атаман семенов в забайкалье фото биография
Забытый «хозяин Забайкалья». За что коммунисты казнили атамана?
Мир немало удивился.
Нам с Востока луч блеснул.
В Забайкалье объявился-то
Григорий Михайлович Семёнов родился 25 сентября 1890 года, недалеко от Читы, в карауле Куранжа, Дурулгуевской станицы. Окончил Оренбургское училище, участвовал в Первой мировой войне. О нём, как о человеке «беззаветно храбром» (особенно на виду у начальства), но несколько простоватом, не слишком далёком и с трудом окончившем войсковое училище отзывался Врангель. Параллельно барон провидчески отмечал в подчинённом склонность к интригам и авантюризму.
Врождённая простота молодого человека удивительным образом сочетались с находчивостью. В 1917 году, после Февральской революции, фронт распадался, начинались разброд и шатания. Присягнув Керенскому, Григорий Михайлович предложил ему свои услуги, выйдя на Александра Фёдоровича с готовым «кейсом».
Есаул Семёнов сумел убедить Керенского, что инородцы, сражающиеся за Отечество, смогут воззвать к совести взбунтовавшегося русского солдата. Идея Александру Фёдоровичу показалась вполне сносной.
27-летнего забайкальского казака с красивым, но простоватым лицом, отправили в родные края в ранге комиссара, где он ставил под ружьё бурят и монголов, с которыми у Семёнова, прекрасно владевшим монгольским и переводившим для них стихи русских классиков XIX века, было полное взаимопонимание.
Ещё в 1911 году Семёнов помогал монголам в осуществлении государственного переворота и содействовал провозглашению независимости Внешней Монголии. В этот странный казачий «отряд совести», разраставшийся мало-помалу до масштабов армии, принимали разношёрстный сброд, готовый выполнить любое указание атамана.
27-летний Семёнов собрал под свои знамёна около 1000 человек. В нём были совершенно сбитые непрерывно меняющейся обстановкой офицеры, казаки, китайцы, монголы. С ними он поднял восстание против большевиков, а затем был избран войсковым атаманом Забайкальского казачьего войска.
Одним из главных сподвижников атамана был барон Унгерн — человек, заявивший о себе в ходе Первой мировой, как храбрый офицер. Унгерн страдал от наследственного безумия. И окончательно помешался на фоне ранений (удар саблей по голове особым образом сказался на его душевном здоровье) и патологического пристрастия к пьянству.
Барон был склонен к грабежам, насилию (не щадил даже женщин и детей) и неестественному неряшеству (бельё Унгерн менял, когда оно превращалось в лохмотья). В общем – настоящий русский герой нерусского происхождения, бредивший великими идеями и формировавший вокруг себя армию прирождённых садистов и убийц.
Авантюризм, ненависть к большевикам, любовь к восточному мистицизму и степной монгольской культуре роднила эту странную пару соратников. Они вместе формировали части для борьбы против большевиков, которые пытались установить свою власть в Сибири и на Дальнем Востоке.
В августе 1918 года отряд Семёнова взял Верхнеудинск (ныне – Улан-Удэ). Через несколько дней тандем выбил красных из Читы. Обе победы имели большое значение для хода Гражданской войны.
Сибирь и Дальний Восток оказались отрезанными в одночасье от Советской России. А ключевой фигурой к Востоку от Байкала становился не какой-то там Владимир Ленин, а «сам атаман Семёнов»
Численность его войска стремительно разрасталась. Под его «пиратскими» знамёнами воевали уже 20 тысяч человек. Уверенности атаману добавлял тот факт, что Забайкалье было занято японскими формированиями и американским контингентом.
Атаман Семёнов, этот простоватый мужичонка, казак из семьи забайкальских старообрядцев, добился того, что советской власти на Дальнем Востоке больше не существовало. Сюда, за Байкал, устремились те, кто бежал от красного террора из Москвы и Петербурга.
Начиная с 26 августа 1918 года, в Чите была восстановлена власть Забайкальской земской областной управы
С большевиками Семёнов расправлялся нещадно, согласно выработанным им самим принципам и убеждениям. Он делил «коммуняк» на идейных, вроде Ленина, примкнувших к большевистскому течению ради выгоды, а также тех, кого «в красные занесло по глупости». Первые две категории методично уничтожались семёновцами.
