айвазовский личная жизнь бил жену
«Бил смертным боем»: почему жена художника Айвазовского искала заступничества у царя
Картины художника Ивана Айвазовского по сей день пользуются огромной популярностью, а его мастерство мариниста считается непревзойдённым. Однако мало кто знает, что в быту прославленный живописец был домашним тираном, нещадно бившим свою жену.
Любовь с первого взгляда
В 1848 году 31-летний Иван Айвазовский (урожденный Ованнес Айвазян) познакомился в доме своих знакомых с 19-летней Юлией Гревс.
«Тонкая девичья фигурка в чёрном, ещё больше подчёркивающем стройность, тёмные волосы и большие выразительные глаза незнакомки сразу же обратили на себя внимание Айвазовского, которому уже порядком надоели ужимки и улыбки окружающих его разодетых по последней парижской моде дам», – описывает эту встречу биограф Айвазовского Юлия Андреева.
Есть легенда, что отец девушки Яков Гревс, шотландец по рождению, служивший военным врачом, загадочным образом пропал в Таганроге 19 ноября 1825 года. Родственники считали, что его исчезновение было тогда как-то связано со смертью императора Александра I, умершего в тот же день. Однако затем Яков Гревс, видимо, всё же «отыскался», раз его дочь родилась в 1829 году.
Так или иначе, семья Гревсов была небогата. Юлия была вынуждена служить гувернанткой-«англичанкой», поэтому предложение руки и сердца от уже известного художника, любимца императора Николая I, восприняла, вероятно, как дар небес. Несмотря на то, что невеста была лютеранкой, 15 августа 1848 года пара венчалась по армянскому обряду в древней феодосийской церкви Сурб Саркис.
Внешне жизнь Айвазовских шла вполне чинно. Художник достойно обеспечивал семью, в которой одна за другой родились четыре девочки: Елена, Мария, Александра и Жанна. Юлия Яковлевна пыталась быть мужу верной подругой жизни. Например, во время раскопок Айвазовским крымских курганов она просеивала землю и заносила находки в каталог.
«Вывихнул руку, угрожал зарезать»
Однако подлинное семейное счастье Айвазовского, как однажды обмолвился художник, продлилось лишь две недели после скороспелой свадьбы. Портрета жены он никогда не написал, в письмах о ней упоминал редко. На совместной фотографии с подросшими дочерьми супруги подчёркнуто смотрят в разные стороны.
Однажды в 1860-м году Юлия Айвазовская, забрав детей, буквально сбежала от мужа без денег и документов. Хотя она несколько раз уходила и возвращалась, в 1860-х годах супруги уже не жили вместе. И дело, как выясняется, было не в том, что Юлия хотела сменить скучную Феодосию на столичное общество, или хотя бы на Одессу, где жила её мать и где ей проще было со временем удачно выдать замуж дочерей.
Подлинную причину семейного разлада жена художника пыталась объяснить не кому иному, а лично императору Александру II. В 1870-м году она написала царю жалобу на супруга – этот документ из фонда III отделения императорской канцелярии сохранился в ГАРФ.
Юлия Гревс признавалась, что вышла замуж по молодости, «не зная жизни», и тут же столкнулась с «ревнивым и властолюбивым» характером мужа и его «необузданной натурой». В многочисленном армянском семействе Айвазовских, по признанию автора письма, царили «восточные нравы». Кроме того, родственники делали всё, чтобы отдалить художника от жены-иностранки.
Грубое обращение Айвазовского довело Юлию до того, что она стала пугаться звука его шагов и даже присланных им писем. Когда она тяжело заболела, муж вместо сострадания начал её избивать. Однажды он бросил жену на землю так, что у неё горлом пошла кровь.
«Другой раз он вывихнул мне руку, о чём может свидетельствовать вправивший её пользовавший меня врач Эргард и таврический вице-губернатор Солнцев, посетивший меня вслед затем, – писала Юлия. – С угрозой меня зарезать он бросился на меня, больную женщину, с бритвой, я успела с силой, которую даёт иногда отчаяние, вырвать её из его рук и выбросить в открытое окно».
Царю не довелось прочитать этих душераздирающих подробностей. Дело решилось на уровне его канцелярии. Главный жандарм Одессы Карл-Крамер Кноп провел с художником-маринистом воспитательную беседу. Примечательно, что сначала Айвазовский утверждал, что жена изменяла ему с Эргардом и другим мужчинами, но затем признал, что она была неверна ему лишь «в нравственном отношении».
