ангола уровень жизни населения
Как живут богачи и бедняки в Анголе
Для начала несколько любопытных фактов об Анголе.
1. Ангола – государство, в котором почти официально запрещён ислам.
Мусульмане в стране есть – по разным оценкам, их от 90 тысяч человек до 2% от почти 30-миллионного населения (то есть до 600 тысяч). В основном это мигранты из Западной Африки, почти все они – сунниты.
Конституция гарантирует гражданам Анголы свободу вероисповедания, однако религиозная община может быть официально зарегистрирована только в том случае, если в неё входит больше 100 тысяч человек и она представлена в 12 из 18 провинций. Поэтому власти Анголы просто объявили, что приверженцев ислама в стране меньше 100 тысяч, а нелегальных мигрантов брать в расчёт не стали.
В 2013 году в Анголе насчитывалось 78 мечетей. По данным Исламского сообщества Анголы (ICA), все они были закрыты, кроме одной в Луанде. Фактически ангольским мусульманам сейчас запрещено молиться в старых мечетях и тем более строить новые. Одна мечеть в провинции Уамбо была сожжена, а ещё одна мечеть в Луанде – разрушена. Заодно было сожжено 120 экземпляров Корана. Были также единичные случаи избиения женщин, носивших паранджу.
При этом мусульмане опасаются устраивать акции протеста. Как я уже сказал, большинство из них – нелегальные мигранты, и если они организуют демонстрацию, их немедленно депортируют.
Здесь надо отметить, что вся эта информация поступает от неправительственных мусульманских организаций. Власти же заявляют, что какого-либо притеснения религий в стране нет. Хотя министр культуры высказывалась в том духе, что ислам не является ангольской скрепой.
Несколько лет назад наши СМИ писали, что существует конкретный закон, прямо запрещающий ислам в Анголе, но, судя по всему, он либо не был принят, либо власти пошли на попятную после критики со стороны западных и исламских государств. Так что мусульман в Анголе, кажется, притесняют просто так.
2. Помимо строителей-китайцев в Анголу на заработки приезжает много португальцев. Гражданам метрополии в бывшей колонии платят намного больше, чем на их относительно благополучной родине в Европе. Обычно португальцы ноют о том, как в Анголе ужасно, но всё равно едут сюда за нефтяным баблом. К тому же, Португалия регулярно страдает от высокого уровня безработицы, и для некоторых её жителей Ангола – неплохой вариант. Язык, опять же, учить не надо.
В целом экспатов в Анголе любят. Например, приглашают даже нефтяных специалистов из Техаса. Те, хоть и получают большие зарплаты, обычно жалуются на конские цены.
3. Трущобы в Луанде называют фавелами только португальцы. Более распространено их местное название – «муссеке». Это слово пришло из языка кимбунду и означает примерно «красный район». Такое прозвище местным трущобам дали из-за красного цвета глины, используемой для строительства лачуг.
До 2002 года в муссеке обитало примерно 3/4 населения Луанды. Потом в стране появились нефтяные деньги, и трущобы начали сносить, чтобы строить жилые районы, офисные здания и торговые центры.
4. Считается, что бразильская капоэйра произошла от африканского боевого танца нголо («танец зебр»), когда-то распространённого в Анголе и Мозамбике. Этот танец привезли в Бразилию африканские рабы, которых в XIX веке массово переправляли из Луанды в Рио, Ресифи и Салвадор. Там он из развлечения на плантациях со временем превратился в уличное времяпрепровождение и боевое искусство.
Кстати, образование душ Сантуш получил в СССР: он окончил Азербайджанский институт нефти и химии и ещё в вузе организовал кружок борцов за свободу Анголы.
01. Это район посольств. На одной улице находятся посольства России, Бразилии, Швеции и Норвегии (у них одно на двоих), Германии и США.
02. Автобусные остановки непривычно прозрачные для Африки. Обычно тут такие не делают.
TerraVisor.Com Энциклопедия стран и городов
Уровень жизни в Анголе
Хорошо ли жить в Анголе? Рассмотрим различные показатели, характеризующие уровень и качество жизни в этой стране.