Пыткам атамана, порой, могли бы позавидовать даже палачи времён Второй мировой. На станции Манчжурия в одного из руководителей местной ячейки РКП(б) выстрелили, затем распороли живот, вывернули внутренности наружу, облили керосином и сожгли
Те, кто примкнул к «верным ленинцам» по глупости, могли рассчитывать на снисхождение. Но только после искреннего раскаяния. А казаки, которые были уличены в сочувствии к большевикам, незамедлительно расстреливались, их семьи изгонялись, дома сжигались, имущество обращалось в «фонд помощи пострадавшим от власти красных».
В Чите атаман Семёнов занял лучшую гостиницу, превратив её в свой штаб, и возглавил по поручению Временного Сибирского правительства все войска Дальнего Востока.
Этот харизматичный, смекалистый, но малокультурный и неотёсанный человек не был восторженно принят кадровыми военными, вчерашними царскими офицерами. Они брезговали таким командиром.
Сам атаман, превратившийся из организатора разношёрстной банды в главнокомандующего, отвечал своей нелюбовью на их нелюбовь и неуважение, предпочитая держать их на удалении.
Но простые бойцы, истосковавшиеся по водительству умелого и сильного командира, который умеет побеждать, верили, что с лихим атаманом их ждёт удача. Среди разраставшейся армии Семёнова было много откровенных бандитов, которые пришли под его крыло с целью личной наживы и реализации патологических наклонностей.
Атаман Семенов: враг Страны Советов или освободитель Забайкалья?
Не столь давно с помпой по российскому ТВ прошел показ фильма об адмирале Колчаке, до этого героизировали в сериале батьку Махно, перезахоронили прах Деникина. Положительными героями сейчас рисуют Врангеля и Юденича. И только знаменитого атамана Семенова упорно обходят молчанием
Словно не было этого лидера Белого движения и он не контролировал огромную территорию за Байкалом.
Лишь недавно в фильме «Исаев» атаман Григорий Семенов предстал «отмороженным» солдафоном. И это человек, владевший немецким, французским, китайским и японским языками. На бурятском и монгольском он говорил с детства. Писал стихи и даже перевел на монгольский, китайский и японский языки многие произведения Пушкина и Лермонтова, в частности «Евгения Онегина». Забвению предано и то, что атаман Семенов инициировал создание Всемирной организации мира и благополучия (прообраз ЮНЕСКО).
В СССР атаман Семенов упоминался непременно как «злейший враг советского народа, активный пособник японских агрессоров». И, как любому белому командиру, Семенову приписывали нечеловеческую жестокость при подавлении революционных восстаний, изъятии продовольствия и фуража у населения.
Но! Потомков русских белоэмигрантов в Монголии до сих пор называют «семеновцами». А на первом региональном конкурсе «Великие люди Забайкалья» именно атаман Семенов набрал самое большое количество голосов. Но во втором туре это имя исчезло из списка кандидатов вместе с именем его соратника барона Унгерна.
Так почему же до сих пор имя атамана Семенова вызывает такое неприятие официальных властей?
С ним связано столько слухов и мифов, что трудно разобрать, где правда, а где вымысел. Так, некоторые казачьи общества с гордостью утверждают, что знаменитый атаман – потомок Чингисхана на том основании, что его бабушка по материнской линии была бурятка. Но такое смешение кровей типично для забайкальских казаков. Как и то, что Григорий Семенов свободно говорил на бурятском языке, следовательно, легко мог перейти на монгольский. Если и было что от Чингисхана в Семенове, то это незаурядный дар полководца, организаторские способности и смелость.
Учился он в казачьем военном училище в Оренбурге. Военную карьеру будущий атаман начинал в Первом Верхнеудинском полку Забайкальского казачьего войска. Но вскоре молодого хорунжего командировали в Монголию для маршрутных съемок.
Когда в декабре 1911 года Монголия провозгласила независимость от Китая, Семенов не остался в стороне, хотя Россия должна была держать нейтралитет. 21-летний Григорий лично разоружил китайский гарнизон Урги, чтобы не вызвать кровопролития между китайцами и монголами.
Семенов со взводом казаков охраняет китайского резидента от расправы монголов и доставляет его в Российское консульство. МИД России во избежание дипломатического скандала спешит отозвать на родину слишком деятельного забайкальца.
На службе у Врангеля
«Семенов, природный забайкальский казак, плотный коренастый брюнет, с несколько бурятским типом лица, ко времени принятия мною полка состоял полковым адъютантом и в этой должности прослужил при мне месяца четыре, после чего был назначен командиром сотни. Бойкий, толковый, с характерной казацкой сметкой, отличный строевик, храбрый, особенно на глазах начальства, он умел быть весьма популярным среди казаков и офицеров», – вспоминал позже Петр Врангель.
