В чем вы видите поведение князей бориса и глеба
В чем вы видите смысл поведения князей Бориса и Глеба как вы его оцениваете?
В чем вы видите смысл поведения князей Бориса и Глеба как вы его оцениваете?
Какие личные качества проявили Борис и Глеб во время усобицы?
Как вы оцениваете деятельность Святослава великого князья?
Как вы оцениваете деятельность Святослава великого князья?
Плиииииииииииз помогите?
Расположите события в хронологической последовательности.
Отражает ли образ князей Бориса и Глеба основную идею параграфе?
Отражает ли образ князей Бориса и Глеба основную идею параграфе?
Расскажите о сыновьях князя бориса?
Расскажите о сыновьях князя бориса.
Ребят, помогите) Напишите кто чем княжили сыновья Владимира (12 сыновей) 1?
Ребят, помогите) Напишите кто чем княжили сыновья Владимира (12 сыновей) 1.
ПРОШУ ПОМОГИТЕ 34 БАЛЛА)).
Дайте характеристику бориса годунова?
Дайте характеристику бориса годунова.
Какое из событий произошло раньше?
Какое из событий произошло раньше?
А)крещение Руси ; б)первый поход Игоря на Византию ; в)убийство Бориса и Глеба ; г)основание Переяславца на Дунае.
Напишите, пожалуйста отрывок, более менее характеризующий произведение из жития Бориса и Глеба?
Напишите, пожалуйста отрывок, более менее характеризующий произведение из жития Бориса и Глеба.
По какому признаку образованы ряда?
По какому признаку образованы ряда.
Сейчас на этом месте Турция.
Разве это история? Врятли напиши заного вопрос только по тому уроку.
Борис и Глеб доказали, что Русь крестилась по-настоящему
Приблизительное время чтения: 5 мин.
Святые Борис и Глеб… Два сына равноапостольного князя Владимира, которые для меня снимают все споры о степени приятия христианства на Руси.
В дохристианской Римской империи силовое решение вопроса о власти считалось нормой. С принятием христианства отношение к такой (кровавой) борьбе стало менее радостным, но в целом принималось как неизбежное зло. В православной Восточно-Римской империи (которую непонятно почему называют Византией) тоже. Тем более, что были примеры: ты пожалел, а тебя не пожалеют. Некоторые претенденты на трон, кого щадили их противники, умудрялись возвращаться со сторонниками или войском из провинции. И убивали без сожалений и безжалостно. Строгого законодательства о престолонаследии не было, многое решалось выбором офицеров из гвардии. А значит, ничего не поделать. Надо лить кровь.
В языческой истории ранней Руси было ещё более просто: прав тот, у кого сила. Духи на их стороне. И мы видим яростную уверенность у первых Рюриковичей, сочетание коварства, показной жестокости и грубой силы в борьбе за власть. Причем более всего этим прославился тот, кто позднее крестит Русь и сам о себе решится честно сказать: «Я был зверь. »
То есть, по разным причинам, и в языческом мире, и в христианском власть устроена была почти одинаково. И в Константинополе, и в Новгороде-Киеве. И поступок Бориса и Глеба совершенно несуразный по логике любой власти той эпохи. Это на первый взгляд, настолько явное проявление слабости, что в пору было бы тогдашним людям, привычным к смертоубийству, поудивляться странному поступку князей, да и забыть о них.
Но что же произошло? Что на Руси случилось? Народ воспринял «ненормальное», с тогдашней точки зрения, поведение Бориса и Глеба совсем иначе. А именно — как подвиг и мужественный поступок. Практически сразу. Это не было признанием спустя много веков, нет. Их прославили в лике святых исторически буквально в течение одного мига. В ничтожно короткие сроки. Но это без почитания — дело невозможное!
Между тем, эта их позиция, позиция «слабости» и отказа от борьбы, даже сейчас многим непонятна. Как так: почему же не защищались? Ведь у них были возможности, дружины, они могли бороться, ведь справедливость, правота была на их стороне! И отчего их стали почитать на Руси в том числе, как покровителей воинов?
Что же перед нами? Истинное, глубочайшее следствие крещения Руси. Резкий разрыв со всей древнеримской, даже и византийской традицией. ради Христа.