Доходы и богатство населения Анголы
Уровень преступности в Анголе вверх↑
Составить мнение о законопослушности населения и интенсивности работы правоохранительных органов помогут также данные о количестве убийств и о числе жителей страны, находящихся в местах лищения свободы.
По состоянию на 2020 г., в тюрьмах и лагерях Анголы отбывало наказание 24 тыс. человек, или 93 заключенных на 100 тысяч населения (в России на 100 тысяч жителей приходится 338 заключенных).
Получить представление о здоровье нации можно через показатели распространения некоторых опасных заболеваний.
По данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), количество ВИЧ-инфицированных в Анголе составляет 340000 человек, или 1,07 % населения.
Туберкулезом заражено 112000 ангольцев (351 больных на 100 тысяч населения).
Подверженность населения вредным привычкам тоже можно отнести к одной из составляющих качества жизни в стране. Считается, что, в целом, более комфортно жить там, где меньше пьют и реже курят.
Насколько ангольцы удовлетворены жизнью в своей стране? вверх↑
Наверное, трудно подобрать показатель, позволяющий точно определить, насколько граждане той или иной страны довольны своей жизнью. Проще оценить сами условия проживания, их способность или неспособность удовлетворять основные потребности населения.
Все за сегодня
Политика
Экономика
Наука
Война и ВПК
Общество
ИноБлоги
Подкасты
Мультимедиа
Блеск и нищета Анголы: преодоление кризиса
В этой стране почти 70% населения живет менее чем на два доллара в день, а стоимость базовой потребительской корзины на неделю составляет 50 долларов. Это одна из тех стран, которые потребляют больше всего шампанского в расчете на душу населения и где горы мусора на улицах соседствуют с роскошными автомобилями. С падением цен на нефть на горизонте замаячили красные флажки, а на повестке дня встал вопрос о том, что «нефтезависимость» может оказаться фатальной: аналитики предупреждают — необходимо в срочном порядке диверсифицировать экономику.
Во второй половине марта провинция Бенгела, на юге Анголы, оказалась в зоне затопления. Сильные дожди привели к гибели десятков людей, многие семьи оказались без крыши над головой, были разорены сельскохозяйственные угодья. Горячий тропический воздух. Едем по дороге, которая связывает аэропорт Катумбела и город Бенгелу и смотрим на обломки. Бедные районы отрезаны от шоссе небольшими озерами, так что люди вынуждены идти по воде, если им необходимо куда-то выбраться из своих изолированных районов. Кругом лужи. Дороги в колдобинах. Во время нашей прогулки по городу замечаем наваленные то тут, то там мешки с песком.
«Это чтобы сдерживать воду и защитить магазины», — объясняет Марко Невеш (Marco Neves), сидящий за рулем своего квадроцикла и указывающий на теперь уже сухую дорогу. — 20 дней назад здесь не было этих ям, все теперь вверх дном из-за дождя», — продолжает он.
В 33 года Марко является управляющим партнером в семейном бизнесе cash and carry «Martins e Neves», а также сети супермаркетов «Продовольственная точка». Имея двойное гражданство, Марко Невеш также занимается экспортным бизнесом в Португалии.
«Там расположены сельскохозяйственные земли», — показывает он нам семейные наделы. «Правда, сельское хозяйство в Анголе устарело», — замечает бизнесмен, который делает для нас экскурс в ангольскую экономику.
По его словам, демографическое давление в городах таково, что земли утрачивают свою сельскохозяйственную ценность и приобретают ценность в качестве недвижимости. Поэтому семья пытается получить разрешение на застройку.
«В соседних странах все работает эффективнее, чем в Анголе: Намибия поставляет нам картофель по цене, которую я не могу себе позволить. Техническое обслуживание тракторов дорого, у них есть доступ к кредитам, которого нет здесь. В Анголе существуют законодательные программы, но для этого надо иметь нужного покровителя, а у нас такого нет. Требуются неимоверные усилия, по этим каналам трудно пробиться, приходится “давать на лапу”».
Дед Марко занимался выращиванием и экспортом бананов. Он единственный из четырех братьев остался в Анголе после обретения страной независимости в 1975 году.
