В чем в с соловьев видит историческое предназначение философии
ФИЛОСОФИЯ СОЛОВЬЕВА: кратко
Владимир Сергеевич Соловьев (1853–1900) – философ, поэт, публицист. Им была заложена традиция русской философии всеединства. Он провидел и посильно реализовал плодотворнейшую тенденцию к синтезу философской и богословской мысли, рационального и мистического типов философствования, западной и восточной культурной традиции. При этом чуждый всякому национализму и интеллектуальной нетерпимости он оставался глубоко русским, христианско-соборным мыслителем, чей духовно-теоретический призыв к единению подкреплялся личной нравственной честностью и жизненным достоинством.
В лекции «Исторические дела философии» (1880) Соловьев, рассматривая роль философии в истории человечества, ставит вопрос: «Что же делала философия?» и приходит к выводу: «Она освобождала человеческую личность от внешнего насилия и давала ей внутреннее содержание. Она низвергала всех ложных чужих богов и развивала в человеке внутреннюю форму для откровения истинного Божества… Она делает человека вполне человеком». Основу философии Соловьева составили разработанные им понятия всеединства, добра и его воплощений, богоче-ловечества. Должное содержание или смысл человеческой жизни он видит в осуществлении человеком, обществом и человечеством в целом идеи добра. При этом добро трактуется онтологически как некая высшая сущность, получающая воплощение в различных формах – в индивидуальном бытии человека, в религии и церкви, в истории человечества. Добро обладает следующими свойствами:
1) чистотой, или самозаконностью (автономией), ибо оно ничем внешним не обусловлено;
2) полнотой, или всеединством, поскольку оно все собою обусловливает;
3) силой, или действенностью, поскольку оно через все осуществляется.
Иенно человек в своем разуме и совести (а не во всех своих поступках и жизнепроявлениях) есть безусловная форма для добра как безусловного содержания. Его право и долг – оценивать с точки зрения соответствия идее Добра не только собственное поведение, но и те общественные образования, в которые он оказывается включенным (семья, церковь, Отечество). Соловьев не принимает противопоставления личности и общества, критикуя как утверждающих самодостаточность отдельной личности, так и тех, которые видят в жизни человека только общественные массы. Человек для него – существо лично-общественное. Соловьев различает три основные формы организации человеческого общества:
2) национально-государственный строй;
3) всемирное общение жизни.
Кратко и понятно о философии, философах, понятиях, сути философии, направлениях и школах. Шпаргалка для экзаменов, зачётов, рефератов, докладов. вся Философия в кратком изложении.
В.С.Соловьев и историко-философская мысль его времени
В эпоху, когда жил Владимир Соловьёв, в русской философии происходило интенсивное развитие новых идей. Соловьёв во многом опередил свое время и сформулировал проблемы, которые решали уже после его смерти. По сути, он являлся новатором, обобщившим уже пройденное в русской философии и давшим начало новому философскому периоду. С этой точки зрения характерно также место Соловьёва в развитии историко-философской мысли.
В XVIII-XIX вв. в России происходило активное освоение европейского культурного наследия, в том числе философских учений (переводы, университетские лекционные курсы и т.д.). В первой половине XIX в. история философии в России изучалась преимущественно в университетах и духовных академиях. Начиная с конца XVIII в., университетские профессора активно экспортировали немецкую философию в Россию. Особую популярность в России приобрел Ф. Шеллинг, которого пропагандировали и интерпретировали (Д.М. Велланский, М.Г. Павлов и др.). В духовных академиях философии предписывались религиозно-апологетические задачи и в поисках необходимого идеала церковные ученые обращались к платонизму, его толкованию в святоотеческих творениях и богословских трактатах (Ареопагитики, св. Максим Исповедник и т.д.). Однако в духовно-академической среде также было велико влияние философии Нового времени. Профессора, занимавшие кафедры в духовных академиях, стремились сочетать принципы философии с истинами богопознания (Ф.Ф. Сидонский, В.Н. Карпов, Ф.А. Голубинский, В.Д. Кудрявцев-Платонов и др.) и сделали первые шаги в России к религиозно-философскому синтезу, который позднее имел такое важное значение в философском мировоззрении Соловьёва.
Значение Соловьёва для отечественной историко-философской науки состояло в том, что с одной стороны философ выступил с последовательной критикой позитивизма, с другой — показал необходимость изучать историю философии для понимания и решения актуальных философских задач. В магистерской диссертации «Кризис западной философии (против позитивистов)» (1874) Соловьёв противопоставил религиозному сознанию народа философию как выражение индивидуального познающего разума. По его определению, западная философия сложилась в борьбе между личным мышлением и внешним авторитетом. В Новое время ситуация изменилась только в том, что вместо внешнего авторитета веры ту же роль стала играть природа, внешний мир. В понимании Соловьёва философия — это поступательное, [280] генетическое развитие человеческого знания. Каждый историко-философский период есть критическое продолжение предыдущего, опровержение односторонних и ложных идей.
В полной мере историко-философские взгляды Соловьёва раскрылись в «Лекциях по истории философии» (1880-1881). Соловьёв утверждал, что философия есть определенная стадия в религиозной эволюции человечества. Она способствует переходу от низшего состояния сознания к высшему: сначала — от «натурального» человека к свободной личности; в будущем — от личности к «духовному человечеству» (в других работах называемому «Богочеловечеством»). Древнегреческая философия была связана именно с первым переходом, т.е. с преодолением природного состояния и формированием свободной личности. Таким образом, Соловьёв не просто характеризовал философию, а встраивал ее в схему своих религиозно-философских взглядов. Он сочетал философский анализ с основными богословскими принципами, т.е. объединил два направления, которые ранее существовали параллельно в университетах и духовных академиях.