Это продолжение того, что открывается нам в покаянии святого великого князя Владимира. Это следует за поразительным (и оказавшимся неисполнимым) его стремлением отменить смертную казнь. Это следует за его желанием немедленно накормить и одеть (и вот тут многое удалось исполнить!) всех и каждого на Руси. Причем в этих его движениях как-будто оживают строки из Священного Писания, из Деяний святых апостолов с рассказом о первой христианской иерусалимской общине.
Огромный поворот. Возможно, он породил для Руси и много проблем, по-своему, странных. Когда в условиях феодальной раздробленности князья-родственники медлили и не решались «съесть» друг друга. Конечно, и среди них были жестокие и готовые на всё ради власти люди. Но впечатление от подвига святых Бориса и Глеба не уходило. И рюриковичам было сложнее начать друг друга резать и убивать с прежней уверенностью, что общество оправдает и восхвалит победителя. Общество — изменилось.
Родилось понимание: братоубийство — это грех. И князья действовали впредь уже с оглядкой на христианство. Пытаясь как-то договориться, целуя крест. Хотя и согрешая, обманывая, а иногда губя братьев. Однако это многие века не будет восприниматься как норма. Лишь после Смуты и Раскола, когда ослабнет влияние Церкви, уже в XVIII веке, мы увидим, на фоне имперского величия: в страну вернётся вместе со словом «империя» древнеримское и константинопольское восприятие борьбы за власть. Лишенное памяти о Борисе и Глебе.
Против законных властителей их родственники будут поднимать гвардию, тайно убивать их, бросать в застенки, душить, и так вплоть до 1825 года. Впрочем, это уже начало времени, когда общество стало грезить новыми идеями.
Возвращаясь к Борису и Глебу. Если бы не сохранилось никаких иных сведений о том, как же именно повлияло на Русь Святое крещение, то есть они, святые Борис и Глеб. Сами по себе. Верное доказательство. Русь не крестилась лишь формально, она не просто согнулась под княжеской сильной рукой. Она в массе народа восприняла Царство Небесное как подлинную цель человеческой жизни. И сама стала источником благовестия.
Несмотря на все изъяны и все грехи, какие совершались и совершаются. Нет, наша история не безгрешна, совсем не безгрешна. Увы. Но в ней, первыми (вслед за мучениками-варягами, убитыми при Владимире-язычнике), пали ради Христа сыновья крестителя Руси. Наши. Великие в своей слабости братья-князья. Святые Борис и Глеб.
Православная Жизнь
Образ сыновей князя Владимира всегда вызывал трепетное благоговение у нашего народа излившееся в знаменитое «Сказание о Борисе и Глебе» – письменный памятник древнерусской литературы, «перо» к которому приложили несколько авторов. Помимо повествовательного сюжета в нем затрагиваются различные духовные темы, демонстрирующие уникальность христианского мировоззрения, об этом и скажем несколько слов.
Кротость и любовь Бориса проявляется еще и в том, что он думает о младшем брате Глебе, помышляет, увидит ли он его еще раз. Далее следует параллель с библейским Иосифом и Вениамином – родными братьями по матери (Рахили) от Иакова. Только вот Иосиф и Вениамин все-таки встретились в этой жизни, на что не надеется Борис. Далее очевидным становится проявление у него христианской совести. Борис обладает возможностями сопротивления Святополку, при желании он может «прогнати брата», но уже понимает, что окружающий материальный мир «мимоходит и хуже паучины». Его беспокоит, что будет с душой, отягченной виной изгнания близкого родственника, а вывод делается ссылкой на Екклесиаст: «Суета сует, – всё суета» (Екк. 1,2). У Бориса четко отслеживается действие ума, которым он распознает действительность и подвергает ее суду, и действие сердца, благодаря которому он отвергает материальные ценности и уповает на Бога.
Мы помним, что князь – человек и борьба в нем продолжается. Хотя он и вспоминает подвиг мучеников Никиты, Вячеслава и Варвары, но оставаясь наедине с собой в шатре, ему становится страшно. И даже сон не приносит и малейшего облегчения. Это же противостояние «земного» и «небесного» продолжается в душе Бориса и в момент приближения убийц. Князь молится: «Тем, Владыко, душа моя в руку Твоею выну, яко закона Твоего не забых», – в момент молитвы его пронзают копьями.
