автор песни бесаме мучо биография
Тайны жизни Консуэло Веласкес Торрес, автора легендарной «Бесаме мучо»
Знаменитая пианистка говорила, что с помощью этой мелодии ей удалось поцеловать весь мир. Но этот мир много лет пытался узнать, кому посвящена эта песня?
Свою самую знаменитую песню Торрес написала еще совсем юной девушкой. И с тех пор все пытались узнать имя того, кто так ранил сердце юной мексиканской пианистки. Возможно, это была первая юношеская любовь? Ведь не секрет, что именно эти первые чувства для многих потом остаются самыми главными важными в жизни.
Уже будучи дамой в возрасте Консуэло призналась, что в те годы, когда она написала «Бесаме мучо» у нее не было ни романа, ни влюбленности. А песня«Бесаме мучо» («Bésame mucho») была написана ею в начале сороковых годов прошлого века под впечатлением услышанной арии из оперы Энрике Гранадоса «Гойески». Начиная с 1944 года песня стала популярной в США.
Из других известных песен Консуэло Веласкес можно назвать «Любить и жить», «Качито», «Будь счастлив». Изредка появлялась Торрес и в кино. Вступала, и как пианистка.
Конечно, под такую песню, как «Бесаме мучо», нужен если и не любимый мужчина, то хотя бы его образ. И по признанию Торрес, этот образ был. Пианистка его просто придумала. Это был образ мужчины, в которого она хотела бы когда-нибудь влюбиться. Однако, после того, как песня начала исполняться, в нее саму влюбились все мужчины мира.
А вот у Торрес в жизни было всего трое любимых мужчин. Её супруг Мариано Ривера и сыновья Серхио и Мариано. Семья всегда была для Консуэло на первом месте, и она немало жертвовала своей карьерой ради нее.
Кстати, песне «Бесаме мучо», Торрес должна благодарна не только за свою популярность, но и за любовь. Ведь с будущим мужем она познакомилась тоже благодаря этому хиту всех времен и народов.
Дело в том, что когда Консуэло только-только написала песню, она боялась ее кому- то показывать, думая, что получилось слишком смело для 15-летней девочки. Показала лишь близкой подруге, а та уговорила ее отправить песню на радио анонимно.
Редактору радио так понравилась мелодия, что ее тут же записали и стали крутить везде и всюду. А человек, который дал дорогу этой песне выступил на канале с просьбой к автору назвать свое имя.
Но даже тогда Консуэло постеснялась идти сама, и послала на радио свою подругу. Но та не стала присваивать себе чужую славу, и призналась, кто на самом деле написал этот шедевр. Так что, Консуэло все-таки довелось познакомиться с молодым редактором. Звали его Мариано. И именно он спустя время поведет юную знаменитость под венец.
Песню Консуэло крутили уже во многих странах, но настоящая слава на девушку обрушилась в 1944 году, когда «Бесаме мучо» на английском языке исполнил в США оркестр Джимми Дорси. Его исполнение сразу попало на первое место в американском хит-параде.
С тех пор пианистка почти перестала бывать дома. Жизнь превратилась в сплошные гастроли. Все шли воочию увидеть ту самую «малышку», которая написала «Бесаме мучо».
Конечно, песню исполняли и без нее. Исполняли везде и всюду. Она звучит даже в знаменитой советской мелодраме «Москва слезам не верит». По большому счету, эта композиция уже жила собственной жизнью, позволив Торрес немножко остановиться, отойти в сторону от сумасшедшего ритма гастролей, обзавестись семьей и родить сыновей.
Напиши Консуэло Веласкес Торрес эту песню сегодня, она бы стала одним из самых богатых людей планеты, и оставила бы после себя наследство, которого могло хватит детям, внукам и всем последующим потомкам. Но в ту эпоху, когда творился этот шедевр, такое понятие, как «авторские права», еще не было в ходу.
Последняя нота знаменитой пианистки прозвучала 22 января 2005 года. Она прожила 88 лет, и написала огромное количество песен, симфоний и даже ораторий. А могла и ничего не писать после «Бесаме мучо». Ведь ее имя и без того уже вошло в историю.