В 80-е гг. Соловьёв, отказавшись от научно-академической карьеры, в большей степени занимался религиозной философией и публицистикой. К истории философии же обращались преимущественно друзья и ближайшие сподвижники Соловьёва — Л.М. Лопатин («Положительные задачи философии» с критикой материализма, философии Спинозы и Гегеля), С.Н. Трубецкой («Метафизика в Древней Греции»). Ситуация по отношению к истории философии во многом изменилась в связи с созданием Московского Психологического общества, в котором после того, как председателем общества в 1887 г. стал Н.Я. Грот, ведущую роль стали играть философы. Под эгидой общества выходят переводы Спинозы, Лейбница, Канта и др., с 1889 г. начал выходить журнал «Вопросы философии и психологии», в котором одна за другой появляются историко-философские статьи и рецензии, в том числе Н.Я. Грота («Введение в историю новой философии», «Основные моменты в развитии новой философии»), Н.П. Гилярова-Платонова (Онтология Гегеля»), А.А. Козлова («Очерк жизни и философии Лейбница по сочинению Мерца», «Позитивизм Конта», «Французский позитивизм», «Г. Тейхмюллер»), В.П. Преображенского («Ф. Ницше. Критика морали альтруизма»), В.И. Герье («Философия истории Гердера») и многих др. В Московском Психологическом обществе был отмечен 300-летний юбилей рождения Р. Декарта, в «Вопросах философии и психологии» появились статьи о Декарте Л.М. Лопатина, Н.А. Умова, Н.Я. Грота (1896. Кн. 34-35). В русской философии конца XIX в. постоянно возрастал интерес к историко-философским проблемам, которые значительно определили появление оригинальных философских идей.
В 90-е гг. Соловьёв вновь активно занимался историей философии. В частности, в 1891-1900 гг. он работал редактором отдела философии в «Энциклопедическом словаре» Брокгауза и Ефрона, в котором было напечатано [281] множество его статей — исторических, богословских и философских. Так, одной из первых появилась его статья «Василий Великий» о великом христианском богослове и святом. Уже на примере этой статьи можно отметить авторские особенности Соловьёва: последовательное и краткое изложение фактов, простой и легкий для чтения стиль письма, склонность к личностным характеристиками, стремление к объективности в сочетании с определенной авторской точкой зрения. Среди энциклопедических статей Соловьёва, посвященных гностицизму и мистицизму: «Валентин и валентиниане», «Гермес Трисмегист», «Гностицизм», «Каббала», «Мистика, мистицизм», «Сведенборг». Наиболее значимыми историко-философскими работами Соловьёва в «Энциклопедическом словаре» стали «Гегель», «Кант», «Мэн де Биран», «Ориген», «Платон», «Плотин».
Энциклопедическая статья «Платон» имеет большое значение для понимания мировоззрения Соловьёва в конце жизни. На протяжении всей статьи заметно стремление Соловьёва разобраться в проблемах, связанных с Платоном, выяснить хотя бы частично текстологические и мировоззренческие загадки в наследии древнегреческого мыслителя. Соловьёв пытался понять «жизненные мотивы» философии Платона. Он задает вопрос, как в мировоззрении Платона совмещались два разных начала — положительный и отрицательный идеализм. Данное противоречие невозможно было бы объяснить только теоретически, но Соловьёв подходит к проблеме с историко-философской точки зрения и предлагает свою схему, согласно которой Платон пережил четыре эволюционных периода.
Первый период наступил сразу после смерти Сократа, когда Платон придерживается пессимистических взглядов на жизнь, считая, что в реальном мире возможно только торжество зла. Во второй период Платон полагал, что два разных мира (реальный и идеальный) все-таки имеют общие точки соприкосновения, символом которых предстает Эрос. Третий период — это время «практического идеализма», когда Платон стремился противодействовать злу, проектировал идеальные общественные отношения. Соловьёв пытался доказать, что социальный, «мнимо-идеальный», строй, провозглашенный в «Государстве», напрямую соотносится с космологией «Тимея», в которой мир имеет абсолютную первооснову, мировую душу, определяющую смысл и благо мироздания. Четвертый период, когда написаны «Законы», приходится на конец жизни Платона и знаменует полное отречение от философских принципов Сократа и убеждений молодости.
Соловьёв показал жизненные этапы Платона, руководствуясь историко-философским подходом, с тщательностью разбирая все конкретные биографические и текстологические детали. Так, Соловьёв, еще не так давно с легкостью занимавшийся схематизацией и классификацией философских систем, вольной интерпретацией фактов и идей, на примере Платона стремится к объективной историко-философской точке зрения и применяет [282] строго аналитические методы. То, что такая исследовательская позиция Соловьёва не была обусловлена исключительно энциклопедическим стилем изложения, свидетельствуют журнальные статьи того же времени «Из заметок о диалогах Платона» (1899) и «Об авторе диалога «Протагор»« (1900), посвященные отдельным произведениям Платона («Алкивиад I», «Лахет», «Протагор») и гипотезам относительно проблем их авторства.
