как жаль что она блудница

Как жаль что она блудница

Действие происходит в Парме

Сцена 1
Келья Бонавентуры.
Бонавентура и Джованни.

Бонавентура. Нет, нет. Довольно возражений!
Пойми, о, юноша, – не диспут мы ведем.
Иным философам, быть может, и пристало
Друг друга забавлять пустой игрой ума.
Но небеса не терпят шутовства.
Самонадеянный рассудок,
Лукавых мудрствований плод
Вещает: «Бога нет!»
Мир отравляя атеизма скверной.
И путь к мученьям ада пролагая
В сознанье этих мудрецов, поверь, сын мой,
Безумье властвует скорее, чем рассудок.
Ведь согласись, свет солнца восхвалять
Разумнее, чем голову ломать,
Понять пытаясь, почему свет светит.
Однако благодать
Того, о ком мы говорим,
Безмерно совершенней солнечного света.
Точнее не сказать, и потому
Давай закончим разговор на этом.

Джованни. Но, отец святой!
Пред вами я раскрыл свою природу,
Как драгоценный ларчик, где хранятся
Мечты, надежды, юношеский пыл.
Ни слова я от вас не утаил
О том, к чему стремлюсь, что думаю, что знаю.
Каков же ваш ответ? В чём утешенье?
Могу ли я, как всякий человек,
Любить? Любить всем естеством: душой и телом?
Могу иль нет?

Бонавентура. Конечно, можешь, сын мой, нет сомненья.

Джованни. Могу ли восхищаться красотой
Столь абсолютной, столь непревзойдённой,
Чьё совершенство лишь богам подстать,
Могу ли почитать её как Бога?

Бонавентура. О-о, что за вздор?! Ума лишился ты, видать?

Бонавентура. Умолкни, наконец, глупец!
И слух мой постыдными речами
Не терзай! Ты к гибели спешишь! Идешь на дно!

Джованни. Неужто так непоправима та беда,
Что брат родной я Аннабелле?
Учитель праведный, ужели никогда
Мне радость не познать в ее постели?
Однако чудится мне, в вашем взоре
Я замечаю искру сопереживанья.
Усердий благочестия годами
Накопленная вами мудрость
Как будто вот-вот изловчится отыскать
Путь к избавленью от моих страданий
Для раненой души найдет лекарства,
Священному оракулу подобно
С минуты на минуту обнаружит
Лазейку из противоречий царства
И, как отставшему ученику,
Сполна все объяснит подробно.

Бонавентура. Внемли простым словам, сын мой,
Бесхитростным увещеваньям
Служителя святого братства.
Взови ко Господу безмерным покаяньем
В порочном помысле которому сродни
Тягчайший грех прямого святотатства.
Диавол, искушения посредник.
От гибели души один Господь нас может уберечь.

Джованни. Ах, добрый мой, почтенный исповедник,
Признаюсь, не о том желал услышать вашу речь.

Джованни. О нет, святой отец, клянусь,
Скорее океан смирит свое волненье,
Чем от любви своей я отступлюсь!

Бонавентура. Как вижу, здравого ума увещеванья
Не в состоянии в тебе греховный пыл свести на нет.
Ты обречен, несчастный мой Джованни.
И все ж позволь мне дать еще один совет.
Итак, ты выслушать меня готов?

Джованни. Конечно же, святой отец, я весь вниманье.
Как гласа жизни жду я ваших слов.

Бонавентура. Сейчас же в отчий дом лети стрелою.
Там в дальней комнате запрись.
Стань на колени, ниц пади, главою
Земли коснись, кричи, стони, молись!
Кровавыми слезами обагри ланиты,
Рыдай взахлеб! В отчаяньи вопя,
Моли, чтоб вожделенья паразита
Святые небеса изгнали от тебя.
Молись три раза в день, три раза ночью,
В течение недели изо дня в день, из ночи в ночь.
Однако если похоти порочной
И после этого не сможешь превозмочь
(Ибо нелегкий труд – попрать страстей коварство),
Тогда опять ко мне приди.
И я в усердии молитв лекарство
Быть может, для тебя смогу найти.
Ступай!

Джованни. Я понял все, отец.
Пред вашей мудростью благоговею.
Молиться буду, чтобы кары избежать.
Но если все же чувств не одолею,
То на судьбу одну лишь стану уповать. (Уходит)

Васко. Извольте, сударь, защищаться. Если струсите, я быстро обращу вас в бегство.

Гримальди. Ты мне не ровня.

Васко. Это верно. Я не ходил на поле брани лишь для того, чтобы похваляться тем, что солдат; а спьяну исцарапав физиономию, на каждом углу кричать, будто рану получил в бою. Не для того я дожил до седин, чтоб пасовать перед первым попавшимся желторотым наглецом. Ну что? Будешь драться?!

Гримальди. Ты, смерд презренный, возомнил,
Я стану честью рисковать, скрестив клинок
С плебеем недостойным?

Васко. Бранишься ты подстать торговке уличной. А, впрочем, как иного ждать от жалкого подобья воина? Сейчас ты убедишься, что хозяин мой держит слугу, превосходящего тебя как выправкой, так и искусством боя. Однако вижу, ты лишь языком горазд чесать.

Гримальди. Пришел сражаться я, но не с тобою.
Я римский горожанин. Дворянин
В одиннадцатом поколенье.
Фамилия моя уж не одно столетье
В числе почтеннейших фамилий Рима.

Васко. Трусливый лжец вы, сударь. И глупец. Сражайтесь или раскрою сейчас башку вам рукояткою моей рапиры!

Гримальди. Вот как, холуй? Настолько обнаглел,
Что поединок навязать мне вздумал?!
Что ж, берегись!

Начинается бой на шпагах. Васко теснит противника.
Появляются Флорио, Донадо, Соранцио.

Донадо. Конечно, Васко, ты опять ввязался в бой?
Что за натура! И недели без скандала не проходит.
Чуть что не так – рапиру обнажать!

В верхней части сцены появляются Аннабелла и Путана.

Флорио. Ну а сейчас из вас любой
Пусть объяснит нам, что здесь происходит.

Гримальди. Я этого вам не прощу, Соранцо!

Васко. Ступайте же, сударь, кушать кашку. Для мяса у вас, пожалуй, еще не отросли зубки. Особливо, если это мясо прокоптило солнце Барселоны. И не забудьте поблагодарить этих достойных синьоров за то, что они вовремя пришли.

Гримальди. (к Соранцо). Ты это мне, клянусь, попомнишь!

Соранцо. Тебя я не боюсь, Гримальди!

Васко. Однако, слова, синьор Флорио, иногда имеют такое ядовитое жало, что даже мирную голубку способны превратить в злобную фурию. А потому не вините моего хозяина за его справедливый гнев.

Флорио. Ты, Васко, помолчи. Всегда ты наготове
Зачинщиком быть драк.
Что до меня, я все отдам ради того,
Чтоб к дочери моей из-за любви
Не пролилось ни капли чьей-то крови.
Лишь при таком условье будем планы строить.
Ну а теперь всех попрошу в мой дом.
По чаше доброго вина хлебнем,
Чтоб желчи ход дурной немного успокоить.
(к Васко) Да спрячь же, наконец, ты свой тесак!

Все удаляются в дом Флорио.

В верхнем этаже Анабелла и Путана.

Путана. Ну, каково? Что скажешь, дитя мое? Повсюду угрозы, ссоры, драки. И все из-за тебя. Тебе, моя милашка, я чаю, и днем и ночью надлежит быть начеку. Покрепче запирай дверь в спальню. Иначе тебя как пить дать, умыкнут во сне.

Анабелла. Наставница почтенная, поверь
Такая жизнь отнюдь не в радость мне.
Забита голова заботою иной.
Теперь позволь остаться мне одной.

Путана. Одной? Теперь? Как можно, золотце мое? Прошу тебя, позволь мне именно теперь… то есть, я хочу сказать, позволь тебе этого не позволять. Ведь речь идет о любви, не так ли? Я тебя ни в чем не упрекаю. Просто очень рада за тебя, и ежели начистоту, то по-доброму завидую. У тебя такой обширный выбор – под стать лучшей итальянской синьорине. Впрочем, таковой ты и являешься.

Анабелла. Путана, милая, ради всего святого, прошу, не говори так много.

Путана. Допустим, что самый худший есть самый лучший. Конечно же, это Гримальди, отставной воин, отменно обеспеченный, воистину бравый кавалер. Говорят, он римлянин, племянник самого герцога Монферато, отличился в миланской кампании. Однако… то есть, видишь ли, я хочу сказать, лично мне он не по душе. Солдафон, ни на что иное, кроме драки, не годный. Хотя тут я, впрочем, немного перебрала. Кое на что и он сгодится.
Из двух дюжин охотников за твоей рукой ни одного такого не найдется, чей конек ретивый – я говорю о том, что в панталонах шевелится, в мгновенье ока не взовьется на дыбы. Я хочу сказать… Короче, Гримальди мне не нравится. Когда он шагает, его суставы скрипят и стонут, словно старая телега на разбитой дороге. Впрочем, на худой конец, чем черт не шутит, и такой сойдет. Хотя, повторяю, кабы моя воля – я бы выбрала другого.

Анабелла. О, как много ты говоришь!

Путана. Мне, до мозга костей женщине, очень нравится синьор Соранцо. Он умен и, что важнее – богат, и что еще важнее, добродушен, и, что важнее всего вышесказанного, настоящий аристократ. Будь я красавица Аннабелла, о таком женихе я мечтала бы и молилась бы ночи напролет. К тому же он щедр, до ужаса привлекателен, и, палец готова дать на отсечение, не заражен дурной болезнью, что нынче редкость среди молодых людей.
Насколько я знаю, он свободен; насколько знаешь ты, без памяти в тебя влюблен. Конечно же, он мужчина в полном смысле этого слова. Иначе этого не утверждала бы с полной уверенностью одна не больно крепкая на передок вдова по имени Ипполита. Причем она это говорила, когда муж ее был еще жив.
Напоследок, моя красавица, лишь одно скажу. Ценить мужчину надлежит за его достоинства, но в мужья выбирать надобно того, кого представив голым, ты сразу же готова потащить в кровать. Под страхом смерти в том могу поклясться. Хоть сей же час быть мне убитой! Сама схватила бы и никогда бы уже не выпустила.

Анабелла. Как видно, эта Ипполита недолго трауром себя обременяла.

Внизу появляются Бергетто и Поджио.

Путана. Ой, ты посмотри, это что за чучело? Просто какой-то павиан в одежке. Ручаюсь, еще один из числа твоих воздыхателей. Ты только погляди, какой чудный!

Бергетто. Как ты думаешь, Поджио, способен я ни с того, ни с сего затеять скандал, испортить званый ужин, внезапно исчезнуть и все только для того, чтобы в драке порвать свой новый костюм?

Поджио. Конечно нет, сударь. По-моему, вы не настолько невоспитанный ребенок.

Бергетто. Вот именно! Золотые слова, дорогой Поджио. Я умнее. И потому, чтобы не поддаться искушению, я вовремя улепетнул: не пошел на вечеринку к какому-то старшему братцу, которого раньше и в глаза-то не видел. А сам ты, Поджио, как относишься к старшим братцам?

Поджио. Хвала всевышнему, у меня их нет. А если бы и был какой-нибудь, меня в нем интересовало бы лишь то, сколько земли и денег достанется ему по наследству после смерти наших родителей.

Бергетто. Ты чудак, Поджио! Мне бы твои заботы! Я, к примеру, ничуть не жалея, с радостью отдал бы первому встречному пригоршню серебра, лишь бы тот отвалил мне пригоршню ума. Вот это была бы сделка! Ха-ха!
Однако вскоре меня ждут приобретения куда интереснее. Какая-то молодая красотка! Уразумел?
Дядюшка Донадо говорит, что если я не буду забывать умываться и менять чулки до того, как они начинают благоухать пармезаном, то эта краля, без сомнения, достанется мне! Ну-ка, взгляни! Как тебе моя походка? (Принимает важную осанку и делает несколько шагов взад-вперед.)

Поджио. О, сударь! Вы выступаете подстать (дальше апарт) испанским мулам, когда погонщик заставляет их гарцевать в такт паванны.

Бергетто и Поджио уходят.

Анабелла. Этот дурачок тоже мой кавалер.

Путана. Да. Тут уж ничего не скажешь. Его дядюшка – состоятельный синьор Донадо. Кстати, он сейчас здесь, у нас в доме – в гостях у твоего отца. Хочет из своего племянника отлить золотого тельца – надеется, что ты кинешься к этому недоумку в объятья. Но сему не бывать! Не для того я тебя растила, чтобы спихнуть за первый попавшийся кусок молодого мяса! Верно?
Хотя я и говорят, что шутовской колпак нередко становится лучшим дружком благородной дамы, ты, моя радость, достаточно богата, чтобы избежать подобной участи. Бог с ним, с этим оболтусом!

Внизу появляется Джованни.

Анабелла. А это кто, Путана, погляди-ка?!
Благое порождение небес, наверное.
Кто ангел сей, что с отрешенным ликом
Бредет сомнамбулой в печали непомерной?

Анабелла. Да там же, там, внизу,
Где были эти двое только что.

Путана. Ах, это? Это брат твой, дорогая!

Анабелла. Мой брат? Не может быть!
Должно быть, в сумерках ты видишь скверно!
Хотя его наряд и…
А если вдруг и вправду это он?
Но что же с ним могло случиться?
В глубокий траур погружен –
Не человек, а тень, скорее, человека.
В грудь кулаками бьет, потоком слезы льет
И тяжким вздохом сердце надрывает…
Путана, слышишь, я убеждена,
Нам надлежит сей час к нему спуститься
Брат меня любит всей душою,
Доверяет, и я уверена заранее –
Он не откажется со мною
Своей бедою поделиться.
Идем скорее! Я полна
Тревоги за него и состраданья.

Появляется Анабелла. За нею следует Путана.

Джованни (апарт). Если мужчинам свойственна отвага,
О, силы неба и земли!
В груди моей вы эту добродетель укрепите
И, преумножив во сто крат,
В решительное слово обратите!
Анабелла. Молчишь… Но смотришь в мою сторону,
Как будто говорить со мною не желаешь.
Так странно, брат! С чего бы вдруг?
Мой разум этому резона не находит.

Джованни. Я? Нет… То есть хотел сказать я «да».
Ну, как, сестра, ты поживаешь?

Анабелла. Я, милостью Господней, как всегда.
Покуда ангелы-хранители со мной.
Но вижу, что неладное с тобою что-то происходит.
Ты нынче, брат, как будто сам не свой…

Путана. Прошу простить великодушно, ваша милость. Нас не на шутку встревожил ваш печальный вид.

Джованни. Путана, разрешите попросить вас
Оставить с Анабеллой нас вдвоем.
Поговорить с тобой, сестра,
Нам нужно с глазу на глаз.

Анабелла. Путана, сделай то, что просит брат.
Ступай-ка ненадолго в дом
И приготовь мне для работы рукоделье.

Путана. О чем речь? С радостью! Я и сама не люблю быть третьей лишней. (апарт) Однако же какая наглость! Не будь он ей родным братом, я за такую услугу содрала бы с него изрядный куш! (Уходит).

Джованни. Вдвоем, сестра, мы, наконец.
Ну, подойди же, руку дай, позволь коснуться твоих плеч.
Давай наедине немного погуляем!
Тебе за это нет нужды краснеть.
Здесь только ты и я.
Ни старая Путана, ни отец
Не видят нас.

Джованни. Ну да.
Ведь на тебя беду навлечь,
Поверь, я вовсе не желаю.

Джованни. Клянусь, ни мыслью, ни единым вздохом!
С тобой не говорил бы я иначе.
И все ж ответь мне, как твои дела?

Анабелла.(апарт) О Господи, как мысли его скачут!
(к нему). Со мною, брат, все хорошо.

Джованни. Похоже, так. Ты как всегда мила,…
Ты мне сестра… О, если бы ты только знать могла,
Как дни последние мне нестерпимо плохо!
Тоскую так, как будто вот сейчас умру.
Прости, но говорю, как есть, без ложной маски.

Анабелла. Бог мой! Такой упадок духа не к добру.
Однако может быть, ты, брат, сгущаешь краски?

Джованни. Сейчас я об одном тебя молю:
Скажи мне правду, сколь ни была бы мне она не лестна,
Ты меня любишь?

Анабелла. Я? Тебя? Конечно же, люблю!
Разве тебе, Джованни, это неизвестно?

Джованни. Могу ли верить собственному слуху!
Ты искренна сейчас со мной, сестра?
О, если б у самой тебя хватило духу
Осмыслить до конца, как ты ко мне добра!

Анабелла. Однако, брат, твое недомоганье
Приобретает странный оборот

Джованни. Ты знаешь, Анабелла, самый ранний
Из греческих поэтов, Гесиод
В своих писаниях не раз упоминает
(О том от разных я слыхал людей),
Как будто несравненная Юнона
(Он, правда, Герой звать ее резон находит),
Сестра Юпитера, она же и супруга,
Красой чела всех остальных богинь превосходила.
А я уверен – перед небом в том моя порука –
Что ты сама, твой каждый малый штрих
Настолько красоту Юноны превосходит,
Насколько удалось ей превзойти других.

Анабелла. Наверное, ошиблась я, Джованни,
Решив, что пребываешь ты в печали –
Ты дурака валяешь! Но едва ли
В чудачествах границ не перешел.

Джованни. Как звезды твои очи. В них играет
Огонь неугасимый Прометея!
На камень если взгляд твой упадет,
В мгновенье ока он его согреет,
И мертвый камень тут же оживет!
Вот, Анабелла, силою какой,
Я вижу, наделен твой взор!

Анабелла. Тьфу на тебя, Джованни! Бог с тобою!
Зачем, скажи, весь этот вздор?

Джованни. Румянец пышных роз
И бледных лилий нежность
На ямках щек твоих играет радостным дуэтом.
Чуть приоткрытых уст слепая безмятежность
Способна ввергнуть в грех анахорета,
А пальцы гибких рук святого соблазнят!

Анабелла. Ты насмехаешься?! Иль просто льстишь мне, брат?

Джованни. Когда бы твои очи захотели
Увидеть воплощенье красоты,
Они бы просто в зеркало глядели,
Ведь это воплощенье – ты!

