как смириться с тем что мы все умрем
Как смириться с тем что мы все умрем
Чем дольше живёшь тем хочешь пожить дольше, интересно наблюдать за ходом истории, как стремительно меняется жизнь. Ещё в 2000 у нас были пейджери, и мы звонили оператору чтобы передать сообщение. Сейчас есть сотовая связь, интернет, изобилие в магазинах, автобусы не ждём по пол часа, тёплые остановки. Всё для людей есть. Не хочу умирать. Даже старый и немощный человек хочет жить. Ещё бы наладили социальную помощь пожилым, которым трудно выходить за покупкой еды. Тех людей которых прогресс застиг в активном возрасте успели освоить и интернет и заказ продуктов по интернету, а кто совсем старый, вот им туго очень. От голода умирают выйти не могут, а когда выходят очень тяжело наблюдать за ними как тяжело даётся поход в магазин, а вернуться с покупкой ещё труднее.
Вот если бы человек знал дату своего ухода, все было бы проще, можно было бы приготовиться.
Где-то слышала, о том что себе надо разрешить умереть.
да, да, я и говорю фактор внезапности просто удручает.
Чем дольше живёшь тем хочешь пожить дольше, интересно наблюдать за ходом истории, как стремительно меняется жизнь. Ещё в 2000 у нас были пейджери, и мы звонили оператору чтобы передать сообщение. Сейчас есть сотовая связь, интернет, изобилие в магазинах, автобусы не ждём по пол часа, тёплые остановки. Всё для людей есть. Не хочу умирать. Даже старый и немощный человек хочет жить. Ещё бы наладили социальную помощь пожилым, которым трудно выходить за покупкой еды. Тех людей которых прогресс застиг в активном возрасте успели освоить и интернет и заказ продуктов по интернету, а кто совсем старый, вот им туго очень. От голода умирают выйти не могут, а когда выходят очень тяжело наблюдать за ними как тяжело даётся поход в магазин, а вернуться с покупкой ещё труднее.
funkerkat, да смотрю на пожилых которые с магазина идут и мне грустно становится старость не радость. организм как изношенный механизм начинает давать сбои.
Что за бред? Если бы человек знал когда умрёт он бы только об этом и думал.
Глупо бояться того, что неизбежно.
Фантазер, прекрасные слова, жаль что это единственный способ воспринимать нашу жизнь в полной палитре
Я не боюсь. Я боюсь уйти раньше чем я буду готова уйти, вот что страшно.
Вот насчёт того что нужно идти к каким-то целям несогласна, на определённом уровне я остановилась и дальше чего-то покорять не стремлюсь. Опять же из-за осознания бессмысленности гонки. Всё закончится мобильным холмом.
funkerkat, наверное Вы молоды. У меня сходная рефлексия была лет до 22. А потом я целенаправленно, избегая тяжести бытия, отправил своё бренное тело в сверх суровые условия. Жизнь расцвела полными красками через 2 недели, когда ты мечтаешь лишь о сне и еде. Кружка «нескафе» с «вкусной» сигаретой утром никогда не была так прекрасна. А горячий душ в моей голове был предметом роскоши как и банка сгущёнки.. До сих пор помню как месяц спустя я выпил залпом две банки сгущеного молока. В общем моя жизнь надолго застряла в «суровых условиях», прошёл не один месяц и даже не один год. когда я вернулся в обычную жизнь она стала простой и понятной. Без рефлексий. Я самостоятельно выбрал высшие смыслы, присягнул идеалам и стал им служить.
pulkin, прошу прощения в данной фразе должно быть последствия наших поступков способны прожить тысячелетия.
«Смерть – бытовая история»: как принять страшный диагноз и жить дальше?
Что происходит с человеком, когда он узнает, что тяжело болен? Или болен смертельно? Через подобные испытания проходят многие, но объяснить здоровому человеку, каково это – очень сложно. Истории людей, столкнувшихся с тяжелыми заболеваниями, нередко ложатся в основу романов или кинолент. Но если в кино такая история может обернуться веселой комедией, то в жизни все совсем иначе.
«Нет, это не со мной»
Ольге было 39 лет, когда ее жизнь резко изменилась: целый месяц девушка подозревала, что у нее рак. Жизнь словно замерла: Оля чувствовала, что в один миг оказалась отрезана от привычной реальности. Все прошлые страхи и тревоги стали казаться такими мелкими и неважными по сравнению с тем ужасом, который разом навалился на нее и будто придавил к земле. Имя ему – Неизвестность.
«Год назад у меня обнаружили мастит, сделали операцию. Было очень неприятно слышать, как во время операции, которая происходила под местным наркозом, врач спросил: «А вы не худели резко в последнее время?». Я сразу спросила: «Вы думаете, что это может быть рак?». Он ответил: «Не исключено». Это был первый тревожный звоночек», – рассказала Ольга корреспонденту «МИР 24».