Переживания, терзания и помыслы у князя Глеба схожи, ведь схожа и сама сложившаяся ситуация. Он также горько плачет, когда узнает о смерти отца и брата, при этом, важно, что чувство осиротелости у него вызывает не столько гибель отца, сколько убийство брата: «Уне бы с тобою умрети ми, неже уединену и усирену от тебе в сем житии пожити». Глеб понимает, что его ждет та же участь, но и жизнь без брата уже не мила. Он обращается к молящемуся у Престола Всевышнего Борису, дабы и ему сподобиться такой же участи. Лучше страдания воспринять и снова с братом быть, чем продолжить свое существование в этом лживом мире. «Сказание» передает, что сердечные терзания Глеба так велики, что и земля от слез его промокла.
И снова мы видим диалектику «земного» и «небесного». Князь видит приближающихся в лодке людей Святополка и радуется сему. Глебу вроде бы нужно опасаться собственных убийц, но у святых свои меры поведения: «И яко узре я святый, възрадовася душею». Убийцы видят ладью князя и увеличивают скорость, дабы настигнуть ее, но Глеб настолько проникнут благодатью, что и не замечает надвигающейся беды: «Целования чаяше от них прияти».
Бориса сразу похоронили в Вышгороде, а вот тело его брата еще какое-то время находилось в небрежении на берегу реки, между колодами, но над ним люди видели свет. Когда Ярослав расправился со Святополком, то приказал священникам обрести тело Глеба и с почестями похоронить рядом с братом. Так они снова встретились как земле, так и на Небе.
Удивительное по своей теплоте и смысловой наполненности «Сказание о Борисе и Глебе» – это лучшая похвала подвигу святых страстотерпцев. Всем нам знакомая история наполняется человеческими чувствами и переживаниями и попросту оживает в сердце каждого из нас. Пусть мужественность и кротость этих чудесных братьев будет источником вдохновения и радости для многих христиан, всех поколений и возрастов.
Святые страстотерпцы Борисе и Глебе молите Бога о нас!
Протоиерей Владимир Долгих
Живое Предание
Борис и Глеб как политики
Редактор медиатеки «Предание.Ру»
«Борис и Глеб — святые, это понятно. Но они всё отдали без борьбы. Это не может являться примером для нас. Легли и ждали, пока их убьют».
6 августа был день памяти Бориса и Глеба.
Святые Борис и Глеб, первые русские святые (Владимира, Ольгу и др. стали почитать намного позднее), освятившие начало христианства на Руси, были сыновьями крестителя Руси Владимира, отказавшиеся участвовать в жестоких, братоубийственных играх за власть их современников: они предпочли умереть. Сейчас может удивить их «пассивность» в политической борьбе: почему они не «сопротивлялись злу силой»? Но такова вера Христова: христианину должно отречься мира. Наши предки в подвиге Бориса и Глеба нашли для себя непосредственный пример этого отречения, который, несмотря на все дальнейшие «компромиссы» Русской Церкви навсегда светил русским христианам как пример — или как укор: характерный радикализм первых христиан — ведь Борис и Глеб как раз «первые христиане», «первое христианское поколение» для Руси. Этот же подлинно христианский радикализм свойственен и отцу князей-страстотерпцев — Владимиру с его попытками евангелизировать всю общественную жизнь по образцу общины, описанной в книге Деяний, которого лишь епископы (достаточно традиционные, чтобы не быть «радикалами») отговорили от отмены смертной казни. На Руси Бориса и Глеба чтили без всякой официальной канонизации, в Константинополе не понимали подвига страстотерпцев и сдались лишь после долгого давления русских: так, собственно, и появился особый чин «страстотерпцев» — не мучеников за Христа в строгом смысле, но праведников, принявших на себя вольное, невинное страдание. Характерно, что князья Борис и Глеб не были какими-то «мироотрицателями»: «Сказание и страдание и похвала» как раз показывает их жизнелюбие, молодость, нежелание умирать (совершенно слезные и гениальные места посвящены этому в «Сказании» — но не ценой братоубийства, не ценой участия в политических играх…
«Сказание и страдание и похвала святым мученикам Борису и Глебу» (аудио и текст) — самое популярное на Руси и, безусловно, лучшее с литературной точки зрения произведение о страстотерпцах Борисе и Глебе, настоящий шедевр древнерусской литературы.