Финансовый кризис в Анголе, вызванный падением цены на основной источник дохода страны — нефть, — начиная с июня выводит из равновесия счета компании Марко, равно как и многих других ангольских и португальских компаний. У Марко около 200 сотрудников, в большинстве своем ангольцы. Были уволены двое из четырех португальских сотрудников, поскольку «каждый иммигрант стоит очень дорого» — это заработная плата, плюс оплата дома, страхования, генератора электроэнергии.
Экспорт Португалии в Анголу пережил наибольшее падение за последние пять лет, а показатели за февраль оказались настолько низкими, что Ангола переместилась с четвертого на шестое место в списке главных клиентов Португалии. Португальское правительство даже создало линейку кредитов в размере 500 миллионов евро для поддержки некоторых из примерно 10 тысяч компаний, экспортирующих в Анголу и испытывающих трудности в получении оплаты.
«Завеса упала, когда в стране началась нехватка иностранной валюты, что едва ли произошло в результате одного только падения цен на нефть. Когда нет валюты, чтобы платить поставщикам, мы вынуждены сокращать импорт: но если не покупать, страна умрет с голоду», — говорит он.
Компания Марко не в состоянии платить поставщикам из-за нехватки иностранной валюты, начавшейся в декабре.
Обычно компания получает восемь контейнеров в месяц; в январе поставок не было вообще, то же самое повторилось в феврале; в марте, правда, было получено четыре контейнера.
«В банке у меня лежат кванзы, однако у самого банка нет долларов и евро, которые он мог бы мне продать», — говорит Марко.
Мы прибыли в супермаркет «Продовольственная точка», все здесь белое: полы, стены, полки. Есть мясной отдел, фрукты и овощи, холодильники со свежими продуктами. С учетом расходов на строительство и оборудование инвестиции в супермаркет составляют около одного миллиона евро, что в Португалии обошлось бы в примерно 250 тысяч, рассказывает владелец.
Полки полны португальскими продуктами: мелькают марки безалкогольных напитков, соков, оливкового масла, кофе, молока и т.д. Местное производство не способно удовлетворить потребности страны, и в этом супермаркете 75-80% продукции является португальской. Но если присмотреться к ценам, то понимаешь, что они намного превосходят португальские. Так, килограмм красной фасоли стоит около 700 кванз (6 евро), килограмм риса — 1,1 евро, курица — около 6 евро.
«У нас нет промышленности, мы все импортируем из Португалии», — объясняет Марко, пока мы идем по коридорам супермаркета в поисках продуктов базовой потребительской корзины на неделю. Производитель молока выставляет продукт на продажу в Португалии по цене 60 центов за литр; человек, который будет продавать молоко в Анголу, возьмет за него 70 центов. Для доставки в Анголу необходим транспорт, и эта компания прибавляет еще свой процент сверху. У правительства есть таможенная ставка и тариф на молоко — цена уже выросла до евро. Импортеры продают литр за 1,10 евро, а супермаркеты, которые покупают в cash end carry, продают его за 1,20 евро.
Как пояснил Марко Невеш, есть и другие факторы: в Европе техник компании по производству соков может сесть на самолет low cost и быстро оказаться в Португалии за относительно низкую цену; в случае Анголы нужна виза, авиабилеты, дорогостоящее жилье и т.д. Так, техническое обслуживание обходится в копеечку.
— Несмотря на затраты, бизнес окупается?
Уровень продаж остается высоким, тогда как конкурентов по-прежнему мало.
Мы приступили к заполнению корзины. На полках с бобовыми Марко выбирает самую дешевую фасоль, купленную на развес в мешках по 50 кг. По сравнению с марками, где продукт уже упакован, получается дешевле, поскольку этому благоприятствуют таможенные тарифы.
— В чем логика? Если закупить 50 килограммов, мне необходимо нанимать рабочую силу из местных и создавать рабочие места для того, чтобы расфасовывать фасоль по упаковкам, наклеивать этикетки и взвешивать на весах; если же импортировать уже упакованный продукт, мне понадобится только один человек, который будет вынимать его из коробки.