Сейчас она уже может говорить об этом спокойно, без дрожи. Такова удивительная природа человека – мы можем пережить очень многое и привыкнуть практически ко всему. Но многие, конечно, ломаются. Человеку, которому никогда не говорили, что он серьезно болен или даже скоро умрет, вряд ли легко понять, какие чувства при этом возникают, и сколько душевных и физических сил нужно, чтобы пережить подобное. Почти всегда в таких случаях больному важно ощущать поддержку близких, а иногда требуется и помощь психолога.
Ученые издавна интересовались темой околосмертных переживаний, но, пожалуй, первый весомый вклад в помощь людям с тяжелыми заболеваниями внесла американка Элизабет Кюблер-Росс. Она создала концепцию психологической помощи умирающим больным, а ее книга «О смерти и умирании», вышедшая в 1969 году, побила рекорды продаж в США.
К сожалению, репутация Элизабет оказалась сильно подорвана из-за того, что она связалась с медиумами и даже водила к ним некоторых своих клиенток. Кроме того, женщина увлекалась сомнительными эзотерическими и религиозными практиками. Тем не менее, именно Кюблер-Росс принадлежит знаменитая концепция пяти стадий принятия смерти. Наблюдая за поведением больных, которым врачи оглашали суровый диагноз, психолог выделила пять последовательных этапов: отрицание, гнев, торг, депрессия и, наконец, принятие. Несмотря на то, что многие исследователи впоследствии подвергали эту идею критике, врачебная практика знает массу случаев, когда пациенты с серьезными заболеваниями, угрожающими их жизни, испытывали все эти состояния и именно в таком порядке.
«Сначала я думала: «Нет, это не может случиться со мной», и как-то вообще не приняла это на свой счет, была абсолютно спокойна, – вспоминает Ольга. – Но после второй операции (первая была неудачной) доктор с тревожным лицом вызвал меня к себе в кабинет и показал результаты гистологии: «Есть подозрение на карциному».
Психолог Андрей Зберовский согласен с теорией госпожи Кюблер-Росс: к нему на прием часто приходят люди, которых доктора огорошили страшным диагнозом. Андрей помогает своим подопечным пройти через все стадии принятия болезни, справиться с навалившимся горем и жить дальше. Он неоднократно замечал, что его клиенты испытывают именно те состояния, которые описывала Кюблер-Росс, и примерно в той же последовательности.
«Это необязательно касается онкологии: ко мне приходят люди и со СПИДом, и с гепатитом C, и перед сердечными операциями. Когда к человеку приходит страшный диагноз, конечно, у него очень долго сохраняется ощущение, что это врачебная ошибка. Потом, когда диагноз подтверждается, у человека возникает паническое состояние: «Я вот-вот умру», – рассказал Андрей в интервью сайту «МИР 24».
Несмотря на то, что диагноз Оли был лишь предположением, мысли о смерти посещали ее постоянно. Этому способствовала и обстановка больницы, где ей пришлось провести целый месяц.
«Когда я лежала в больнице, я видела, как люди, которые лежали рядом со мной в хирургическом отделении, умирали буквально на моих глазах. Это было для меня совершенно неожиданно, я не могла понять: как человек, с которым мы вчера говорили, вместе обедали, вдруг мог взять и умереть. », – вспоминает девушка.
Главные враги – паника и депрессия
Но постепенно приходило понимание того, что все люди смертны, и никаких исключений тут быть не может. Все представления о жизни мгновенно перевернулись, признается Оля. Раньше ее жизнь была полна планов: поход в театр, встреча с друзьями, устройство ребенка в школу. Но теперь все эти планы перестали иметь хоть какое-то значение. Впрочем, даже находясь в душевном раздрае, девушка все равно пыталась как-то упорядочить свою жизнь. Это помогало не сойти с ума от съедавших ее тревожных мыслей.
«С того дня, когда мне был озвучен предварительный диагноз, мои планы выглядели следующим образом: значит так, я поеду в больницу, там в меня будут втыкать трубки с какими-то химическими препаратами, которые убьют мои волосы и я облысею; потом мне удалят грудь – значит, нужно будет где-то искать импланты; потом, возможно, я умру, значит, мне надо быстренько завещание написать. Причем, все это было с той же степенью деловитости, что и прежде», – с улыбкой рассказывает Оля.
Но это еще не все перемены. После того, как первый шок и паника отступили, Ольга стала испытывать острое желание помогать людям.
«Почему-то мне очень захотелось помогать своим соседкам по палате. Включился такой момент вины. Я подумала, что если сейчас буду всем помогать, стану такой «матерью Терезой», то, может быть Бог меня спасет», – анализирует девушка.
Поведение Оли можно сравнить со стадией торга: в этот период больной начинает пытаться заключить сделку с судьбой и придумывает условия, при которых он якобы может поправиться. На этом этапе недуг воспринимается человеком как наказание за «неправедную» жизнь.