Владимир, отец страстотерпцев, взошел на трон убив своего брата — а его дети на такое уже не пойдут. Есть в жертве Бориса и Глеба конкретная политическая актуальность для Древней Руси: братоубийственные войны, нескончаемая склока внутри правящего семейства — главная проблема древнерусской политики. Борис и Глеб предостерегали именно от неё.
«Власть России» — совершенно замечательная статья Бибихина.
Эти двое, Борис и Глеб, оказались слишком вдумчивы, слишком чутки, слишком сердечны чтобы взять власть. Таким образом власть после Владимира не наследовала ему?
Борис и Глеб были убиты не превосходящей силой — военной силе они даже не попытались противопоставить свою такую же, — а ненавистью, сражены человеческой злобой. Они не хотели жить в мире, где преступление возможно среди братьев.
Что произошло с властью при передаче её в год смерти князя Владимира? Кто должен был её взять (Борис любимый сын), её не взял, отшатнулся в ужасе, не вступил в борьбу с жадным злом. Преклонение перед их поступком в русской церкви и в народе означает: этот народ отшатывается от страшной власти, легко отталкивает её от себя и выпускает из рук, не хочет идти на противление злу, не полагается на силу.
Со злом силой рук не справиться. В этом взгляде тоже есть мужество, но для особого сражения, без попытки устроиться так, чтобы по возможности отгородиться от зла, пусть оно потеснится за стены хорошо отлаженного порядка. Тут ощущение, что если не мы, то кто же; что больше некому принять нездешний удар; что зло, если уж оно дотянулось до нас, то от него теперь не уклонишься, не отодвинешь его за горный хребет. Против него только эти, на первый взгляд самоубийственные средства, за которые схватились Борис и Глеб: смирение; молитва; беззащитная чистота.
Дружина требовала от Бориса и Глеба мобилизации, решительного сражения, победы, взятия города, изгнания вероломного брата. Борис и Глеб сказали, что бороться за власть не будут даже под угрозой смерти. Поступок законных наследников князя Владимира в год передачи власти определил всю нашу дальнейшую историю. Империя зла? Скорее странное пространство, где зло может размахнуться как нигде, не видя понятных ему противников и потому до времени не замечая, что его власть давно и тайно отменена. Страна до краев полна невидимым присутствием погибших, молча ушедших. Они давно и неслышно стали главной частью нас самих.
Законные наследники правителя Борис и Глеб, не боровшиеся за власть, власть никому не дарили, не вручали, не завещали. Власть у них не была отнята, вырвана, отвоевана, ведь нельзя отнять то, за что не держатся. И так само собой получается, что хотя многие хватали власть в России, жадные от вида того как она валяется на дороге, власть России остается всё время по–настоящему одна: власть молодых Бориса и Глеба, никуда от них не ушедшая, им ни для какой корысти не нужная, только им принадлежащая по праву, по правде, по замыслу страны. Власть России в этом смысле никуда не делась, не ослабла, не пошатнулась. Ее не надо рожать. Ей тысяча лет.
«Идея святости в Древней Руси: вольная жертва как подражание Христу» — работа выдающегося ученного Топорова.
Святость и ее носители святые, с их «светолучением» и «благодатной воней» (при открытии мощей она одно из указаний на святость), выдвинуты на крайний рубеж противостояния греху и злу, и, сколь велики последние, столь же — по меньшей мере — велика должна быть и сила святого подвига, святости. Святость бросает вызов злу, потому что оно, укоренившись всем мире, само бросает вызов всему, что находится в пространстве между здравым смыслом и направленностью к благу и святостью. Не будь этой духовной энергии святости и ее устойчивости к соблазнам мира сего(слишком сего), не пришлось бы сомневаться в торжестве зла, но тем не менее противостояние злу ведется на последнем рубеже. Если говорить о Борисе и Глебе, то в роковой момент их жизни они не только стояли на этом последнем рубеже, но и были на самом опасном направлении, которое на Руси задается властью. Борис и Глеб были князьями, то есть людьми, чьим главным занятием и назначением в мирской жизни была власть, тем более после смерти их отца, великого князя Владимира, когда вся иерархия по условию должна была сделать очередной шаг к власти. У Бориса и Глеба, вероятно, не было того рокового комплекса в отношении власти и связанного с ним душевного изъяна, который столь характерен для долгих веков истории власти на Руси. Скорее всего они понимали преимущества власти — владение, обладание, организация, управление, правление на службе блага, но они не были готовы добиваться власти или цепляться за нее любой ценой: они знали нечто более важное, чем власть, и за этоиное власти они держались и на нем стояли до конца.