История одной песни Besame Mucho
«Besame Mucho» стала едва ли не самой популярной мелодией ХХ века: ее с неослабевающей энергией распевают на 120 языках жители ста стран мира. Тираж записей «Besame Mucho» на различных носителях измеряется сотнями миллионов экземпляров. С нее начинали свою карьеру «Битлз», ее пели Элла Фицджералд, Луи Армстронг, Фрэнк Синатра, Элвис Пресли, хор Рэя Кониффа. Саму Консуэло поразили две версии песни. Одну она слышала в Москве конца 70-х, когда приезжала в качестве члена жюри Международного конкурса имени Чайковского. Первый шок Консуэло испытала, когда конферансье объявил: «А сейчас прозвучит кубинская народная песня». После чего на сцену стройными рядами вышел хор Краснознаменного ансамбля песни и пляски им. Александрова и исполнил «Бесаме Мучо» в ритме марша. Второй раз Консуэло была потрясена, услышав свою композицию в Венеции, где прямо на площади Св. Марка, перед собором, ее играли сто итальянских скрипачей, освещенные косыми лучами заходящего солнца. Консуэло заплакала.
Мексиканка Консуэло Веласкес (Consuelo Velasquez)ведет свой род от великого испанского художника Диего Веласкеса. Воспитывали девочку родственники матери, так как родители – Исаак Веласкес дель Валье и Мария де Хесус Торрес Ортис де Веласкес – рано умерли. На пианино Консуэло научилась играть в четыре года, вскоре поступила в музыкальную школу, а с 15 лет сама давала уроки музыки, мечтая о карьере концертирующей пианистки. Но, как любила повторять она сама, все происходящее с нами на жизненном пути – это дар Бога. Мелодия, сделавшая Веласкес знаменитой, была подарена ей тоже в пятнадцать.
«Besamе Mucho» зазвучала для Консуэло, когда она вернулась из оперы, где слушала сочинение известного испанского композитора Энрике Гранадоса, навеянное картинами Гойи, – «Гойески». Записав ноты, она анонимно послала их на радио, на конкурс молодых дарований. Песенка заняла первое место, и ее автор был приглашен для получения премии. Продолжая хранить тайну, робкая Консуэло посылает на радио подругу, которая открывает секрет Веласкес. Песня прочно закрепилась на вершине местного хит-парада, и программный директор с радио, первым прослушавший песню, молодой человек по имени Мариано Рибера Конде, отправился знакомиться с юным композитором. По дороге он еще не знал, что через три года сделает предложение Консуэло, которая позже родит ему двух сыновей, переживет его на 30 лет и останется навсегда верна его памяти.
Вскоре слава песенки докатилась до США, где ее первым исполнил Джимми Дорси (родной брат и вечный соперник Томми Дорси, открывшего незадолго до этого Фрэнка Синатру). А когда «Besame Mucho» прозвучала с киноэкрана, началась ее всемирная слава. Консуэло Веласкес была приглашена в Голливуд, где ей предлагали многотысячные контракты. Но девушка, ошалев от славы и суеты, не задумываясь все их отвергла. Ее единственной просьбой к устроителям поездки было познакомить ее с Уолтом Диснеем. Дисней провел ее по студии, показывая чудеса кинопроизводства. Все приставали к Консуэло с вопросом, кому посвящена песня. Но она никому не была посвящена, это была греза, мечта о любви, «вертикальное выражение горизонтальных желаний», как сказала через много лет сама Консуэло. «Целуй меня, целуй меня крепче, Как если бы эта ночь была последней».
Итак, зримого идеала не было, когда песня писалась, но когда юная красавица Консуэло Веласкес на две недели завладела вниманием Голливуда, идеал материализовался в мачо всех времен и народов – еще молодом тогда Грегори Пеке. Он, кстати, вместе с Диснеем и был проводником Веласкес по «фабрике грез». Консуэло вспоминала: когда она его увидела, ей почудилось, что писала она именно для него. Видимо, что-то подобное почудилось и самому Грегори, который принялся яростно ухаживать за молодым дарованием из соседней Мексики. Однако строгое католическое воспитание и природная скромность сделали свое дело: Консуэло бежала от «звона литавр» домой, в Мехико, где вскоре вышла замуж за известного нам Мариано Рибера. Хотя месяц в Голливуде до последних дней она вспоминала как самый счастливый в своей долгой и вполне успешной жизни.