«Человека мучает вопрос: «Почему это случилось со мной? Что я сделал не так?». В этот период времени происходят самые разные откровения, начиная с религиозных: неверующие становятся верующими, а иногда – наоборот. Многих сильно мучает чувство вины. Затем человек очень серьезно анализирует свою жизнь. Он пытается понять, где и какие были допущены ошибки – в образе жизни, в экологии, в работе, что привело к тому или иному заболеванию. А дальше начинается борьба за выживание», – объясняет Андрей Зберовский.
Он убежден: одним из главных факторов выздоровления и поддержания высокого качества жизни в период лечения является позитивный настрой и постоянное общение. Ни в коем случае нельзя замыкаться в себе и оставаться один на один со своим горем, утверждает психолог. Найти поддержку можно не только у родственников, но и на различных специализированных форумах и сайтах, где люди, пережившие онкологию и другие тяжелые недуги, описывают свои пути выхода из этой ситуации.
«Какое бы ни было заболевание, самое главное – это преодолеть панику и депрессию, которые сейчас сопровождают любой тяжелый диагноз. Очень важно найти хорошего врача, которому ты доверяешь, важно ощущать симпатию к тому, кто с тобой взаимодействует. Очень важно найти товарищей по несчастью, которые вместе с тобой проходят курс лечения, поддерживать их, общаться. В общем, самая главная психологическая составляющая сопровождения лечения – это, конечно, общение!
Те люди, которые общаются, которые дорожат своим кругом общения и у которых появляются новые знакомые, конечно, имеют более высокие шансы на выздоровление. Надо понимать, что любое заболевание напрямую связано с иммунной системой организма. Если человек находится в депрессивном состоянии, то снижается выработка серотонина – «гормона радости», который отвечает за иммунитет организма. Грубо говоря, чем ты грустнее, тем меньше у тебя шансов вылечиться, и чем ты бодрее, тем мощнее жизненная сила организма, которая тебя поддерживает», – утверждает Зберовский.
Успеть прожить
Также у людей часто возникает озлобленность на весь мир – они видят огромную несправедливость в том, что случилось с ними. Примерно такое чувство испытывала Оля, когда часами смотрела из окна своей больничной палаты на то, как прохожие спокойно идут по своим делам, спешат на работу и домой, ходят по магазинам. Ничего этого у нее самой больше не было и, казалось, быть не могло.
«Человек идет по улице и думает: «У меня такой сложный, страшный диагноз, а вокруг все ходят, улыбаются, фотографируются, целуются». Возникает ненависть, раздражение. Если заболевание уже имеет тяжелую стадию развития (допустим, третья стадия онкологии), то у людей бывает риск суицида. С этим мы тоже работаем, чтобы человека остановить на этом пути», – говорит Андрей Зберовский.
Когда тяжело больные люди проходят стадию гнева, некоторые психологи дают им весьма необычный совет – направить всю свою злость на болезнь. Судя по всему, эти врачи считают, что чем сильнее ты ненавидишь свой недуг, тем скорее ты его победишь. Однако Зберовский с таким подходом не согласен.
«Злоба – это точно не инструмент успешного выхода из ситуации. Тут нужна просто мобилизация. Какое бы ни было у человека заболевание, важно поднять иммунную систему, мобилизовать силы организма. Для этого достаточно делать простые вещи: побольше быть на свежем воздухе, побольше заниматься физической активностью, следить за питанием, хорошо высыпаться, получать позитивные эмоции, общаться с приятными людьми. Это имеет действительно большое значение. Возьмем ту же онкологию: если люди с первой, второй стадией заболевания правильно живут, то вероятность их выздоровления колоссальная!», – отмечает врач.
«Некоторые хотят успеть продать или купить квартиру, кто-то хочет путешествовать, поездить по миру, кто-то начинает писать стихи и другие произведения. Кто-то пытается отыскать любимую девушку, которую не видел 30 лет, или школьную любовь, которой не успел признаться в своих чувствах. Кто-то старается извиниться перед родственниками, успеть окунуться в политическую жизнь, заняться волонтерством. Случаи очень разные. Поэтому люди, которые хотят как-то по-особенному прожить остаток своей жизни в условиях смертельного диагноза – они, конечно, есть, и ничего необычного в этом нет», – рассказывает психолог.
При этом он убежден: в такой ситуации больше всего нужно опасаться шарлатанов. В порыве отчаяния люди порой готовы отдать все свои деньги всевозможным целителям и колдунам, которые обещают излечить их от любой болезни. Ну а что происходит, когда серьезно больной человек отказывается от квалифицированного лечения – догадаться нетрудно.
«Когда начинается активный поиск лечения, человек все время колеблется – от традиционных методов, то есть сугубо медицинских и научных, до попыток то йогой заняться, то поехать в деревню и лечиться там какими-то бабушкиными травками.