Анабелла. Меня разыгрывать решил ты, вероятно.
Признайся, брат, начистоту скажи:
Ты сочиняешь все, хоть слушать мне приятно.
Ну, что? Я угадала?

Джованни.(протягивая свой кинжал). Вот! Держи!

Анабелла. Что это значит?

Джованни. Мой кинжал.
Давай, сестра. Ударь! Смелее! Ну же!
Когда кинжалом грудь мою пронзишь,
Больное сердце в ней ты обнаружишь,
А в ней страдания любви узришь.

Анабелла. О, брат, ты это все серьезно?

Джованни. Серьезнее, клянусь, не может быть.
Путь к отступлению искать уж поздно.
Мое несчастье в том, что не желаешь ты любить.

Анабелла. Любить? Кого?

Джованни. Меня. Мою истерзанную душу
(Понятно, я один за все в ответе.)
Придется, видно, смерти врачевать.
Я, Анабелла, весь, как есть, разрушен.
Ведь я люблю тебя, люблю, как никого на свете.
Сильней, чем Бога, чем отца и мать!
Непостижимое твоей красы очарованье,
Коей гармонией я с детских лет пленен,
В итоге жизнь разбило мне, существованье
Лишило радости, похитило мой сон.
Нет больше сил терпеть такие муки –
Неугасимый жар в моей груди.
Что ж медлишь ты? Безвольно опустила руки?
Вот мое сердце. Ну, смелей, гряди!

Анабелла. О, Господи!
Шутить жестоко так, Джованни, не годится.
Будь правдой то, о чем ты говоришь,
Уж лучше бы мне вовсе не родиться.

Джованни. Я не шучу. Все правда, Анабелла,
Сколь ни старался в сердце разум погасить,
Когда бессонными ночами голову ломал,
Стонал в раздумьях тяжких, слезы проливал,
Все же меня оно, как видишь, одолело.
Судьбу не укротить!
Теперь одно из двух: или ты любишь,
Или мне не жить!

Анабелла. Ты искренен, Джованни, ты – серьезно?
В последний раз молю, как на духу ответь!

Джованни. Пускай настигнут карой грозной
Я буду, если лгу. Пусть мне в аду гореть!

Анабелла. Но ты мне брат родной, Джованни!

Джованни. Знаю.
И то, что ты моя сестра родная,
Не как запрет для близости, напротив –
Как мудрое судьбы предначертанье
Всем естеством моим воспринимаю.
Жизнь и тебе и мне дала одна утроба,
И хоть природа разделила нас на две души,
Нам плотью, кровью и судьбой до гроба
С тобой едиными быть надлежит.
Чтобы рассеять тяжкие сомненья,
Решил у церкви я совета испросить
И с радостью узнал, что для любви нет запрещенья,
Теперь я жду лишь твоего сужденья.
Тебе решать, жить мне или не жить!

Анабелла. Живи, живи, Джованни! Одержать
Сумел победу ты, не принимая даже боя.
И мне осталось тебе сердце лишь отдать
Уже и так давно пленённое тобою.
И знай, за каждый вздох твой десять раз
Вздыхать и мне украдкой доводилось.
И за одной слезой твоей из глаз
Моих не меньше двадцати вослед катилось.
Люблю тебя, Джованни, как любить
Мне никогда ещё не выпадало:
Ни думать не могла, ни говорить
Себе самой, не знала, как мне быть.
Я так устала, мой родной, я так устала!

Джованни. Держители небес! Всем существом
Измученного сердца криком
Молю – не дайте, чтобы только сладким сном
Вдруг обернулась слов ее музыка!

Анабелла. Единственный, родной мой,
Все, что пожелаешь!

Джованни. Давай же, дорогая, после моря
Слез, пролитых тобой и мной,
Хлебнув сполна от долгих ожиданий горя,
Начнем учиться жить довольными судьбой!
Друг друга целовать, в восторге улыбаться,
Устав от ласк, в объятьях засыпать
С тем, чтоб для новых наслаждений просыпаться!

Взявшись за руки, уходят в спальню Анабеллы.

Появляются Флорио и Донадо.

Флорио. Все ясно. Понял вас я, господин Донадо.
Теперь черед и вам меня понять.
Я в твердом убежденье, что не надо
Так или этак дочь мне принуждать.
Двоих детей взрастил я: дочь и сына,
Сын к книгам заражен чрезмерною любовью
Корпит без устали, и в том причина,
Что пошатнулось вдруг его здоровье.
Я, в основном, на дочь надежды возлагаю,
Точней на брак, в который она вступит.
Богатство мужа роли не играет.
Коль сердцем и душой она полюбит.
А вас, Донадо, я одно прошу понять –
Коли племянник ваш ей по сердцу придется,
Не стану я союзу их мешать.
Я вправе это только обещать,
Ну а пока прилежно ждать нам остается.

Донадо. Родительской заботы образец
В словах я ваших, Флорио, замечаю.
А я, хотя и дядя, не отец,
Как на духу поверьте обещаю:
Коль Анабелла выйдет за Бергетто,
Супругам каждый год платить по тыще золотых.
К тому ж, скажу вам по секрету,
Когда умру, имущество мое
По завещанью станет их.

Флорио. Вот это речь достойного синьора!
Что ж, в добрый час!
Пусть ваш племянник ей свиданье назначает,
Ухаживает, как и подобает.
И если преуспеет в этом рвенье
Мое приобретет благословенье
На брак. Ну, а пока, мое почтенье!
Надеюсь, свидимся мы скоро. (Уходит)

Донадо(один). Как вижу, наше дело обстоит не худо.
Однако есть препятствие при этом.
Ах, если б не настолько глупым
Был мой племянник дорогой, Бергетто.

Появляются Бергетто и Поджио.

А вот и сам он, легок на помине.
Ну, как дела, дружок? Далеко ль держишь путь?

Бергетто. О, дядюшка! Недавно я узнал невероятнейшую новость, какую только можно себе представить. Я верно говорю, Поджио?

Поджио. Совершенно верно, мой господин.

Донадо. Что за новость?

Бергетто. Мой цирюльник сказал, что вчера в Парму приехал некий учёный архитектор. Он намерен построить мельницу, которая будет крутиться без воды, без ветра, только при помощи мешков с песком; те своей тяжестью будут вращать колесо. К тому же у одного парня есть удивительный конь – я, дядюшка, в точности передаю вам слова цирюльника – у коня на диво всем добропорядочным христианам голова растет сзади, как раз там, откуда обычно идет хвост. Я верно говорю, Поджио?

Поджио. Все точно так. В том клятвенно нас заверял цирюльник.

Донадо. И конечно, ты сейчас несешься туда, где обитает этот приезжий архитектор?

Бергетто. Само собой, дядюшка.

Донадо. Скажи, любезный, тебе не наскучило быть таким набитым остолопом? Ну, сколько можно перед всем светом корчить площадного шута? Изволь, мой друг, остаться нынче дома!

Поджио (Бергетто). Отвечайте же, господин! За вами слово.

Донадо. Ну-ка, расскажи мне слово в слово. Какую умную беседу вел ты с Анабеллой в доме синьора Флорио?

Бергетто. А-а, с этой черноглазой кралей! Дядюшка, клянусь вам, Господь свидетель, я забавлял ее таким рассказами, что она от смеха мало не надорвала животик!

Донадо. Признаться, другого я от тебя не ожидал. О чем же ты говорил?

Бергетто. Поджио, о чем я говорил?

Поджио. Ручаюсь, что господин мой сказал молодой синьорине, будто он ее любит так же сильно, как наш сыр пармезан, и потом присовокупил – я тому клятвенный свидетель! – что, будь у нее нос такой же красивый, как у него, она была бы самой привлекательной синьориной в Парме.

Бергетто. А потом, дядюшка, она спросила, есть ли у моего отца еще дети, кроме меня. Я ответил: «Слава Богу, нет. Впрочем, кажется, был старший брат, но так как я его никогда не видал, то, скорее всего, он умер. Конечно, это было с его стороны большой любезностью…»

Донадо. Фантастический глупец!

Бергетто. Потом она спросила: «Намерен ли ваш дядя синьор Донадо завещать вам свое состояние?»

Донадо. Неужели? Вот это славно, раз ее заинтересовала эта сторона дела.

Бергетто. Еще как! Я ей ответил: «Конечно же намерен, ибо ничего иного ему, то есть, вам, дорогой дядюшка, не остается. Ведь я ваш любимый племянник, и вы никогда не обойдете меня своей милостью. На что она весело рассмеялась и удалилась в свою опочивальню. Ну, что скажете? Ведь я достоин ее, как никто другой. Верно, дядюшка?

Донадо. Вот уж… тьфу ты… прости, Господи! Тебя, племянник, как вижу, не переделать. Как был ослом, так и остался.

Бергетто. Поверьте, дядюшка, мне очень досадно… но здесь вы, увы, совершенно правы.

Донадо. Сейчас вместе со мной пойдешь домой. Поскольку говорить ты с дамой не умеешь, я научу тебя, как написать ей толковую записку, исполненную истинной галантности. А заодно положим в конверт какую-нибудь золотую безделушку.

Бергетто. Вашей мудрости нет предела, дядюшка!

Донадо. Теперь умолкни, и скорей за мною следуй,
Ведь не вязать тебя мне, право, по рукам.
Однако, странно – сколь ума ни проповедуй,
Удача часто выпадает дуракам!

Джованни и Анабелла выходят из спальни.

Джованни : Вот и случилось, Анабелла, улетели
Невинности твоей докучливые дни.
Отныне звать тебя сестрой несправедливо.
Но отчего, скажи, ты покраснела,
Стыдливо отпустила взгляд?
Ведь, уступив мне, ты меня и победила.
Теперь мои любовь и жизнь – твои!

Аннабелла: Равно как и мои тебе принадлежат.
Джованни, мудрый истины радетель,
Неужто трудно так уразуметь,
Что девушка, теряя добродетель,
Не в силах запретить щекам краснеть?

Джованни: Вот как?
Мне, Анабелла, не понять другое.
Скажи, зачем для женщин большинства
Невинность, девственность – нечто такое,
О чем с благоговеньем шепчут их уста?
Ну разве то, что ты уже не дева
Смогло тебя хоть в малом изменить?
Такая же ты, как была неделю
Тому назад и, более того, похорошела.

Аннабелла: Легко тебе, Джованни, между делом
О женских бедах походя судить.

Джованни: Не о беде толкую, а лишь об обузе,
Что рано или поздно сбросить надлежит.
Родная, что худого в том,
Что лиру зачехлила муза,
Когда музыка в сердце все равно звучит?

Аннабелла: Красиво говорить, нет спору, ты умеешь.
Всё для тебя легко, как будто невзначай.
Однако, не суди, о том, что плохо разумеешь,
Мой ненаглядный, мудрый шалопай.

Джованни: Ага. Я вижу, новое в тебе открылось.
Ты сердишься, не так ли? Отвечай.
А прежде на меня ты не сердилась.
Ну что ж, коль нравится, сердись.
Сердись, но целовать не забывай.

Так некогда на шее у прекрасной Леды
Юпитер – Громовержец почивал.
Блаженство несравненное изведал,
Когда он с уст ее амврозию вкушал.
Я не завидую ни одному мужчине,
Будь он гарема обладатель иль монарх.
Владеть тобой я нахожу причиной
Большего счастья, чем мечтать о небесах.
Всё так и есть. Однако может статься,
Что нам с тобою предстоит расстаться.

Аннабелла: Что? Нам расстаться?
Почему, Джованни? Неужели
Ты знаешь нечто, что к тому нас в силах побудить?

Джованни: Видишь ли, рано или поздно замуж
Тебе придется, Аннабелла, выходить.

Аннабелла: Мне? Замуж? За кого?

Джованни: Не знаю.
Но кто-то завладеет же тобой.

Аннабелла: Кто, коль не ты?

Джованни: Увы, любовь моя. Но, право ж,
Твоим супругом может стать другой.

Аннабелла: К чему ведешь ты – я не понимаю.
Опять, Джованни, шутишь невпопад.
Усмешка на щеках твоих играет.
А по моим лишь слез катиться град.

Джованни: Так значит, ты тверда в своем обете?
Прошу, теперь еще раз поклянись,
Что никогда и никому на свете
Не посвятишь другому свою жизнь.

Аннабелла: Клянусь моею и твоей любовью.
Тебе ль не знать, сколь наши чувства велики.
Противны мне вплоть до вреда здоровью
Все прочие искания руки.
Ну в чем еще ты можешь усомниться?

Джованни: Довольно. Верю я твоим словам.
Сейчас, родная, мне придется отлучиться.
Расстаться ненадолго нужно нам.
Аннабелла: Любимый, хочешь ты меня одну оставить?

Аннабелла: И надолго?

Джованни :Вовсе нет, ей-ей!

Аннабелла: Увы, не вправе я тебя заставить
Быть целый день при мне.
Коль надо, то ступай и возвращайся поскорей.

Аннабелла (одна):
Куда б тебя не вывел путь
(показывая не свое сердце)
Ты здесь со мною, милый, будь.
И где бы ни был ты, повсюду
Незримо я с тобою буду.

Путана: Дитя! Ну как ты, моя милочка?

Аннабелла: Ах, няня, если бы ты только знала,
Какую неземную радость
С любимым в эту ночь пережила я!
Парила над землею, словно птицу счастья оседлала.

Путана: Скорее твое счастье тебя оседлало. Не так ли? Ха-ха-ха. Не трусь! Держи нос кверху, ненаглядная моя красотуля. Тебе нечего стыдиться. Что из того, что он твой брат? Прежде всего он мужчина. Верно? Если молодую женщину захлестнет желание, она вправе отдаться любому, будь то брат, сват, или собственный отец. Так я полагаю.

Аннабелла: Надеюсь, няня, что убережешь
Ты происшедшее от посторонних слухов.

Путана: Конечно. О чем речь?
Надёжнее меня ты не найдешь.
Я очень молчаливая старуха.

Флорио (за сценой): Дочь! Аннабелла! У себя?

Аннабелла: О, Господи, родитель!
(громко) Я здесь, отец!
Путане: Подай скорее рукоделье.

(Путана подает вышивание)

Флорио (за сценой): Чем занимаешься?

Аннабелла: Отец, входите!

Входят Флорио, Ричардетто в наряде доктора и Филота с лютней.

Флорио: Все за работой время коротаешь?
Похвально, дочь. Я новых для тебя нашел знакомых.
Перед тобой ученый доктор,
Из Падуи недавно прибыл
И в Парме уж как славный врач известен.
С недавних пор я замечаю,
Как будто ты слегка недомогаешь.
А потому, коль нужным посчитаешь,
Почтенный эскулап тебя осмотрит.

Аннабелла: Добро пожаловать, синьор!
Мое почтенье.

Ричардетто: Благодарю, сударыня!
Хоть в Парме я недавно,
Имел уж удовольствие, не скрою,
Узнать, сколь лестно Вас трактуют пармезаны.
За редкое для женщин единенье
Отзывчивого сердца с красотою.
Прошу простить покорно мою дерзость
За то, что на мой личный страх и риск
Решился я в ваш дом ввести Филоту
Любимую племянницу мою.
Она умеет петь, играть на лютне.
Надеюсь, славно сможет вас развлечь.
Спой, милая, ты не забыла ноты?
Ведь не напрасно же веду я речь.

Филота играет и поет, что-то из вагантов (?)

Филота (поет): Ну, здравствуй, дорогое лето!
Ты пышной зеленью одето.
Пестреют на поле цветы
Необычайной красоты,
И целый день в лесу тенистом
Я внемлю птичьим пересвистам.

Аннабелла: Чудесно, синьорина.
Милые рулады.
Я музыку люблю
И вам безумно рада.

Филота: Благодарю Вас, госпожа,
От всей души.

Флорио: А мне бы было истинной наградой,
Коль ныне, посетив мой дом,
Смогли Вы, Ваша честь,
Здесь чувствовать себя как дома.
К тому ж к Вам обращаюсь как к врачу,
Теперь Вы с Аннабеллою знакомы,
Назначьте ей леченье, если надо,
Которое я щедро оплачу.

Ричардетто: Я, сударь, целиком к услугам Вашим.

Флорио: Безмерно, доктор, буду Вам обязан!
Да, кстати, дочь, мне надо бы с тобой
поговорить о деле,
Касающемся нас обоих, но об этом позже.
Сейчас давайте все в гостиную пойдем.
Там, разместясь на мягких табуретах,
Искусством синьорины насладимся вновь.
К тому ж признаюсь вам, что Аннабелле
(замечено за нею с давних пор)
К музыке также свойственна любовь.
Возможно, моя дочь и юная Филота
Исполнят что-нибудь для нас дуэтом.

Ричардетто: Я счастлив Вашим гостем быть, синьор!

Все удаляются в гостиную.

Соранцо (над книгой, в своем кабинете):
«Радость любви в страданиях нескончаемых стремлений.
Мерило сих стремлений – беспредел.
В награду же любовь дарует лишь презренье…»
Что? Нет! Не может быть.
Чего-то, видимо, я не уразумел.
К тому же текст старинный напечатан скверно.
Еще раз: здесь: «любви…стремлений…» так, и вот:
Нет, все как есть. Его я понял верно.
Какую чушь насочинял сей рифмоплет!
О, если б Санназар жил не в Венеции, а в Парме,
В наш век, теперь, а не сто лет назад,
И творческого гения глазами
Лик Аннабеллы мог бы созерцать,
Он отказался бы от щедрых гонораров,
Тех, что от Дожей часто принимал
За описание Венеции каналов,
И только Аннабеллы красоту,
Пускай не за награду, пусть задаром,
В порыве вдохновенья воспевал.
Очей пронзительных небесное сиянье,
Прохладный пламень ангельских ланит,
Уст влажных лепестков благоуханье.

Однако замечтался я, а кто-то в дверь стучит.

Голос Васко (за сценой): Синьора! Прошу, ради всего святого, позвольте мне доложить о Вас хозяину, иначе мне от него достанется за нерадивую службу.

Соранцо: Кому-то Васко дверь решил открыть.
Что за бесцеремонное вторженье?
Неужто дома не могу побыть
Недолго в тишине уединенья?

Васко (за сценой): Синьора, умоляю! Погодите.
Я доложу о Вас хозяину,
Иначе головы мне не сносить!

Соранцо: Эй, Васко, что за препирания в прихожей?
Кто в дверь ломится?
Что там за скандал?

