преобладала идея «казачье-русского» народа, как обособленной этнической группы восточных славян. Например, в учебнике по географии Арсеньева донские, черноморские, сибирские и уральские казаки рассматривались отдельно от русского народа в разделе «О племенах народов, обитающих в российских владениях», и были отнесены к славянскому племени наряду с поляками. Как самостоятельный характеризовался «казачий народ» и в учебнике по истории Устрялова. Причем оба этих учебных пособия в свое время выдержали по 30 изданий. (См.: Фёдоров С. Краткий очерк истории казачества // Календарь-альманах «Вольного казачества» на 1930 год. Прага, 1930. – С.50.) Представляется, что дискуссии по данной проблеме во многом носят беспредметный, искусственный характер, поскольку их участники, в силу отсутствия необходимых знаний в области социологии и этнологии, не до конца разобрались в предмете спора. В результате этого прямо противопоставляются совершенно разноплановые категории. К настоящему времени в отечественной и зарубежной социологии сформированы всесторонне разработанные и научно обоснованные теоретические концепции структурной организации общества. В их основу положен обширный комплекс критериев, отражающий современные научные разработки социологов.
В социологической литературе существует четкая дифференциация структур общества, согласно которой выделяются:
— социально-этническая структура общества, то есть исторические общности людей (род, племя, народность, нация, этнос), возникающие объективно как результат соединения людей территорией, экономикой, культурой, обычаями, традициями, психическими особенностями и пр.;
— социально-классовая структура, возникающая объективно
как результат разъединения людей и включающая в себя такие понятия как классы, касты, сословия, социальные группы и социальные слои;
— территориальная структура, отражающая основные типы
поселений – макрополис, город, село, поселок и пр.;
— демографическая структура, обусловленная половозрастными отличиями;
— семейно-бытовая структура, в которую входят соседские родственные общности людей [1].
Иногда в научной литературе выделяются также социальные структуры по конфессиональным, культурным, профессиональным признакам.
Таким образом, любое общество делится на самостоятельные большие социальные группы. И каждый член общества одновременно входит, как правило, в каждую из них.
Однако по практически общепризнанному мнению современных российских и зарубежных этнологов (этнографов) понятия народности, нации, национальности весьма неопределенны и многообразны. Зачастую они употребляются в далеко не адекватных значениях. Кроме того, данные термины, обозначая определенные общности людей, не отражают их многочисленных специфических черт и особенностей. Не случайно, поэтому, что в настоящее время российские энциклопедические издания прямо указывают на то, что, например, «народность — термин, употреблявшийся в советской науке для обозначения различных типов этнических общностей»[4].
Поэтому уже в 1970-х годах отечественные и зарубежные специалисты этнологи старались в основном оперировать термином «этнос» (этнографическая группа). А то общее, что связано с наличием у каждой из называемых ими совокупности людей своей культурно-бытовой и языковой специфики, единого самосознания, называли этническим [5]. В настоящее время данный термин определяется следующим образом: «этнос – этническая общность, исторически сложившаяся группа людей, обладающая общим самосознанием и самоназванием (этнонимом), общностью происхождения и культуры (чаще всего языка)» [6].
Отмечая большую сложность задачи определения места этнических общностей среди различных человеческих объединений, этнологи предлагают различные подходы к определению этноса. При этом ключевую роль играет выделение его основных признаков. Так, одни авторы относят к ним культуру и язык, Другие добавляют к этому общность территории, особенности психического склада и этническое самосознание. Ряд специалистов в число основных этнических признаков включают также общность происхождения и государственную принадлежность. Зарубежные исследователи определяют этнос как единство, осознаваемое людьми [7].