Логика, таким образом, состоит в том, чтобы создавать рабочие места и начинать «производить» что-то на местном уровне.
Перед полками с пивом Марко Невеш рассказывает о квотах, поскольку этот вид продукции относится к тем, на которые правительство планировало наложить ограничения в отношении импорта — эта мера была приостановлена в конце марта, неизвестно до какого времени. Цель квот? Стимулировать местное производство. Политика квот практикуется во многих странах, в том числе в Европейском Союзе, и Марко Невеш согласен с ними, но считает, что им должны предшествовать тщательная подготовка и изучение количества соответствующих продуктов, чтобы удовлетворить нужды населения.
— Если Ангола потребляет столько же или больше пива, чем Португалия, имеет смысл развивать промышленность и создавать рабочие места здесь, чтобы получать конечную продукцию, не оплачивая другим странам все затраты на ее производство. Самое популярное пиво в Анголе это Cuca, но элиты пьют португальское импортное пиво Superbock и Sagres (которые, кстати, являются португальскими продуктами с наибольшей долей экспорта в Анголу — на них в прошлом году было потрачено 143 миллиона евро).
— Это признак статуса?
— И его тоже. Здесь действует своего рода эффект Павлова. Так как у Анголы есть воздушный мост с Португалией, у нас образовалась тесная связь с португальскими марками. Это чистый маркетинг, но здесь задействовано и подсознание. Если я покупаю определенную продукцию, я вспоминаю, что пил в детстве.
В период с декабря, когда признаки кризиса стали наиболее очевидными, по конец марта цена на все продукты, по подсчетам Марко, увеличилась в среднем на 10%. Между тем, мы продолжаем наполнять красную тележку продуктами первой необходимости, отдавая предпочтение самой дешевой альтернативе.
— Люди не перестали потреблять. Но цены на некоторые продукты взлетели из-за спекуляций. Курица, например, относилась к продуктам, на которые распространялись квоты: цена на нее возросла и до сих пор не снижается.
Реальные потери для бизнеса будут известны лишь во втором квартале этого года, объясняет Марко, рассчитывая, что они окажутся между 10 и 15%.
— Общий доход от продаж снизился, потому что у нас в распоряжении уже нет такого количества доступной продукции, я не могу покупать столько же, сколько покупал раньше. В ассортименте меньше продуктов, некоторые полки пустуют, и покупают меньше. Раньше мне не приходилось считать каждую копейку: мы продавали продукты, не входящие в обязательный рацион, это была продукция класса премиум, я шел на риск и закупал ее, сегодня уже не решаюсь. Например, среди разных видов молока самый дорогой, премиум, я больше не закупаю. Точными данными мы пока не располагаем, но, по оценкам, снижение продаж составляет 10-15%.
Неизвестно, правда, какая доля потерь связана с кризисом, а какой ущерб обусловлен приходом на рынок конкуренции.
На кассе счет составил 50 евро. В корзине девять товаров: сухое молоко, 22 евро (входит в базовый рацион населения, поскольку ультрапастеризованное молоко дороже, к тому же не у всех в домах есть электроэнергия), курица (почти шесть евро), соевая мука (4,6 евро), рис (1,1 евро), фасоль (6,2 евро), сахар (1,09 евро), масло (2,5 евро), уксус (0,90 евро) и мыло (0,50 евро). На уличном рынке общая стоимость тех же продуктов существенно не отличается.
По данным Всемирного банка за 2009 год, почти 70% населения Анголы живет менее чем на два доллара в день — то есть подобная потребительская корзина должна обеспечивать примерно месячное существование человека (62 доллара). Сотрудница на кассе зарабатывает около 500 евро в месяц — по ее мнению и по словам Марко Невеша, это хорошая зарплата — продовольственная корзина, рассчитанная на месяц, заберет 40% от этой зарплаты.