На сцену врывается разъяренная Ипполита.
За ней следует Васко.

Ипполита: Я, негодяй, клятвопреступник, я! Похоже,
Растерян ты, никак не ожидал
Здесь встретить жертву своей страсти неуёмной?
Жар вожделенья, что во мне пылал,
Никем иным, тобою порожденный!
Пройдоха, чести вор, прелюбодей,
Сжег мою молодость, а память оной
Отдал на поругание людей.
Как хитро ты, распутник, притворялся,
Вздыхал, за мною бегал по пятам,
Ни днем, ни ночью мне покоя не давая,
Горючими слезами умывался,
В неистовой любви до гроба клялся,
Так жалобно стенал, что не смогла я
В конце концов не внять твоим мольбам!
Честь, мужу преданность, любовь, надежду,
Супружеского ложа благодать,
Все, что ценила вровень с жизнью прежде,
Я в жертву принесла (тебе), надменный тать!
Не думала, что от тебя за то достанется
Мне в дар лишь отчужденья ледяной оскал.
Так знай, отныне презираю я тебя, Соранцо,
Равно как ты мою любовь попрал.

Соранцо: Но, дорогая Ипполита, между нами…

Ипполита: Не смей, не смей меня так называть!
И не надейся мягкими словами
Жестокое загладить оскорбленье,
Что мне нанес, ради какой-то (вздорной) дамы,
Разрушив наш союз. Но знай, такому не бывать,
Чтоб надо мной, дворянкой по рожденью,
Купчихе довелось торжествовать.
Соранцо: Ты слишком непреклонна, Ипполита

Ипполита: А ты невиданный доселе лицемер!
Вообразить такого и во сне не снилось.
На траур, что на мне, взгляни ты,
Хоть раз попробуй прямодушным быть вполне,
Сбрось ложной добродетели личину!
Мой муж лишился жизни, я его лишилась!
Ты ж предал наш союз на злого рока милость.
Теперь мне вышло быть вдовой вдвойне.
И злоключений сих, Соранцо, ты причина.

Соранцо: Ты можешь помолчать немного, Ипполита?
Послушай…

Ипполита: Для чего? Чтоб услыхать как снова станешь лгать?
Числом фальшивых клятв
Ты допустимого превысил все лимиты!
Нет нужды этот грех усугублять.

Соранцо: Ты хочешь, чтоб и вправду я тебя оставил?
По чести, не пойму тебя, ей-ей.
В твоих упреках мне ты действуешь без правил.

Ипполита: А ты утратил стыд, прелюбодей!

Васко: Позвольте два слова, синьора! Я вижу, что сейчас Вами руководят чувства. А они – плохой советчик. Даже если б мой господин представил вам неопровержимые доказательства своей преданности, Вы бы всё равно ему не поверили. А Вас, монсеньор, я прошу перетерпеть, ну хотя бы несколько минут. Пускай госпожа выпустит пар своей обиды, а после этого она без сомнения вас послушает и поймет.

Соранцо: Пожалуй, верно.
Только так возможно образумить психопатку.
(к Ипполите):
Неужто бранные слова твои лишь плод любви ко мне?

Ипполита: Мой гнев рожден твоей изменой гадкой,
Бесстыжий, сладострастный лицемер!
Не ты ль старался беззаветно клясться,
Когда в живых еще супруг был мой,
Что на земле нет для тебя иного счастья,
Чем то, чтоб стала я твоей женой?!
И надо ж, мною будто овладело наважденье!
Нечистый вдруг в моей крови взыграл.
В его плену супругу я дала совет без промедленья
На похороны брата в порт Ливорно мчаться.
Там юная племянница осталась сирота.
Я предложила девушку сюда доставить,
Не ведая, что обернется так судьба ужасно.
Он, вняв совету, с первой почтой ускакал.
А я, как вскоре стало ясно,
В тот день рассталась с мужем навсегда.
Спустя неделю весть пришла из порта,
Один матрос знакомый из Ливорно присягал
Что видел моего супруга мертвым!
А ты вместо того, чтобы меня утешить в горе,
Одну в отчаянье оставил и позоре,
Покинул, бросил, попросту сбежал!

Соранцо: Кто может здесь помочь?
Ведь, сердцу не прикажешь.
Таков, видать, твоей судьбы закон…

Ипполита: Вот как? Кто может?
Будто сам не знаешь?
Кто ж как не ты, когда бы не был совести лишен.

Васко: Но ведь вы устояли, не сдержав нечестного обета. А потому, вам нет нужды терзаться угрызеньями, монсеньор.

Соранцо: Эх, Васко, верный старый друг,
Поверь, мне слабое в том утешенье.
Теперь, хоть, правду говоря, не верю я в такое счастье,
Хотелось бы, могу в том присягнуть,
Чтоб эта фурия, хоть и отчасти,
Но всё же поняла свою дурную суть.
А я отныне, что бы не случилось,
Пусть буду проклят, если лгу, мой суд таков,
Орудья роль, как прежде доводилось,
Не стану исполнять ее грехов.
Я не хочу Вас видеть, Ипполита,
А слушать еще более того.
Оставлю Вас сейчас,
А Вы ступайте прочь, уйдите
И никогда в мой дом не возвращайтесь!
К сему прибавить не смогу уж ничего.
Когда настанет час, пред смертию покайтесь.
А впрочем, поступайте, как хотите.
Клянусь, мне больше дела нет до Вас.

(Соранцо выходит из своего кабинета через дверь, ведущую в сменные покои)

Ипполита (после того, как захлопнулась за Cоранцо дверь):
Беги, но знай, тупой осел, настанет
И мой черед! Я верю неспроста,
Месть благородной женщины расставит
Зло и добро на верные места.

(направляется к выходной двери)

Васко: Синьора! Синьора! Госпожа Ипполита! Два слова.

Васко: Да, да. Прошу Вас,если можно.

Ипполита: В чем дело?

Васко: Понимаю, Вы сейчас очень взволнованы. Наверное, на то у Вас есть причины. Но право же, они не столь серьезны, как вам кажется.

Васко: Чувствуя себя оскорбленной, Вы говорили с моим хозяином чересчур резко. К тому же он сегодня не в духе. Это точно. Я его знаю много раньше, чем Вы. Верьте мне, завтра он будет совсем другой человек.

Ипполита: Нет. Ни к чему. Я дождусь часа и воздам ему сполна.

Васко: Напрасно, сударыня. Право, Вы это говорите в сердцах. Позвольте мне дать Вам совет.

Ипполита: (апарт.) Зря старается. Уж если я что решила, то так и будет.
(к Васко) Какой еще совет?

Васко: Досточтимая синьора, придите к нему как-нибудь опять, когда он будет в другом настроении. Забудьте обиду, поговорите с ним ласково, и Вы увидите, он снова станет Вашим. Как пить дать!

Ипполита: Нет, приятель, я поняла, что теперь он никогда уже меня любить не будет. Послушай, Васко, по-моему, ты слишком добросовестный слуга. Твой хозяин тебя не заслуживает. Вот увидишь, однажды он обойдется с тобой так же мерзко, как обошелся со мной.

Васко: Увы, синьора, может статься и так.

Ипполита: Не сомневайся. Все так и будет. А знаешь, Васко, будь у меня кто-нибудь, кто служил бы мне так же верно, как ты служишь Соранцо, я бы ему в награду согласилась отдать не только все своё состояние, но и самоё себя.

Васко: О, благородная синьора, Вы – само совершенство!

Ипполита: Я замечаю, Васко, ты – закаленный годами, смышленый служивый, и конечно, не забываешь во время получать от хозяина жалованье. Скажи честно, сколько он тебе платит?

Васко: Увы-увы, какие-то гроши!

Ипполита: Я так и знала. Ах, Васко, да будь ты моим верным слугой,
посвященным во все дела, клянусь, я сама, от головы до пят, со всем, чем владею, была б твоей!

Васко (апарт): Пой, пташка вволю. Пой. А я уж соображу, чем ты дышишь.
(Ипполите) Ну что Вы, синьора! Разве я достоин такой щедрости… С Вашей стороны? Ума не приложу, как оправдать… О, если бы я только мог!

Ипполита: Что было бы тогда?

Васко: Я прожил бы остаток моих дней
Без забот в благополучии и достатке.

Ипполита: Дай руку, обещай молчать, как ночь молчит,
Готовься силы приложить к осуществленью
Того, что я замыслила. Достигнув же удачи,
Отдам, клянусь пред Небом, я в твоё владенье,
Все то, что ныне мне принадлежит:
Именье, титул, дом и самоё себя в придачу!

Васко: О, Господи! Вы шутите, видать,
Великодушная достойная синьора!
О счастии таком не смею и мечтать!

Ипполита: Еще раз говорю, клянись молчать,
И будем договор считать решенным

Васко: В таком случае, призываю в свидетели всех светлых гениев сколько их есть. Клянусь, любой ваш план, направленный во благо, или наоборот во вред против кого бы то ни было, осуществлять со всем рвением, а также хранить о том тайну, как зеницу ока.

Ипполита: Что ж, решено. Ловлю тебя на слове.
Теперь ты мой. Сейчас с тобою обмозгуем наше дело

(Ипполита берет Васко под руку и медленно ведет его к выходу)

Прежде всего приобрести нам надо,
Чтоб вылечить все то, что наболело,
Флакон прозрачного, невидимого яда,
Не подавая вида, ждать, быть наготове…

Появляется Ричардетто и Филона.

Ричардетто: Ты видишь, милая Филота, как до века
Судьбе суровой мне приходится служить.
Кто я теперь? Паяц, прислужник, лекарь,
Кому насмешки иль сочувствия сносить!

Филота: Но, дядя, не идет в мое сознанье,
Зачем нужна Вам доктора личина?

Ричардетто: Ах, милое, наивное созданье,
Поверь, тому есть веская причина.
Твоя, Филота, тетка, а моя супруга,
Что умер я в дороге, полагая,
Когда в Ливорно за тобою ехал,
Живет, утехам плоти предаваясь.
О смерти моей сам я слухи распустил,
И внешность изменив, вернулся в Парму,
Пока никто меня не узнаёт, решил,
Что за своей «вдовою» наблюдая,
Узнаю, до чего ее распутство доведет.

Филота: Уж не задумали (ль) Вы мстить ей, дядя?

Ричардетто: Тебя, дитя моё, пусть это не тревожит.
Замечу, впрочем, правды ради,
Как знать, случиться и такое может.
Теперь поговорим о деле.
Скажи, ты убедилась, может статься,
Что Флорио на самом деле
Дочь выдаст замуж за Соранцо?

Филота: Все так и есть, ручаюсь смело.

Ричардетто: Так, так. Выходит, Флорио все решил.
А как же дочь, как Аннабелла?
Скажи, Соранцо мил ей иль не мил?

Филота: Насколько, дядюшка, я разглядеть успела,
Ни он, ни кто-либо иной
Вниманье милой Аннабеллы
Не привлекает, как орех пустой.

Ричардетто: Какая-то здесь тайна есть, я чую.
Впоследствии ее мы разгадаем.
Теперь я о другом. Скажи, любезная Филота,
Как Аннабелла приняла тебя, хочу узнать.

Филота: Радушно, дядюшка, с вниманьем и заботой,
Звала, чтоб приходила я опять.

Ричардетто: Ну что ж, пока идет все так, как надо.
Я – лекарь, потому любой меня к себе зовет.
Тебя, Филота, здесь никто не знает.
Мы преуспеем, если ничего не помешает.
Но посмотри-ка, что за господин сюда идет?
А-а… этого синьора я, пожалуй, знаю:
Солдатом в Риме он служил когда-то.
Насколько помню, близкая родня
Эрцгерцога синьора Монферато,
Здесь в Парме в услужении у нунция святого Папы.
Однако чудиться мне, замечаю,
Как будто он преследует меня.

Гримальди: Храни Вас провидение, синьор!

Ричардетто: И Вам, синьор, желаю я того же!

Гримальди: Идет по городу хвалебная молва
О вещем, редкостном искусстве врачеванья.
Совет мне нужен Ваш.

Ричардетто: По поводу чего же? Весь вниманье.

Гримальди: Прошу прощенья, сударь,
Но скажите, можем
Мы с Вами тет-а-тет поговорить сперва?

Ричардетто: Племянница, оставь нас ненадолго.

Гримальди: Суть, сударь, в том, что я давно влюблен
В красавицу дочь Флорио Аннабеллу.
Ее холодным обращеньем удручен,
Прошу продать мне приворота зелье.

Ричардетто: Сварить чтоб зелье-приворот сиречь
Не так уж много доведется потрудиться.
Однако, должен Вас предостеречь,
Оно Вам вряд ли пригодиться.

Гримальди: Как так «не пригодиться»? почему?

Ричардетто: Да, сударь, вряд ли,
Иль, по крайней мере, вряд ли вскоре.
Коли не ошибаюсь, Вы в фаворе
У кардинала?

Гримальди: Так, допустим. Что из того?

Ричардетто: Из уважения к Его преосвященству
Осмелюсь, сударь, Вас предупредить.
Так поступить, я думаю, нелишним будет,
Чтоб руку Аннабеллы получить.
Преграду устранить Вам надлежит
Ту, что сейчас меж ней и Вами существует.

Гримальди: О чем Вы, можно ль поясней, старик?
Я недомолвок не приемлю!
Что за преграда? Кто ее воздвиг?
С соперником готов я насмерть биться!

Ричардетто: Насколько знаю, Аннабеллы сердце
Соранцо целиком принадлежит.
А потому, пока он попирает землю,
У девушки любви Вам не добиться.

Гримальди: Что? Снова он? Соранцо, мой заклятый враг?

Ричардетто: Он враг Вам?

Гримальди: Больше, чем чума, проказа иль землетрясенье!
Немедленно покончу с ним и … баста!

Ричардетто: Не стоит с этим делом торопиться так.
К его преосвященству будучи в почтенье,
Как скромный член его обширной паствы,
Я Вам, синьор, благоволю вполне.
Послушайте же моего совета.
Давайте действовать по плану наперед.
Я выведаю место и момент,
Где и когда Соранцо с Аннабеллою сойдутся.
И чтоб уже наверняка
Не смог от Вас он увернуться,
Я яду дам, чтоб Вы смочили остриё рапиры,
И будь у Вашего врага
Голов не меньше, чем у гидры,
Он все равно умрет!
Ему не сдобровать.

Гримальди: По-моему, Вы слишком уж стараетесь.
Могу ли я Вам, лекарь, доверять?

Ричардетто: Как самому себе! Не сомневайтесь!
(аппартом)
Благодарю судьбу, распорядившуюся к счастью!
Так, что Соранцо, осквернивший мою жизнь,
Погибнет не без моего участья…

Донадо, Бергетто и Поджио.

Донадо: Итак, любезный мой сударь, мне видимо придется быть доверенным посланником в твоем амурном деле. Не знаю, какое на нее произведет впечатление продиктованное мной тебе письмо, но если ты сам к ней вздумаешь явиться, я убежден, как, дважды два, что ты испортишь дело, которое я начал.

Бергетто: Вы начали, дядюшка?! Но почему Вы? Разве я недостаточно взрослый, чтобы сочинить и отнести письмо?

Донадо: Ну полно, полно. Воображаю, что ты там можешь насочинять, садовая твоя голова.

Бергетто: Очень даже хорошо могу. Почему вы, дядя, считаете что она скорее поверит почерку, чем моим живым словам. Вы меня держите за тупоголового увольняя. Право же, это не так. Сейчас Вы в этом убедитесь.
Так вот, письмо я уже сочинил. Я верно говорю, Поджио?

Поджио: Истинно так, господин. Письмо у меня здесь в кармане.

Донадо: (к Поджио) Ну, читай!

Поджио: (читает)
«Дражайшая, нежнейшая медоточивая синьора! Я мог бы вас назвать несравненной красавице и при этом солгать, как ваши остальные поклонники. Потому эту миссию я оставляю моему дядюшке. Говорить приятные вещи больше подходит седовласому возрасту. У меня же хватает смекалки лишь, чтобы признаться перед вами в том, что более всего на свете люблю…валять дурака, и делаю это при всякой возможности. Если вам, милая сударыня, по нраву больше мудрость моего дядюшки, чем мои шутки, то выходите за меня замуж. Если же я Вам нравлюсь больше, чем мой дядюшка с его докучливыми комплиментами, то я согласен на вас жениться, не взирая на ваши неровные зубы. За сим примите мои уверения в том, что я готов вам отдать в пожизненное пользование лучшие части моей души и тела. Остаюсь всецело ваш с головы до пят, или с пят до головы, как вам будет угодно.
Бергетто»

Бергетто: Ну как, дядюшка? Кое-что здесь есть, не правда ли?

Донадо: Кое-что, чтоб всех нас опозорить. Кто же тебе помогал сочинять это послание?

Поджио: Клянусь, никто, кроме меня, монсеньор.

Бергетто: Именно так, дядя Донадо, я сочинял, а он помогал. Здорово получилось, верно?

Донадо: Вот что, любезный племянничек. Сейчас ты отправишься домой, и будешь там сидеть, дожидаясь моего возвращения.

Бергетто: Но за что такое наказание, дядя Донадо? Неужто уж и пошутить нельзя?

Донадо: Никак ты вздумал мне не подчиняться?!

Бергетто: Ну что вы, дядюшка? Я не настолько храбр!

Поджио: Конечно, не настолько, синьор Донадо.

Донадо: Тогда немедленно домой! И если по возвращеньи я опять что-нибудь узнаю о твоих обезьяньих выходках, не обессудь, дружок,
придется тебе сполна отведать моей плетки.

Бергетто: Наконец-то! Убрался, старая брюзга! Послушай, Поджио, давай сейчас рванем, разыщем этого коня с головой на заднице.

Поджио: Вы не боитесь дяди?

Бергетто: Ну что ты, Поджио, коль я за что берусь,
то знаю, для чего, я вырос из пеленок.
Вперед за мной! И ничего не трусь.
Ты тоже уж, дружище не ребенок.

Келья Бонавентуры.
Бонавентура и Джованни.