В энциклопедической статье «Гегель» Соловьёв не ограничился изложением биографии и философии Гегеля, а дал краткую и содержательную оценку философского развития в Новое время в разделе «Происхождение Гегелевой философии». Он связывал основные этапы в истории философии XVII-XVIII вв. с Декартом и Кантом, показывая генетическое развитие философских идей посредством ошибок и попыток их преодоления. Гегель завершил дело Канта, вслед за Шеллингом освободив человеческий дух от его субъективности. Вместе с тем он пытался окончательно решить проблему картезианского дуализма. Соловьёв, сначала резко охарактеризовав Гегеля как личность, закончил статью довольно высокой оценкой его философского значения, в частности признал особой заслугой Гегеля идеалистическое понимание истории. Для создателя теории о истории как богочеловеческом процессе вполне понятно внимание к этому аспекту системы Гегеля и его положительная оценка. Негативные стороны в системе Гегеля Соловьёв связывал опять же с отвлеченными логическими категориями, характерными для всей западной философии и приводящими к противоречиям и ошибкам.
Соловьёв неоднократно обращался к историко-философским проблемам, полемизируя с современниками. Он критиковал Декарта в статье «Первое начало теоретической философии» (1897), чем вызвал полемический ответ Л.М. Лопатина («Вопрос о реальном единстве сознания», 1899). По мнению Соловьёва, сверхреальное бытие, понимаемое как всеединство, и эмпирический субъект противоположны друг другу, и объединить их могут только универсальные общие принципы. Такие общие принципы Соловьёв видел, например, в философии Спинозы и Канта. Соловьёв полемизировал с Александром Введенским, обвинившим Спинозу в атеизме («Об атеизме в философии Спинозы», 1897). В статье «Понятие о Боге (в защиту философии Спинозы)» (1897) Соловьёв доказывал, что точка зрения Введенского слишком ограничена и противоречит религиозным представлениям буддизма и индуизма. Бог не во всех религиях понимался как личность, и отрицание личностного начала в Боге еще не есть атеизм, в случае же Спинозы — пантеизм. Соловьёв считал пантеизм особым религиозным мироощущением, нашедшим наибольшее выражение в восточных религиях (буддизме и индуизме) и включенном через идейную трансформацию в христианское богословие и мистику.
Формирование самобытной русской философии во многом было связано с поиском историко-философских ориентиров и источников философствования, в чем немалую роль сыграл В.С. Соловьёв. Историко-философские взгляды [283] В.С. Соловьёва, начиная с магистерской диссертации «Кризис западной философии» (1874) и кончая статьями о Платоне (1898-1900), определялись несколькими главными факторами: 1) критикой позитивизма и материализма; 2) защитой и обоснованием метафизического знания; 3) опорой в обосновании метафизики на философию Платона, немецкий идеализм, богословские и мистические идеи. В результате философская концепция Соловьёва во многом ориентирована на синтез различных философских направлений. Соловьёв оказал значительное влияние на современников и их историко-философские исследования. Во многом благодаря ему платонизм и немецкий идеализм стали одними из объектов анализа, критики и дискуссий в русской философии.
Работа выполнена на основе проекта РГНФ (проект 02-03-00049а)
Соловьев В. С. «Исторические дела философии»
«Исторические дела философии» – лекция, прочитанная Соловьёвым в 1880 году в Санкт-Петербургском университете. В кратком конспекте основоположником «метафизики всеединства» выделяются этапы развития философской мысли, определен основной смысл всемирного историко-философского процесса: философия «делает человека вполне человеком».
Лекция «Исторические дела философии» по структуре, содержанию, форме и языковому стилю – благодатный дидактический материал для введения в философию. Он предназначен и для тех, кто только начинает изучать философию, и для тех, кто дорос до необходимости постижения интегрального уровня социально-гуманитарного знания. Основные тезисы:
Философия для человека освобождала человеческую личность от внешнего насилия и давала ей внутреннее содержание. Осознание предназначения философа в освещении пути человека к полноте Бытия, Богочеловеку. Философия делает человека вполне человеком.
Дуализм идеального мира (внутреннего содержания) и материального бытия (внешних сил) в философии Платона. «Но уйти в идеальный мир человек может только своим умом, личная же воля и жизнь его остаются по сю сторону, в мире недолжного, материального бытия, и неразрешенный дуализм этих миров отражается таким же дуализмом и противоречием в самом существе человека. ». Душа не получает удовлетворения, так как дуализм материального и идеального миров непреодолим в жизни человека.
Идея всеединства и принцип человеческой свободы. «Богочеловечество» и смысл человеческого существования. «Принцип истинного христианства есть Богочеловечество, т. е. внутреннее соединение и взаимодействие божества с человеком, внутреннее рождение божества в человеке: в силу этого божественное содержание должно быть усвоено человеком от себя, сознательно и свободно. ». Всеединство как божественное начало в человеке.
Историческая задача философии и «вполне человек» для Соловьёва. «. философия, осуществляя собственно человеческое начало в человеке, тем самым служит и божественному и материальному началу, вводя и то, и другое в форму свободной человечности». Освобождение человека и человечества (свобода «от» и свобода «для»). Человек как модус всеединства «. философия, осуществляя собственно человеческое начало в человеке, тем самым служит и божественному и материальному началу, вводя и то, и другое в форму свободной человечности».