Район Мирамар в Луанде представляет собой богатую зону, где находятся дома дипломатов и здания посольств. Он расположен на возвышенности, откуда открывается роскошный вид на город: уже возведенные небоскребы, небоскребы на стадии строительства, на горизонте залив, тянущаяся вдоль моря дорожка, где португальцы совершают свои вечерние пробежки. Отсюда Луанда представляется городом перемен, как будто сошедшим с открытки крупным нефтяником, африканским гигантом, стоящим во главе группы стран с интенсивно развивающейся экономикой.
Именно в Мирамаре находится одна из резиденций Жузе Эдуарду душ Сантуша (José Eduardo dos Santos), дом величиною в квартал. Рядом с ним раскинулся ухоженный сад с фонтанами и прудами, но даже в выходные здесь встречается совсем немного играющих детей и подростков — одна или две группы. На улице неподалеку автосалоны с «Ягуарами» и прочими автомобилями класса люкс. Как и во многих районах Луанды, здесь блеск и нищета живут бок о бок. Перед самым автосалоном ухабистая дорога, мусорная свалка, а на нижней улочке — дома, которые запросто можно было бы назвать трущобами.
В марте город наводнили дожди, сделав запах мусора непереносимым. Его уборка не производится из-за того, что соответствующие компании не получают от правительства средств ввиду «отсутствия ликвидности», они также жалуются на плохое состояние дорог, которое не позволяет им добраться в определенные районы. Поездка по самому центру Луанды в нормальном автомобиле может, на самом деле, вылиться в настоящее приключение — помимо интенсивного движения, из-за которого на то, чтобы преодолеть расстояние в один километр, может понадобиться полчаса, зачастую на дороге разверзаются огромные ямы.
При каждом торможении к окнам автомобилей подбегают коробейники со всем мыслимым и немыслимым товаром: кешью, фруктами, картами для оплаты мобильной связи, наушниками с логотипами известных брендов, пакетами с питьевой водой, вплоть до шлангов с душевой лейкой и таких неожиданных предметов, как крышки для унитазов. К тому же, именно на улице можно выгоднее всего обменять доллар — нам удалось выручить 140 кванз, тогда как в банке курс варьируется около 110 кванз за доллар.
Это лишь один из контрастов города, где есть дома, сдающиеся в аренду за 25 тысяч долларов в месяц, а напротив них жилища без элементарных санитарных условий. Ангола обладает одним из самых низких индексов человеческого развития (149-е место среди 187 стран, по последним данным ООН). И даже сегодня, спустя 13 лет после окончания гражданской войны, которая длилась 27 лет, страна продолжает вкладывать больше средств в оборону, нежели в сферу образования и здравоохранения — по данным журнала Exame Angola, бюджет Министерства обороны почти в пять раз превышает средства, отведенные на здравоохранение и образование, вместе взятые.
Столица Луанда это один из самых дорогих городов мира. Обед в ресторане одного и того же ранга в Португалии стоил бы не больше 8 евро, тогда как в Луанде он может обойтись в 20 евро. За ночлег в дешевой гостинице в Португалии платят не больше 15 евро, в Луанде он стоит 150.
Высокая стоимость жизни в Анголе объясняется такими факторами, как высокие затраты на экономический рост ввиду отсутствия инфраструктуры, — поясняет экономист Мануэл Алвеш да Роша (Manuel Alves da Rocha), директор Центра изучения и научных исследований (CEIC) Католического университета Анголы. «Да и уже созданная инфраструктура оставляет желать лучшего. Это приводит к увеличению расходов на функционирование экономики. Потом, существует ряд проблем, которые, не знаю, смогут ли разрешиться в Анголе, а именно: генераторы и вода. Все работает от генераторов, что и обуславливает огромные производственные затраты, а стоимость воды, поступающей в дома, высока, потому что источники ее расположены слишком далеко от города. У нас низкая производительность экономики, неэффективные транспортные системы и ряд факторов, которые вбирают в себя все трудности и 27 лет гражданской войны».