Бонавентура: Довольно! Замолчи! Нет больше сил такое слушать.
Ты до конца, как вижу я, раскрылся.
Все то, что здесь сейчас ты рассказал,
Погибели души твоей послужит.
Зачем я не оглох, как только разгадал,
С какою исповедью ты ко мне явился!
Юнец заблудший, безнадежно грешный!
Зачем, устав святого ордера блюдя,
Я днем и ночью плакал безутешно,
Взывал ко Господу, молился за тебя?!
Увы, как видно, Небу не угодно
Тебя простить, – столь грех твой ядовит.
Суровой кары жди, что рано или поздно
Тебя постигнет, как и надлежит.

Джованни: Святой отец, как Вы неумолимы!
Ведь, право, всё произошло естественно и справедливо.
Все так и только так, как быть должно.
Я следовал простому постулату,
Что содержание и форма нашего сознанья
Есть результат, зависящий всецело
При независимом истолкованье
(Вы сами этому учили нас когда-то)
От содержания и формы тела.
Однако, развивая Вашу мысль, учитель,
Замечу, если тела содержанье – красота.
То и сознанье – добродетели обитель.
А добродетель есть любовь, в ней ее суть.
Она и материал, она же и строитель.
В ней сложность, в ней и простота.
Любовь – есть квинтэссенция ума и плоти.
Причина в ней, и в ней же результат.
Нельзя идти наперекор природе.
От вас же я о том слыхал стократ
Да, я живу с сестрою, как с женою,
Друг друга любим мы уже давно.
Ну что же в том, святой отец, дурного,
Что с Анабеллою мы плотью и душой одно?!

Бонавентура: Как вижу, ко всему ты и невежда.
Неужто же ты напрочь позабыл
О том, что многократно прежде
На лекциях я школярам твердил?
Твои сужденья пахнут атеизмом,
Венцом всего трактующем природу.
Язычники так мирозданье толковали,
Дремучим заблуждениям в угоду.
Всё верно, если б не было ни ада и не рая,
Тогда одну природу чтили бы мы сами.
Но просвещенный ум сегодня знает:
Природа есть ничто пред Небесами.

Джованни: Вы сбиты с толку возрастом почтенным.
Будь молоды Вы так же как и я,
Любви бы поклонялись непременно,
Ее одну над всем боготворя!

Бонавентура: Ты в преисподнюю летишь неудержимо!
Твой грех молитвами не обуздать.
Что ж, об одном прошу,
Внуши сестре любимой,
Что чьей-нибудь женой ей надо стать.

Джованни: Женою? Чьей?
Пристало ли святому брату
Совет давать, что может погубить
Ее, толкнув замужеством к разврату?

Бонавентура: О ужас!
Как с тобою говорить?!
Ну ладно, если не желаешь, то хотя бы
Позволь сестре ко мне на исповедь прийти.
Нагрянувшей внезапно смерти дабы
Непокаянную ее не унести.

Джованни: С охотою, отец, пусть Вам она расскажет
О том, как дорога моя любовь ей, буду рад.
Ведь исповедь ее Вам лишний раз докажет,
Что нас ничто не разлучит: ни рай, ни ад!

Бонавентура: Остановись! Довольно! Замолчи!
Ее немедленно я повидаю!
Увы, увы, две юные души
Как к гибели спешат, я наблюдаю!

Флорио, Донадо, Аннабелла, Путана.

Флорио: Где наш Джованни?

Аннабелла: Час назад ушел из дома. (Апарт). По мне так уже минул век
(к Флорио) Как будто говорил, к духовному отцу святому…

Флорио: Учителю Бонавентуре?
О, это праведнейший человек,
Благочестивый труженик монашеского званья.
Вот, кто умеет Господу служить.
Надеюсь, надоумит он Джованни
Дорогу к вечной жизни проложить.

Донадо: Позвольте, дорогая синьорина, мне с почтеньем
Вручить Вам от племянника письмо.
Клянусь, влюблен он в Вас до умопомраченья!
Поверьте, мной замечено давно.
Прочтя письмо, Вы обретете представленье,
Что значат вздохи, слезы от любви мученья.
Как будто его сердце бьется не в груди,
А мечется в темнице в заточенье!

Флорио: Чего же ждешь ты, дочь? Ну, принимай бумагу.
Ведь надо же посланье прочитать.
Разве не так?

Аннабелла (аппарт)):У вы, бедняга…

Донадо: Что говорит она? Как понимать?

Путана: Милостивый монсеньор! Моя воспитанница и госпожа сказала:
«Увы, бедняга». Этими словами она, как правило, называет тех, кто ей симпатичен. Синьорина наслышана о Вашем родственнике, я каждый вечер перед сном рассказываю ей о нем что-нибудь занятное, надеясь, что после моих слов он ей присниться. А для девичьего сердца, кавалер, явившийся во сне, часто важнее любого мужчины наяву. Еще немного, сударь, и Ваше дело выгорит. Вот увидите.

Донадо: Ты полагаешь, Путана? Ты просто молодчина! Вот держи, здесь кое-что для тебя.
(протягивает Путанее сверток)
Учти, это только начало. Продолжай в том же духе, и твои усилия не останутся безвозмездными, можешь не сомневаться. В скупости меня еще никто не упрекал. Поняла?

Путана: Благодарю, синьор, от всего сердца. Я Вас прекрасно поняла. Только дайте еще немного времени.

Аннабелла: Куда ты отвернулась?
Возьми письмо и … положи в комод.

Донадо: Зачем же так?
Я, Флорио, прошу Вас,
Пусть Ваша дочь сейчас письмо прочтет.

Флорио: Действительно, что в промедленье толку?
В комод, в шкатулку, (в муфту), под кровать,
В чулок, за пяльцы, в старенький ларец…
Так что и я прошу о том, изволь-ка
Письмо сию минуту прочитать.

Аннабелла: Как Вам угодно, дорогой отец.

Донадо: А как по-вашему, синьор? К чутью отца взываю.
Кому-нибудь она благоволит вполне?

Флорио: По правде говоря, мой друг, не знаю.
Но полагаю, что не так, как бы хотелось мне.

Аннабелла: Любезный монсеньор, я ощущаю
Себя пред вашим протеже уже в долгу.
А потому вещицу, что в письме нашла я,
От Вас принять, Донадо, не могу.
Зачем из золота изящный медальон
К письму Вы прилагаете вдобавок?
Как видно из послания, племянник ваш влюблен,
А это уж само собой подарок.

Донадо: Какая речь! Я Вами восхищен!
И все ж прошу Вас, госпожа, примите…

Аннабелла: Простите, сударь, но стою я на своём:
Подарок не приму, не надо, не просите.

Флорио: А где же то кольцо, скажи-ка, Аннабелла,
Что перед смертью завещала мать
Тебе избраннику в приданое отдать?
Коли считаешь, что пора приспела,
Отправь его в ответный дар Бергетто.

Аннабелла: Отец, прошу простить,
Но материнского кольца сейчас со мною нету.

Флорио: Как нету? Где ж оно? Господь с тобой!

Аннабелла: Его взял брат недолго поносить.

Флорио: Вот как? Ну хорошо.
А что же скажешь ты по поводу Бергетто?
Необходимо сей вопрос решить.
Согласна стать его женой?
Синьор Донадо ждет от нас ответа.

Аннабелла (аппартом): О, Господи!
Должна я что-то говорить.

Флорио: Ну что ж молчишь?

Аннабелла: Отец, могу я отвечать без принужденья,
Так, как тому моя душа велит?

Флорио: Конечно, Анабелла, без стесненья.
В таком вопросе быть правдивой надлежит.

Аннабелла: Синьор, Донадо, говорю Вам лично,
Коль через брак питает упованье
Племянник Ваш приобрести успех в делах,
Со мной его постигнет разочарованье.
И коль судьба его для Вас небезразлична,
А я уверена, что это так,
Достойнее меня невесту для него сыщите.
Кто ищет, тот найдет, стараться только надо неустанно.
Что же касается меня, – я твердо знаю,
Женою Вашего племянника не стану.
Засим прошу прощения, синьор, уж не взыщите.

Донадо: Ну что ж, как ни прискорбно получать отказ
Все ж благодарен Вам за прямоту. А огорченье
Позволю себе выразить лишь тем,
Что перед Небом вам воздам благословеньем.
Поверьте, синьорина, я от всей души желаю,
Чтоб счастие не покидало Вас!
С отцом же вашим, полагаю,
По-прежнему мы близкие друзья.
Не так ли, Флорио? вы подтвердите?

Флорио: Конечно же. О чем Вы говорите!
Друзья по-прежнему, и даже боле чем.
(Похлопывают друг друга по плечам)

Появляются Бергетто и Поджио.

А вот и Ваш племянник. Легок на помине.

Дон (аппартом): Ах, шалопай.
Визита боле некстати и не представишь никогда.

Бергетто: А вот и мы! Где же мой дядя? Ах, здесь Вы, дядюшка… Приветствую вас, господа! И вас, молодая госпожа, приветствую Не менее того. Точнее говоря, от бела лица об сыру землю.

Донадо: Ну-ка прекрати кривляться. И быстро, но толково отвечай, с чем явился?

Бергетто: Дорогой дядя. Вы будто мною недовольны. Но почему? Вам ли не знать, зачем я здесь. Мне интересно, какое впечатление произвело на синьорину моё письмо. Надеюсь, молодая госпожа, оно Вас задело за живое?

Поджио: Уж лучше бы Вы, господин, задели ее не письмом, а чем-нибудь другим.

Бергетто: Кстати, я сейчас к вам пришел с занятнейшей историей. Хотите угадать, о чем?

Аннабелла: Зачем же голову ломать?
Вы лучше сами расскажите.

Бергетто: Тогда слушайте. Значит так. Гуляю я сегодня на улице. Вдруг навстречу какой-то тип. Идёт, глазеет по сторонам, а перед носом ничего не видит. Прёт прямо на меня. Загородил мне дорогу и ещё возмущается, – требует, чтоб я ему уступил. Но я, как вы понимаете, не из робкого десятка! «Пошел ты сам. » говорю. А он как схватит меня за воротник и ну дубасить рукояткою шпаги по плечам, по шее, по голове. Словом, мне пришлось отступить на обочину, а этот гад ушел насвистывая.

Доадо (апарт): Господи, какой осел!

Аннабелла: Что же делали Вы,
Пока он уходил?

Бергетто: Поначалу смеялся над тем, какой он дурак. Разве не смешно: сам на меня наскочил, и за это же меня и избил. Потом я заметил, что у меня из уха по щеке течет кровь, и от этого пустяка я почему-то так загрустил, что принялся плакать. Вдруг откуда-то явился незнакомый синьор с бородой, широкой как лопата. Он назвал себя недавно прибывшим в Парму доктором, отвел меня в свой дом, наложил пластырь. Вот этот самый. Видите, какой красивый, правда? Но самое главное, – помогала ему девушка, совсем юная, заботливая, ласковая и божественно красивая! Она умыла мне лицо и руки. Словом, я так скажу, едва я её увидел, то понял, что любил ее всю свою жизнь. Верно говорю, Поджио?

Поджио: На все сто, хозяин. Вы ей поцеловали руку, а она вас чмокнула в щеку и спела песню, играя на лютне.

Бергетто: Поистине, ангельский голос!

Донадо: Жаль только, что неизвестный забияка, задавший тебе взбучку, заодно не вбил тебе в голову хоть немного ума.

Бергетто: Ах, поверьте, дядя, я на него не в обиде. Если бы не он, я бы никогда не увидел этих дивных глаз, что светятся раз в двадцать ярче, чем ваши, прошу прощения, сударыня Аннабелла.

Донадо: Что за осел!

Аннабелла: Если и вы ей понравились,
Я очень рада, сударь.

Бергетто: Правда, синьорина? Благодарю вас от души! Вы вовсе не так глупы, как показалось мне поначалу.

Флорио: Никак вы попали в дом к лекарю с его племянницей, которые недавно приходили сюда.

Бергетто: Конечно, синьор Флорио, несомненно к ним!

Донадо: А ты, балбес, почему так решил?

Бергетто: Да как же иначе? Ведь он сам говорил, что недавно вместе с племянницей побывал в доме синьора Флорио. Я не такой балбес, чтобы врать без крайней нужды.

Флорио: Тут с Вами, юноша, я, пожалуй, вполне согласен. Скромная, благовоспитанная. Не девушка, а просто загляденье!

Флорио: Сущая. Насколько можно доверять первому впечатлению.

Донадо: Ну что же, парень, можешь считать себя свободным. Тебе не надо свататься к синьорине Анабелле. Она не для тебя.

Бергетто: Не для меня? Что ж, я очень рад. В Парме полно молодых красоток; любой из них я могу овладеть за полкроны. Разве не так, Поджио?

Поджио: Именно так, господин.

Донадо: Почтенный Флорио, не покривив душой,
Мне Вас благодарить пора настала
За то, что Ваша дочь со всею прямотой
На сватовство Бергетто отказала.
А Вас, сударыня, не нарушая этикета обстоятельств,
Все ж этот медальон прошу принять
На память добрую, без брачных обязательств.

(Аннабелла принимает медальон)

Моё почтенье, господа, на сём!
Ну что ворон считаешь, охламон, пойдем!

Бергетто: Пойдемте, дядя!
До свиданья, синьорина!
Я женюсь! Женюсь! Вот увидите!
Приятно было встретить вас. Всех благ!
Я не прощаюсь!
Я к вам еще приду не раз, не раз!
До завтра! Мои наилучшие …! Наилучшие …!
Я вернусь, вернусь…

(Донадо, Бергетто и Поджио уходят.
Входит Джованни..)

Флорио: А, вот и сын!
Ну сказывай, где пропадал?
Всё в одиночестве,
Как самоистязатель, преданный веригам,
Вернувшись от монаха, видимо, читал, читал…
Ты слишком много отдаешь вниманья книгам.
Ты взрослый уж, в твои года
Так жить, конечно, не годится,
Поверь, Джованни. А пока
Единственная дочь моя, твоя сестрица,
Спровадила очередного жениха.
Он симпатичен, но как будто глуповат…
Бергетто – родственник Донадо.

Джованни: Он ей не пара.

Аннабелла: И я о нём того же мненья, брат.

Флорио: Достойным женихом
Соранцо, видимо, признать нам надо.
Над этим поразмысли, Аннабелла.
Плод нужно рвать,
Пока не перезреет.
Однако время ужина уж подоспело.
Смотри, как нынче быстро вечереет.

Джованни: Что у тебя за золотая побрякушка?

Аннабелла: Подарок, мне вручённый женихом,
Которому сейчас я отказала.
Синьор Донадо упросил меня о том,
Чтобы на память я взяла его
Совсем не как согласья знак.
Как ни противилась я, всё же настоял он.
Но отчего ты вдруг разволновался так?

Джованни: Ты не должна сей медальон носить.
Отправь его, прошу тебя, обратно.

Аннабелла: Но почему? Никак ревнуешь ты?

Джованни: Тебе мне это трудно объяснить.
Давай-ка лучше о приятном.
Я ревновать тебя нисколько не желаю.
А о заботах даже думать лень.
Мы с радостию сумерки встречаем,
Вечерняя заря венчает день!

(Обнимает Аннабеллу и целует)

АКТ 3
Картина 1
Появляются Бергетто и Поджио.

Бергетто: Дядя всё норовит напялить на меня детские ползунки и водить за собой на поводке. Чёрта с два ему это удастся! Я ему покажу, кто я на самом деле. Пусть он узнает, что у меня давно уже ум мудреца и разум мужчины! Верно, Поджио?

Поджио: Ещё как верно, господин. Пора Вам поставить его на место. Хватит позволять ему дрессировать Вас, как обезьянку.

Бергетто: Именно, дорогой Поджио, как обезьянку. Я ему не какая-нибудь макака. Вот женюсь на Филоте, и пусть его хоть разорвёт от злобы. Ты видел, как она на меня смотрела? Я ей нравлюсь, Поджио! Нравлюсь, промочи меня дождь!

Поджио: По-моему, так она просто-таки напросто-таки влюблена, влюблена в Вас, как сиамская кошка.

Бергетто: Правда, ты тоже заметил? А её дядя, лекарь, так прямо и сказал, что я могу на ней жениться

Поджио: Да. Я своими ушами слышал, как он Вам обещал.

Бергетто: Так что, Поджио, моя судьба решена. Женюсь, женюсь, кровь из носа! Она просто прелесть! Ты видел, какой (шикарный) чехол подарила она мне для гульфика? А коробка мармелада?

Поджио: Пальчики оближешь! Когда она Вас поцеловала, я прямо прослезился от умиления. Словом, я Вам так скажу: Вы должны немедленно, не теряя минуты, на ней жениться. Обвенчаться втайне. Не нужно ждать согласия Вашего дядюшки. Верно говорю.

Бергетто: Ты прав, друг Поджио. Я чувствую, как растёт у меня отвага. Просто не узнаю себя. Вот, что значит влюбиться!

Поджио: А Вы не боитесь дяди?

Бергетто: Да ну его ко всем чертям, настырного маразматика. Мне больше нет до него дела. Скоро Филота будет моя! Моя!

Поджио: Тогда за дело, хозяин.

Флорио, Джованни, Соранцо, Путана.

Флорио: Любезный мой Соранцо, сообщаю Вам,
Сколь сильно я надежду не питаю
На выгодную партию для Анабеллы,
Однако же, молва благая
О Вас, день ото дня крепчая,
Меня всё явственнее убеждает
В необходимости всецело
Вас предпочесть всем прочим женихам.
Итак, вот она вся, как есть пред Вами.
Ей, ей-ей-ей известно моё мненье.
Тебя же, дочь, прошу принять слова синьора
С надлежащим уважением.
И всё начистоту. Меж вами недомолвок не должно остаться.
Во времени у вас нет недостатка.
А ты, мой сын, и Вы, Путана,
Давайте удалимся для порядка.
Пускай они наедине договорятся.

Соранцо: Благодарю Вас, монсеньор.

Джованни: (апарт.) Сестра, тебя я заклинаю,
Не только женщиною будь.
На предложение отвечая,
Ты обо мне не позабудь.

Соранцо: Дождись меня на улице.

Все уходят, кроме Соранцо и Анабеллы.

Аннабелла: Итак, что от меня угодно Вам, синьор?

Соранцо: Вам вправду, синьорина, неизвестно,
С каким визитом я приехал к Вам?

Аннабелла: В любви, наверное, намерены признаться.

Соранцо: Признаться не достаточно, поклясться
В том, что я люблю Вас. Верите ль моим словам?