На войне и застала Семенова Февральская революция. Тогда началось массовое дезертирство солдат. Урожденный воин Семенов предлагает свое решение и в марте 1917 года пишет докладную записку военному министру Керенскому. 27-летний, пока малоизвестный есаул из Забайкалья готов сформировать на родине отдельный конный монголо-бурятский полк, чтобы использовать его как заградотряд и жестко карать дезертиров. «Дабы «пробудить совесть русского солдата, у которого живым укором были бы эти инородцы, сражающиеся за русское дело», – указывал Семенов в рапорте.
Как писал он в своих воспоминаниях, необходимо было «наличие боеспособных, не поддавшихся разложению частей, которые могли быть употреблены как мера воздействия на части, отказывающиеся нести боевую службу в окопах». Напомним, в царское время, национальные меньшинства на войну не призывали. На Первую мировую войну бурят призывали для тыловых работ.
Такие инициативные люди, как Григорий Семенов, особенно ценны в смутное время. Есаула летом вызывают в столицу для охраны Временного правительства. И там энергичный казак не мог усидеть на месте. Он предложил силами двух военных училищ и казачьих частей захватить Таврический дворец, арестовать Ленина, Троцкого и других членов Петросовета и немедленно их расстрелять. Затем передать всю власть Верховному главнокомандующему генералу Брусилову. Керенский поспешил дать неуемному Семенову мандат «военного комиссара Дальнего Востока», в зону действия которого входила и КВЖД. Одновременно Семенов назначен командиром монголо-бурятского полка на станции Березовка Забайкальской железной дороги у Верхнеудинска.
В конце сентября 1917 года есаул Семенов начал набор в конный бурят-монгольский казачий отряд. А в октябре грянула новая революция.
Григорий не растерялся и даже умудрился первое время получать деньги от Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. На Всебурятском съезде в Верхнеудинске тоже поддержали идею Семенова о создании военных подразделений. Семенова назначают лидером сформированной части под названием «особый маньчжурский отряд». В нем царил полный интернационал: буряты, монголы, китайцы, японцы, русские казаки и демобилизовавшиеся солдаты, гимназисты-добровольцы.
Когда большевики поняли, что Григорий Семенов отнюдь не разделяет их взгляды, читинский совдеп задержал выплату денег на формирование отряда. 1 декабря 1917 года большевики в Верхнеудинске пытаются разоружить отряд Семёнова, а его самого арестовать. Однако Григорий не просто оказал вооружённое сопротивление, а выехал в Читу, где забрал у читинского совдепа деньги, причитавшиеся для его отряда. Отправил за решетку самого руководителя читинских большевиков. С этого момента у Советской власти за Байкалом появляется еще один враг.
Семенов переносит боевые действия в Китай. Там в Харбине оставались пробольшевистские запасные батальоны русской армии. Семенов разоружает их и распускает местный большевистский ревком, казнив его главу Аркуса.
В результате семеновский отряд из 559 человек получает солидное пополнение и хорошее вооружение. Плюс в середине января 1918 года к Семенову примкнул сербский отряд из 300 человек, передавший ему дополнительное вооружение. Очень много приходило к атаману Семенову бурят из-за того, что местные большевики поддерживали крестьян в захвате пастбищ.
29 января 1918 года Семенов вторгается в Забайкалье и занимает его восточную часть. С выступлением войска Семенова образовывается первый фронт гражданской войны на Дальнем Востоке — Забайкальский. Против него воюет знаменитый красный герой Сергей Лазо.
Контроль над Забайкальем
В апреле 1918 года Григорий Семенов вновь совершил рейд против красных и подошел к Чите. Одновременно началось восстание забайкальского казачества против большевиков. К Семенову шли и шли добровольцы. К маю 1918 года войска Семенова насчитывали около 7 тысяч бойцов: 3 конных полка, 2 пехотные, 2 офицерские роты, 14 орудий, 4 бронепоезда.
Заметим, что Семенов формировал отдельные части по национальному принципу – из русских, бурят, монголов, сербов, китайцев. Бои продолжались до июля.
23 июня в Омске к власти пришло Временное Сибирское правительство. К тому времени Семенов фактически становится хозяином Забайкалья, в конце августа заняв Читу. Надо понимать, что тогда простым жителям казалось, что новая власть большевиков долго не продержится и все вернется на круги своя.
Непростые отношения с Колчаком
На примере отношений атамана Семенова с адмиралом Колчаком видна вся неоднородность Белого движения. Когда 18 ноября 1918 года Колчака объявили Верховным правителем и главнокомандующим всеми белыми армиями, Семенов отказался подчиниться. Более того, выдвинул своего кандидата — атамана оренбургских казаков. Колчак отрешил строптивого атамана от всех должностей и предал суду за неповиновение и якобы конфискацию военных грузов.