Но этнос представляет собой не простую сумму признаков, а целостное образование, в котором ведущее место могут занимать его различные составляющие. В одних случаях на переднем плане может находиться единство происхождения, в других – языка, в третьих – уклад жизни и хозяйственно-бытовые особенности и т.д. В то же время этносом является не любая большая группа людей, которой свойственна общность определенных объективных свойств. Этносом признается только то объединение людей, которое осознает себя как таковое, отличает себя от других аналогичных объединений. Осознание членами этноса своего группового единства именуют этническим самосознанием. Его внешним выражением является самоназвание (этноним) [8]. Ученые-этнологи особо выделяют тот факт, что представителям любого этноса непременно присуще взаимное различие, антитеза (противопоставление) «мы» – «они» [9]. Другими словами, основным определяющим признаком каждого этноса является его этническое самосознание (в обиходе оно, как правило, именуется национальным самосознанием). Вместе с тем, многие важные этнические признаки, как, например, различные особенности жизненного уклада, культуры, психики, не являются обязательными для всех этносов. С полным основанием к этой категории признаков этноса можно отнести и язык. То обстоятельство, что общность языка – это не обязательный этнический признак, постоянно подчеркивается в научной литературе. Ведь как совершенно справедливо отмечают этнологи, «если исходить из идеи «общности языка» как обязательного этнического признака, то немало народов автоматически «потеряют право» на это название» [10]. Действительно, население трех материков земного шара (Северной и Южной Америки и Австралии), не говоря уже об отдельных странах, говорит, в основном, на «чужих» европейских языках (английском, испанском, французском, португальском). Однако никому и в голову не придет заявлять на этом основании о сомнительности существования канадской, американской, австралийской, бразильской и множества других наций или, точнее, этих этносов.
В отечественной этнологии существует несколько определений понятия «этнос». Наиболее распространенными из них являются следующие два. С.М. Широкогоров называет этносом группу людей, «говорящих на одном языке, признающих своё единое происхождение, обладающих комплексом обычаев, укладом жизни, хранимых и освященных традицией и отличаемых от таковых других» [11]. Ю.В. Бромлей считает этносом «исторически сложившуюся совокупность людей обладающих общими относительно стабильными особенностями культуры (в том числе языка) и психики, также осознанием своего единства и отличия от других таких же образований» [12].
Л.Н. Гумилев определяет этнос как «естественно сложившийся на основе оригинального стереотипа поведения коллектив людей, существующий как энергетическая система (структура), противопоставляющая себя всем другим таким же коллективам, исходя из ощущения комплиментарности» [13], т.е. ощущением подсознательной взаимной симпатии (антипатии) людей, определяющим деление на «своих» и «чужих»; проявлением антитезы «мы-они». В этнографическом смысле, как считали в своё время советские этнологи, термин «этнос» был близок понятию «народ» [14].
Специалисты-этнологи в своё время выделяли так же субэтносы, характеризуемые ими как общности, у которых этнические свойства выражены с меньшей интенсивностью, чем у основных этнических подразделений (этносов) и которые являются их составными частями [15]. Образование субэтносов происходит в процессе осознания большой группой людей своей общности, единства групповых отличительных особенностей или иных компонентов культуры [16].
Относительно этнической характеристики казачества мы можем с уверенностью констатировать следующее: к началу нашего столетия у него отчетливо прослеживается безусловное присутствие не только всех признаков субэтноса, но целого ряда основных признаков этноса.
При этом у казаков наблюдается особо заметное выделение определяющего этнического признака – осознание ими своего четкого различия по отношению к другим народам, находило свое отражение во множестве проявлений, наиболее заметным и распространенным из которых являлось постоянное подчеркивание самими казаками своего отличия от остального населения страны в социально-этническом плане. Как справедливо отмечается в научной литературе, чем бы конкретно не находило свое выражение этническое самосознание, сам факт его проявления, отделения в сознании людей с одними этническими признаками от людей с другими этническими признаками знаменует собой формирование нового этноса [17].
Конечно, этот процесс с различной интенсивностью происходил в казачьих войсках, возникших естественноисторическим путем (например, в Донском и Терском) и в казачьих войсках, искусственно образованных правительством, исходя из необходимости защиты границ государства, освоения новых территорий и т.п. Но с течением времени различия в степени интенсивности протекания данного процесса практически нивелировались.