К сожалению, у меня очень много пациентов, которые полагаются на нетрадиционную медицину. Например, в прошлом августе скончалась одна моя клиентка. Молодая девчонка, всего 34 года – умерла от рака груди. Ей поставили вторую стадию, операбельную; по современным меркам вылечиться в такой ситуации – вообще не проблема. Но она отказалась делать операцию, стала лечиться народными методами. Полтора года она бегала по всяким бабкам и шаманам, в итоге дотянула до четвертой стадии и просто умерла. У нее остались двое детей.
Около года назад у меня скончался парень, которому поставили диагноз: СПИД. Но он начитался на всяких форумах, что такой болезни нет. Естественно, он не стал лечиться и в конце концов умер. И у меня таких историй много. Причем, их количество не уменьшается, а только растет», – сокрушается Андрей.
Совет родным: нельзя плакать и жалеть!
Ольга, к счастью, к гадалкам и народным лекарям обращаться не стала, да ей и не пришлось. Когда она на трясущихся ногах пришла в институт имени Герцена, чтобы узнать результаты биопсии, услышала лишь короткое: «У вас ничего нет».
«И тут меня прорвало. У меня прямо там случилась истерика, я плакала от счастья, руки тряслись. Все напряжение, которое я весь этот месяц в себе носила, вылилось наружу. И я сказала себе: как после такого испытания можно хоть чего-то в мире бояться?! Этот невероятный подъем энергии продолжался несколько месяцев. Конечно, образ мышления тоже сильно поменялся. Наверное, тогда я впервые за всю жизнь повзрослела; примирилась с мыслью, что я ответственна за все, что имею. И, если раньше я могла в случае какой-то неудачи подумать: «За что же это мне?», то этот случай примирил меня с мыслью, что жизнь не течет отдельно от меня – это результат тысяч микровыборов, которые каждый день происходят в моей голове», – говорит Оля.
Девушка с болью вспоминает, как родные переживали за нее в тот сложный период. Маленький сын всегда был рядом и вел себя удивительно спокойно и по-взрослому, а мама часто плакала. Поэтому девушке самой приходилось успокаивать близких, она инстинктивно чувствовала, что сейчас должна быть сильной. Сильнее, чем все вокруг.
Андрей Зберовский всегда дает близким тяжело больных совет: ни в коем случае не проявлять жалости! В такой ситуации больному нужна не просто поддержка, а уверенность в том, что все преодолимо.
«Нельзя жалеть и плакать! Это только ухудшает ситуацию. Человек начинает думать, что его уже оплакивают, что с ним прощаются – это деморализует. Поэтому когда приходит беда, и какие-то ваши близкие, родственники или друзья получают неприятные диагнозы, вы должны сказать: «Конечно, это большая проблема, но она преодолима, и мы преодолеем это вместе». И самое главное, конечно, это максимум активного досуга: совершайте какие-то поездки, путешествуйте, посещайте новые места. Важно не оставлять человека одного, общаться с ним. И, конечно, нужно по мере сил самим вникать в течение болезни, искать специалистов, какие-то новые методики. У меня был пример буквально пару лет назад: у женщины была четвертая стадия рака, и она уже готовилась уйти в монастырь, чтобы доживать там остаток своих дней. У нее был сын – молодой двадцатилетний пацан, студент, который тогда еще ничего не знал и не зарабатывал. Но он был продвинутый: перерыл весь интернет и нашел какой-то экспериментальный онкологический центр в Новосибирске. И его мама выздоровела! Поэтому позитивный настрой и корректная практическая помощь – это самое главное», – подытожил психолог.
Прошел почти год с тех пор, как у Оли заподозрили рак. Сейчас она вернулась к привычной жизни: работает, воспитывает сына, встречается с друзьями. Иногда, проходя по двору больницы, где она когда-то лежала, она поднимает голову и смотрит в окна. «Я помню все эти ужасы, в каком я была состоянии, глядя из окна на людей, – говорит девушка. – А сейчас я сама на их месте, и кто-то смотрит на меня из того больничного окна и тоже мне завидует. Это все время как «якорек» для меня. И каждый раз, когда меня гложет какая-то проблема, я поднимаю глаза на эти окна и говорю себе: «Оля, ты же на самом деле счастливая, разве ты забыла. ».
Протоиерей Алексий Уминский
– Человек умрет – это единственное, что он знает о себе с абсолютной достоверностью. Но почему-то такое знание не становится главной мыслью его жизни.
Если мы начнем вспоминать, как часто думаем, что умрем, окажется, что не каждый день и, может быть, не каждую неделю. Даже несмотря на то, что начиная смотреть новости по интернету, по телевизору, мы, прежде всего, встречаемся с сообщениями о гибели людей, о пострадавших, о катастрофах, о войнах, об обстрелах, о бомбардировках, о крушениях самолетов.