В 1877 году супруги оформили развод. А уже в 1883 году 66-летний художник женился повторно. Его избранницей стала 27-летняя красавица Анна Саркисова-Бурназян, которая к тому времени успела побывать замужем и осталась вдовой. По свидетельству писателя Антона Чехова, вторую жену Айвазовский тоже «держал в ежах» («ежовых рукавицах»).
5 фактов о том, как Айвазовский избивал свою жену, а она пожаловалась императору
Оказывается, один из самых выдающихся русских художников Иван Айвазовский 22 года избивал свою жену, и это было всем известно. Закончилось это только тогда, когда она написала письмо Александру II.
Иван Айвазовский армянин
Настоящее имя Айвазовского – Ованнес Айвазян. В своем письме его первая жена русская шотландка Юлия Гревс часто упоминает, что в его семье царили восточные нравы и воспитание.
Юлия Гревс и Айвазовский
31-летний художник женился на 19-летней дочке шотландского врача, который был на службе в России. Когда они переехали в Феодосию, там ему некого было стесняться и он начал активно избивать жену.
Грубость и запальчивость внушили как мне, так и детям нашим, непреодолимое к нему чувство боязни и страха до того, что мы вздрагивали, когда слышали приближающиеся его шаги.
Айвазовский и Юлия Гревс
Юлия Гревс заболела
В письме Гревс говорила, что её слуги и местные полицмейстеры были в курсе происходящего и постоянно видели её в синяках. Её врач утверждал, что именно из-за постоянных травм у неё развилась болезнь, от которой она страдала 3 года.
Однажды муж мой бросил меня оземь в присутствии нашего управляющего; дети мои меня подняли, но от падения и нравственного потрясения кровь пошла у меня горлом.
С угрозой меня зарезать, он бросился на меня, больную женщину, с бритвой, я успела с силой, которую дает иногда отчаянье, вырвать ее из его рук и выбросить в открытое окно.
Родственники мужа
Семья Айвазовского тоже было довольна груба и необразованна по словам свидетелей. Например, когда Юлия кричала от боли, мать её мужа вместе с ним вошла к ней в комнату и, в присутствии детей и доктора, рявкнула ей: «Чего ты ревёшь? Доктор сказал, что ты через два часа сдохнешь».
Айвазовский, Юлия Гревс и их дочери
Вмешательство и развод
В 1870 году, будучи в Одессе, его жена написала это письмо, но до императора оно так и не дошло – всё решили местные жандармы. Когда Айвазовский явился к местному генерал-губернатору, то был уверен, что накажет жену за её ябедничество. Но к его удивлению, генерал встал на сторону жены и заставил его подписать обещание, что он разрешает жене оставаться в Одессе или даже уезжать за границу вместе с дочерьми, а также выделяет им свое поместье и 300 рублей в месяц.
По воспоминаниям генерала, если в начале разговора Айвазовский обвинял жену в неверности, то к концу говорил, что неверность эта, конечно, не физическая, а нравственная, и что он ревнует её «как ревнуют собаку, фортепиано и тому подобные».
Живописец и гувернантка
А в 1848 г. медовый месяц новорожденной семьи Айвазовских продлился едва ли две недели, после чего художник оставил жену в Крыму, а сам уехал в Москву. Впрочем, сложности, которые, видимо, появились в отношениях пары достаточно рано, не помешали Юлии родить четырех дочерей, старшая из которых, Елена, появилась на свет в июне 1849-го.
Жалоба на высочайшее имя
Однако в фонде III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, хранящемся в ГА РФ, существуют крайне любопытные свидетельства, позволяющие взглянуть на этот семейный конфликт с точки зрения жены. Как оказалось, Юлия Яковлевна не ограничивалась письмами друзьям и знакомым, а вынесла свою ссору с мужем на высочайший уровень. 8 марта 1870 г. она написала всеподданнейшее прошение Александру II с жалобой на своего супруга.
Характер моего мужа и прикрытая лишь только наружным лоском, из опасения света, необузданная его натура, все более и более проявлялись в самом грубом и произвольном со мной обращении. Дурное на него влияние его семьи еще значительно усилилось по приезде из-за границы его брата отца Гавриила, воспитанника иезуитов.
Несправедливости и жестокость моего мужа ко мне, грубость и запальчивость внушили как мне, так и детям нашим, непреодолимое к нему чувство боязни и страха до того, что мы вздрагивали, когда слышали приближающиеся его шаги.