Сегодня крайне сложно дать исчерпывающую этническую характеристику казачества, поскольку, на наш взгляд, достаточно четкие и всесторонние научно аргументированные критерии определения степени выражения этнических свойств того или иного народа до конца не разработаны. Не стоит упускать из виду и то обстоятельство, что проблемой этносоциальной характеристики казачества непосредственно никто не занимался. Не удивительно поэтому, что даже среди признанных авторитетных исследователей по данному вопросу обнаруживаются определенные расхождения. Так, например, Л.Н. Гумилев определял донское казачество как особый субэтнос, впоследствии ставший этносом [18]. А Ю.В. Бромлей характеризует его как субэтнос [19].
Вполне естественно возникает и вопрос, можно ли считать казаков представителями особого сословия, отнеся их к категории, характерной для социально-классовой организации общества.
Сословие, как известно, определяется как социальная группа, обладающая закрепленными в обычае или законе и передаваемыми по наследству правами и обязанностями [20]. В Росси начиная со 2-й пол. XVIII в., утвердилось сословное деление на дворянство, духовенство, крестьянство, купечество и мещанство, существовавшее до издания советского декрета об упразднении сословий. Все основные признаки сословной организации присутствовали и у казачества. И мы можем с полным основанием констатировать, что казачество являлось специфическим военно-служилым сословием. При этом, правда, внутри него с течением времени возникает ещё и сословное деление, характерное в целом для общероссийского сословного общественного устройства. Так среди казаков были и представители дворянства, купечества, духовенства. То есть возникает своеобразная ситуация, когда казачий этнос одновременно выступает и в качестве особого сословия, имеющего, в свою очередь, общероссийскую сословную структуру. Именно в этом плане казачество может характеризоваться как особое, уникальное этносоциальное явление не только российской, но и мировой истории. Последней известны случаи, когда исключительно социальные признаки постепенно приобретали этнический характер и сословие превращалось в этнос [21]. Но существование этноса-сословия на протяжении длительного хронологического периода, за исключением казачества, в мире не наблюдалось.
Подытоживая все вышесказанное, можно сделать вывод о том, что казачество представляло собой сложное саморазвивающееся этносоциальное явление. Одновременно входя и в социально-этническую, и в социально-классовую группы, казаки являлись полноправными представителями сформировавшегося субэтноса, в тоже самое время оформившегося в специфическое сословие. Попытки же искусственного разделения единого этносоциального явления, каким являлось казачество, и противопоставления друг другу таких абсолютно разноплановых понятий, как казачий субэтнос и казачье сословие, являются бесперспективными и попросту ненаучными. Это проистекает либо из незнания, либо из сознательного игнорирования важнейших положений социологии как науки об обществе как целостной системе и об отдельных социальных институтах и процессах.
В исторический период казачий субэтнос продемонстрировал высокий уровень своего общего развития. Причём динамика его успешного поступательного движения по пути достижения более высоких рубежей этносоциальной организации отличалась весьма быстрыми темпами и завидным постоянством и только в силу целого ряда как объективных, так и субъективных факторов естественноисторический процесс его развития был искусственно прерван в страшные годы Гражданской войны.
В то же время всё вышесказанное ни в коем случае не может служить основанием для утверждений о существовании у казачества каких-либо сепаратистских умонастроений. Несмотря на присутствие у него чётко выраженных своеобразных черт этнического характера, казаки являлись неотъемлемой составной частью российского суперэтноса, не мыслили себя вне России. Прочное осознание общероссийского национально-государственного единства и своего места в нём являлось для казаков непреложной истиной. Превалирование в сознании казачества общероссийских государственных интересов находило своё проявление в высоком патриотизме казаков, их искреннем чувстве дога, верности присяге, ответственности за судьбу Родины, постоянной готовности встать на её защиту.
список литературы:
Опубликовано: Итоги фольклорно-этнографических исследований этнической культуры казачьих групп России за 2011-2012 гг. Материалы Всероссийской научной конференции. Дикаревские чтения (17). Краснодар, 2014. стр. 111-118