Человек, инстинктивно ужасаясь этим новостям, переживает немного другое: «Это не я, это не со мной, меня там не было, я живу. И мои близкие люди – живут».
Сложно приучить себя к памяти о том, что ты обязательно умрешь, и что это может случиться с тобой и с твоими близкими в любой момент. Это очень, очень тяжелая и практически невыносимая для человека мысль. Человек не может ее анализировать, если за ней нет веры. Причем серьезной веры, подтвержденной жизненным опытом того, что смерти не существует, что есть Вечная Жизнь, в которой – Бог.
Тем более в нашей сегодняшней реальности, в мире, потерявшем ориентиры: когда и родовые, и семейные отношения между людьми складываются странным и болезненным образом.
Люди привыкли отключать свои чувства в моменты колоссальных трагедий. Вот, например: идет сейчас страшная война на Украине, а для того, чтобы как-то принять реальность, надо просто себя выключить, как будто ее нет. То есть она есть, но человек выключился и не переживает. Потом, когда все закончится, он планирует вновь включить себя.
– Если у человека не получается «отключиться», если он остро воспринимает, что вот так же могут погибнуть его близкие?
Он сможет оживлять свою любовь к ним, осознавая, что сегодняшний день, день ошибок или, наоборот, покаяния, когда еще есть возможность любить здесь – самый главный день его жизни. Это и есть жизнь, наполненная смыслом.
Именно об этом так пронзительно рассказал митрополит Антоний Сурожский, вспоминая, как умирала его мать в течение длительного времени, но все знали, что это может случиться в любой момент. Как говорил владыка Антоний, не было более счастливого времени, чем то, когда он находился со своей умирающей матерью: каждый день их встречи был днем, наполненным любовью, потому что он мог стать последним днем.
Когда Святые Отцы говорят о памяти смертной, они имеют в виду именно это – любовь, которая дает человеку возможность жить по-настоящему. Жизнь, такая хрупкая и такая маленькая, дается нам для того, чтобы мы себя сумели реализовать. За сколько: за десять, двадцать, сорок, сто лет или за совсем короткий срок – мы не знаем.
«И одного дня довольно человеку, чтобы всё счастье узнать», – говорил умирающий Маркел, брат будущего старца Зосимы в романе Достоевского «Братья Карамазовы».
Но люди потому несчастны, потому скучны, живут бессмысленно, что ничего не знают о смерти. Когда она приходит, им либо приходится выключать себя от непонимания, как ее переживать, либо превращать ее в сказку, в миф, в ритуал, в определенный заговор, когда можно от смерти отгородиться глупыми, нелепыми словами: «Все ТАМ будем», «он нас оттуда видит», «да будет земля ему пухом». Для верности – вылить рюмку водки на могилу умершего: пусть он вместе с нами выпьет; сунуть в могилу сигарету: пусть он вместе с нами покурит; положить мобильный телефон и так далее. То есть имитировать жизнь.
А можно жить по-настоящему.
Совсем недавно 11-летняя девочка из Средней Азии уже в тяжелом состоянии решила принять крещение. А потом ее мать захотела со мной встретиться и поговорить. Об этом мне сказали позавчера. Сегодня позвонили из хосписа и сказали, что девочка умерла. До ее ухода с мамой я не успел поговорить, поеду завтра. То есть настолько все быстро, настолько все рядом с нами, настолько реально, по-настоящему и серьезно…
Если же хочется уйти от подобного, тогда появляется чувство: «это только в кино, и меня это не может коснуться. А если меня это коснется, я буду от этой мысли убегать, прятаться, заговаривать себя».
А.Эдельфельт. Похороны ребёнка
Отсутствие пустоты
– Смерть нередко является испытанием веры. Ведь трудно принять, что жил человек, «такой живой и настоящий на ласковой земле», а теперь вместо него – пустота…
– Но все-таки человек уходит и здесь, в реальном, вещном мире, где есть солнце, небо, запахи – его уже нет. Хотя совсем недавно был, смотрел с нами на солнце, на небо, ощущал запахи…
– Как же это – нет? Вот, например, уехал ваш муж в командировку. Он есть или его нет? Конечно, есть, и каким-то образом он отзовется. Например, позвонит. Но возможность позвонить почти из любой точки планеты появилась лет пятнадцать назад. А если нет возможности? Неужели если человек не присутствует рядом, он нереален?
– Тяжело принять, что «командировка» – навсегда.
– Эти слова: «навсегда», «ничего нет», «пустота» – их кто придумал? Почему они стали существовать в описании жизни после смерти? Почему эти слова появились как термины, абсолютно доказывающие что-то, что сам человек не видит? Но мы Бога не видим и позвонить Ему не можем. Но почему тогда присутствие Бога в нашей жизни доказывать не надо? Как и присутствие Ангела Хранителя?