Она мечтала стать концертирующей пианисткой, а стала композитором, написав две сотни музыкальных композиций; среди них песни, сонаты, оратории, симфонии, но навсегда осталась «чудом одного хита». На родине ее ценили: Веласкес получила титул «Композитор Америки» в панамериканском Совете авторских прав Латинской Америки; она была депутатом парламента, где также работала над защитой авторских прав; долгие годы она возглавляла Союз композиторов Мексики. Тогда-то ее и пригласили в Москву на конкурс Чайковского.
Первым подарком композитору в столице нашей родины стала поездка на такси из аэропорта: таксист насвистывал «Besamе Mucho», и когда Веласкес исхитрилась объяснить ему, что она автор мелодии, наотрез отказался брать с нее деньги. А прилив популярности песни в СССР конца 70-х был связан с тем, что в получившем «Оскара» фильме «Москва слезам не верит» звучала мелодия Консуэло. «Целуй, целуй меня крепче. Как я боюсь быть с тобой и потерять тебя». Стихи к песням она тоже писала сама. А ее сыновья Серхио и Мариано избрали путь великого предка из Севильи, став художниками, кстати, очень известными в Мексике.
Консуэло Веласкес скончалась 22 января 2005 года. Она прожила долгую и достойную жизнь. Бесконечное исполнение «Besame Mucho» на всех континентах давало ей возможность вволю колесить по миру, но она всегда возвращалась в свой трехэтажный особняк в тихом пригороде Мехико. Она была набожной, и ее похоронили в том соборе, куда она обычно ходила на воскресную мессу, а траурная церемония прошла во Дворце изящных искусств.
Один мексиканский карикатурист изобразил Консуэло рядом с земным шаром, на котором отпечатан женский поцелуй. «С помощью «Besamе Mucho», – сказала Веласкес незадолго до смерти, – я поцеловала весь мир. Не многим это удалось».
Besame Mucho. Целуй меня крепче
музыка Консуэло Веласкес (Торрес Ортис)
русский текст Любомир Светлый
Твой поцелуй крепок и сладок-
Сердце моё навсегда ты уносишь с собой.
Так дорога эта услада,
Словно последнюю ночь провожу я с тобой.
Страстью пылают влюблённые очи,
Вижу я в них лишь себя.
Нас ожидают волшебные ночи-
Жить так прекрасно, любя!
Крепче целуй, сладко и нежно,
Словно последнюю ночь мы проводим с тобой!
Нашей Любви Страстью Безбрежной
Мы насладимся не раз ещё друг милый мой!
Робертино Лоретти
Трио Бесоме мучо
Besame, besame mucho,
Como si fuera esta noche la ultima vez.
Besame, besame mucho,
Que tengo miedo tenerte, y perderte despues.
Quiero tenerte muy cerca,
Mirarme en tus ojos,
Verte junto a mi
Piensa que tal vez manana,
Yo ya estare lejos,
Muy lejos de aqui.
Besame, besame mucho,
Como si fuera esta noche la ultima vez.
Besame, besame mucho,
Que tengo miedo tenerte, y perderte despues.
© Copyright: Любомир Светлый, 2012
Свидетельство о публикации №112091001278
На днях исполнилось 100 лет Консуэло Веласкес, автору бессмертной песни «Бесаме Мучо». Я решил вспомнить старую историю.
КОНСУЭЛО ВЕЛАСКЕС, ИЛИ БРИЛЬЯНТЫ В РИДИКЮЛЕ
Однажды летом, кажется, году в 1981, в моей московской квартире раздался звонок. Я поднял трубку. Звонил приятель из ВААПа (кто не знает или забыл: Всесоюзное агентство по авторским правам, которое среди многих прочих дел занималось и приемом иностранных композиторов и других «деятелей культуры»), назовем его С.
Здесь, наверно, стоит нарисовать декорацию. Или хотя бы задник.
Итак, в тот момент моей жизни я был что называется «богатым и знаменитым». Во многих театрах Союза шли мои произведения, я писал музыку к трем-четырем фильмам в год, меня показывали по телевизору, я зарабатывал много денег. Конечно, все в мире относительно, у меня не было ни своего самолета, ни своего острова, однако, по тогдашним советским понятиям, я был очень «успешным человеком».