Налицо также зависимость от импорта и «нефтезависимость». Нефть составляет около 95% экспорта, 75% налоговых поступлений и 50% ВВП. Являясь одним из крупнейших производителей нефти в мире, Ангола мало инвестировала в другие области, такие как сельское хозяйство. Потому падение цены на нефть вызвала в ангольской экономике столь ощутимый эффект домино. Подобное происходит не в первый раз, напоминают аналитики. Первый шок от резкого изменения цен на нефть имел место еще во время гражданской войны в 1998 году, вспоминает Мануэл Алвеш да Роша. Второй шок пришелся на 2008 и 2009 год, когда падение цен на нефть стало результатом мирового кризиса. В то время понадобилось вмешательство Международного валютного фонда.
Теперь при третьем шоке еще неизвестно, что произойдет, — говорит Алвеш да Роша, который не верит в то, что падение цены является временным. «Если на международном нефтяном рынке ничего не произойдет, экономику Анголы ждут трудные времена», — прогнозирует он, напоминая, что правительство решило снизить государственные инвестиции — второй фактор роста в стране, после экспорта нефти. Но «даже тогда сохранится значительный бюджетный дефицит».
В пересмотренном бюджете на этот год прогнозы правительства относительно роста производства были изменены с 9,2% до 6,6%, говорит экономист — первый проект бюджета на 2015 год был основан на цене 80 долларов за баррель, но был переделан в соответствии с ценой, упавшей вдвое, 40 долларов. Тем не менее, самые пессимистичные прогнозы некоторых агентств указывают на темпы роста, равные 2,5%, другие говорят о 3%. Во всяком случае, предполагается, что «интенсивность роста будет снижаться». Что касается государственного долга, то это не проблема: «Существуют возможности для совершенствования в этой области, государство может продолжать наращивать государственный долг для финансирования государственных инвестиций».
«В то время как зависимость от нефти остается на прежнем уровне, проблемы остаются», — утверждает Карлуш Розадо Карвалью (Carlos Rosado Carvalho), глава экономического еженедельника Expansão частной группы ScoreMedia. Сидя в редакции газеты, с развешенными по стенам обложками Expansão, Розадо Карвалью рассказывает: «Государство Ангола имеет большой вес за счет государственных инвестиций и занятости. Если его доход и инвестиции сокращаются, это приводит к серьезным затруднениям с экономической точки зрения, и основной проблемой становится валюта».
Но делает оговорку: «Нынешняя проблема Анголы немного напоминает лихорадку — это не болезнь, это инфекция, а нефтезависимость является симптомом, поскольку основная проблема заключается в недостаточной конкурентоспособности экономики».
В другом районе Луанды, Талатоне, где находятся офисы корпораций и торговых центров, Жайме Фидалго Кардозу (Jaime Fidalgo Cardoso), редактор журнала Exame Angolа, комментирует: «В Португалии, когда мы думаем о кризисе, то представляем себе сокращение расходов, выплаты задолженности», но «ничего подобного здесь не происходит», — утверждает он. «Долгового кризиса нет, поскольку долг Анголы чрезвычайно низкий, 36% ВВП. Также не проводится сокращений в социальной сфере, потому что подобных расходов и не было в помине. Что налицо, так это кризис ликвидности — это как в бизнесе: одно дело экономический баланс, другое — казна».
Пересмотр бюджета привел к урезанию средств в таких секторах, как сельское хозяйство (с 12,3% до 7,9%), промышленность (с 11,2% до 6,8%) и строительство (с 10,5% до 6%) — по данным Exame. Это нанесло ущерб португальским строительным компаниям — профсоюз гражданского строительства уже сделал несколько предупреждений по поводу несвоевременных выплат подрядчикам и рабочим в Анголе. Крупной португальской строительной компании пришлось переместить свои кадры из Анголы в другие страны, как сообщил нам на условиях анонимности один из сотрудников администрации, но драматизм ситуации удалось смягчить благодаря тому, что компания проявляла особую осторожность в вопросе инвестиций. Другой строительной компании уже шесть месяцев не поступают государственные выплаты, — также рассказал пожелавший остаться неназванным сотрудник.
Первым симптомом кризиса стал обмен валют, вспоминает Карлуш Розадо Карвалью. «Начался дефицит иностранной валюты; у эмигрантов, которым необходимо было делать денежные переводы, начались проблемы». Объем денежных переводов из Анголы в Португалию падает начиная с сентября. В январе они составили 15,3 млн евро, что на 24,5% меньше по сравнению с аналогичным периодом 2014 года. Розадо Карвалью подчеркивает, что это явление также отразилось на «самих ангольцах, которые хотят путешествовать, посылать своих детей на учебу за границу или лечиться».