То, что произошло с Борисом и Глебом, — не трагедия власти, хотя власть была предлогом и поводом трагедии, но трагедия носителей нравственного сознания в безнравственной жизни, перед явлением зла: не человек цепляется и держится за власть, но власть — за человека, потому что она не может представить себе, что можно быть свободным в ее отношении. В этом смысле история Бориса и Глеба сохраняет свою актуальность и в наше время: ее уроки выросли в цене.
Федотов в своей классической книге «Святые Древней Руси» (аудио и текст) пишет:
Замечательно, что мученичество святых князей лишено всякого подобия героизма. Не твердое ожидание смерти, не вызов силам зла, который столь часто слышится в страданиях древних мучеников… Напротив, “Сказание”, как и летопись, употребляет все свое немалое искусство, чтобы изобразить их человеческую слабость, жалостную беззащитность. Горько плачет Борис по отце: “Все лицо его слез исполнилось и слезами разливался… “Увы мне, свете очию моею, сияние и заре лица моего. Сердце ми горит, душу ми смысл смущаеть, и не вем к кому обратитися”. Еще трогательнее, еще надрывнее плач Глеба: “Увы мне, увы мне! Плачю зело по отци, паче же плачюся и отчаях ся по тебе, брате и господине Борисе, како прободен еси, како без милости предася, не от врага, но от своего брата… Уне бы со тобою умреть ми, неже уединену и усирену от тебе в сем житии пожити!” К ним, убитым отцу и брату, он обращается и с предсмертным молитвенным прощанием. Эта кровная, родственная любовь лишает всякой суровости аскетическое отвержение мира. В это отвержение – не монашеское – включается мир человеческий, особенно кровный, любимый.
Но “Сказание” идет и дальше. Оно ярко рисует мучительную трудность отрыва от жизни, горечь прощания с этим “прелестным светом”. Не об отце лишь плачет Борис, но и о своей погибающей юности. “Идый же путемь помышляаше о красоте и доброте телесе своего, и слезами разливаашеся весь, хотя удержатися и не можаше. И вси, зряще тако, плакаашеся о добророднемь теле и честном разуме его… Кто бо не восплачеться смерти той пагубной… приведя пред очи сердца своего… унылый его взор и сокрушение сердца его”. Таков и последкий день его перед смертью, который он проводит, покинутый всеми, “в тузе и печали, удрученомь сердцемь”. В нем все время идет борьба между двумя порядками чувств: жалости к себе самому и возвышенного призвания к соучастию в страстях Христовых. Постоянные слезы – свидетельство этой борьбы. После вечерни в последнюю ночь “бяше сон его во мнозе мысли и в печали крепце и тяжце и страшне”… Молитва заутрени укрепляет его. Раздирающие псалмы шестопсалмия дают исход его собственному отчаянию. Он уже молит Христа сподобить его “приять страсть”. Но. почуяв “шопот зол вокруг шатра”, он опять “трепетен быв”, хотя его молитва теперь уже о благодарности. После первых ударов убийц Борис находит в себе силы “в оторопи” выйти из шатра (подробность, сохраненная и Нестором). И тут еще он умоляет убийц: “Братия моя милая и любимая, мало ми время отдайте, да помолюся Богу моему”. Лишь после этой последней жертвенной молитвы (“Вмениша мя, яко овна на снедь”), он находит в себе силы, хотя и по-прежнему “слезами облився”, сказать палачам: “Братие, приступивше скончайте службу вашу и буди мир брату моему и вам, братие”.
Также Федотов пишет о Борисе и Глебе в «Русской религиозности».
«Борис и Глеб: восприятие истории в Древней Руси» — монография выдающегося ученного Бориса Успенского: небиблейские чтения о Борисе и Глебе, отождествление истории Бориса и Глеба с библейским повествование о Каине и Авеле, история России как нового христианского народа, Борис и Глеб как первые русские святые, определившие парадигму русской святости, Русь и Иудея: история Руси как история избранного народа.