Или мы не верим в это, а живем придуманными историями, которые нам легко принять, постольку, поскольку нас это не касается. А как только нас это коснулось, то весь этот мир бумажных иконочек рухнул, и за ним тогда точно ничего нет.
Если же есть, тогда «пустота», «провалы» – это придумано. Ведь присутствует Бог в твоей жизни.
Ему не надо звонить. Я с Ним могу разговаривать и так. Я живу в Его присутствии.
То же самое: я нахожусь сейчас здесь, а моя жена – в трех тысячах километров от меня на море. Но она живет в моем присутствии, а я живу в ее присутствии. Конечно же, разлучение в видимом мире несопоставимо с разлучением в мире духовном. Потому что он непознаваем, очень сложен, пугающ, мы плохо его знаем.
– Что сделать, чтобы этот духовный мир стал реальным, чтобы не бояться его?
– Трудно сказать, что для этого делать. Что смог сделать преподобный Серафим Саровский, после чего для него этот мир стал ощутим и реален?
Если этого не знать, то жить очень скучно, незачем.
Вопросы к Богу
– Как же тогда: «У вас же и волосы на голове все сочтены» (Матф.10:30), то есть речь о том, что без воли Отца ничего не случится? Как принять это?
– Почему так происходит? Почему умирают – причем страшно – маленькие дети?
– Не знаю. Много вопросов к Богу, в том числе у меня. И их надо честно Ему задавать. Это нормально.
Человек может говорить «Бог дал – Бог взял» не потому, что ему все равно, а потому, что он очень доверяет Богу и понимает: если впустить Бога в пространство своей жизни, в пространство своего счастья, в пространство радости и беды, то Бог справится со всем. Значит, и человек справится со всем.
Это вопрос доверия. Но он не в том, что тебе ответили на вопросы, и ты сказал: ага, понятно. Бог совсем не обязан отвечать на наши вопросы. Он постоянно подтверждает человеку, что Он есть Любовь. А как Он это делает – тайна, в которой Он существует.
– Тогда появляется еще вопрос: как же Он подтверждает, что Он есть Любовь, если дети умирают, идут войны и так далее?
– Про то и разговор. Нам кажется, что Бог должен подтверждать, постоянно оправдываясь перед нами за те несчастья, которые происходят в мире. А Он это подтверждает Своим личностным присутствием в каждой ситуации, в которой находится человек. Потому что там, где находится человек, там рядом с ним Бог.
А зло в мире, войны и прочее – не Бог устроил.
Теодор Аксентович. Мать у могилы сына 1915 г.
Царство не обделенных
– Нам здесь даны какие-то таланты, мы пишем картины, строим дома и так далее, а еще нам доставляют радость произведения искусства, книги. И все это будет потом ненужным, бессмысленным?
– Представления не имею. Просто не думаю, что Царствие Небесное – это Царство обделенных, чего-то не имеющих людей. Я думаю, что как раз там – полнота во всем. Каким образом она реализуется, мы не знаем.
– Самое главное, что здесь мы учимся любить наших близких и Бога. А потом – земные привязанности сохраняются или остается только любовь к Богу?
– Такого не может быть, потому что заповедь о любви к Богу и человеку дана как вечная заповедь. Если Бог любит человека, то как мы можем не любить его?
Любить – сложное дело. Уж любящие супруги, которые поженились ради любви и детей ради этого родили, в некоторые моменты вдруг с сомнением смотрят на свои чувства и друг на друга. Детей родных любить нелегко. Особенно когда они вырастают. Вообще любить кого-либо очень тяжело, если это не собачка.
А уж Бога тем более тяжело любить. Он не отвечает на вопросы прямым ответом. Он непонятен. Он тебя оставляет, и тебе становится страшно, когда ты не чувствуешь Его присутствия. Он неподкупен, с Ним сложно научиться разговаривать. Проще Его не любить. Проще Ему подчиняться, платить дань, оброк, налог в виде исполнения обязанностей. Так что и учиться любить Бога – это очень непростое дело.
– Что происходит с таинством брака после смерти? Мужчина и женщина соединяют свои жизни, становятся «двое одна плоть» (Быт 2:24). Но как будет ТАМ – встретятся, будут вместе, единым целым?
– Одно целое – это не значит, что люди будут ходить с двумя головами в одном теле. Понятно, что не об этом идет речь. А таинство брака, как и таинство крещения – остается с нами всегда.
Я уверен, что таинство евхаристии – самое главное таинство – будет продолжаться во веки веков и в Царствии Небесном как приобщение к единому источнику жизни всех нас, потому что Господь обещал дать нам новое «вино в Царствии Божием» (Мк. 14,25).
Также те, кто в честном супружестве прожили свою жизнь на земле, это супружество как венцы, как победу, как радость и единение в любви, обязательно сохранят. Есть еще и иное супружество – мученичество. Мучениц называют «невесты Христовы». Они же для Царствия Небесного, свой небесный брак со Христом заключают.