Главное — я был занят. Я работал с утра до вечера и делал именно то, что больше всего люблю — сочинял и записывал музыку, встречался с артистами, режиссерами, сценаристами, выступал в концертах. Что и говорить, хорошая была жизнь!
Собственно, в то лето я остался в Москве только из-за работы. Жена с сыном уехали на юг, а я дописывал музыку к какой-то картине, снимавшейся на студии Горького, поэтому сидел в жарком городе и с нетерпением ждал момента, когда это все кончится и я рвану в родной Коктебель.
Итак, вааповский приятель С. говорит:
— Слушай, старикан, тут приехала одна баба-композиторша из Мексики, не хочешь ее принять?
— Отчего же, — согласился я. — Веди. Баба-то хоть симпатичная?
— Симпатичная, — заверил С. — Правда, ей лет 120, но выглядит на 105.
— Это — то, что надо, — сказал я. — Только слушай, у меня жена уехала, так что на кулинарию особенно не рассчитывай.
— Да это ты не волнуйся. Только чайку сделай, а мы какого-нибудь печеньица купим — и все дела. Чего там, часик поболтаем — и вперед, с песней.
— Песня, надеюсь, не Шаинского? — пошутил я.
— Исключительно Журбина! — ответил он.
Просто когда приезжали люди попроще из стран поплоше (типа Мексики), то их иногда направляли ко мне. И я не обижался. Иногда были скучные и неинтересные гости, а иногда были милые и симпатичные персонажи, с которыми завязывались отношения, иногда даже дружба. Так я подружился с парой из Франции (потом мы с женой гостили у них в Экс-ан-Провансе), и еще с одним поляком, и с одним немцем.
Но вернемся в лето 1981-го. В назначенное время в мою дверь позвонили, я открыл — на пороге стояли трое. Двое мужчин — один из них мой приятель С., второй — переводчик с испанского, и красивая дама. Возраст ее поначалу был совершенно неясен, только потом, приглядевшись, я увидел морщины и подтяжки. Особенно дезориентировали черные как смоль волосы, практически без седины. В глаза еще бросилась большая необычной формы черная кожаная сумка в ее руках.
— Знакомьтесь! — сказал С. — Это композитор Александр Журбин. — А это — наша гостья из Мексики госпожа Консуэло Веласкес.
Мы пробормотали: «Очень приятно». То есть она пробормотал а по-испански, я по-русски, а переводчик соответственно перевел.
Мы вошли в гостиную и сели за стол. Я налил чаю. Вааповец открыл железную банку с печеньем. Началось то, что американцы называют «small-talk» — по-русски «легкий трен»: «как там погода в Мексике», «а вот в Москве тоже бывает жарко», «а Мехико — большой город?» — «да, Москва тоже очень большая» — «а вы уже были в. », «ну и как вам?» — «а вы были в Мексике?» «Обязательно приезжайте», — «Обязательно приеду!» — соглашался я.
(Думал ли я тогда, что пролетят какие-то пятнадцать лет — и я буду привычно посещать Мексику два раза в год, именно так, как когда-то мы ездили на отдых в Коктебель!)
Минут через пятнадцать разговор вырулил на профессиональные темы.
— А в Мексике есть Союз композиторов?
— Нет, у нас Авторское общество. Но я вообще-то состою в Американском авторском обществе — АСКАП.
— Можно, можно — усмехнулась она. (Опять же, замечу, думал ли я, что через какие-то десять лет я и сам стану членом этого самого АСКАПа!)
Еще минут десять разговор потрепыхался вокруг самой животрепещущей темы среди творческих людей: как нам платят. Я поведал г-же Веласкес о наших трудностях (зажимают, понимаете ли, иностранные «ройялти», берут с них огромный налог), а она тоже пооткровенничала, что в Мексике плохо с выплатой авторских: страна, мол, нецивилизованная, процветает пиратство.
Постепенно и эта тема стала скисать. Я налил еще по чашке чая.
— Ну, а что вы пишете? — поинтересовалась г-жа Веласкес. То есть как бы тоже ритуал — выказать уважение, может, даже чего-то послушать.