Аннабелла: Ах, верю, или нет, какое в том значенье.

(Наверху появляется Джованни).

Как Вам ответить правдой без прикрас…

Соранцо: А Вы сама имеете стремление любить?

Аннабелла: Любить? Не знаю. Может быть.
Однако видимо, не Вас.

Джованни: Пока что держится она прекрасно.
Могу победу я торжествовать.

Соранцо: Вот как? Кого же? Или что иное
Хотели Вы, сударыня, сказать?

Аннабелла: По-видимому, счастие моё такое,
Что уз супружества мне никогда не знать.

Джованни: Сколь странно женской логики слова звучат порою.
При всём желании, не понять, как ни смотри.

Соранцо: Как странно это слышать.
Если бы смогли Вы, Анабелла,
Увидеть моё сердце изнутри,
Тогда, наверняка бы, Вы успели…

Аннабелла: Узреть, как оно ноет, рвётся из груди?
Я угадала, это Вы сказать хотели?

Соранцо: Хотел, но чувствую, увы,
Что до моих страданий Вам нет дела.
Вы видите, глаза мои блестят.

Аннабелла: Прошу простить, синьор,
у Вас в глазах я слёз не разглядела.

Соранцо: Они свидетель истинной любви,
А может гибели моей угрозы.
О Вашей милости ко мне они молят.

Аннабелла: Допустим так. Однако, слёзы
Мне всё же ни о чём не говорят.

Соранцо: В них молчаливая мольба о жизни.

Аннабелла: О жизни? Чьей?

Соранцо: Моей.
От Вас зависит, милая, поймите,
Жить мне, скажите, или умереть?

Аннабелла: Живите, сударь, много лет живите.
Но я то здесь при чём, хочу понять?

Джованни: Ещё один ответ в таком же духе,
И разлетятся все его надежды словно мухи.

Соранцо: Прошу вас, синьорина, перестаньте
Гордыне женской слов игрою торить путь.
Да. Вас люблю давно я и, представьте,
Не за богатство Вашего отца, отнюдь.
В общении с той, что выше остальных в любовном ранге,
Нет ничего ценнее прямоты.
Я Вас люблю за редкостную, даже в итальянцах,
Гармонию души и красоты.
Увы, я болен сердцем и душою.
Под ложечкой сосёт, в висках стучит.

Аннабелла: А Вы попробуйте принять спиртное.

Аннабелла: Если верно поняла я, Вас тошнит…
От сей болезни, так, по крайней мере, мнится,
Нет лучше ничего, чем доброго вина корзина.

Соранцо: Поняв, сколь тяжела моя кручина,
Вы рады, синьорина, надо мной глумиться.

Джованни: Как лихо отшивает, молодчина!

Соранцо: Глумливый тон не вяжется ни с Вашей скромностью,
Ни с юными годами.
За то, что я открыл Вам сердце, не таясь.
Мишенью Ваших шуток быть мне не пристало.

Аннабелла: Но Вы, синьор, не зеркало.
Будь так, я, в вас глядясь,
Наверняка, язык свой «причесала б».

Джованни: Так, так сестра. Не в бровь ему, а в глаз
Ты умница, и говоришь прекрасно.
А то, что это не согласье, а отказ
Уже слепому и глухому стало б ясно

Аннабелла: Ну, хорошо. Вас, вижу, мои шутки утомили.
Вы, сударь, проницательны вполне.
А потому, я полагаю, уяснили,
Что, если бы я Вас любила, или
Сама нуждалась бы в Вашей любви ко мне,
Я по иному с Вами говорила б.
Вы человек разумный, благородный.
Водить, как мальчика, Вас за нос недостойно.
Примите же совет мой, коль угодно.
Желая Вам добра, прошу Вас
Снять с моих плеч ухаживаний бремя,
Пока от Ваших предложений я не задохнулась.
Или, по крайнеё мере, прекратите их на время.

Соранцо: Я ждал чего угодно, но такого,
Прошу простить, ни как не ожидал.
Что значат странные слова «на время»?

Аннабелла: Возможно, то, что я скажу Вам,
Утешит Вас. Так знайте ж, если доведётся выбирать,
Коли придётся мне назвать кого-то мужем,
Избранником моим лишь Вам позволю стать.

Джованни: Отвадить жениха вовсю стараясь
Какой манёвр исполнила она!
Я вновь и вновь воочью убеждаюсь
В том, что сестра мне до конца верна.

Аннабелла: А напоследок Вас я заклинаю
Всем, чем Вы, сударь, только дорожите,
О сказанном мной здесь Вы моему отцу не говорите.
И снова повторяю на прощанье
Что, если уготовано судьбою
Мне стать когда-нибудь кого-либо женою,
То только Вашею.

Соранцо: С надеждой принимаю обещанье.

Аннабелла: О, Господи! Что это вдруг со мною?
Перед глазами всё плывёт и катится.

Соранцо: Что с вами? Вам не хорошо?

Аннабелла: Кружится голова… мутит.

Джованни: О, Небо!
Как это сейчас некстати.

Соранцо: Эй, кто-нибудь!
Скорей, сюда на помощь!

(Вбегают Флорио, Джованни и Путана).

Вашей дочери плохо, синьор Флорио

(Джованни, Флорио и Аннабелла бросаются к Путанее).

Флорио: На обморок похоже.

Джованни: Что с тобой, сестра?

Аннабелла: Мне дурно. Это ты, Джованни?
(К Соранцо).
Прошу Вас, монсеньор, простите.
В коленях дрожь, а ноги, словно вата.
К тому же и дышать как будто тяжко.

Флорио: (К Путанее и Джованни).
Вы в спальню Аннабеллу проводите,
А я немедленно пошлю за эскулапом

Путана: Ах, бедняжка…

(Все, кроме Соранцо, уходят; появляется Васко).

Васко: Я здесь, хозяин.

Соранцо: Ах, Васко, дорогой. Ты видишь, я повержен. Причём, повержен дважды. Во-первых, потерпел фиаско с моим предложением. Во-вторых, во время разговора, ей вдруг сделалось так дурно, что я теперь опасаюсь за её жизнь.

Васко: (апарт.) Боюсь, что моему хозяину сейчас впору опасаться не за её жизнь, а за свою собственную.
(К Соранцо).
Печальный случай, Господин. Впрочем, может быть, это всего лишь полнокровие, свойственное юному возрасту. А, насколько мне известно, от таких недомоганий нет лучшего лекарства, чем замужество…
Прошу прощения, хозяин, что же, она Вам наотрез отказала?

Соранцо: И, да и нет. Я в полной растерянности. Пойдём, расскажу тебе по дороге.

Появляются Путана и Джованни.

Путана: О, господин! Мы пропали. Непоправимо, начисто пропали! По крайней мере, навеки опозорены. Ваша сестра, синьор. О-о… Какое несчастье! Ваша сестра…

Джованни: Что «моя сестра»? Ради всего святого…

Путана: Зачем я до такого дожила.

Джованни: Да что случилось? Говорите же, наконец. Что с Аннабеллой? Уж не умерла ли?

Путана: Где там умерла? Жива. И даже более чем. Жива вдвойне. Потому, что в её утробе зреет плод! Вам ли, сударь, не знать, кто отец ребёнка? Увы! Что сделано, того назад не воротить. Уж поздно нынче, сударь, сокрушаться.

Джованни: Беременна? С чего такая уверенность?

Путана: Ах, Господин, за кого вы меня держите? В мои ли годы не знать, что значит этот влажный блеск в глазах; круги вокруг них, пятна на коже, головокружение, тяга к солёному, частые справления малой нужды, тошнота, рвота… и тысяча иных примет?! Не задавайте праздных вопросов «почему», да «как». Подумайте лучше о том, что любой, мало-мальски сведущий доктор, едва увидит её мочу, сразу поймёт, в чём дело.

Джованни: А как она сейчас?

Путана: Сейчас в порядке. Всё прошло. Был просто приступ дурноты. Но имейте в виду, синьор, он, к сожалению, не последний.

Джованни: Ну, полно, полно, старая, не трусь.
Привет ей от меня передавайте,
Пусть не тревожиться, скажите. Что в том толку?
Её желание любое упреждайте.
Всех лекарей на выстрел пушечный не подпускайте,
Пока я не вернусь.
Мне нужно отлучиться ненадолго.
Коли отец придёт к сестре, то доложите
Смиренно, провиденье не виня,
Мол, поправляется она, Всевышнему благодаренье.
Её недомогание, мол, простое несварение,
Которое прошло. Вы поняли меня.

Путана: Конечно, Господин. Всё сделаю, как Вы велите.

Произведя медосмотр Аннабеллы, из её спальни выходит Ричардетто. У двери дожидается Флорио.

Флорио: Как Вы её находите, синьор?

Ричардетто: В порядке. Не нашёл я ничего дурного.
Практически она здорова.

Флорио: А как же головокружения,
Которых не было доныне
Приливы крови,
Слабость в промежутках,
Внезапные в затылке жжения.

Ричардетто: Она призналась, что объелась дыней.
И дыня не поладила с желудком.

Флорио: Вы что-нибудь ей дали для леченья?

Ричардетто: Нехитрую микстуру прописал
От незначительного несваренья.
Причины для тревоги нет, поверьте мне.
Позвольте высказать одно соображенье.
Её недомоганью есть простое объяснение.
Она уж не ребёнок. Молодая кровь играет.
Вы понимаете меня?

Флорио: Вполне.
Конечно, я Вас, доктор, понимаю.
Глядите Вы, как вижу, прямо в корень.
В ответ скажу Вам, правды не тая.
Дочь выдать замуж я намерен вскоре,
Буквально, в эти три-четыре дня.

Ричардетто: Но, разве, торопиться так приспело?
Ведь в спешке и ошибку можно допустить.

Ричардетто: О, эту партию и я всецело одобряю.
Вполне достойный добродетельный синьор.
Тогда, конечно, я Вас понимаю,
Нет никакой нужды Вам времени терять.

Флорио: Вот именно, мой друг. Я полагаю,
Что в Парме лучше мужа не сыскать.
К тому я приложу старанья.
Неподалёку, здесь живёт отец Бонавентура,
Благочестивый праведник, монах почтенный.
Его наш город справедливо уважает.
В Болонье был учителем Джованни.
Теперь здесь, в келье обитает.
Вот он-то молодых и обвенчает.

Ричардетто: Придумали Вы, Флорио, хорошо.

Флорио: С минуты на минуту ожидаю
Прибытия монаха, я послал гонца с утра ещё.
Вот, кстати, и они. Встречаем!

(Входят: Джованни и Бонавентура.)

Мир и любовь да прибывают в Вашем доме!

Флорио: Безмерно рад в сём доме Вас принять,
Достопочтенный наш Бонавентура!
Вы тот, за кем всегда и всюду
Идут вослед добро и благодать.

Джованни: (К Флорио).
Я Вашу просьбу выполнил, отец:
Чтобы сестру больную исповедать,
Священника прийти уговорил.
Ее здоровья ради, и её же ради именин.

Флорио: Ты, дорогой Джованни, молодец.
Конечно же, тебе ль, мой сын, не ведать,
Как не люблю я расточать похвал излишних.
Однако, ныне, похвалу, ты заслужил.
Ты поступил, как истинный христианин,
Пекущийся о заболевшем ближнем.
Что ж, милости прошу, святой отец, пройдите
К ней в спальню. Пусть откроется пред Вами на духу.
Но прежде, кой, о чём Вас попрошу я.

Бонавентура: Говорите
Для Вас исполню всё.
Всё, что смогу.

Флорио: Пока меня не унесла могила,
Хочу я дочери судьбу определить.
И потому, насколько в Ваших силах,
Прошу Вас дочь к замужеству склонить.
От Вас услышанное, пусть одно лишь слово,
Для Аннабеллы (значит) больше, чем поток моих тирад.

Бонавентура: Нет в мире ничего такого,
Что, для спасения души, я бы исполнить был не рад.

Бонавентура уходит к Анабелле

Гримальди: Теперь, коль доктор сдержит обещанье,
Если не зря поверил я ему,
Соранцо не дожить до своего венчанья.
Могу держать пари сто к одному.
Возможно, для чрезмерных моралистов,
То, что замыслил я, покажется прескверным.
Но, чтоб завоевать любовь ту, что сильнее жизни,
Любое средство, знаю, будет верным.
Где честный поединок к цели не приводит,
Там хитрость может справиться с лихвою.
Короче, если эскулап меня за нос не водит,
Соранцо будет уничтожен мною.

Ричардетто: Прекрасно, сударь, Вы уже на месте.
При вас рапира и кривой тесак.
Соранцо этой ночью со своей невестой
Помолвлен будет и обвенчан.

Ричардетто: Терпение, синьор. Помолвка и венчанье состоятся
В обители Бонавентуры, как узнал я ненароком.
Советую Вам затаиться где-нибудь неподалёку,
И, находясь в укрытии, Соранцо дожидаться.

Гримальди: Вы обещали яду принести.

(Отдаёт Гримальди склянку).

Смочите им конец клинка,
И лишь слегка соперника им уколите,
Погибнет в судорогах тот наверняка.
Врага Вы одолеете, не сомневаюсь.

Гримальди: Да, сударь, я уж постараюсь.

Ричардетто: Ну, а сейчас нам следует расстаться.
Нехорошо, коли заметят нас вдвоём.
Пора, синьор, за дело приниматься.
Моё почтенье Вам!

Гримальди: А Вам моё!

Ричардетто: Ну что ж, задумав месть, я одержу победу,
Коль ожидания меня не подведут.
И те, кто поспешат к венчальному обеду,
Лишь к поминальной трапезе придут.
Однако есть у меня ещё забота.
О ней, ведь тоже надо печься, не шутя.
Племянница! Красавица моя! Филота!
Ты где?

Филота: Я, дядя, здесь.

Ричардетто: Ну что, прекрасное дитя,
Надеюсь, ты уж всё решила?

Конечно, дядюшка, вполне.
Всею душой Бергетто полюбила.
Я поступила так, как мне велели Вы.
Однако он в тревоге пребывает,
Настолько, что и описать Вам не берусь.
Что если в эту ночь священник нас не обвенчает,
А о намерении синьор Донадо вдруг узнает,
То он из вредности разрушит наш союз.

Ричардетто: Сегодня ночью, под конец недели.
Гм… Лихо, нечего сказать. А впрочем, погоди!
Что, если… да, конечно. Мне на ум пришла идея.
Едва забрезжат вновь Лучи рассвета,
К Бонавентуре в келью приходи.
Надень парик, явись переодетой,
И, разумеется, Бергетто приводи.
Короче говоря, ты постарайся,
Чтоб узнанными не были не ты, не он.
А дальше дело уж за мной. Не сомневайся,
Я знаю, будет Ваш вопрос решён.

Филота: На Вашу мудрость, дядя, полагаюсь.

(Появляются Бергетто и Поджио).

Хотя, к чему ведёте Вы, мне невдомёк.
Ах, Господи! Мы говорим покамест,
А он уж здесь…

Ричардетто: Приветствую, мой будущий зятёк!

Бергетто: О, дорогая, моя милая Филотка,
Филотушка, Филоська, Филосюсь!
Бесценная моей судьбы находка.
Тебя люблю и на тебе женюсь.

Давай ещё!
Целуются.

Ричардетто: Эй-эй! Дорогие мои, погодите!
У Вас ещё будет время для поцелуев.
Потерпите немного. Нам нужно кое-что
Обсудить.

Бергетто: Радость моя! А сегодня ты не забыла
Мне принести что-нибудь сладенькое?

Филота: Конечно, любимый,
Вот полная сумка!
Ты ешь на здоровье.
Тут вафли с инжиром.

(Ест вафли и угощает Поджио)

Бергетто: «Любимый». Ты слышал, Поджио?
Она назвала меня «любимый».
Мне ничего не остаётся, как
Снова тебя расцеловать!

Бергетто: Поджио, у меня в низу живота
Что-то сильно набрякло. Даже болит.
Что бы это могло быть?

Поджио: Думаю, эту болезнь лучше всего вылечит Ваша «сюся».

Ричардетто: Да уймитесь Вы, наконец, голубки?
Время, время. Время нас торопит.

Бергетто: До чего ж это время тупоголово!

Ричардетто: Имей хоть немного терпения.
Сделаем дело, а потом
Тащи свою ненаглядную в кровать,
И… целуй до умопомрачения.

Монах Бонавентура сидит в кресле. Аннабелла, стоя перед ним на коленях, шёпотом исповедуется. На столе горят восковые свечи. Аннабелла плачет, заламывая руки. (Пояснение Дж. Форда)

Бонавентура: Рад видеть твоё искреннее покаянье.
Ты душу столь погрязшую в грехе раскрыла.
Что, право, не хватает понимания,
Как до сих пор земля тебя носила.
Ты плачешь? Хорошо. Плачь изо всей мочи.
На пользу слёзы могут послужить.
Рыдай и кайся, плачь, как можно, горше,
И слушай, что я стану говорить.
Есть в мире, дочь моя, ужасная темница.
Во мрачном погребе, обширном и глубоком,
Где ни единый луч не просочится.
Там, до скончанья предстоит томиться
Носителям греховного порока.
Там нет дверей, там нет окон.
Туда день не заглядывает испокон.
На голых стенах скал играют тени
От пламени негаснущей геенны.
Тяжёл и душен воздух. Там витает
Горящей серы смрад. Там обитают
Тысячи тысяч душ. Они о смерти лишь мечтают,
Чтобы от мук избавиться, но избавленья нет.
Страдания их таковы, что камни содрогают.
Но те, кто их пытают, жалости не знают.
Увы, таков расплаты за грехи сюжет.
Обжоры жаб, червей, гадюк там пожирают
И нечистотами всё это запивают.
Кипящим маслом глотку пьяницам там заливают.
Расплавленное золото льют в рот ростовщикам.
На лезвиях мечей убийцы там влачат существованье,
Как на булавах мотыльки. Они стенают,
Орут и воют, предков проклинают,
О смерти молят небеса и силы ада.
Но всё вотще, они не умирают,
Ибо мученья их – суть за земную жизнь награда.
Прелюбодеи возлежат на раскалённых до бела железах,
Их извне жжёт расплавленный металл.
А изнутри неутолённая страсть вожделения распирает.
За всем порядком надзирает чёрт-смотритель.
Такая участь грешников, поверь мне, ожидает.