Супружество в ветхозаветном понимании – это, прежде всего, деторождение, продолжение рода, оно понимается не в том смысле, как Господь сказал в Раю: «будут двое одна плоть» (Быт 2:24). Поэтому в Ветхом Завете могла существовать и полигамия и левират с тем, дабы во чтобы то ни стало продолжить человеческий род. Такого супружества, конечно, не будет.
– Если один из супругов умер, Церковь благословляет венчаться оставшемуся второй раз. Как же тогда быть с единством в Царствии Небесном?
– Не знаю и могу только предполагать. Понятно, что в Царствии Небесном никто не будет «делить» в нашем земном понимании одного мужа или жену.
Брак существует не только как отделение одной пары от всего остального мира. Понятие «брак» подразумевает, в том числе, единую человеческую семью. Ту любовь, которая соединяет, а не разделяет. Брак не как ревность, владение, а как дар умножения любви.
Поэтому, думаю, с этой проблемой, о которой идет речь, в Царствии Небесном как-то можно будет справиться. Ведь супружество в Царствии Небесном предполагает, прежде всего, глубокое знание друг друга, предельную открытость друг о друге и ангельский образ существования, как чистоты.
Когда брак был разрушен здесь, на земле, самими людьми – это одно: разрушенное не восстановишь. Но если после честного вдовства – продолжение, такая же честная и благочестивая семья, то я не думаю, что это помешает единству любви в Царствии Небесном всем тем, кто достигнет его через благочестивую жизнь в Боге.
О трусливых чиновниках
– Мы боимся смерти еще и потому, что живем не так, как нужно…
– Потому что мы к Богу относимся без любви. И этот страх рождается не чувством своего глубокого недостоинства, не чувством покаяния, в котором жили Святые Отцы и говорили, каждый про себя: «Я недостоин и мое место в аду».
Наши недоверчивость и боязливость происходят только оттого, что кажется: мы недостаточно набрали очков. А это совсем иное, это не отношение любви. Здесь звучит вот что: я должен в этой жизни перед начальником набрать очки, должен успеть во всех тестах поставить правильный крестик, на все вопросы на Страшном суде по экзаменационному билету ответить правильно.
Но такая боязливость непопадания в Царствие Небесное и страх смерти в связи с этим к христианству отношению не имеет. Потому и возникают вопросы: «А что мне там, в Царствии Небесном, будет? А будет ли то-то и то-то у меня там?» и так далее. Это вопросы чиновника или служащего из какого-то ведомства, который старается попасть на новый виток карьеры. Причем тут Царствие Небесное?
Мы боимся смерти, потому что очень плохо знаем Христа, не любим Его. А не потому что чувствуем себя плохими христианами и боимся Его огорчить. Люди могут ощущать себя плохими христианами только тогда, когда по-настоящему любят Бога. Когда ты близок к свету, тогда ты все понимаешь. А так как ты, в принципе, находишься в полуподвале все время своей жизни, то это просто трусость, но не боязнь Бога.
Трусость – грех, и трусливый – грешный человек. Тот, кто боится Бога – не трус, он – мужественный. Он ради страха Божьего готов на подвиг. А трус ни на что не способен. Только на предательство.
– Человек смотрит в будущее с надеждой, строит какие-то планы. Потом, в один миг все разрушается смертью близкого. А бывает, гибнут сразу все близкие и дорогие. Вроде бы и нет повода жить дальше… Как же все-таки продолжать жить?
И это – знание и боль от потери – на всю жизнь, которая теперь будет совсем иной, но вовсе не бессмысленной и не пустой.
Силы для этого ты нигде специально не найдешь, нет такого места, где их можно черпать половником. Это не таблетки. Это жизнь с Богом, Которого ты начинаешь узнавать и любить, Которого ты, не понимая, начинаешь понимать.
Мытарства души и молитва за некрещеных
– Что происходит с душой, когда она покидает тело? Сразу вспоминаются «Мытарства блаженной Феодоры»…
– «Мытарства блаженной Феодоры» – вещь достаточно поздняя в церковном предании и не является догматическим учением Церкви. Некое предание, которое можно принять, а можно не принимать. Оно возникает примерно в тот же самый период, когда в Католической Церкви появляется учение о чистилище, которое, кстати, тоже не является догматическим. Чистилище – одна из форм «юридического» понимания того, что может быть с душой до второго пришествия.
Но дело в том, что все, касающееся посмертного существования души, неизвестно. Мы знаем только, что эти души живы, что они находятся в присутствии Бога, что с этими душами не порвана связь, потому что Божья Матерь, как первенец из человеческого рода вошедшая на Небеса, свидетельствует о том, что у Бога все живы.