Постоянные эти волнения и душевные огорчения, невыносимые нравственные страдания и угнетения мало-помалу подточили мое здоровье и наконец вызвали, при других еще причинах, тяжкую болезнь, которая продолжалась три года, и последствия которой до настоящего времени кажутся неизлечимыми».
Подробности перенесенных заявительницей страданий леденят душу:
«О перенесенных мной физических страданиях может свидетельствовать одно уже то обстоятельство, что для успокоения невыносимых болей я употребила под руководством медика двадцать восемь фунтов хлороформа.
Болезнь моя, не вызывая сострадания, лишь только усилила озлобление и необузданность моего мужа до варварства, и я нередко подвергалась насилиям, следы которых были видны на всем теле и даже на лице.
С угрозой меня зарезать, он бросился на меня, больную женщину, с бритвой, я успела с силой, которую дает иногда отчаянье, вырвать ее из его рук и выбросить в открытое окно.
О болезни моей и о перенесенных мной от мужа многократно побоев и насилий может свидетельствовать доктор Эргардт, нередко, как домашний врач, бывший тому свидетелем, а также и домашняя прислуга.
Я молю для себя и детей моих одного только спокойствия и ограждения от грубого произвола!
Жандармы утирают слезы
Это послание не достигло августейшего адресата лишь потому, что проблема была решена III отделением, могущественным ведомством, чьим предназначением, по легенде, было утирать слезы страждущих.
Единственным затруднением в этом деле для жандармского начальства являлся вопрос о степени допустимого вмешательства в имущественные споры супругов. Кноп, по-видимому, желал «наказать» Айвазовского материально, тогда как его начальник распорядился лишь повлиять нравственно, что и было исполнено подполковником столь ловко и тактично, что по сей день доброе имя великого мариниста оставалось незапятнанным.
Закон един для всех
14 апреля 1870 г. Кноп докладывал Шувалову: «Имею честь донести, что художник И.К. Айвазовский прибыл в Одессу вечером 3 сего апреля и остановился отдельно от семейства, в гостинице. Дочерям, встретившим его на дебаркадере железной дороги, он высказал большое озлобление против их матери, поступок которой называл подлым, но вместе с тем с полной уверенностью объявил, что он на другой день пойдет к генерал-губернатору и покажет жене, что значит на него жаловаться.
skeptimist
skeptimistskeptimist (Блог Андрея В. Ставицкого)
Соотноси всё с вечностью
Айвазовский и его жена: семейная драма
Да не воспримут сей пост дамы, как предвосьмимартовский, ибо это не так. Просто появился повод.
Блогер radulova написала, какой сволочью был русский художник армянского происхождения Иван Айвазовский. Оказывается, знаменитый художник и меценат, сделавший для города Феодосии, как никто другой, постоянно избивал свою жену, едва ли не с того времени, как 19-летняя гувернантка, дочь шотландского врача Юлия Гревс стала его женой. Хотя она сумела родить ему 4-х дочерей.
Дело дошло до того, что она написала письмо Александру II, в котором описала, как знаменитый художник её мучил и избивал. Неизвестно, читал ли император письмо, но 3-е отделение отреагировало.
Характер моего мужа и прикрытая лишь только наружным лоском, из опасения света, необузданная его натура, все более и более проявлялись в самом грубом и произвольном со мной обращении. Дурное на него влияние его семьи еще значительно усилилось по приезде из-за границы его брата отца Гавриила, воспитанника иезуитов.
Несправедливости и жестокость моего мужа ко мне, грубость и запальчивость внушили как мне, так и детям нашим, непреодолимое к нему чувство боязни и страха до того, что мы вздрагивали, когда слышали приближающиеся его шаги.
Постоянные эти волнения и душевные огорчения, невыносимые нравственные страдания и угнетения мало-помалу подточили мое здоровье и наконец вызвали, при других еще причинах, тяжкую болезнь, которая продолжалась три года, и последствия которой до настоящего времени кажутся неизлечимыми.
Болезнь моя, не вызывая сострадания, лишь только усилила озлобление и необузданность моего мужа до варварства, и я нередко подвергалась насилиям, следы которых были видны на всем теле и даже на лице.
Однажды муж мой бросил меня оземь в присутствии нашего управляющего; дети мои меня подняли, но от падения и нравственного потрясения кровь пошла у меня горлом. Другой раз он вывихнул мне руку, о чем может свидетельствовать вправивший ее пользовавший меня врач Эргардт и таврический вице-губернатор Солнцев, посетивший меня вслед затем.