Аннабелла: О, Ваша милость, пощадите, пощадите!

Аннабелла: Ах, пресвятой отец, как тяжко сознавать,
Что видно нет уж для меня прощенья.

Бонавентура: Нельзя давать печали ранить душу
Нельзя греху терзать позволить тело.
Святой источник даже солнце не иссушит:
Молись и днем и ночью, Анабелла.
И, наконец, о главном: чтобы в свете честь не уронить,
Должна ты выйти замуж за Соранцо.
Для вечной жизни же, чтоб душу сохранить,
Греховную связь с братом прекратить.
И никогда к ней более не возвращаться.
Лишь тем сумеешь грех свой искупить,
Что будешь в чистоте блюсти супружеское ложе.
Законному супругу сможешь верной быть.
Лишь одному ему. Ты поняла?

Бонавентура: Не надо воздыхать напрасно.
Имей на Бога упованье.
Я знаю, нелегко с грехом расстаться.
В грехе ж упорствовать и после покаянья
Уж гибель верная, поверь. Так ты согласна?
Ну, отвечай. Я жду ответа, Аннабелла.

Бонавентура: Вот и прекрасно.
Сей же час приступим к делу.
Эй, кто тут есть?

(Входят: Флорио и Джованни).

Флорио: Вы звали нас?

Бонавентура: Соранцо здесь?

Флорио: Он ждёт внизу.

Бонавентура: Ему Вы сообщили о моём решении?

Флорио: Конечно, сообщил, и он безмерно рад.
Я сделал всё, как вы велите.

Бонавентура: Я тоже рад.
Пускай придёт сюда он. Позовите.

Джованни: (апарт.) Сестра в слезах. Что это?
Видимо, Бонавентура вздумал разлучить нас.
(Ко всем). Я позову его.

Флорио: Что скажешь, дочь, ты, наконец, решилась?
Прошу тебя ответить мне: да иль нет?

Аннабелла: Да, дорогой отец.

Входят: Джованни, Соранцо и Васко.

Флорио: (К Соранцо)
Итак, как видите, синьор, свершилось.
Давайте Вашу руку. Вам же эту предложу в ответ.

Соединяет руки Соранцо и Аннабелл).

Пусть единенье рук послужит единению сердец!

Соранцо: От вас услышать, синьорина, я желаю,
Согласны ли Вы с тем, что соизволил Ваш отец сказать?

Аннабелла: Согласна, господин, и обещаю,
После венчанья с Вами жить и Вам принадлежать.

Бонавентура: Что ж, в добрый час!
Помолвку от души благословляю.
Когда ж наступит день, вас обвенчаю.

Появляется Гримальди с обнажённой шпагой и снабжённым заслонкой фонарём.

Гримальди: Ночь только началась. Не минуло и часа, как стемнело.
А я, в надежде поскорее справить дело,
Залягу на обочине дороги.
И подожду тех, кто сюда направит ноги.
(Закрывает заслонкой свет фонаря и залегает в укрытие).

Приближаются переодетые Бергетто и Филота.

Бергетто: Ну вот, дорогая, по-моему,
Мы уже почти добрались до места.

Гримальди: Я слышу их шаги,
И, как её назвал он, «дорогая».
Да, без сомнения, это они.
Что ж, пробил час. Так вот же, получай!

(Наносит рапирой укол Бергетто и скрывается.)

Бергетто: А-а-а! Помогите! Помогите!
О, Боже правый, как болит. Наверное
Во мне разошёлся шов. Скорее лекаря-
Портного позовите. Того, что в пузе (брюхе)
Дыры зашивает. О, Поджио! Поджио!
Ты где?

Филота: Господи! Что с тобой, милый?

Бергетто: Ох, беда.
Ведь нельзя же обписаться сразу спереди и сзади.
Однако, я мокрый с обеих сторон.
Эй, кто-нибудь, ну, хоть немного посветите.

(Появляются Ричардетто и Поджио).

Филота: (Сквозь слёзы).
Святители угодники!
Что же это! Какой-то негодяй
Заколол моего возлюбленного!

Ричардетто: (апарт). О, ужас! Неужели…
Небеса! Коли не поздно, то молю, не попустите!
Вы, Поджио, в ближайший дом стучите
И свечи у хозяев попросите.

Ричардетто: Как Вы, Бергетто?
Кругом голова идёт от этой сцены жуткой.
Скажите, ранила рапира Вас взаправду, или это
Очередная Ваша шутка?

Бергетто: О-о! Моё бедное брюхо. Оно кипит и пукает, как горшок с кашей. Глоток холодной воды, или из меня начнёт валить пар. Я плаваю в поту, как в кипятке. Пощупайте. Меня можно выкручивать, как бельё, как бельё. А-а… Поджио уже вернулся.

Появляется Поджио с фонарём и гвардейцы с алебардами.

Поджио: Я здесь, хозяин.
Как Вы?

Ричардетто: Давай-ка, фонарём сюда мне посвети.
О, пресвятая сила, кровь из Бергетто катит градом.
Синьора, родственник Донадо ранен.
Схватить убийцу постарайтесь, он далеко не мог уйти.
Уверен я, он где-то рядом.

Гвардейцы: Вперёд, вперёд. За ним.
Чтобы не смог он ноги унести!

Ричардетто: (К Филоте.)
Порви скорее на бинты свою сорочку,
Я жёсткую повязку наложу.
Ну, потерпи, мой дорогой, немножко.
Сейчас тебя, дружок, перевяжу.

Бергетто: Неужели, эта лужа – моя кровь? Видать, пора пришла мне доброй ночи пожелать навеки. Поджио, поклонись от меня дядюшке Донадо… Ты слышишь? И скажи, что я перед смертью просил его позаботиться о синьорине Филоте. О-о, как болит внутри. В глазах плывёт. Нет… Ничего не вижу… Прощай, Филота, Поджио… О-о-о… (Умирает).

Филота: О, горе мне! Он умер!
О, Бергетто! О-о! (Плачет.)

Поджио: Как? Умер? О-о! (Плачет).

Ричардетто: Увы, он умер. Пульса нет. Нет дышит.
Теперь уж поздно слёзы лить.
Снесём скорей домой его, а после, с надлежащей прытью
Поможем гвардии убийцу изловить.

Поджио: О, мой бедный хозяин,
Хозяин… О-о…!

Ипполита: Помолвлены? Ты можешь поручиться?

Васко: Ей Богу, госпожа, сам видел так, как нынче вижу Вас.

Ипполита: Понятно. И когда ж венчанье состоится?

Васко: Монах сказал, дня через два-с

Ипполита: Так долго ждать? Мне бы и двух часов хватило,
Чтобы его отправить на тот свет.
Увидишь, как с Соранцо я расправлюсь.
А после этого тебе, мой милый,
Со всем имуществом достанусь.
Как в том давала я обет.
Конечно, если ты не подведёшь меня…

Васко: Я не глупец, чтоб от шикарной сделки отказаться.

Ипполита: Клянусь, коли, задуманное мной удастся,
Соранцо остаётся жить два дня.

Флорио, Донадо, Ричардетто, Поджио и гвардейцы.

Флорио: Бессмысленно терзаться скорбью, господин Донадо.
Увы, Бергетто Вам уж не вернуть.
Вместо того, чтоб слёзы лить,
Собрать все силы воедино надо,
Чтоб к справедливой мести проложить нам путь.

Ричардетто: (К Донадо).
Признаться перед вами не премину.
Я чувствую себя отчасти виноватым.
За то, что вовремя не сообщил Вам,
Что меж Бергетто и моей Филотой
Была любовь. И потому его кончину
Переживаю я, как близкую утрату.

Донадо: Эх, эх. Несчастное созданье!
Он никогда и мухи не обидел.

Флорио: Вы правы. С чистым сердцем подтверждаю.
Господа гвардейцы, вы говорите, что
Видели убийцу?

1-й гвардеец: Совершенно верно, синьор. Какой-то громила с обнажённой шпагой здесь пробежал и скрылся за воротами его преосвященства кардинала. Это точно. Однако, из опасения перед кардиналом, мы не решились преследовать его дальше.

Донадо: Вы, хотя бы, успели его разглядеть?

2-ой гвардеец: Так точно, синьор. Я разглядел. Его лицо мне знакомо. Это отставной римский солдат, тот самый, извините за неприятную откровенность, который влюблён в дочь синьора Флорио.

Флорио: Что? Гримальди?

1-й гвардеец: Да, да. Точно он. Ручаюсь.

Ричардетто: Его преосвященство, кардинал.
Я полагаю, человек благочестивый.
И без сомнений дело разрешит

Донадо: Вот и его ворота
Постучать необходимо.

Поджио: Позвольте мне, синьор. (Стучит).

Голос привратника: Что надо? Кто стучит?

Флорио: С его преосвященством, кардиналом
Нам нужно переговорить.
По делу важному, не терпящему отлагательств.
Покорно просим Вас, о нас его преосвященству доложить.

Ворота открываются. К пришедшим выходит кардинал. Чуть поодаль стоит Гримальди.

(Опускается на колени перед кардиналом.)

Кардинал и Гримальди удаляются. Двери с грохотом засовов закрываются.

Донадо: И это справедливый суд духовной власти?!

Ну, полно, полно Вам. Слезами горю не помочь.
Крепитесь, сколько сил есть, дорогой Донадо.
Не удалось нам справедливости добиться.
Что делать? Если Ватикан убийцу покрывает,
Нам остаётся лишь смириться.
Но час пробьёт, и Бог Гримальди покарает.

Конец третьего акта.

Свадебный пир в доме Флорио.
Бонавентура, Джованни, Анабелла, Филота, Соранцо, Донадо, Флорио, Ричардетто, Путана, Васко, слуги.

Бонавентура. Свершив венчанья таинство, синьоры,
Веселью предадимся с легким сердцем,
За свадебным столом остаток дня проводим
В обильной трапезе, в союзе с Небесами.
Здесь ангелов незримый сонм
Присутствует и радуется с нами.
Так пусть же навсегда покинут этот дом
Малейшие причины для раздумий мрачных!
Да будет благодатью освящен
Сей день, счастливым став для новобрачных!

Соранцо. Святой отец, не знаю, как найти слова
Моей к вам благодарности, поверьте.
Всевышний вашим внял мольбам,
И Божия десница сберегла меня
От преждевременной – из-за любви неразделенной – смерти.
И более того – в придачу наградила
Сокровищем, которому сравни
Нельзя найти, собрав все злато мира.
Теперь я убежден – никто и никогда
Не награждался столь большой любовью.
Наполним же бокалы, господа
И выпьем все моей жены здоровье!

Джованни (апарт). О, ужас! Стынет в жилах кровь.
Я сдохнуть предпочел бы десять тысяч раз, сраженный громом,
Лишь бы не видеть, как моя любовь
На веки вечные достанется другому!

Васко. Что с вами, господин? Вам нездоровится?
На вас лица, я вижу, нет.

Джованни. Оставь меня! Я не люблю расспросов праздных.

Флорио. Позвольте вам, синьор Донадо, дать совет.
Я знаю, существует много разных
Путей, чтоб от печальных дум уйти.
Должно их в жизни много быть, наверно.
Но, право же, вам лучше не найти,
Чем опрокинуть чашу доброго Фалерно.

Джованни. Вино мне может повредить, и даже очень.

Анабелла (к Соранцо). Позвольте мне вас, дорогой супруг, предупредить,
Настаивать не надо, если брат не хочет.

За сценой звучат гобои.

Флорио. Что там за звуки? Трубы заиграли?
Насколько помню, музыкантов мы не приглашали.

Васко (к Соранцо). Монсиньор, я забыл сказать. К вам пришла группа молодых барышень в маскерадных одеяниях. Желая поздравить молодоженов и выразить вам свою любовь, они смиренно просят вашего внимания.

Соранцо. Какое милое с их стороны старанье!
Тем более не ждали их. С радушием принять!

Появляется группа красивых девушек в масках и белых одеяниях с гирляндами цветов. Музыка. Танец.

Приветствую вас, стройные созданья,
Плывущие в паване, тамбуринами звеня.
Наград достойны и усердье и старанье
Кого же первую благодарить, хочу узнать?

Срывает маску. Все узнают Ипполиту.

Голоса. Ипполита! Ипполита!

Ипполита дает знак танцовщицам, те удаляются.

Ипполита (к Соранцо). Да, это я, синьор, не удивляйтесь,
Что я решилась к вам на свадьбу заглянуть.
Вы ж, милая невеста, краскою не заливайтесь.
Не с тем пришла я к вам, чтоб мужа умыкнуть.

Пусть кто-то по наивности считает,
Что я имею вид на вашего супруга;
Чтобы рассеять заблужденье, я желаю
Сама прилюдно вас соединить друг с другом.
Итак, прошу вас, юная чета, подайте руки.
Сеньор Соранцо! Синьорина Анабелла!

Живите в долгом счастии, не ведая разлуки!
Вслед за священником лишь это я вам пожелать хотела.
Соранцо, хорошо ли я сказала?
Молчите вы? Растеряны, как погляжу…

Соранцо. О да! Внезапно пробужденного в вас доброго начала
По правде говоря, не ожидал. Я слов не нахожу.

Ипполита. Теперь я тост в честь новобрачных предлагаю.
Подайте, Васко, чаши нам с вином! (Переглядывается с Васко).

Васко (Ипполите, тихо). Не беспокойтесь, госпожа, об уговоре помню, наливаю.

Ипполита. И, наконец, чтоб тему завершить, я вам, Соранцо, объявляю,
Что вас от обязательств предо мною
Я с чистою душой освобождаю.
Желаю благоденствия вам и покоя,
Что не заставят ждать себя. За это пьем!

Соранцо и Ипполита пьют.

Соранцо. Благодарю вас, Ипполита!
И возглашая тост, я в свой черед
Прошу поднять его за новое, что день нам принесет!
Наполнить ваш бокал мне разрешите.

Соранцо наливает вино в бокал Ипполиты. Та выжидательно смотрит на Соранцо, и затем вопросительно на Васко.

Васко. Хозяин, не благодарите эту сатану!
И уж тем паче наполнять бокал ей не годится!

Васко. Знайте же, синьора дьяволица –
Задуманное вами погубило вас саму!
Мне не придется, слава небесам, на вас жениться.

Ипполита. Ах, негодяй, лакей презренный, смерд!

Голоса. – В чем дело?
— Что случилось?
— Что произошло?

Соранцо. Давай-ка, Васко, объясни. Я тоже ничего не понимаю.

Короче, твой план рухнул, ты сейчас умрешь, и если в тебе осталась хоть капля совести и страха перед Всевышним, молись!

Голоса. – И правильно!
— Не рой другому яму!
— Поделом!

Ричардетто (апарт). Я чувствовал всегда, что подобру
Моя жена земную жизнь не кончит.

Флорио. Земля носила ль испокон веков
Столь злое существо доныне?

Ричардетто. Вот назидательный пример тому, каков
Конец имеют похоть и гордыня.

Анабелла. О, Боже! Право, жуткая кончина!

Соранцо. Не сомневался, Васко, никогда
Я не слугу в твоем лице обрел, а друга!
Отныне до скончанья дней моих всегда
Перед тобой в долгу я за твою услугу!
(к Анабелле) Ну что ж, любовь моя, сейчас домой пойдем.
Как бы то ни было, супружеское ложе ждет.
Святому небу воздадим благодаренье
Мы за счастливое от смерти избавленье.
Отец, синьоры! Пиршество мы прекратим на сём.
К великодушию взываю, уж простите.
Событья обрели столь грустный оборот,
Что недостойно продолжать увеселенья.

Донадо (к слугам). Эй, поскорее тело уберите!

Слуги уносят Ипполиту. Гости начинают расходиться.

Бонавентура (к Джованни). Поистине недоброе судьбы предупрежденье.
Имей в виду, Джованни, наперед:
Супружество, начавшееся мрачным столь знаменьем,
Уж верно радости не принесёт.

Ричардетто и Филота.

Расходятся в разные стороны.

Дом Соранцо. Соранцо и Анабелла.
Входит разъяренный Соранцо, за ним безвольно тащится Анабелла.

Соранцо. Проклятый выродок!

Анабелла. Я больше вашей злобе не посредник.
Ни слова не скажу и ваши оскорбленья слушать не желаю.

Соранцо. На это не надейся. Я тебя заставлю говорить!
Я, потаскуха, выжму из тебя признанье
Последнее. Ибо теперь тебе не жить.

Анабелла. О, если б, сударь, вы понять могли
Насколько совершенное природы он созданье.
Чертами ангелу подобен. О его любви
Любая женщина мечтала б с упованьем.
Вам при одном о нем упоминанье
Под стать благоговейно трепетать,
В восторге замирать, а может, статься,
Чтить его так, как Бога в храме чтут,
Смиренно на колени опускаться.

Соранцо. И кто же это? Как его зовут?

Анабелла. Увы! Увы! На этом все.
Не тратьте на расспросы лишнего труда.
Если желаете, то поклянусь.

Анабелла. В том, что имени не назову вам никогда.
Пусть подо мной земля сгорит, когда проговорюсь!

Соранцо. Найду и разорву зубами на куски,
Хоть всех святых на помощь призывайте!

Анабелла. Ха-ха-ха! Нет веселей тоски
Вас созерцать. Смотрите, сударь, зубы не сломайте!

Соранцо. Ах, дрянь ничтожная, еще смеешься почему-то!
Ну, говори же, говори же аккурат!
Коль имени не назовешь сию минуту
Я искромсаю всю тебя от головы до пят!

Анабелла (поет). Che morte piu dolce
Che morire per amore
(Нет лучше смерти той
Когда ты умираешь за любовь)

Соранцо. Твоими волосами руку обовью
И буду долго волочить по грязи
Утробу похотливую твою,
Пока ты имени не назовешь!

Анабелла. Morendo in gratia Dei
Morire senza dolore

(Нет счастья большего, чем то,
Когда за Господа умрешь)

Соранцо. Но прежде, чем умрешь, в одном сознайся.
Скажи, неужто знает все отец твой пожилой?

Анабелла. Нет, нет и нет! Хоть в этом ты не сомневайся,
Я господом клянусь. Клянусь своей душой!

Соранцо. Не нужно всуе трогать имя Бога!
Другое имя назови, и жизнь тебе я сохраню.