В декабре 1918 года на Семенова было совершено покушение. Он ранен в ногу осколками бомбы.
В начале 1919 года выяснилось, что грузы Семенов не трогал, к тому же он признал власть Верховного правителя. Тогда Семенова производят в генерал-лейтенанты и утверждают в звании походного атамана Дальневосточных казачьих войск.
В феврале 1919 года в читинском театре Семенов тяжело ранен эсерами-максималистами и не может руководить операциями против партизан, активизировавшихся в Забайкалье. Зато атаман уже мыслит геополитическими масштабами.
В феврале 1919 года на станции Даурия проходит съезд монгольских князей и правителей ряда областей Монголии и Бурятии. На ней провозглашается государство Великая Монголия, куда входят Внутренняя и Внешняя Монголия, а также Барга (северо-восточная Монголия в составе Китая) и Бурятия. Верховным уполномоченным нового государства избран Григорий Семенов с титулом ван – светлейший князь Монголии со столицей в Хайларе. По мнению Семенова, независимая Монголия может остановить распространение большевистской заразы на Азию.
В этом новом статусе Семенов хотел отправить делегацию в Версаль, чтобы на проходящей в это время мирной конференции «добиться признания самостоятельности Монголии, предъявить и утвердить ее флаг в древнейшем его виде».
Однако мировые державы эту Даурскую конференцию не поддержали. Они раздумывали, поддерживать ли Колчаковское правительство в качестве всероссийского. Семенов времени не терял и в августе-сентябре развернул новую операцию против красных партизан в Забайкалье.
В октябре 1919 года Семенов назначен военным губернатором Забайкальской области и помощником главнокомандующего вооруженными силами Дальнего Востока и Иркутского военного округа.
На этих подконтрольных территориях он устанавливает военную диктатуру с реставрацией царских порядков. Даже возвращает прежним собственникам конфискованные земли и предприятия.
При всей эмоциональности атамана он не был злопамятным. Когда чехословаки задержали Колчака, Семенов направил для его освобождения 2 полка пехоты и 3 бронепоезда. А 27 декабря 1919 года Семенов открыто обвинил главнокомандующего силами Антанты в Сибири французского генерала Жанена в поддержке большевиков и вызвал его на дуэль. Этот факт взят из книги Семенова «О себе».
Но было поздно. Жанен выдал адмирала Колчака иркутским большевикам. Последним же указом Колчака от 4 января 1920 года Семенову была передана вся полнота военной и гражданской власти как Верховного правителя Сибири. 7 февраля 1920 года адмирал А.В. Колчак был расстрелян по приговору Иркутского ВРК.
«Считаю долгом своим не только признать Вас как Правителя Юга России, но и подчиниться Вам, оставаясь во главе Российской Восточной Окраины. От имени своего, подчиненных мне войск и всего населения приветствую Вас в великом подвиге служения Отчизне. Да поможет Вам Бог!», – написал в телеграмме Семенов генералу Врангелю.
Получается, что атаман в глубоком тылу врага фактически возглавил Белое движение на востоке России. Новый правитель Сибири принял к себе остатки армии Каппеля, когда белые по всей стране терпели окончательное поражение. Та же участь вскоре постигла и войска Семенова.
В сентябре 1921 года Красная армия выбила семеновцев из Читы, и они навсегда оставили страну. Но и на чужбине Семенов вновь развернул войну с большевиками. Стал одним из инициаторов антисоветского переворота в мае 1921 года во Владивостоке. Переворот не удался, как и воссоединение с соратником бароном Унгерном, воевавшим в Монголии.
Генерал Семенов занял пост начальника Бюро российских эмигрантов. Часть его казаков стала полицейскими на КВЖД, расселилась по станционным поселкам, некоторые уехали в Америку и Европу. Большая часть осела в Харбине и Шанхае. Туда же уехал и Семенов в 1921 году. Но там бывшему правителю Сибири пришлось стать нелегалом. Китайские власти хотели его арестовать как соратника Унгерна, действовавшего против китайцев в Монголии. Семенов вынужден был уехать в США и Канаду. Там он подвергся судебному разбирательству за якобы проводившиеся расстрелы американских солдат. Затем обосновался в Японии. Семенов так и не отказался от планов создания самостоятельного государства. Одно время он надеялся на сотрудничество с Чан Кайши, подавившим коммунистическую революцию в Китае.