С угрозой меня зарезать, он бросился на меня, больную женщину, с бритвой, я успела с силой, которую дает иногда отчаянье, вырвать ее из его рук и выбросить в открытое окно.
В припадке бешенства он другой раз схватил меня за горло, и я была освобождена из его рук сестрой доктора Эргардта, которая в то время находилась у нас в доме, но долго я носила на шее знаки от этого насилия. Этот последний поступок мужа моего вынудил меня послать за феодосийским полицмейстером Пасынковым, который при спросе о том должен будет подтвердить, как это, так и многое другое, хотя он потворствует во всем моему мужу.
О болезни моей и о перенесенных мной от мужа многократно побоев и насилий может свидетельствовать доктор Эргардт, нередко, как домашний врач, бывший тому свидетелем, а также и домашняя прислуга.
Физические и нравственные страдания окончательно отняли у меня всякую силу воли, всякую самостоятельность, и от страха я покорялась горькой и, как мне казалось, неизбежной моей судьбе!
Три года тому назад, по счастливому стечению обстоятельства, нам удалось приехать в Одессу на зиму и, хотя муж мой чувствовал и понимал, что местные условия налагали на него узду общественного мнения, которой он не знал в Феодосии в кругу своих родных и других притворствующих ему лицах, — я тем не менее и тут должна была переносить его буйства, которые должны быть памятны прислуге гостиницы «Франции», в которой мы жили, и носить на лице следы его грубых оскорблений.
С тех пор мне удалось оставаться в Одессе, так как продолжающееся до сего времени болезненное моё состояние лишило меня возможности предпринять путешествие, и муж мой возвратился без нас в Феодосию.
Тут впервые мы вкусили блаженство спокойной богоугодной семейной жизни, нарушаемой лишь только кратковременными приездами и переполненными угрозами и упреками письмами моего мужа; но тут и я стала сознавать свои человеческие права угнетёнными рабством, и все свои священные обязанности относительно моих детей, их счастья и нравственного спокойства, — я узнала свои права как мать
Ввиду всего этого, по здравому обсуждению, поддерживаемая убеждениями моих взрослых детей, и их уверений, что они готовы даже своим трудом снискивать себе пропитание, чтобы спасти меня от тяжких мучений и истязаний, которым они были постоянными свидетелями, и уповая на помощь Всевышнего, я наконец решилась остаться в Одессе и не отправить в Феодосию, по требованию мужа, моих детей, для окончательного расстройства их здоровья.
Напишу банальности, вытекающие из текста поста.
Но они почему-то не сильно просматриваются.
2) Для кавказца жена, которая не дала ему сына, его опозорила на века, прекратив его род. Этого уже достаточно, чтобы её возненавидеть.
3) Все кавказцы эмоциональны и могут прибегнуть к насилию. Т.е. сильно схватить за руку, толкнуть, жаэе ударить. Но не без причины. При этом из подтверждённых данных не видно, что Айвазовский регулярно избивал свою жену. Тем более по лицу. Мужчина если с размаху ударит женщину, её искалечит на всю жизнь. А на фото видно хмурую здоровую бабу, которая не считает нужным даже улыбнуться в кадр. Но показаниями врача подтверждаются лишь синяки на руках и теле. Причём, доктором, к которому Айвазовский свою жену ревновал. И возможно небезосновательно, о чём пишут его биографы.
Особенно смешно выглядит, что в одном из описываемых случаев жена вырвала у него бритву и выбросила её, а ещё имела привычку «встречать лицом брошенные в неё подсвечники». Вы в это верите?
5) Какой вывод? Здесь представлена лишь одна сторона. По ней судить о сути дела нельзя. Мы не знаем, превратила ли жена жизнь художника в ад, пилила ли его своими хотелками, требовала ли к себе повышенного внимания, истерила ли? С учётом её болезни вполне возможно всё это было. Чего же тогда она хотела, если изводила мужа, полагая, что он должен жить не для творчества, а для неё? Это возможно? Несомненно, если вы знаете что такое семейная жизнь.
Хотя бить женщину при любом раскладе очень и очень плохо.
Семейная жизнь Ивана Айвазовского: из-за чего жена художника жаловалась царю
Картины художника Ивана Айвазовского по сей день пользуются огромной популярностью, а его мастерство мариниста считается непревзойдённым. Однако мало кто знает, что в быту прославленный живописец был домашним тираном, нещадно бившим свою жену.