Анабелла. Что? Жизнь мою?
Нет. За нее ты хочешь слишком много,
Так дорого ее я не ценю.

Соранцо. Тогда не жди пощады! (Замахивается кинжалом).

Васко. Что вы задумали, мой господин?
Не надо! Ради святого остановитесь!

Соранцо. Не заступайся за нее, Васко!
Эта стерва не заслуживает снисхождения.

Соранцо. Как?! Зная, что она со мною совершила
Ты предлагаешь сохранить ей жизнь?

Васко. Конечно, господин, конечно!
То, что она не называет имени виновника нынешних несчастий, говорит только в ее пользу. Она поистине благородное существо. Если бы она проговорилась, клянусь, я перестал бы ее уважать!

Анабелла. Вас, Васко, от заступничества за меня избавлю.
Поймите – коль угодно – в том моя мольба:
Я жизнь свою теперь ни в грош не ставлю.
Уж ежели безумье человеком завладело,
Пускай вершит задуманное дело.
Видать, уж такова судьба.

Соранцо. Ты слышал, Васко, что она сказала?

Васко. Да, господин, слышал. И опять же ее одобряю. Все выдает в ней истинное достоинство и благородство чувств. (Понижая голос) Сударь, заклинаю вас, поручите дознание мне. А сейчас смирите справедливый гнев, иначе все погубите. (Громко) Если хоть немного цените мою службу, послушайте доброго совета. Не будьте жестоки. Вы теперь женаты. Представьте, как возрадуются ваши недоброжелатели, если, упаси Господи, узнают что-нибудь недоброе о вас и вашей жене. Особенно те, которые получили от ворот поворот. Человек жесток, а Господь – милостив.

Васко (апарт). Так, сударь, так. Уже лучше. Продолжайте в том же духе. Будьте проникновенны, немногословны, трогательны и, главное, не злобствуйте.

Соранцо. Ответь начистоту. В одном прошу признаться.
Ты веришь, что всем сердцем я тебя любил?

Анабелла. Причины не было мне в этом сомневаться.
Пожалуй, так.

Соранцо. И что же от тебя взамен я получил?

Васко. О, госпожа! Сказать по чести,
Не понимаю, что теперь со мной.
У самого меня глаза на мокром месте,
Так я жалею господина моего.
Я много лет уж состою при господине
И потому ручаюсь головой.
Едва утихнет гнев, возникнет новая картина.
Он будет, вам клянусь, совсем другой.

Соранцо. Хотя бы то прошу признать я, Анабелла,
Что, кто бы ни был ввергший в грех тебя злодей.
Он вожделел, тебя хотел, в нем страсть кипела,
А не любовь, подобная моей.
Он на картину лишь вниманье обращал:
На щеки, губы, на глаза взирал.
Тогда как я сильней всего на свете
В тебе ценил души и сердца добродетель.

Анабелла. О, Господи, Соранцо, речи эти
Разят меня больнее, чем кинжал.

Соранцо. Давай на этой грустной, Анабелла, ноте
Мы ссору прекратим. Нам заново все предстоит начать.
Прости мой гнев. Во грех тебя низверг зов юной плоти.
Ты с ним была не в силах совладеть.
Я муж тебе. Союз наш освящен перед всевышним.
Коль впредь сумеешь верность доказать,
Твою измену вычеркну, как груз излишний
Из памяти. И никогда не буду вспоминать.

Васко. Вот это подлинное милосердие, господин, клянусь Небом!

Анабелла (опускается на колени). Соранцо, на коленях вас прошу…

Соранцо. Нет, нет. Не нужно опускаться на колени.
Я самоунижения не выношу.
Надеюсь, что в дальнейшем не допустите измены.
Ну, а пока теперь в свою опочивальню отправляясь,
Я замечаю, что с собой вы не в ладу.
Там в ваших чувствах разобраться постарайтесь.
Простую истину ваш случай подтверждает,
Что женщин без порока не бывает.
Ступайте с миром. Скоро к вам приду.

Васко. Да-а. Осмелюсь заметить, вот уж поистине изрядный случай. Каково ваше представление о семейном счастье теперь, монсиньор?

Соранцо.О, адское, несносное мученье!
Вся кровь моя бурлит от жажды мщенья!

Васко. Что ж, может, это и правильно. Но прежде нужно знать, как мстить и кому. В последнее время, увы, многие синьоры в блаженном неведении женятся на беременных. Однако вернемся к нашим баранам. Сейчас для нас с вами, монсиньор, самое важное – и самое трудное – выследить хорька, незаконно забравшегося в вашу норку.

Соранцо. Я развязать ее язык заставлю,
Иначе…

Васко. Иначе что? Боже упаси вас от рокового шага. Терпение, терпение и еще раз терпение. Ступайте к ней, и обращайтесь с ней как можно ласковей. Возможно, вам удастся ее растрогать так, что она расплачется и пустится на откровения. Ежели нет – не беда. Доверьте остальное мне. Ручаюсь, что в следующую нашу с вами встречу я назову вам имя.

Васко (один). Да. Веселенькое дельце. Давно замечаю, что между супругами неладно: ее косые взгляды, беспричинные капризы. Права пословица «Нет лада в доме, где куры поют, а петухи кудахчут». Итак – имя. Кто кроме него и Анабеллы может знать? Кто? Стоп – кажется, пришла мысль.

Появляется Путана в слезах.

Васко (апарт). Вот где нужно искать ответ! (к Путане). Что стряслось? Отчего плачет почтенная дама? А впрочем, догадываюсь. У нас у обоих чересчур суровый хозяин. Порой он бывает злее дьявола, ни дна ему, ни покрышки!

Путана. Ох, Васко, не думала я что доживу до такой печали… Так ты говоришь, что синьор Соранцо с тобою тоже иногда обходится плохо?

Путана. Бедняжка! Тем паче, что подзалетела-то она не нарочно.

Путана. Ты считаешь?

Васко. Какое там считаю! Уверен на все сто! Правда, учитывая его нетерпеливый характер, в любую минуту можно ожидать, что он начнет действовать силой и тогда уж наверняка наломает дров. Скажу больше. Он убежден, что ты, как ее воспитательница и бывшая кормилица, знаешь все, а потому хотел тебя допросить с пристрастием. С трудом мне удалось его отговорить. Но, между нами, путана, я не сомневаюсь, что кое-что ты все-таки знаешь. Верно?

Путана. Ох, грехи наши тяжкие! Я ничего не знаю… точнее, почти ничего.

Васко. Прости, но не поверю. Как так не знаешь? Если не ты, то кто? Ясно, как дважды два, она тебя любит, доверяет тебе и наверняка убеждена в том, что ты ее не предашь ни за какие соблазны мира.

Путана. Так. Это правда. Ни за какие соблазны. Клянусь небом, Васко!

Васко. И я уверен в твоей порядочности, Путана. Если бы ты предала свою госпожу, грош тебе цена была бы в базарный день. Однако в данном случае речь идет не о предательстве. Ну, посуди сама. Назвав имя мужчины, ты избавишь свою хозяйку от многих неприятностей, утихомиришь гнев синьора Соранцо и в глазах их обоих заслужишь благодарность и уважение.

Васко. Какое там думаю?! Убежден! Как в том, что я Васко, а ты Путана. Конечно, этот мужчина ее давний и близкий друг, так?

Путана. Да, близкий. Но…

Васко. Что? Какое еще «но»? Назови имя! Не бойся ничего. Если скажешь, я своей жизни не пожалею, чтобы защитить тебя от любой напасти. Конечно, этот человек не какой-нибудь недостойный прощелыга?

Путана. Так ты обещаешь в случае чего за меня заступиться?

Васко. Твоя осторожность граничит с потерей рассудка. Клянусь, тебе не только ничего не грозит, а напротив, светит вознаграждение.

Путана. Этот человек… этот мужчина не менее достойный, чем… чем ее родной брат.

Васко (свистит). Фью-ю-ю! Вот это да! Да что ты, старая? Ушам не верю. Возможно ли?! Ее брат? Джованни?

Путана. Да, Васко. Он самый. Самый бравый кавалер из всех, кому выпадала честь целовать благородную сеньору. Их долгая, невзирая на молодость, любовь заслуживает подлинного восхищения.

Васко. Да уж, действительно бравый кавалер. В умении выбирать нашей госпоже не откажешь. Но ты уверена, что все обстоит именно так?

Путана. Уверена? Убеждена, как в том, что я – Путана, а ты – Васко. Кстати, при желании ты сам можешь в этом убедиться. Он не в состоянии долго находиться с ней в разлуке и под любым предлогом приходит ее навестить.

Васко. Еще бы! Будь иначе, это не делало бы ему чести. Но… тем не менее, ты не ошиблась, не приняла сон за явь?

Путана. Да что я тебе, какая-нибудь турчанка или жидовка, чтобы ошибаться в таких простых вещах?! Я уж давно наблюдаю их тайный союз.

Васко (громко, за сцену). Эй, где вы там, господа? Сюда скорее!

Путана. Что это? Что такое?

Васко. Сейчас поймешь. Сюда, ребята. Схватите эту ведьму, заткните ей рот кляпом и выколите глаза! Ну, живо, живо!

Путана. О, Васко! Васко!

Васко. Что не ясно? Заткните ей глотку кляпом! Или что, вам нравится стоять столбами и слушать как она несет ахинею?!

Banditti затыкают Путане рот кляпом.

Что остолбенели, как потарочи? Тащите эту жабо-брюхую тварь в угольный погреб и выколите ей там глаза. Если станет орать, отрежьте ей нос! Не теряйте же времени, пошевеливайтесь!

Banditti утаскивают брыкающуюся Путану прочь.

Васко (один). Родной брат! Кошмар! До чего же дьявол развратил теперешнюю молодежь! Что ж. Теперь, как говорится, началось! То ли еще будет! Сейчас мне надо поскорее к хозяину и вместе с ним разрабатывать план мести. Вот уж верно говорят: «В тихом омуте черти водятся»… Но тс-с! кажется, кто-то идет.

Так. Джованни, как я и ожидал. Все ясно. Карга не солгала.

Джованни. День добрый, Васко. Как моя сестра?

Васко. Ей опять нездоровится, синьор. Снова тошнит.

Джованни. Наверное, несварение. Видать, мясное ей вредит.

Васко. Да, сударь, вы попали в точку. Именно мясное.
Но моя добродетельная госпожа…

Джованни. Где же она сейчас?

Васко. В своей опочивальне. Ступайте к ней. Должно быть, там она одна. Наверное, спит.

Джованни дает Васко несколько монет. Тот с радостью принимает.

Ваша готовность к акту доброты… я хотел сказать, ваша щедрость, сударь, побуждает меня всегда быть вашим покорным слугой.

Джованни уходит. Появляется Соранцо.

Есть новости, хозяин. Моя находчивость достигла успеха. Но прошу вас, давайте переменим место. Здесь слишком оживленно. Нам могут помешать.

Соранцо. Пришел брат Анабеллы. Может быть,
Пред ним она не устоит и имя назовет.

Васко. Возможно так, мой господин. Как же вы обходились с госпожой?

Соранцо. Как ты советовал – предупредительно и нежно.
О, если бы ты мог понять, как трудно сдерживать мне ярость.
Я весь горю от жажды мщенья…
Однако к делу, Васко. Говоришь ты,
Что преуспел. Так, стало быть,
Ты скоро все узнаешь?

Васко. Мне нечего уж узнавать, синьор.
Теперь черед за вами узнавать и поражаться.
Еще чуть-чуть терпения, хозяин.
Необходимо молодому человеку
Дать время. Пусть поговорят вдвоем.
А вас прошу, давайте удалимся.
Супруга ваша может нас заметить под окном.
Сейчас спугнуть их было бы неверно.

Соранцо. Спугнуть кого?
Чего-то я не понимаю тут.
Однако нечто странное и скверное,
Я чувствую, слова твои несут.
Ну что ж, пойдем скорее.
Мне имя невтерпеж узнать злодея.

Конец четвёртого акта

Сцена 1
Спальня Аннабеллы в доме Соранцо. Аннабелла одна.

Аннабелла. Как видно, для меня пора настала
Сказать прощай беспечной радости мгновеньям.
Прощайте, призрачные наслажденья,
Когда в фальшивых удовольствий покрывало
Стремилась я упрятать серость будней.
Опрометью несущееся время,
Ты к дикой скачки движешься финалу,
Когда я сброшу жалкого существованья бремя.
Я чую, скоро уж тебе придет предел,
На взлете оборвется моей жизни повесть,
Состарив, что еще не рождено на свет.
О, павшей женщины безрадостный удел,
Из непорочной сделавшейся блудней.
С какою болью вопиет
Во мне проснувшаяся совесть,
За вожделение она меня казнит,
Смолою жжет, ехидной жалит,
Неутихающим печет огнем.
Ее укор, как символы скрижалей,
На мне горит безжалостным клеймом.

Внизу появляется Бонавентура.

Теперь я полностью убеждена,
Что красота есть знак проклятья,
Уж коль случилось так, что с Божьей благодатью
Она с рождения не соединена.
Я ныне горлица, попавшая в силок,
Беседую со стенами, вздыхаю в потолок.
О, бедный, соблазненный мной Джованни,
Свои сгубивший добродетель, честь и стыд!
О, если бы тебе могло быть наказанье
Не тем, какое мне изведать предстоит!
О, если б Господа карающей деснице
Лишь на меня угодно б было опуститься!
Наказывать обоих неужели непременно?
Пусть огнь негаснущей геенны
Меня одну испепелит!

Бонавентура (апарт). Что слышу я?!

Анабелла. Тот праведник, монах почтенный,
Что таинство венчанья совершил,
Соединив меня с тем, чья теперь жена я,
Как часто этот человек мне говорил,
Что я на гибели стезю ступаю,
И неустанно объяснял мне, почему.
Но те, кто в летаргии вожделенья пребывают,
Увещеваньям здравым не внимают,
Упорствуют в пороке, в устремлениях дурных,
Чем на себя гнев Божий навлекают,
И я –увы – одна из таковых!

Бонавентура (так же). Ее слова – музыка сердцу моему!

Бонавентура (к Аннабелле). Дитя мое, твоей молитве
Внимать угодно было небесам,
Чтобы воистину на ваше благо послужить
Их волею направлен был я к вам.

Анабелла. Ах, Господи!
Сама с собой я в голос говорила сдуру.
Кто там внизу? Мне сверху не видать.

Бонавентура. Друг и учитель брата вашего монах Бонавентура.
За искренний порыв себя вы не корите,
Как вижу, даром не прошли мои старанья.
Я счастлив слышать ваше покаянье.
Меня не бойтесь, смело говорите,
Что и кому я должен передать?

Анабелла. Как милостив Господь ко мне! Ловите! (Бросает письмо).
Такого дара от судьбы я уж не смела ждать.
Прошу, святой отец, записку брату отнесите,
Пусть прочитает, все поймет и с жаром примется за покаянье.
Скажите, в комнате я взаперти одна.
Мне не с кем говорить. Пропала няня –
Недобрый знак. Я мрачных дум полна.
Во всем, что было между нами, пусть покается,
В мольбе пусть Богу бьет челом стократ.
Последнее усилье образумить брата предпримите.
И мужа дружбе напускной пускай не доверяется,
Его словам не должен верить брат.
Опасность грозная сгущается над нами,
В чем ее суть, не успеваю описать словами,
К тому ж подозреваю, что за мной следят.
Так вы письмо передадите?

Бонавентура. Конечно же. Сию минуту. Уж бегу.
Пусть на тебе почиет впредь
Мое благословенье, Анабелла.
Молись и кайся, чтобы с совести грехи стереть
И с чистою душой предстать перед Всевышним. (Уходит).

Анабелла. Хвала вам, небеса, продлившие
Мои мгновенья, так, что брата я предупредить успела.
Теперь не страшно мне и умереть!

Сцена 2
Дом Соранцо. Соранцо и Васко.

Соранцо. О, Васко, прекрати, ни слова больше!
Мучительно мне это слышать.

Васко. Рогоносец – самое удобное домашнее животное.

Соранцо. Ты верно говоришь,
Но я уж принял твердое решенье.
Гроза возмездья скоро разразится,
Клянусь, никто тому не сможет помешать.
Ну, а пока я, чтоб не вызвать подозренья
Предупредительно к ней буду относиться.
Пусть беззаботно в праздничных нарядах веселится,
Я буду с нежностью ее ласкать.
Ступай и действуй так, как мы договорились.
Скажи мне, что banditti согласились.
Засев в засаде, жертву поджидать?

Васко. Они сделают все, как я им велю. Вам, дорогой хозяин, на их счет нет нужды беспокоиться. Делайте все, как вы решили, но помните: каждая минута теперь на вес золота.

Соранцо. Ты снова прав.
Нельзя нам тратить время бесполезно,
А потому немедленно ступай,
И действуя разумно, весело, любезно,
Синьоров пармских всех ко мне на день рожденья приглашай.
А главное, сумей договориться,
Пускай мои свояк и тесть пообещают твердо, что придут.
Ступай и постарайся живо воротиться –
Одной ногою там, другою тут.

Васко. Бегу, мой синьор. А вас прошу оставаться твердым в своей решимости – не поддавайтесь жалости, не забывайте о варварском инцесте и непотребном распутстве! (Уходит).

Соранцо. Уж скоро к справедливой мести прозвучит сигнал,
Лишь на нее я с дрожью уповаю.
Теперь, как говорится, пан или пропал,
От ревности как факел я пылаю!

Сцена 3
Комната Джованни.

Джованни (один). Мораль ханжей – лжевоспитанья жупел,
Прут педеля, чтоб школяров пугать,
Нацелена на то, чтобы в сознанье вызвать ступор,
Чужую волю подчинить и ею управлять.
Живя в ее плену, боялся я, не скрою,
Коль так случится, что любимая сестра
Другого станет вдруг законною женою,
Моя любовь рассеется, как дым костра.
Но на поверку странное выходит дело,
Готов я поручиться в том, ей-ей,
Едва себя с Соранцо повязала Анабелла,
Моя любовь ничуть не ослабела,
Напротив, чувствую ее сильней.
Пусть умудренные ученьем иезуиты,
Мечтая о иных мирах,
Лукаво мудрствуют в пустой ума игре.
Мой рай, единственный, живой,
Лжеизмышлениями не покрытый,
Он здесь, он на земле
В незнающей границ моей любви к сестре.