В 1929 году, во время советско-китайского конфликта, отряды семеновцев участвуют на стороне китайцев. В 1932 году японцы организовали на захваченной в Китае территории марионеточное государство Маньчжоу-Го. Семенову Япония назначила ежемесячную пенсию в 1000 иен и предоставила дом в Дайрене.
Начальник 2-го отдела штаба Квантунской армии полковник Исимура предложил Семенову готовить вооруженные силы из русских эмигрантов на случай возможной войны против СССР. И она не заставила себя ждать.
Во время Второй мировой воины Семенов продолжает считаться лидером белой эмиграции на Дальнем Востоке. В этом качестве он активно контактировал с генералом Власовым. И даже написал два письма лично Гитлеру, предлагая себя в качестве союзника в борьбе с СССР.
В составе Квантунской армии были сформированы два больших конных отряда из бывших семеновцев. Возможно, это вкупе с панмонголизмом является одной из причин того, что Григорий Семенов не был реабилитирован.
В сентябре 1945 года, после разгрома советскими войсками Японии, Семёнова арестовали.
В московской газете «Труд» от 25 апреля 2001 года младшая дочь атамана Елизавета Григорьевна Явцева (урожденная Семенова) вспоминала, как к ним в дом пришли советские офицеры. Встревоженные дети прислушивались к разговору с ними отца.
«А там шла беседа на вполне ровных и мирных тонах, никто даже голоса не повышал. По отдельным словам и фразам мы могли понять, что разговор шел то о Второй мировой войне, то о Первой (и та, и другая — с Германией; и царские, и, наверное, советские офицеры прошли через фронт)», – вспоминала дочь.
Начавшийся 26 августа 1946 года суд над знаменитым атаманом широко освещался в советской прессе. По приговору Военной коллегии Верховного суда СССР Григорий Михайлович Семенов был повешен, как «злейший враг советского народа и активнейший пособник японских агрессоров».
Наша редакция пыталась выйти на потомков атамана, проживающих в Забайкальском крае. Улан-удэнские казаки сообщили, что и в Бурятии проживает его родственник. К сожалению, никто не откликнулся. По сей день сильны страхи советских времен, когда родственники атамана старались всячески скрыть свое родство. К тому же у них перед глазами была трагическая судьба детей атамана.
Старшего сына, Вячеслава, арестовали в Харбине. Он попал в ту же внутреннюю тюрьму Лубянки, что и его отец. Расстрел заменили на традиционный «четвертак». Вячеслав вышел на свободу в 1956 году. 14 октября 1993 года скончался на 78-м году жизни, не оставив наследников.
Второго сына, Михаила, инвалида с детства, в 1945-м «судил» Хабаровский трибунал, приговорив к расстрелу. Дочери Елизавета и Татьяна отсидели срок. Елена, уроженка Порт-Артура, воспитанница престижного учебного заведения в Токио, провела старость в психиатрической лечебнице. После интервью с ней в редакцию пришло письмо от Александры Мякутиной, внучатой племянницы атамана Семенова. Она в 2011 году искала внука атамана, сына его старшей дочери Ольги, которая освободилась только в 1994 году из психбольницы Ярославской области.
Оказалось, есть даже фотографии внука атамана. Их хранила дочь атамана Татьяна. Она умерла не столь давно, в 2011 году. Об этом сообщил Вячеслав, правнук Григория Михайловича Семёнова.
«Моя бабушка – это младшая дочь Григория Михайловича Елизавета. В настоящее время мы проживаем в Австралии. Хотелось бы сразу внести поправку — старшую дочь Григория Михайловича звали Ляля (Елена), а не Ольга. Ну, может быть, просто тётя Саша ошиблась… Ещё одна поправка. Татьяна Григорьевна скончалась 4 июня 2011 года», – написал Вячеслав.
1970 год. СССР готовится к 100-летию со дня рождения Ленина. В поиске неопубликованных документов выяснилось, что существовало письмо вождя атаману Семенову. Но было сожжено, когда атамана казнили.
1994 год. Идет пересмотр уголовного дела в отношении Г.М. Семенова Военной коллегией Верховного суда РФ. Семенов реабилитирован по ст. 58-10 (антисоветская агитация и пропаганда), остальные обвинения (шпионаж против СССР, диверсии и терроризм) оставлены. Приговор оставлен в силе, а подсудимый признан не подлежащим реабилитации, как и его казненные соратники.
В 2012 году в Читу приехали представители посольской австралийской станицы Забайкальского казачьего войска. Они выступили с инициативой установить памятник атаману Григорию Семенову на его родине в селе Куранжа Ононского района. Этот факт вновь расколол общество на «красных» и «белых».