Любовь с первого взгляда
В 1848 году 31-летний Иван Айвазовский (урожденный Ованнес Айвазян) познакомился в доме своих знакомых с 19-летней Юлией Гревс.
«Тонкая девичья фигурка в чёрном, ещё больше подчёркивающем стройность, тёмные волосы и большие выразительные глаза незнакомки сразу же обратили на себя внимание Айвазовского, которому уже порядком надоели ужимки и улыбки окружающих его разодетых по последней парижской моде дам», – описывает эту встречу биограф Айвазовского Юлия Андреева.
Есть легенда, что отец девушки Яков Гревс, шотландец по рождению, служивший военным врачом, загадочным образом пропал в Таганроге 19 ноября 1825 года. Родственники считали, что его исчезновение было тогда как-то связано со смертью императора Александра I, умершего в тот же день. Однако затем Яков Гревс, видимо, всё же «отыскался», раз его дочь родилась в 1829 году.
Так или иначе, семья Гревсов была небогата. Юлия была вынуждена служить гувернанткой-«англичанкой», поэтому предложение руки и сердца от уже известного художника, любимца императора Николая I, восприняла, вероятно, как дар небес. Несмотря на то, что невеста была лютеранкой, 15 августа 1848 года пара венчалась по армянскому обряду в древней феодосийской церкви Сурб Саркис.
Внешне жизнь Айвазовских шла вполне чинно. Художник достойно обеспечивал семью, в которой одна за другой родились четыре девочки: Елена, Мария, Александра и Жанна. Юлия Яковлевна пыталась быть мужу верной подругой жизни. Например, во время раскопок Айвазовским крымских курганов она просеивала землю и заносила находки в каталог.
«Вывихнул руку, угрожал зарезать»
Однако подлинное семейное счастье Айвазовского, как однажды обмолвился художник, продлилось лишь две недели после скороспелой свадьбы. Портрета жены он никогда не написал, в письмах о ней упоминал редко. На совместной фотографии с подросшими дочерьми супруги подчёркнуто смотрят в разные стороны.
Однажды в 1860-м году Юлия Айвазовская, забрав детей, буквально сбежала от мужа без денег и документов. Хотя она несколько раз уходила и возвращалась, в 1860-х годах супруги уже не жили вместе. И дело, как выясняется, было не в том, что Юлия хотела сменить скучную Феодосию на столичное общество, или хотя бы на Одессу, где жила её мать и где ей проще было со временем удачно выдать замуж дочерей.
Подлинную причину семейного разлада жена художника пыталась объяснить не кому иному, а лично императору Александру II. В 1870-м году она написала царю жалобу на супруга – этот документ из фонда III отделения императорской канцелярии сохранился в ГАРФ.
Юлия Гревс признавалась, что вышла замуж по молодости, «не зная жизни», и тут же столкнулась с «ревнивым и властолюбивым» характером мужа и его «необузданной натурой». В многочисленном армянском семействе Айвазовских, по признанию автора письма, царили «восточные нравы». Кроме того, родственники делали всё, чтобы отдалить художника от жены-иностранки.
Грубое обращение Айвазовского довело Юлию до того, что она стала пугаться звука его шагов и даже присланных им писем. Когда она тяжело заболела, муж вместо сострадания начал её избивать. Однажды он бросил жену на землю так, что у неё горлом пошла кровь.
«Другой раз он вывихнул мне руку, о чём может свидетельствовать вправивший её пользовавший меня врач Эргард и таврический вице-губернатор Солнцев, посетивший меня вслед затем, – писала Юлия. – С угрозой меня зарезать он бросился на меня, больную женщину, с бритвой, я успела с силой, которую даёт иногда отчаяние, вырвать её из его рук и выбросить в открытое окно».
Царю не довелось прочитать этих душераздирающих подробностей. Дело решилось на уровне его канцелярии. Главный жандарм Одессы Карл-Крамер Кноп провел с художником-маринистом воспитательную беседу. Примечательно, что сначала Айвазовский утверждал, что жена изменяла ему с Эргардом и другим мужчинами, но затем признал, что она была неверна ему лишь «в нравственном отношении».
В 1877 году супруги оформили развод. А уже в 1883 году 66-летний художник женился повторно. Его избранницей стала 27-летняя красавица Анна Саркисова-Бурназян, которая к тому времени успела побывать замужем и осталась вдовой. По свидетельству писателя Антона Чехова, вторую жену Айвазовский тоже «держал в ежах» («ежовых рукавицах»).