Главные смыслы лекции Вл. Соловьёва актуально звучат в современном российском философско-образовательном пространстве. Философом даны ответы на вопросы о бессмертии и освобождении человека, без назидательности и морализаторства, банальности, наивности и равнодушия. В тексте Вл. Соловьёва демонстрируются толерантность, в разговорах о которой так много пустословия и которая так легко схватывается в соловьёвском «всё есть одно», плюрализм философского знания, позволяющий избегать крайностей, исследовательский, живой многообразный характер философского знания, подчиненный определенной универсальной логике.
Анализ текста В. С. Соловьева об историческом значении философии
«Философия существует в человечестве более двух с половиной тысячелетий. Спрашивается: что сделала она для человечества за это долгое время? Что сделала философия в области отвлеченного мышления, при разрешении чисто умозрительных вопросов о бытии и познании,– это известно всем, занимавшимся философией. Но ведь философия не для них же одних существует. Ведь другие науки, хотя также имеют свои чисто теоретические задачи, доступные только тем, кто их изучает, однако они не ограничиваются этими задачами, они хотя разрабатываются и изучаются теоретически немногими, но практическое значение имеют для всех; коренясь в школе, явные плоды приносят для жизни. […] Так неужели одна философия составляет исключение и существует только для тех, кто сам ею занимается, для авторов философских исследований или хотя бы только для читателей Канта или Гегеля? Если так, то занятие философией является как дело, может быть, и интересное, но непохвальное, потому что эгоистичное. Если же нет, если и философия имеет в виду не отвлеченный интерес одиноких умов, а жизненный интерес всего человечества, то нужно прямо ответить на этот вопрос: что же делает философия для человечества, какие блага ему дает, от каких зол его избавляет.
Чтобы не разрешать этого вопроса наобум, обратимся к истории, потому что если философия вообще способна приносить живые плоды, то она, конечно, должна была уже принести такие плоды в столь долгое время своего существования. [Далее В. С. Соловьев рассматривает основные этапы развития мировой философии: буддизм, античную, средневековую и новоевропейскую философию.]
Итак, что же делала философия? Она освобождала человеческую личность от внешнего насилия и давала ей внутреннее содержание. Она низвергала всех ложных чужих богов и развивала в человеке внутреннюю форму для откровений истинного Божества. В мире древнем, где человеческая личность по преимуществу была подавлена началом природным, материальным, как чуждою внешнею силою, философия освободила человеческое сознание от исключительного подчинения этой внешности и дала ему внутреннюю опору, открывши для его созерцания идеальное духовное царство, в мире новом, христианском, где само это духовное царство, само это идеальное начало, принятое под формою внешней силы, завладело сознанием и хотело подчинить и подавить его, философия восстала против этой изменившей своему внутреннему характеру духовной силы, сокрушила ее владычество, освободила, выяснила и развила собственное существо человека сначала в его рациональном, потом в его материальном элементе. […]
Отрицательный процесс сознания есть вместе с тем процесс положительный, и каждый раз как дух человеческий, разбивая какого-нибудь старого кумира, говорит: это не то, чего я хочу,– он уже этим самым дает некоторое определение того, чего хочет, своего истинного содержания.
Эта двойственная сила и этот двойной процесс, разрушительный и творческий, составляя сущность философии, вместе с тем составляет и собственную сущность самого человека, того, чем определяется его достоинство и преимущество перед остальною природой, так что на вопрос: что делает философия? – мы имеем право ответить: она делает человека вполне человеком. […]
Так вот, если кто из вас захочет посвятить себя философии, пусть он служит ей смело и с достоинством, не пугаясь ни туманов метафизики, ни даже бездны мистицизма; пусть он не стыдится своего свободного служения и не умаляет его, пусть он знает, что, занимаясь философией, он занимается делом хорошим, делом великим и для всего мира полезным. «
(Соловьев В.С. Исторические дела философии // Вопросы философии. 1988. № 8. С. 118 – 125.)
Контрольные вопросы
1. На какой вопрос хочет получить ответ В. С. Соловьев, обращаясь к истории философской мысли?
2. Какие два дела осуществляла философия в своей истории?
3. Как вы понимаете вывод В. С. Соловьева о том, что философия «делает человека вполне человеком»?
Соловьев В.С. Историческия дела философии (1880)
Исторические дела философии.
(Вступительная лекция в С.-Петербургском университете 20 ноября 1880 года.)
Исторические дела философии.
Приглашая вас к свободному занятию философией, я хочу прежде всего ответит на один вопрос, который может возникнуть по этому поводу. Вопрос этот легко было бы и устранит, как слишком наивный и могущий идти только со стороны людей совершенно незнакомых с философией. Но так как я главным образом и имею в виду людей с философией еще незнакомых, а только приступающих к ней, то и не могу так пренебрежительно отнестись к этому наивному вопросу, а считаю лучшим ответить на него.
1 Считая первым философским памятником индийские Упанишады.