Совет ветеранов Забайкальского края резко выступил против.
Ссылки на то, что, мол, Александру Колчаку поставили памятник без реабилитации, не совсем правомерны, поскольку его казнили без решения суда, а по решению Иркутского ревкома. Григорий Семенов же прошел через судебные заседания. Только поэтому в стране не могут поставить памятник осужденному человеку, не подлежащему реабилитации.
«Тайны истории»: Как атаман Семёнов чуть не повторил участь Колчака
Известно, что союзники, прежде всего белочехи, за право проезда без боя через восставший Иркутск в начале 1920 года предали российского Верховного правителя, адмирала Александра Колчака и отдали захваченный было золотой запас Российской империи (правда, умыкнули серебро, о котором в Иркутске не знали). В Чите на вокзале чешскому генералу Яну Сырову русские белогвардейцы торжественно вручили блюдо с 30 серебряными рублями, то есть серебряниками.
В октябре того же года такую участь мог повторить атаман Григорий Семёнов, которому адмирал успел передать всю полноту власти в Российской Восточной окраине.
Зачем атамана заманили в Читу?
Ещё в начале августа 1920 года, после того как начался вывод из Забайкалья японских войск (об этом те договорились с правительством ДВР, находившемся в Верхнеудинске, как тогда назывался Улан-Удэ), атаман Григорий Семёнов перенёс столицу остатков восточной окраины из Читы в Борзю, а свою ставку вообще в Даурию.
12 августа он велел переехать сюда Краевому народному собранию и членам своего правительства. Если правительство 14-го беспрекословно сделало это, то депутаты ответили категорическим отказом. Они смогли это себе позволить потому, что в тот же день, то есть 12 августа, атаман назначил командующим войсками Читинского района командира 2-й Уфимской дивизии генерал-лейтенанта Рудольфа Бангерского.
Тот же, как отмечал историк Владимир Василевский, в то время по своим взглядам был близок к эсерам. Более того, к эсерам были близки и командир 3-го стрелкового корпуса, в состав которого входила Уфимская дивизия, генерал-лейтенант Викторин Молчанов, а также его непосредственный начальник генерал-лейтенант Григорий Вержбицкий, в том же августе ставший командующим Дальневосточной армии. Все трое были каппелевцами, то есть генералами, пришедшими в Забайкалье с боями из Сибири во главе остатков войск адмирала Колчака, которыми до своей смерти командовал генерал Владимир Каппель.
Собственно семёновцев в Чите к тому времени практически не осталось. Вот на поддержку каппелевцев и стали опираться осмелевшие депутаты Краевого народного собрания, среди которых большинство было у левых кадетов, эсеров и меньшевиков. В то время они вели активные переговоры с народными собраниями и правительствами Верхнеудинска, Нерчинска, Благовещенска, Хабаровска и Владивостока о создании ДВР от Байкала до Тихого океана. Их всех в этом поддерживали не только каппелевцы, но и японцы с американцами.
15 октября Читу покинули последние эшелоны с японскими войсками. В городе осталась лишь японская миссия, которая имела гарантии неприкосновенности со стороны правительства ДВР. Вот в это самое время в Читу и приехал атаман. Вот, что он писал в 1930-е годы в мемуарах «О себе»: «По настойчивому приглашению командующего армией генерала Вержбицкого я в конце октября 1920 года отправился в Читу на совещание по вопросу о дальнейших переговорах с Верхнеудинском. Я прибыл туда в броневом поезде и оставался в Чите в нём же».
При этом Григорий Семёнов прекрасно был осведомлен о том, чем в Чите занимался командующий Дальневосточной армией.
«Ген. Вержбицкий не принял решительных мер против интриганов, и искусственно раздуваемая в армии рознь между «каппелевцами» и «семёновцами» не прекратилась и при нём, — вспоминал Григорий Михайлович. — …В Чите оставался Штаб армии во главе с генералом Вержбицким, который принимал участие в переговорах, ведшихся в то время между независимыми правительствами Верхнеудинска, Читы и Владивостока. Переговоры эти велись по инициативе Народных собраний каждой области и касались образования самостоятельного буржуазно-демократического буфера на Дальневосточной окраине, совершенно независимого от советской России».
Зная об этом атаман всё же приехал. Рискнул. Думаю, что у него были и свои тайные цели и задачи, о которых он тогда писать не стал.