Знаем, что наши святые, к которым мы обращаемся как к живым, еще не прошли Страшный суд. Они, может быть, на него не пойдут никогда, потому что: «слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь (Ин.5:24)».
Но так как не случилось всеобщего воскресения, и ни святитель Николай, ни святитель Спиридон, ни великомученик Георгий, никто из великих и малых святых в полноте не живет в Царствии Небесном, оно еще не открыто для нас. Оно только предвкушаемо. И посему у нас тоже есть учение Церкви (не догматическое), что существует некое преддверие Райского блаженства и преддверие адских мук.
Мы знаем, что души умерших находятся в присутствии Божьем, и что совершая молитвы за них, наша Церковь дает человеку возможность настоящего и живого молитвенного общения, в том числе, через евхаристию.
Мы знаем, что будет всеобщее воскресение каждой живой души во плоти. Это наш догмат.
А что происходит с душой умершего, в каком состоянии она находится сейчас в руках Божьих, как души реагируют на наши молитвы и каким образом милость Божья на них простирается, – мы не знаем.
Никто не может свой личный опыт передать другому и сказать: «Вот так это было со мной, так это будет со всеми». И поэтому я бы с огромным недоверием или, по крайней мере, с очень большим опасением относился бы ко всяким рассказам о «жизни после жизни», «туннелям» и воскресениям после клинической смерти и так далее. Потому что все это переживания человеческой души в беспамятстве, и те символы, которые человек способен потом воспроизводить, думаю, могут иметь к реальности крайне отдаленное отношение.
– Возможность церковной молитвы за умерших поддерживает их близких. А как быть, если умершие не были крещены? Куда податься их близким за утешением?
– Недавно случилось несколько страшнейших катастроф: трагедия в московском метро, падение «Боинга»… В московском метро в списке пострадавших большинство имен – имена среднеазиатские. При этом во всех московских храмах совершались заупокойные богослужения о погибших в московском метро и в авиакатастрофе.
Когда случаются такие большие трагедии, массовая гибель людей, о них молится Патриарх, а с ним и вся Церковь.
– Но если обычный человек напишет в записке об упокоении имя некрещеного, у него никто эту записку в храме не возьмет.
Мне кажется, нужно четко обозначить то смысловое пространство, в котором Церковь должна показать: где и как происходит молитва о некрещеных. Мы молимся о властях и воинстве на каждой литургии. Но огромное количество людей, входящих в правительство нашей страны и в ее воинство – люди другой веры или вовсе неверующие. На каждой ектенье в каком-нибудь русском православном храме, скажем, в Бельгии будут молиться о бельгийском короле. В Нидерландах – о королеве и так далее.
Если Церковь, так или иначе, совершает молитву о некрещеных в каких-то отдельных случаях, то надо дать четкое определение для мирян, например: сейчас идет молебен перед иконой Божьей Матери «Взыскание погибших», а у тебя столько родственников заблудших и некрещеных, ну как же Матери Божьей за них не помолиться сегодня, почему их имя не вписать в записочку на молебен.
Или когда идет общая панихида о погибших, почему не вспомнить всех погибших. Вот мы молимся о погибших в войнах, отдавших свою жизнь за Отечество, и их миллионы. Сколько из них было некрещеных? Но мы молимся за всех. А не так, что только за крещенных, за «наших», а души остальных пусть в стороночку отойдут.
– Когда молимся обо всех умерших, то получается, что невольно просим Бога и за страшных людей в истории человечества. Например, за Гитлера, за Сталина. По-человечески как-то не хочется. С другой стороны, не будешь же говорить: «Господи, помилуй всех, кроме…»
– Получается. Понятно, что по-человечески не хочется. Но если мы молимся вообще, то в принципе в нашу молитву может и Гитлер, и Сталин попасть. Не надо специально думать об этом. Господь разберется. Шанс для спасения был дан каждому – и тому, и другому, и третьему, вспомните «луковку» Достоевского.
А дальше – есть такие вещи, которые нам никогда не будут открыты. В этом смысле тем, кто задает себе вопросы о том, как же будет в Царствии Небесном, я бы рекомендовал для чтения книжку Льюиса «О расторжении брака». Там, мне кажется, очень тонко и очень умно Льюис все эти вопросы поставил, и смог своей настоящей христианской интуицией на них ответить.
– Вы сказали, что церковная молитва помогает общению с ушедшими близкими. А сны? Так хочется верить, что раз снятся, значит, как-то «связываются» с нами.
– Нам хочется, чтобы с нами наши родственники общались через сны. Может, нам кажется, что это такой передатчик: мы засыпаем, и он начинает «работать». Но это – ерунда.
А «обратное общение», оно есть. Только сны тут ни при чем. Оно есть в меру нашей веры, в меру нашей связи с Богом, в меру нашего приобщения ко Христу. И конечно же, в меру нашей глубокой любви к тем, кто от нас уходит.