зические страдания людей. Мы знаем также, что и юридические, и исторические науки существуют не для юристов и историков только, а и для всех граждан, содействуя прогрессу общественных и политических отношений между людьми. Но может быть философия ближе к искусству, чем к науке, может быть она, как и чистое художество, рождена не для житейского волнения, не для корысти, не для битв? Но ведь и искусство не остается в кругу художников и эстетиков, а стремится доставлять свои наслаждения и тому множеству людей, которые не имеют никакого понятия ни о теории, ни о технике искусства. Так неужели одна философия составляет исключение и существует только для тех, кто сам ею занимается, для авторов философских исследований или хотя бы только для читателей Канта или Гегеля? Если так, то занятие философией является как дело может быть и интересное, но непохвальное, потому что эгоистичное. Если же нет, если и философия имеет в виду не отвлеченный интерес одиноких умов, а жизненный интерес всего человечества, то нужно прямо ответить на этот вопрос: что же делает философия для человечества, какие блага ему дает, от каких зол его избавляет.
Чтобы не разрешать этого вопроса наобум, обратимся к истории, потому что если философия вообще способна приносить живые плоды, то она, конечно, должна была уже принести тате плоды в столь долгое время своего существования.
Начинаю с Востока и именно с Индии, не потому только, что в Индии мы имеем наиболее типичную и определенную форму восточной культуры, но главное потому, что изо всех народов Востока только индусы обладают вполне самостоятельной и последовательною философией. Ибо хотя у китайцев мудрец Лао-тзе и проповедовал весьма глубокомысленное учение Тао, но китайская самобытность этого учения подвергается основательным сомнениям (и именно предполагают, что Лао-тзе развил свое учение под индийским же влиянием), а что касается до несомненно китайских национальных доктрин Конфуция и Мен-цзе, то они имеют очень мало философского значения.
более тысячи каст разделяли население неодолимыми преградами. Понятия о человечности, т. е. о значении человека, как человека, не было совсем, потому что человек низшей касты, в глазах дважды-рожденного представителя касты высшей, был хуже нечистого животного, хуже падали; и вся судьба человека исключительно зависела и заранее предопределялась случайным фактом рождения его в той или другой касте. Религия носила характер грубого материализма: человек рабствовал перед природными богами, как перед подавлявшими его силами, от которых зависела его материальная жизнь. В древних гимнах Риг-Веды главным предметом желаний и молитв арийца являются: хорошая жатва, побольше коров и удачный грабеж.
И вот в этой-то стране рабства и разделения несколько уединенных мыслителей провозглашают новое, неслыханное слово: все есть одно; все особенности и разделения суть только видоизменения одной всеобщей сущности, во всяком существе должно видеть своего брата, себя самого.
2 Указывают на определенную философскую систему (Санх я — философа Капилы), ближайшим образом повлиявшую на возникновение буддизма.
всеединства ясно определяется как начало человечности. Если все есть одно, если мировая сущность во всем одна и та же, то человеку незачем искать ее в Браме или Вишну, она в нем самом, в его самосознании она находит себя саму, здесь она у себя, тогда как во внешней природе она действует бессознательно и слепо. Вся внешняя природа есть только её покров, обманчивая маска, в которой она является, и только в пробужденном самосознании человеческого духа спадает этот покров, снимается эта маска. Поэтому нравственная личность человека выше природы и природных богов: человеку Будде, как своему учителю и владыке, поклоняются не только Агни и Индра, но и сам верховный бог Брама. Буддизм — и в этом его мировое значение — впервые провозгласил достоинство человека, безусловность человеческой личности. Это был могущественный протест против той слепой внешней силы, против материального факта, которым на Востоке так подавлялась человеческая личность и в религии и в общественном быте, это было смелое восстание человеческого лица против природной внешности, против случайности рождения и смерти. «Я больше тебя, говорит здесь человеческий дух внешнему природному бытию, перед которым он прежде рабствовал, — я больше тебя, потому что я могу уничтожить тебя в себе, могу порвать те связи, которые меня к тебе привязывают, могу погасить ту волю, которая меня с тобою соединяет. Я независим от тебя, потому что не нуждаюсь в том, что ты можешь мне дать, и не жалею о том, что ты отнимешь». Так здесь человеческая личность находит свою свободу и безусловность в отречении от внешнего природного бытия. Для сознания выросшего на почве первобытного натурализма, исходившего из религии грубо материалистической, все существующее являлось лишь в форме слепого внешнего факта, во всем данном ему оно видело только сторону фактического неразумного бытия, грубый материальный процесс жизни, — и потому, когда человеческое сознание впервые переросло этот процесс, когда этот процесс впервые стал в тягость сознанию, то оно, отрекаясь от него, отрекаясь от природного хотения и природного бытия, естественно думало, что отрекается от всякого бытия, и та свобода и безусловность, которые личность находила в этой силе отречения, являлась свободой чисто отрицательною, безо всякого содержания. Оставляя внешнее материальное бытие, сознание не находило взамен никакого
другого, приходило к небытию, к Нирване. Далее этого отрицания не пошло индийское сознание. Переход от коров Риг-Веды к буддийской Нирване был слишком велик и труден и, совершив этот гигантский переход, индийское сознание надолго истощило свои силы. За великим пробуждением будизма, поднявшим не только всю Индию, но и охватившим всю восточную Азию от Цейлона до Японии, за этим могучим пробуждением последовал для Востока долгий духовный сон.