Отнюдь не тайные переговоры
Читу к тому времени со всех сторон окружили «как бы партизаны». Дело в том, что японцы (и Москва) требовали, чтобы в боях не участвовали регулярные части Народно-революционной армии (НРА) ДВР. А против партизан, олицетворявших народный гнев, ничего не имели.
Вот тогда командующий НРА ДВР Генрих Эйхе велел каждом полку, находившемуся недалеко от Читы, создать по одному партизанскому отряду. Более того, была создана партизанская бригада во главе с Василием Сокол-Номоконовым, выступавшим под лозунгом «непризнания ни белых, ни красных», и особый отряд во главе со «Стариком» (Антон Бутрин), которые должны были сыграть роль «штопора», вырывающего «Читинскую пробку», мешавшему объединению Западного и Восточного Забайкалья, а также Амурской области, где уже была установлена власть, признававшая правительство ДВР.
19 октября партизаны по всему фронту перешли в наступление, начав 3-ю Читинскую операцию (две первые, проведённые в апреле и мае, были для НРА неудачными).
В этот же день газета «Забайкальская новь» опубликовал отчёт председателя Народного собрания Константина Шрейбера о его переговорах с правительством ДВР и командованием Дальневосточной армии.
«Краснощёков (председатель правительства ДВР, большевик – авт.), ознакомившись с резолюцией Народного собрания (в ней было предложено конференцию по объединению всех территорий Дальнего Востока провести в Чите – авт.), а также о боевых столкновениях в районе Читы, сказал, что конференция возможна, если Народное собрание в Чите воспримет всю полноту власти, если из самой Читы будут выведены крупные военные силы».
О партизанах, окруживших Читу, правители ДВР врали не моргнув глазом: «Относительно партизан он, также как и член амурской делегации Бородавкин, отрицал возможность принадлежности этих партизан к войскам верхнеудинского и амурского правительств, а относительно Нерчинска сообщил, что Нерчинск и его район, согласно договора с японским командованием, находится вне сферы власти верхнеудинского правительства и у последнего с Нерчинском нет постоянной связи».
Ещё более наивными, чем депутаты Нарсобрания, оказались генералы-каппелевцы, о позиции которых также рассказал Шрейбер: «Командование обещало, что письменные гарантии (по поводу свободы проведения объединительной конференции в Чите – авт.) будут даны, но со своей стороны запросило о гарантиях, что не будет вестись в армии агитация, что над зданием конференции не будет вывешен красный флаг и что работа конференции не будет сопровождаться пением «Интернационала». Кроме того, нам официально было заявлено, что политическая власть атамана Семёнова ликвидирована и сам он поставлен теперь в такие условия, что эта власть не может проявляться».
Ещё раз подчеркну, что всё это было напечатано в газете, которую наверняка смог прочитать и атаман, оказавшийся в Чите в роли заложника.
Более того, 20 октября в той же газете было напечатано заявление командующего Дальневосточной армии, пригласившего атамана в Читу.
«Успешный ход работы по объединению русского Д.В. даёт основание рассчитывать на возможность созыва в ближайшем будущем времени конференции областных правительств.
Присоединяясь к мнению, неоднократно высказанному вами и председателем совета управляющих ведомствами о желательности конференции правительств в Чите, я считаю необходимым заявить, что если бы город Чита был избран местом для созыва конференции, мною будут приняты все зависящие меры, дабы обеспечить полную неприкосновенность делегатов всех областных правительств, как при проезде их по территории, охраняемой армией, так и во время пребывания на самой конференции. В равной мере будет обеспечиваться при работах конференции свобода слова, печати и собраний. Генерал-лейтенант Вержбицкий».
Не случайно сам атаман позже писал о том, что в те дни он «получил донесение от своей контрразведки, что член Народного собрания Забайкальской области Виноградов с согласия Штаба армии ведёт переговоры с правительством Верхнеудинска о капитуляции армии, одним из условий которой являлся мой арест и выдача красным».
Атамана спасли… красные
22 октября на имя лидера большевиков и председателя Совнаркома РСФСР Владимира Ленина ушло секретное донесение премьера ДВР Александра Краснощёкова. В нём он остановился на трёх интересовавших Москву вопросах. Во-первых, сообщил, что так как Читу заняли партизаны, японцы не протестовали. Во-вторых, что случилось с остатками золотого запаса и атаманом Семёновым. Только эти три вопроса и были по-настоящему важными.
Краснощёков писал: «Повстанцами захвачена ст. Ага, где находится золотой запас (это было враньём, так золотой запас атаман давно вывез на ст. Даурия, а касса 3-го корпуса находилась в Борзе – авт.). В ночь на 21 октября, когда повстанцы плотным кольцом окружили город густыми боевыми цепями, атаман Семёнов улетел на аэроплане в неизвестном направлении, захватив с собой остатки золота (последнее было тоже неправдой – авт.)».