Я стал несколько менторским тоном объяснять ей, что вот, написал я то-то и то-то, сейчас работаю над фильмом (а вы не писали для кино? — нет, горестно призналась она), а еще в нескольких театрах страны идут мои мюзиклы (а у вас есть мюзиклы? — да нет, смутилась она), а также моя рок-опера уже сыграна более 2000 раз. Тут давно отработанным жестом я достал свои пластинки и оставил ей автограф. Был заслушан фрагмент из какого-то моего сочинения.
Теперь настала моя очередь спрашивать, и, чувствуя, что несколько «придавил» гостью своим величием, несколько покровительственно я спросил:
— Ну, а вы, так сказать, чем порадуете?
Консуэло тихо сказала, что никаких пластинок у нее с собой нет и что она может только сыграть что-нибудь на рояле. (Ну и самодеятельность! — подумал я. — И где они берут таких горе-композиторов? Надо будет устроить вааповцу головомойку, что он ко мне водит всякое. небось Хренников или Кабалевский не стали бы терять с ней время. ) В это время Консуэло села за инструмент и взяла несколько аккордов. (Черная сумка была поставлена на рояль, прямо перед глазами.) Сначала, как всякий музыкант, она потрогала клавиши в разных регистрах, а потом вдруг заиграла: «Бесаме, бесаме мучо. »
— Да, да! — сказал я, — эту песню мы тоже знаем. Но это ведь аргентинская песня, а не мексиканская?
Госпожа Веласкес что-то сказала по-испански. Переводчик перевел:
— Она говорит, что это ее.
— Что — ее?— не понял я.
— Ну, эта песня, — сказал переводчик.
— Как? — задохнулся я. — Ведь это же как бы народная песня. И потом она существует, кажется, с начала века, а.
Переводчик ничего не переводил, а Консуэло смотрела на меня, что-то беспомощно лепечущего; и, кажется, была довольна произведенным эффектом.
Тут только до меня дошло, что у меня дома сидит и пьет чай один из величайших композиторов XX века — автор песни «Бесаме мучо».
Тут опять надо пояснить. Дело в том, что в мире существует несколько мелодий, которые известны всем. Их не так много — десять, ну двадцать. Их список варьируется, и в разные годы и в разных странах может быть разным. Однако последние три-четыре десятилетия он почти не меняется. (Пожалуй, с большой натяжкой в этот список можно добавить пару слащавых мелодий типа «Мешогу» Ллойд Уэббера и песню из кинофильма «Титаник».)
Попробую здесь на свой страх и риск назвать несколько подобных мелодий: «Summertime», «Маck the Knife», «St. Louis Blues», «Yesterday», «La Vie en Rose» «The Falling Leaves», «Лили Марлен», «Подмосковные вечера», «Очи черные».
И, конечно, в этом ряду одно из первых мест занимает «Besame mucho». В каком-то смысле эта песня является визитной карточкой латиноамериканской музыки в мире. Когда вы думаете о французской музыке — скорей всего в голову придет «La Vie en Rose», о русской — «Очи черные». Так вот, испанская (вернее, латиноамериканская музыка) — это прежде всего «Бесаме мучо».
Как правило, эти мелодии написаны какими-то композиторами, но их имена известны лишь знатокам. И действительно, кого волнует автор «Лили Марлен» или «Очей черных»? Эти мелодии давно уже существуют сами по себе и вполне могут считаться народными — не в смысле происхождения, а в смысле распространения. И люди, которые их сочинили, могут быть или действительно композиторами высокого класса (Гершвин, Вапль), или не иметь высшего образования (Маккартни, У. Хенди) и вообще могут быть неизвестно кем (про Фомина, который считается автором мелодии «Очи черные» вообще мало что известно). Человек, сочинивший мелодию, входящую в подобный ряд, является гением. И точка. И нечего гут обсуждать.
Ясно, я не сразу врубился в ситуацию с госпожой Веласкес. Только позже я узнал, что она сочинила эту песню, будучи еще совсем молодой, в 40-е годы, и что с тех пор эту песню бесчисленное число раз исполняли и записывали все самые главные исполнители мира, что г-жа Консуэло Веласкес была одной из самых богатых женщин Мексики, поскольку получала «ройялти» (авторский гонорар) от каждого исполнения этой песни в твердой американской валюте, и что она написала и слова и музыку этой песни, причем слова «Бесаме мучо» — это всего двенадцать стихотворных строчек.