Двинуть далее дело философии и вместе с тем дело человечества выпало естественным образом на долю того народа, который уже в самой природе своего национального духа заключал то начало, к которому индийское сознание пришло только в конце своего развития — начало человечности. Индийское сознание сперва было одержимо безобразными чудовищными богами, носителями чуждых диких сил внешней природы; греческое национальное сознание отправлялось от богов уже в идеализованных, прекрасных, человекообразных, в поклонении которым выражалось признание превосходства, высшего значения человеческой формы. Но в греческой религии боготворилась только человеческая внешность, внутреннее же содержание человеческой личности раскрыто было греческою философией, вполне самобытное развитие которой начинается с софистов; потому что в предшествующую, предварительную эпоху, греческая философия находилась под господствующим влиянием восточных учений, следуя которым философское сознание искало себе содержания вне себя и за верховные начала жизни принимало стихии и формы внешнего мира, и только в софистах это сознание решительно приходит в себя. Сущность софистики — это отрицание всякого внешнего бытия и связанное с этим признание верховного значения человеческой личности. Имея в виду предшествовавших философов, искавших безусловного бытия вне человека, софист Горгиас доказывает, что такого бытия совсем не существует, что если бы оно существовало, мы не могли бы иметь о нем никакого познания, а если бы и имели таковое, то не могли бы его выразить, — другими словами: человек только в себе может найти истину, что и было прямо высказано другим софистом, Протагором, утверждавшим, что человек есть мера всех вещей — существующих, что они существуют, и не существующих, что они не существуют. Из этого не исключаются и
боги, утрачивающие, таким образом, всякое самостоятельное значение. Тогда как представители прежней философии, как, например, Ксенофан, с жаром и увлечением полемизирует против национальной мифологии, софисты уничтожают ее своим полным равнодушием. «Относительно богов, говорит тот же Протагор, мне неизвестно, существуют они или нет, — узнать это мешает многое — как трудность предмета, так и краткость человеческой жизни». Невозмутимо-презрительный тон этого изречения сильнее всякого напряженного отрицания доказывает полное освобождение человеческого сознания от внешней религии.
Несмотря на кажущуюся разнородность, софисты представляют существенную аналогию с буддизмом: и там, и здесь отрицаются всякое внешнее бытие и боги; и софистика Греции, и буддизм Индии являются в этом смысле нигилизмом; вместе с тем, и там и здесь верховное значение признается за человеческою личностью, — и буддизм и софистика имеют выдающийся характер гуманизма. Но велика и разница. Тогда как индийский гимнософист усиленно и напряженно боролся с материальным началом и, достигнув победы над ним и сознания своего отрицательного превосходства, не находил в себе никакой положительной жизненной силы и истощенный погружался в Нирвану, — софистам Греции, уже в общем народном сознании находившим форму человечности, победа над внешними силами давалась легче, и хотя они после этой победы так же, как и буддисты, не находили никакого положительного содержания для освобождения человеческой личности, но у них оставалась личная энергия, с которой они и выступали в жизнь, не стесняясь никакими формами и порядками этой жизни, заранее уже отвергнутыми, и стремясь исключительно во имя своей личной силы и энергии получить господство над темною массою людей. Если человеческое сознание в буддизме говорило внешнему бытию: я больше тебя, потому что я могу отречься от существования, то сознание софиста говорило этому внешнему бытию: я больше тебя, потому что я могу жить вопреки тебе, могу жить в силу своей собственной воли, своей личной энергии. Софистика — это безусловная самоуверенность человеческой личности, еще неимеющей в действительности никакого содержания, но чувствующей в себе силу и способность овладеть всяким содержанием. Но эта в себе самодовольная и самоуверенная личность, не имея никакого общего и объ-
ективного содержания, по отношению к другим является как нечто случайное, и господство её над другими будет для них господством внешней чужой силы, будет тиранией. Так здесь освобождение личности только субъективное. Для настоящего же объективного освобождения необходимо, чтобы лицо, освобожденное от внешнего бытия, нашло внутреннее содержание, господство факта заменило бы господством идеи. Это требование объективной идеи для освобожденной личности мы находим у Сократа — центрального образа не только греческой философии, но и всего античного мира.
Сократ был величайшим софистом и величайшим противником софистики. Он был софистом, поскольку вместе с ними решительно отвергал господство внешнего факта, не находил безусловной истины и правды ни в каком внешнем бытии и ни в каком внешнем авторитете — ни в богах народной религии, ни в материальной природе мира, ни в гражданском порядке своего отечества; он был вместе с тем противником софистов, потому что не признавал за свободною личностью права господствовать во имя своей субъективной воли и энергии, решительно утверждал, что свободное от внешности лицо имеет цену и достоинство лишь, поскольку оно эту внешность заменит положительным внутренним содержанием, поскольку оно будет жить и действовать по идее, общей во всех и потому внутренно обязательной для каждого.