Иными словами, кризис ударил не только по низшим классам. Луиш Фернандо, исполнительный директор частной группы MediaNova (которая владеет журналом Exame и газетой O País), не сомневается: «Кризис не в газетах или беседах экономистов, он здесь, он реален». Он сказывается на жизни представителей среднего и высшего классов — сегодня труднее поехать в отпуск, пользоваться кредитными картами, лечиться за рубежом — «хотя у людей есть на то средства, никто не соглашается проводить более серьезное лечение в Анголе», — говорит он.
В день нашей беседы, в конце марта, Луиш Фернандо пытался «спасти свою племянницу, которая учится во Франции»: «Из-за кризиса у нее почти закончились карманные деньги, и тут она вспомнила о дяде как о своем последнем спасении, и мне ничего не оставалось, как помочь ей. Речь идет не о ситуации, которая может подождать, мы говорим о человеке, который голодает».
Активист МПЛА замечает, что проблемы с нефтью, которая в итоге становится проклятьем для страны, «случились вовремя». «У Анголы лучшие пастбища в мире, но если пойти проверить эти пастбища, то на них не увидишь пасущихся коров. Если деньги бьют струей с нефтяных платформ, то легче купить мясо за границей. Эта страна не производит абсолютно ничего, даже расчески. Ненормальна ситуация, при которой 24 миллиона питаются привозными продуктами. В нашем производстве все завязано на зарубежном товаре. Если я занимаюсь разведением кур, в производственной цепочке непременно наличествуют звенья, которые зависят от импорта — будь то даже техническая сторона дела. Если у меня нет иностранной валюты для импорта машин, я сяду на мель, обанкрочусь. Мы создали культуру нефтедолларов». Поэтому в срочном порядке нужно заняться диверсификацией экономики, но для этого потребуется несколько поколений.
Как считают некоторые, чтобы узнать, какие именно сегменты общества в настоящее время страдают от кризиса и его последствий, необходимо еще немного подождать. Некоторые, как, например, директор неправительственной организации развития ADRA Белармино Желемби (Belarmino Jelembi), утверждают, что «проблема заключается не только в том, что цена на нефть поползла вниз», но и в том, что структура государственных расходов огромна и слишком сосредоточена на централизованной структуре самого государства. Кризис затрагивает некоторые ангольские компании, которые предоставляют услуги государству в сфере питания, в больницах, в сборе мусора, анализирует он.
Оценки воздействия кризиса и его восприятие разнятся. Некоторые прибегают к сравнению. Для португальцев, таких как Жузе Родригеш (José Rodrigues), директор отдела кадров DHL, этот кризис не так серьезен, как тот, что случился в 2008 году, когда он, работая на другую компанию, в течение нескольких месяцев сидел без зарплаты. Сейчас наблюдается спад объема перевозимых DHL грузов, но он не считает правомерным «сгущать краски». За исключением возросших цен на один-два продукта, он не заметил значительной разницы, которая бы отразилась на его личных счетах — его ежемесячные расходы, в которые не входит плата за квартиру, предоставляемую компанией, по-прежнему колеблются между 1300 и 1500 долларов. Он полагает: «Сложившиеся обстоятельства компании могут использовать для того, чтобы навести порядок, сократить сотрудников, в которых по-настоящему не нуждаются, и инвестировать немного в местные кадры».
Получить точную информацию о масштабах кризиса достаточно трудно. В Анголе существует «проблема со статистическими данными, которых либо вообще нет, либо они раскрываются с очень большой задержкой», комментирует Розадо Карвалью. Дело в том, что страна не может продолжать быть нефтезависимой, необходимо работать над устранением «факторов, подрывающих конкурентоспособность в Анголе — бюрократии, коррупции, отсутствия квалифицированного труда. Это то, что не требует финансовых затрат: напротив, сами структурные реформы способны генерировать прибыль и экономить ресурсы».