Но это все я узнал потом.
А в тот момент, когда Консуэло сидела и играла свою бессмертную мелодию на моем рояле, я просто потерял дар речи.
Когда она закончила, раздался «шквал аплодисментов» (я, вааповец и переводчик старались изо всех сил).
А потом я не оплошал.
Я встал на колени перед сеньорой Веласкес. Я целовал ее руки. Я попросил прощения за мой неуместный снобизм и покровительственный тон. Я сказал, что для меня огромная честь принимать у себя такую великую женщину. И попросил не обижаться на скромный прием.
Консуэло выслушала меня с улыбкой (переводчик, надеюсь, перевел все правильно, включая мою пылкую жестикуляцию). Потом сказала, что она абсолютно не обижается, что она очень рада знакомству, и что все было очень хорошо.
После этого я попросил у нее разрешения, достал магнитофон, и записал ее игру и пение. Потом мы поиграли немного в четыре руки. (Эта запись, хотя и не очень хорошего качества, до сих пор у меня хранится, и я ее даже взял с собой в Америку.)
После этого мы выпили еще по чашке чая, и гости откланялись. Мы расцеловались с Консуэло, и она исчезла, держа в руках черную кожаную сумку.
Через несколько дней я позвонил своему другу-вааповцу.
— Слушай, старикан, — сказал я — ты вообще-то в следующий раз предупреждай. Если бы я знал, что эта тетка — автор «Бесаме мучо», небось чайком бы не отделался. Тут бы уж и икорку с осетриной было б не жалко, когда такой человек.
— Да брось ты! — сказал С. — Знаешь, мы ведь и сами не знали, чего она там понаписала. А то так, ходила себе и ничего не говорила. Ну а мы и не спрашиваем: знаешь, наше дело маленькое. Встретить, проводить, Кремль показать — и все дела. Кстати, вчера, слава богу, спровадили ее домой. А насчет еды — не волнуйся, она была довольна. Она вообще ничего не ест, и, надо сказать, баба со странностями. Знаешь, особенно с этой сумкой.
— А что? — заинтересовался я. (Сумка действительно произвела на меня неотразимое впечатление.)
С. заливисто засмеялся.
— А ты чо, ничего не знаешь?
— Ах, да, я ж тебе ничего не говорил. Тут с этой сумкой — она у них ридикюль называется — целая история. В общем, провожаем мы ее в Шереметьево. Тут наш таможенник проверяет у нее документы, потом на нее и на нас как-то странно смотрит и говорит:
— Вам, извините, придется подождать.
Вызывает он какого-то другого, видно, начальника, и они вместе с Консуэлой и этой сумкой идут куда-то в другую комнату. Минут через пятнадцать выходят, и он говорит нам и ей, мол, все в порядке, не волнуйтесь, но в следующий раз, пожалуйста, так не делайте. Мы не имеем права пропускать вещи в таком объеме ни в ту, ни в другую сторону.
— Но в чем же дело, что там было? — спросил я, изнывая от любопытства.
— Короче, дело вот в чем. Наша Консуэло — страшно богатая женщина. Но с большой придурью. И она не доверяет ни банкам, ни компьютерам, ни сейфам. Поэтому все свои свободные деньги — около 40 миллионов долларов — она вложила в бриллианты. А эти бриллианты носит с собой. Вот в этом самом ридикюле. А ночью кладет их рядом с подушкой и специальной цепочкой соединяет их с рукой. Такая вот своеобразная сигнализация.
— То есть, — потрясенный спросил я, — ты хочешь сказать, что когда она играла на моем рояле, то на нем лежало 40 миллионов долларов?
— Думаю, что больше, старик! — сказал С. — Бриллианты ведь растут в цене. А она их покупала лет десять назад. А то и раньше.
Больше я никогда не видел Консуэло Веласкес.
Но каждый раз, когда я слышу (или сам играю) песню «Бесаме мучо», передо мной встает образ красивой, стройной черноволосой женщины, входящей в дверь моей квартиры. В руках у нее — черный кожаный ридикюль.