Сам Григорий Михайлович вспоминал об этих событиях следующее: «Ночью я был разбужен начальником гарнизона Читы генералом Бангерским, который сообщил мне, что красные внезапно напали на железнодорожную линию в районе станции Карымской, захватили эту станцию и основательно разрушили пути и довольно значительный мост через реку Ингоду около этой станции. Броневые поезда и части Маньчжурской дивизии были срочно брошены в прорыв и вели бой с превосходными силами красных…
Видя, что я не имею возможности рассчитывать на Штаб армии и части 2-го и 3-го корпусов, и не имея около себя никаких коренных своих частей, кроме бронепоезда, совершенно бесполезного при создавшейся обстановке, я был вынужден вылететь на аэроплане в Даурию, где меня ожидали части 1-го корпуса генерал-лейтенанта Мациевского, заменившего в этой должности командира корпуса генерал-лейтенанта Д.Ф. Семёнова. Аэроплан с пилотом полковником Кочуриным был неисправен, и в течение всего полёта, продолжавшегося два часа пятнадцать минут, механик у меня в ногах паял бензиновый бак (это атаман явно присочинил – авт.)».
Почему же генерал-лейтенант Рудольф Бангерский не сдал атамана красным, а дал ему возможность сбежать? Что такого произошло, что изменило прежние намерения генералов-заговорщиков?
В изданном в Чите в 1947 году сборнике статей, материалов и документов «Борьба за Советы в Забайкалье» были напечатаны написанные ещё в 30-е годы воспоминая командира 2-й Амурской дивизии НРА ДВР, партизаны которой первыми вошли в Читу, Владимира Попова «Читинская «пробка». Он и рассказал о тех переговорах, что он провёл с представителями генерала Бангерского.
Сначала у него состоялся по телеграфу разговор с самим Бангерским, с которым договорились устроить встречу на станции Зубарево. Там Попов встретился с представителем генерала полковником Валерианом Сотниковым, пригласившем его для переговоров в свой вагон.
«- Очевидно, и вам, и нам известна цель нашей встречи, — начал Сотников.
Я молча подтвердил кивком головы.
— Ваше начинание, — продолжал Сотников, — разрешить вопрос без кровопролития нужно всячески приветствовать. Действительно, мы, русские, друг друга убиваем, а страна гибнет. Интересно, как вы мыслите разрешить этот вопрос?
Его покоробило. Он переглянулся с присутствовавшими офицерами, посмотрел куда-то в пол и с недовольным видом обратился опять ко мне:
— То есть, позвольте, по-моему, вы неправильно ставите вопрос. Речь идёт, как я понимаю, не о том, чтобы сложить оружие… Мы должны договориться о том, чтобы без кровопролития протянуть друг другу руку дружбы, объединиться, создать здесь на Дальнем Востоке, крепкую власть, армию и в дальнейшем повести борьбу против советской власти.
Я встал и спокойно заявил:
— Полковник, нам говорить больше не о чем.
Я попрощался и вышел».
Полковник Сотников и генерал Бангерский, которому тот доложил о результатах этих переговоров, поняли, что большевики их просто надули. Это и спасло атамана. Сдавать его при таком отношении смысла уже не было. И ему дали улететь. А сами каппелевцы с боями стали прорываться к Даурии, где собирались остатки войск атамана, которым предстоял уход в Маньчжурию.
Командующий Дальневосточной армией Григорий Вержбицкий, успевший раньше полного окружения покинуть Читу, продолжал на что-то надеяться. Во всяком случае об этом 26 октября (уже после занятия Читы войсками НРА и переезда сюда правительства ДВР) сообщила «Забайкальская новь», опубликовавшая текст радио-телеграммы, отправленной Шрейбером, Фадеевым и Виноградовым на имя Краснощёкова.
«За несколько часов до оставления Читы Вержбицкому представителем повстанческого движения было сделано предложение о подчинении Народному собранию и безусловном признании его власти, с указанием, что это дало бы возможность переговоров в дальнейшем не исключена, — говорилось в этой телеграмме. — Для ведения таковых командующим армией оставлен в городе генерального штаба полковник Вальнер».
Однако на эту «наживку» каппелевцы уже не попались. А атаман Григорий Семёнов дожил до 1945 года, когда его всё же арестовали, судили и в 1946 году казнили. То есть в этом плане судьбы адмирала атаман так не избежал.