Наряду с этим и ввиду «очень тесных отношений между Португалией и Анголой», журналист считает, что «происходит сдвиг парадигмы, а именно осознание того, что Анголе, независимо от падения цен на нефть, необходимо диверсифицировать и налаживать внутреннее производство продукции, импортируемой из других стран, в том числе из Португалии». «Для страны, у которой нет промышленности, имеет смысл обеспечивать определенную защиту некоторым секторам экономики; что мне кажется неправильным, так это то, что у этого протекционизма нет сроков. Многие вещи, которые мы покупаем в Португалии, мы можем приобретать у других африканских стран — и Ангола может служить в качестве выхода на более широкие рынки».
В настоящее время Португалия является крупнейшим поставщиком Анголы, опережая такие страны, как Бразилия, США и Китай.
Поэтому, по мнению Розадо Карвалью, либо португальские компании выберут другой тип продукции на экспорт, либо будет происходить естественная убыль объема экспорта. «Еще рано оценивать то, как это скажется на португальском сообществе. Португалия не может смотреть на Анголу как на подвернувшуюся возможность. У Анголы есть огромный потенциал, и если этот потенциал материализуется, естественно, будет больше необходимости в португальцах и даже португальском импорте, но не того же типа продукции, что завозился до сих пор. Мы говорим о стране с 24 миллионами жителей, с площадью в 14,5 раза превышающей площадь Португалии, и с ВВП, равным половине португальского: экономика Анголы будет расти. Теперь этот рост зависит от диверсификации экономики», которая «займет длительное время».
Несмотря на падение цен, нефть продолжает обогащать страну. Один только экспорт нефти в январе, из десяти месторождений, принес около 160 миллионов евро. И потому мы съехали с грунтовых дорог, чтобы полюбоваться на это богатство.
С вершины ночного небоскреба, в свете огней, Луанда кажется городом-космополитом. По веранде DooH Bar, бара предпринимателя Изабел Душ Сантуш (Isabel dos Santos), расхаживают как будто сошедшие с обложки журнала гости, а туалеты дам отличаются такой изысканностью, какую уже нечасто встретишь в Португалии. На столах шоколад и бокалы с напитками. Гости одеты со всей тщательностью, соответствующей пасхальным празднованиям. Шампанское здесь продается только бутылками: стоит около 250 евро. Португальский менеджер одной из крупных марок шампанского, пожелавший остаться неназванным, говорит, что воздействие кризиса заметно только на больших вечеринках: если раньше их было три в неделю, то теперь только одна.
Тем не менее, оборот продукции за последние два года вырос — увеличились возможности распределения и логистики, доставка осуществляется и в другие города, помимо Луанды, где сосредоточено 90% бизнеса. В супермаркетах, где бутылка стоит около 80 евро, кризис не ощущается.
И потому оказывается «выгодно» в Анголе иметь доступ ко всем слоям общества, потому что «по своей природе ангольский потребитель нуждается в продукции подобного разряда, ведь выбор в пользу дорогих марок в целях социального самоутверждения еще является приоритетом», — продолжает менеджер. «Не имея возможности проводить маркетинговые исследования ввиду нехватки информации, мы способны делать это посредством нашей ежедневной практики. Я могу сказать, что здесь есть мероприятия, на которые приходит группа людей и просит зараз 50 бутылок шампанского. Мы видим, что они не выпьют все 50 бутылок, тем более за одну вечеринку, но они настаивают на этом ритуале. Потребность демонстрировать свой экономический потенциал очень сильна в этих людях — всем известно, что это повторяется каждую неделю и с завидной регулярностью».
В эту схему вписывается и тот факт, что страна, где около 37% населения живет, по ангольским меркам, за чертой бедности на 40 евро в месяц (по данным исследования BPI за 2013 год), в то же время обладает самой большой долей потребление шампанского на душу населения: продажи составили около 40 тысяч ящиков в год (240 тысяч бутылок), предназначенных главным образом для луандской публики, по оценкам, в 300-400 тысяч человек. «Слишком много шампанского для столь небольшого количества людей».
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.