Это идеальное начало, долженствующее наполнить человеческую личность, Сократ только утверждал (что оно есть), ученик же его Платон указал и определил его сущность (что оно есть). Внешнему бытию, случайному, неразумному, недолжному он противопоставил идеальное бытие, само по себе доброе, прекрасное и разумное — не Нирвану буддистов, не простое единство элеатов, а гармоническое царство идей, заключающее в себе безусловную и неизменную полноту бытия, достижимую для человека не чрез внешний опыт и внешний закон, а открывающуюся ему во внутреннем созерцании и чистоте мышления; здесь человеческая личность получает то идеальное содержание, которым обусловливается её внутреннее достоинство и её положительная свобода от внешнего факта, здесь положительное значение принадлежит человеку, как носителю идеи; теперь он уже имеет на что опереться против неразумной внешности, теперь ему есть куда уйти от неё. В
свете платонического миросозерцания человеку открываются два порядка бытия — физическое материальное бытие ( ἡ γένεσις ) недолжное или дурное, — и идеальный мир истинно сущего (τ ὸ ὃ ντως ὄν ) мир внутренней полноты и совершенства. Но эти две сферы так и остаются друг против друга, не находят своего примирения в философии платонической. Идеальный космос, составляющий истину этой философии, имеет бытие абсолютное и неизменное, он пребывает в невозмутимом покое вечности, равнодушный к волнующемуся под ним миру материальных явлений, отражаясь в этом мире, как солнце в мутном потоке, но оставляя его без изменения, не проникая в него, не очищая и не перерождая его. И от человека платонизм требует, чтобы он ушел из этого мира, вынырнул из этого мутного потока на свет идеального солнца, вырвался из оков материального бытия, как из темницы или гроба души. Но уйти в идеальный мир человек может только своим умом, личная же воля и жизнь его остаются по сю сторону, в мире недолжного, материального бытия, и неразрешенный дуализм этих миров отражается таким же дуализмом и противоречием в самом существе человека, и живая душа его не получает действительного удовлетворения.
Эта двойственность, остающаяся непримиренною в платонизме, примиряется в христианстве в лице Христа, который не отрицает мир, как Будда, и не уходит из мира, как платонический философ, а приходит в мир, чтобы спасти его. В христианстве идеальный космос Платона превращается в живое и деятельное царство Божие, не равнодушное в материальному бытию, к фактической действительности того мира, а стремящееся воссоединить эту действительность с своей истиною, реализоваться в этом мире, сделать его оболочкою и носителем абсолютного божественного бытия; и идеальная личность является здесь как воплощенный богочеловек, одинаково причастный и небу и земле и примиряющий их собою, осуществляя в себе совершенную полноту жизни чрез внутреннее соединение любви со всеми и всем.
Христианство в своем общем воззрении исходит из платонизма, но гармония идеального космоса, внутреннее единство всего, силою богочеловеческой личности показывается здесь (в христианстве) как живая действительность, здесь истинно-сущее не созерцается только умом, но само действует, и не просвещает только
природного человека, но рождается в нем как новый духовный человек. Но это осуществление истины (живого всеединства), внутренне совершившееся в лице Христа, как его индивидуальный процесс, могло совершиться в остальном человечестве и во всем мире лишь как собирательный исторический процесс, долгий и сложный и порою болезненный. Оставленная Христом на земле христианская истина явилась в среде смешанной и разнородной, в том хаосе вутреннем и внешнем, который представлялся тогдашним миром; и этим хаосом она должна была овладеть, уподобить его себе и воплотиться в нем. Понятно, что это не могло совершиться в короткий срок. Большинство тогдашнего исторического человечества было пленено христианскою истиною, но не могло усвоить ее сознательно и свободно; она явилась для этих людей как высшая сила, которая овладела ими, но которою они не овладели. И вот христианская идея, еще не уподобивши себе фактическую действительность, сама явилась в форме акта, еще не одухотворивши внешний мир, она сама явилась как внешняя сила с вещественной организацией (в католической церкви). Истина облеклась в авторитет, требующий слепого доверия и подчинения. Являясь сама как внешняя сила и внешнее утверждение, церковь не могла внутренне осилить, идеализовать и одухотворить существующих фактических отношений в человеческом обществе, и она оставила их рядом с собою, довольствуясь их наружною покорностью.
Итак, с одной стороны, человек, освобожденный христианством от рабства немощным и скудным стихиям мира, впал в новое, более глубокое рабство внешней духовной власти; с другой стороны, мирские отношения продолжали основываться на случайности и насилии, получая только высшую санкцию от церкви. Христианская истина в неистинной ферме внешнего авторитета и церковной власти и сама подавляла человеческую личность и, вместе с тем, оставляла ее на жертву внешней мирской неправде. Предстояла двоякая задача: освободить христианскую истину от несоответствующей ей формы внешнего авторитета и вещественной силы и, вместе с тем, восстановить нарушенные непризнанные лжехристианством права человека. За эту двойную освободительную задачу принялась философия; началось великое развитие западной философии, под господствующим влиянием которого совершены, между прочим, два важные исторические дела: религиозною рефор-
мацией XVI века разбита твердыня католической церкви, и политической революцией XVIII века разрушен весь старый строй общества.
Философия мистическая провозгласила божественное начало внутри самого человека, внутреннюю непосредственную связь человека с Божеством, — и внешнее посредство церковной иерархии оказалось ненужным, и пало значение церковной власти; подавленное внешней церковностью религиозное сознание получило свою свободу, и христианская истина, замершая в исторических формах, снова получила свою жизненную силу.
Философия рационалиатческая провозгласила права человеческого разума, и рушился основанный на неразумном родовом начале гражданский строй; за грубыми стихийными силами, делавшими французскую революцию, скрывался, как двигательная пружина, принцип рационализма, выставленный предшествовавшей философией; недаром чуткий инстинкт народных масс на развалинах старого порядка воздвигнул алтарь богине разума.
Заявив столь громко и внушительно свои права во внешнем мире, человеческий разум сосредоточился в самом себе и, уединившись в германских школах, в небывалых дотоле размерах обнаружил свои внутренния силы созданием совершеннейшей логической формы для истинной идеи. — Все это развитие философского рационализма от Декарта до Гегеля, освобождая разумное человеческое начало, тем самым сослужило великую службу христианской истине. Принцип истинного христианства есть богочеловечество, т. е. внутреннее соединение и взаимодействие божества с человеком, внутреннее рождение божества в человеке; в силу этого, божественное содержание должно быть усвоено человеком от себя, сознательно и свободно, а для этого, очевидно, необходимо полнейшее развитие той разумной силы, посредством которой человек может от себя усваивать то, что дает ему Бог и природа. Развитию именно этой силы, развитию человека, как свободно-разумной личности, и служила рациональная философия.
Но человек не есть только разумно-свободная личность, он есть также существо чувственное и материальное. Это материальное начало в человеке, которое связывает его с остальною природой, это начало, которое буддизм стремился уничтожить, от которого платонизм хотел отрешиться и уйти как из темницы или гроба
души — это материальное начало по христианской вере имеет свою законную часть в жизни человека и вселенной, как необходимая реальная основа для осуществления божественной истины, для воплощения божественного духа. Христианство признает безусловное и вечное значение за человеком не как за духовным существом только, но и как за существом материальным — христианство утверждает воскресение и вечную жизнь тел; и относительно всего вещественного мира целью и исходом мирового процесса по христианству является не уничтожение, а возрождение и восстановление его как материальной среды царства Божия — христианство обещает не только новое небо, но и новую землю. Таким образом, когда вскоре после шумного заявления прав разума французскою революцией, в той же Франции, один мыслитель 3 в тишине своего кабинета, не с немалою энергией и увлечением, провозгласил восстановление прав материи, и когда потом натуралистическая и материалистическая философия восстановила и развила значение материального начала в мире и человеке, — эта философия, сама того не зная, служила и христианской истине, восстановляя один из её необходимых элементов, пренебреженный и отринутый односторонним спиритуализмом и идеализмом.
Восстановление прав материи было законным актом в освободительном процессе философии, ибо только признание материи в ее истинном значении освобождает от фактического рабства материи, от невольного материализма. До тех пор, пока человек не признает материальной природы в себе и вне себя за нечто свое, пока он не сроднится с нею и не полюбит ее, он не свободен от неё, она тяготеет над ним как нечто чуждое, неведомое и невольное.
С этой стороны развитие натурализма и материализма, где человек именно полюбил и познал материальную природу как нечто свое близкое и родное — развитие материализма и натурализма составляет такую же заслугу философии, как и развитие рационализма, в котором человек узнал и определил силы своего разумно-свободного духа.
Итак, что же делала философия? Она освобождала человеческую личность от внешнего насилия и давала ей внутреннее содер-
жание. Она низвергала всех ложных чужих богов и развивала в человеке внутреннюю форму для откровений истинного Божества. В мире древнем, где человеческая личность по преимуществу была подавлена началом природным, материальным, как чуждою внешнею силою, философия освободила человеческое сознание от исключительного подчинения этой внешности и дала ему внутреннюю опору, открывши для его созерцания идеальное духовное царство, в мире новом, христианском, где само это духовное царство, само это идеальное начало, принятое под фирмою внешней силы, завладело сознанием и хотело подчинить и подавить его, философия восстала против этой изменившей своему внутреннему характеру духовной силы, сокрушила её владычество, освободила, выяснила и развила собственное существо человека сначала в его рациональном, потом в его материальном элементе.
И если теперь мы спросим: на чем основывается эта освободительная деятельность философии, то мы найдем её основание в том существеннейшем и коренном свойстве человеческой души, в силу которого она не останавливается ни в каких границах, не мирится ни с каким извне данным определением, ни с каким внешним ей содержанием, так что все блага и блаженства на земле и на небе не имеют для неё никакой цены, если они не ею самою добыты, не составляют её собственного внутреннего достояния. И эта неспособность удовлетвориться никаким извне данным содержанием жизни, это стремление к все большей и большей внутренней полноте бытия, эта сила-разрушительница всех чуждых богов, — эта сила уже содержит в возможности то, к чему стремится — абсолютную полноту и совершенство жизни. Отрицательный процесс сознания есть вместе с тем процесс положительный, и каждый раз как дух человеческий, разбивая какого-нибудь старого кумира, говорит: это не то, чего я хочу, — он уже этим самым дает некоторое определение того, чего хочет, своего истинного содержания.
Эта двойственная сила и этот двойной процесс, разрушительный и творческий, составляя сущность философии, вместе с тем составляет и собственную сущность самого человека, того, чем определяется его достоинство и преимущество перед остальною природой, так что на вопрос: что делает философия? мы имеем право ответить: она делает человека вполне человеком. А так как
в истинно человеческом бытии равно нуждаются и Бог и материальная природа, — Бог в силу абсолютной полноты своего существа, требующей другого для её свободного усвоения, а материальная природа, напротив, вследствие скудости и неопределенности своего бытия, ищущей другого для своего восполнения и определения, — то, следовательно, философия, осуществляя собственно человеческое начало в человеке, тем самым служит и божественному и материальному началу, вводя и то и другое в форму свободной человечности.
Так вот, если кто из вас захочет посвятить себя философии, пусть он служит ей смело и с достоинством, не пугаясь ни туманов метафизики, ни даже бездны мистицизма; пусть он не стыдится своего свободного служения и не умаляет его, пусть он знает, что, занимаясь философией, он занимается делом хорошим, делом великим и для всего мира полезным.