Входит Бонавентура.
Святой отец, как нельзя кстати вас встречаю.
Смятенью моему конец я положил,
И с полным знаньем дела заявляю,
Что муки ада так же, как блаженство рая,
Есть ложь, которой церковь легковеров устрашает,
И эту ложь в моем сознанье я изжил!

Бонавентура. Незрячесть нравственности заслонила
От взора твоего прозрачный истины кристалл.
(Протягивает Джованни письмо). Прими посланье.

Бонавентура. Прочти и берегись, чтоб кровь твоя в мученьях не застыла,
Не затвердела б, как морской коралл.

Джованни (читая). Как странно, мудрый проповедник,
Используя святые Небеса, вам удалось соорудить
Железную преграду из моралите зловредных
С тем, чтобы меня с любимой разлучить.
Где и когда записку вам вручить успела,
В сутане праведника злому колдуну?

Бонавентура. Я чую, как палёным засмердело.
Как видно, твоя совесть обгорела,
Иначе не спешил бы ты идти ко дну.

Вы, сударь, с чем ко мне?

Васко. Мой хозяин, по заведенному обычаю каждый год отмечает свой день рождения. Вот и теперь он мне поручил пригласить вас и вашего почтенного отца. Приглашена также вся пармская знать во главе с его преосвященством. Он уже дал свое согласие. Мой господин надеется, что вы также окажете ему честь своим присутствием.

Джованни. Хорошо. Передайте хозяину, я непременно нанесу ему визит.

Джованни. Да. Нанесу. И даже более скажу,
Сам этого хочу.

Васко. Ваши слова звучат как-то неуверенно.

Джованни. Скажи пославшему тебя,
Что я придти желаю.

Васко. Значит, не передумаете?

Джованни. Ну что еще? Разве ответил я не ясно?

Васко. Нет,нет. Я понял вас прекрасно.
Дословно ваш ответ хозяину я передам.
Синьор, мое почтенье вам. (Уходит).

Бонавентура. Надеюсь, не пойдешь?

Джованни. Как не пойду? Но отчего же?

Бонавентура. Не нужно. Видно уж в последний раз прошу тебя.
Пойми, что этот праздник,
Я готов поклясться сердцем, бьющимся в моей груди,
Не что иное есть, как западня.
Послушай моего совета. Не ходи!

Бонавентура. Ну что ж, Джованни, поступай, как знаешь.
Невыносимо горько мне, духовному отцу,
В бессилье наблюдать за тем, как погибаешь,
Как дикий жребий твой ведет тебя к концу.
Я вижу, труд мой был напрасен,
Не принесли молитвы ничего,
Увы, конец твой будет столь ужасен,
Что не желаю быть свидетелем его.
А потому с тобою навсегда прощаюсь,
И не теряя времени, в Болонью возвращаюсь.
О Парма жалкая! Не знать бы мне приюта твоего! (Уходит).

Сцена 4
Дом Соранцо. Соранцо, Васко и Banditti

Соранцо (к Banditti). Вы справитесь, не дрогнете в последнюю минуту?

Васко. За них, хозяин, я ручаюсь.
Действуйте, господа, так же решительно и безжалостно, как тогда, на большой дороге в горах Лигурии. В награду мой хозяин оправдает вас перед законом. В этом надейтесь на моего хозяина. Что касается денежного вознаграждения, надейтесь на вместительность ваших карманов. Понятно?

Первый. Понятно, сударь.

Второй. Мы его прикончим.

Соранцо. Вот золото, сеньоры. Вот еще.
Не опасайтесь за последствия. Вы мне в угоду
Лишь справедливое возмездие исполните. Причем
По окончании получите желанную свободу.

Banditti. Свобода! Свобода!

Васко. Лица прикройте масками, и пока я не подам сигнал, сидите в засаде тише воды ниже травы.
Но как заслышите сигнал,
Врывайтесь в трапезную и разите наповал,
Чтоб никакое провиденье негодяя не спасло.
Короче, думаю, учить вас нет нужды.
Иль полагаете иначе?

Banditti. Конечно нет, синьор.
Свое мы туго знаем ремесло.

Васко. Тогда за дело, господа. Удачи!

Соранцо. Что гости, Васко? Все придут?

Васко. Да, господин, всею позвольте мне немного подлить мне масла в огонь.
Я вижу, что для славного деянья
Готово все, за исключеньем вашего сознанья.
Вспомните же нанесенное вам чудовищное оскорбление, вашу поруганную честь, гибель вашей Ипполиты – и пусть эти мысли укрепят вашу решимость и безжалостность.

Соранцо. Ты, Васко, прав. Во мне проснулся зверь.
Я с каждым часом все сильней в душе пылаю.
Лишь кровь врага погасит сей пожар теперь.

Васко. Ну, слава Небесам!
В Вас наконец я истинного итальянца замечаю.
И напоследок еще одно. Когда сюда заявится этот бесёнок, конечно же, он прежде всего захочет заняться привычным инцестом. Не нужно ему мешать. Пусть он войдет к ней в спальню. Надо дать ему разгуляться вволю и затем накрыть за горяченьким. Если его порешить в момент кровосмешения, душа его полетит прямехонько в преисподнюю.

Соранцо. Что ж, хорошо, пусть будет так.

Смотри, он здесь уже.
(к Джованни). Приветствую вас, дорогой свояк.
Меня вниманьем вы почтили наконец.
За вами посылал слугу еще с утра,
А где ж мой тесть любимый, ваш отец?

Джованни. С другими господами
Компанию его преосвященству составляет,
И на пути сюда его сопровождает.
Однако, где моя сестра?

Соранцо. Она сейчас в своей опочивальне,
Готовится пред обществом предстать, как говорят,
Во всей красе, приличествующей супруге благородной.
Наверное, у зеркала – осматривает свой наряд
С подаренными мной подвесками хрустальными.
Да вы пройдите к ней.

Джованни. Как будет вам угодно.

Соранцо. Пока я буду здесь гостей встречать,
По-братски посоветуйте поторопиться Анабелле.

Джованни. Вам трудно возразить. Ни дать, ни взять,
Вы, сударь, как всегда при деле. (Уходит).

Васко. По-моему, он захватил наживку.
Нельзя ему позволить раньше срока поперхнуться.
О, только б не спугнуть. Пусть заглотает до конца судьбе наперекор.

Звенят фанфары. Это прибыл папский нунций.
Встречайте кардинала, монсеньор!

Входят кардинал, Флорио, Донадо, Ричардетто в сопровождении слуг.

Соранцо. Достопочтеннейший синьор,
Позвольте вам сказать,
Я счастлив вашей милостью гордиться
За то, что ваше высокопреосвященство
Своим визитом удостоили мой дом.
С безмерной благодарностью спешу вам поклониться
И сообщить, что буду впредь считать
Себя безмерно вам обязанным рабом.

Кардинал. Соранцо, с радостью вам сообщу,
Вы – друг наш, а сегодня – юбиляр рачительный,
Возможность доложить Его святейшеству не упущу
О том, с каким усердием и сколь почтительно
Вы принимаете Викария Апостола Петра
В лице его прямого заместителя.
Примите уверенья в нашей искренней симпатии,
Отменно вы гостеприимны и любезны.

Соранцо. Рад в моем доме видеть вас, друзья-приятели,
Благодарю, синьоры, что пришли.
Добро пожаловать в трапезную.

Сцена 5
Спальня Аннабеллы. Джованни и Аннабелла.

Джованни. Как изменилась ты!
Задумчива и холодна к тому же.
Я замечаю третий раз подряд.
Никак твой новый повелитель обнаружил
Любви утех доселе скрытый клад.
Возможно, ты желаешь отступиться
От клятв и обязательств предо мной.

Анабелла. Негоже бессердечно так глумиться
Тебе, Джованни, над моей бедой.
Неужто ты не чувствуешь беды,
Угрозы неминуемой и жуткой,
Змеей крадущейся к твоей груди?

Джованни. Нет в мире бед, что половину
Могли б составить той беды,
Когда я вижу под личиной
Любви твоей измен следы.
Будь то пожар, грабеж иль нездоровье –
Любой иной зигзаг судьбы кривой
Легко я одолею при условии
Том, что они не связаны с тобой.
Уж коль бы довелось, я чашу горя
Без колебаний бы испил до дна,
Не будь непостоянна ты, как море,
Как океанский бриз мне неверна.

Анабелла. Джованни, милый брат, родной, любимый,
С тревогою внемли моим словам:
Неладно здесь, бедой непоправимой
Пирушка у Соранцо выйдет нам.
Не странно ль? В спальне я как в заточенье,
Как будто вход сюда заказан всем:
Отцу, Соранцо, пожилой дуэнье.
А ты вошел, свободно между тем.
Торжественного пиршества начало,
Обилье явств, прислуги беготня,
Гостей прибытье, встреча кардинала…
Пойми, – для нас с тобою западня.
Не трать же драгоценные мгновенья,
Впустую не бросай ревнивых слов.
Вот-вот сюда ворвутся без зазренья
Убийцы наши. Будь к тому готов!

Джованни. Послушай-ка, наверное, ты знаешь?
Согласно схоластическим декретам
Однажды шар земной сгорит дотла.

Анабелла. Знаю. И я о том читала где-то.
С чего ты вдруг? Прости, не поняла.

Джованни. Представь, что, повинуясь чьей-то воле,
Вдруг океан сгорит, как дровяной сарай.
В такое верить я могу не боле,
Чем в то, что существуют ад и рай.

Анабелла. Конечно, они есть. Тому есть подтвержденья.

Джованни. Мечты, мечты! Где ваша благодать?
Выходит, в том ином уж измеренье
Мы сможем вновь друг друга повстречать?

Анабелла. По-видимому, так.

Джованни. В том странном, непонятном, новом
Мы примемся без устали взирать
В глаза друг другу, улыбаться, целоваться. Словом,
Все то, что было здесь, там продолжать?

Анабелла. Ах, Господи! Я этого не знаю.
Но, что намерен делать ты теперь?
Как нам спастись?
Уж голоса гостей я различаю.
В любой момент взломать нам могут дверь.

Джованни. Взгляни в мое лицо. Что видишь в нем?

Анабелла. Тревогу и смятение. Неясную угрозу.

Джованни. Ну а теперь в глаза. Смотри сюда.

Анабелла. Мне кажется, в очах твоих сверкают слезы.
Как будто плачешь ты?

Джованни. Да, Анабелла. Да.
Ты видишь слезы скорби, что пролили
Глаза, твою могилу окропя.
Они такими же слезами исходили,
Когда я понял, как люблю тебя.
Сильнее, чем себя, сильнее дня и ночи,
Мой разум тщился из последней мочи
Решить, как быть мне с этою любовью.
Чудно, но не смогла досель природа
Столь совершенной красоты создать
Лишь с тем, чтоб ревности своей в угоду,
Едва блеснула, тут же отобрать.
Сейчас с тобой нам предстоит проститься.
Ступай же чистою, как Божия роса.
Тебе, сестра, пришла пора молиться.
Молись, безгрешной чтоб взойти на небеса!

Анабелла. К чему ведут
Твоих суждений нити?
А впрочем, кажется, я поняла тебя.
О, Ангелы-Хранители, спасите!

Джованни. И я о том молю.
Ну, поцелуй меня!

(Анабелла целует Джованни)

И нам суда грядущих поколений
Не избежать. И жизнь чужую не прожить.
Но, научившись так, как мы любить,
Я убеждён, что грех кровосмешенья
Они простят. Не смогут не простить!

Еще раз поцелуй меня, сестрица.
Прости за все, что можешь. Поспеши!

Анабелла. Джованни, милый брат, любимый!
Не нахожу слова. От всей души!

(Анна целует Джованни)

Джованни. Прощай же!

Анабелла. Ты уходишь?

Джованни. Померкни, солнце,
Полдень в сумрак обращая!
Дабы лучам твоим не озарить
Деяния, что призвано затмить их неуемный пыл,
В пучину Стикса низвергая
Прощальный поцелуй!

Анабелла. Что ты задумал?

Прощай, сестра!
Моей руке и моему кинжалу
Чтоб от греха тебя освободить,
Сама судьба, судьба предначертала
Суровое возмездье совершить!
Теряя честь, теряем право жить.

Анабелла. О, Брат мой… от твоей руки…

Джованни. Когда умрешь, тогда лишь
Найду слова подстать той славе,
Которую мой подвиг повлечет.
Ведь, даже умирая, так ты хороша,
Что быть могла бы в состоянье
Решимости меня лишить,
Заставить руки безнадежно опустить,
Не совершив деянья,
Которым нынче я гордиться вправе.

Анабелла. Святые Небеса, явите милость!
Простив ему и мне наш общий грех.
Прощай, единственный! Прощай, любимый!
О, как мне больно… задыхаюсь…
Немилосердно, брат, жестоко.
Боже! Боже правый,
Яви нам милость, милость…
О – о…

Джованни. Вот и мертва. Увы! Добрее
Души на свете не сыскать.
Несчастный плод любви моей,
Обрёл в твоём прекрасном чреве
И колыбель, и гроб.
Зловещая кровать,
Ты брачным ложем нам служила
И в одночасье стала одром смерти.
Однако, время уж не терпит.
Ты проиграл, Соранцо, хоть оружья,
Уверен я, пока что не сложил.
Твои стремления я упредил,
Своей рукою порешил
Любимую, чьей крови капли лишь
Хватило б чтобы заплатить с лихвой
За жизнь любого, будь то муж, иль брат,
Иль кто иной.
О, Аннабелла, как ты хороша!
Ведь даже бездыханна,
С кровоточащей раной на груди
Своею неземной красотой ты торжествуешь
Смерть и позор поправ.
Но к делу! Пробил час.
Воспрянь мой дух!
Рука не подведи.
Последнее сраженье впереди!

(Уходит, унося мертвую Анабеллу).

Приемный зал в доме Соранцо.
Кардинал, Флорио, Донадо, Соранцо, Ричардетто, Васко, слуги.
Гости рассаживаются.

Васко. Вы не забыли, господин, о том,
Что нынче предстоит нам.
Теперь уж отступать нельзя.
Пусть мудрость и решимость вас ведут.

Соранцо. Не в правилах моих трубить отбой трусливо.
Всё решено, и точка.
(к кардиналу)
Угодно ль вашему высоко преосвященству
Конфет отведать, ананасов, кекса?
Хотя, по правде говоря,
Гурмана радость для меня скорее моде дань,
Чем истинное увлеченье.
И все ж, примите этот стол
Как знак всемерного почтенья
Того, кто рад слугой быть Вам.

Кардинал. А мы быть рады Вашим другом.

Соранцо. Однако, где же брат Джованни?
Моё такое мненье,
Пора бы уж ему явиться.

(Входит Джованни, неся на кинжале сердце)

Джованни. Я здесь, Соранцо, здесь.
Там, где и должен быть.
И кровь на мне и на моем кинжале
Победу торжествуют над любовью,
Над местью и над смертию самой.
Всем силам неба и земли,
Судьбе, что правит душ людских движеньем,
Не удалось меня остановить.

Флорио. Сын, Джованни!

Соранцо. (аппартом) О, ужас!
Он меня сумел опередить!

Джованни. Дрожишь ты малодушно,
Едва кинжал заметил?
Что было бы с тобой,
Когда бы видел ты,
Как жизни я лишил и красоты
Ту, что воистину боготворил.
О, Аннабелла! О, сестра… сестра…

Флорио. Что? Аннабелла? Что с ней?
Говори же!

Джованни. Деяние мое непостижимой славой
Свет солнца затмевает, полдень превращая в ночь.
Вы, господа, пришли на пир
В надежде незатейливым стараньем
Из неглубокого карьера хлебосольства
Добыть чудесных явств и их отведать?
Я с тем же здесь, однако, рою глубже.
Сокровище мне удалось разведать
Ценою выше золота и самоцветов.
Название ему… ему названье – сердце.
То самое, в котором и мое
Свою могилу обрело давно.
Смотрите в оба, – вот оно!
Вы узнаете это сердце, господа?

Васко. Загадка, как всегда.

Джованни. Пред вами сердце юной Анабеллы.
Не верите? Однако побледнели,
Зубами в малодушии стуча,
Иль хлопая глазами удивленно.
Ручаюсь, несколько минут назад
Сей меч пронзил ей грудь и пропорол
Живот, плодом обремененный,
Из-за чего я славу приобрел
Досель невиданного палача.

Флорио. (смеется сумасшедшим смехом)
Ха – ха – ха…
Ты тронулся умом и бредишь?
Однако бред твой жуткий смысл имеет.

Джованни. Не мне судить.
Но знайте же, отец,
Не сетую я на судьбу, – напротив,
Безмерно благодарен ей,
Позволившей мне с нею поквитаться,
Но, главное, за то,
Что сыном Вашим выпало мне быть.

Флорио. К чему ведешь ты, наконец?

Джованни. Девятый месяц скоро канет в Лете
От той поры, когда уразумел,
Что Ваша дочь, моя сестра
Есть та, кого люблю, как никого на свете.

Флорио. Что? Бред! Кошмар!
Синьоры, видите, мой сын сошел с ума!

Джованни. О нет, отец, я не безумен.
Уж девять месяцев вкушаю
Я в тайне неземную благодать,
Деля постель с прекрасной Анабеллой,
Владея ею всей: душой и телом.
Ты побледнел, Соранцо, негодуешь?
Уже давно ты мог негодовать.
Неужто ты не видел положенья,
В каком была твоя жена?
Еще до брачного союза заключенья
Ее живот недолго мог скрывать
Восторга наших наслаждений,
Не мог не обнаружить мать.
Увы, ее младенцу
Не довелось мир этот увидать.

Кардинал. Злодей! Кровосмеситель!

Флорио. Не верьте, господин, ему!
Он в пагубной горячке
Чудовищную ложь несет.

Джованни. Не лгу я, – правду говорю.

Соранцо. Меня вот-вот от гнева разорвет!
(к Васко)
Ступай
И эту стерву приведи!
От злобы весь горю!

Джованни. Иди, иди!
Не в силах превозмочь
Сознания дремоты,
Триумфу моему не верите? Клянусь
Всем тем, что вы святым зовете,
Моей любовью к Анабелле, – к ней
Не мертвой, но живой, – поймите наконец,
Что этими руками
Я вырвал сердце из ее груди!

Вот и гонец.
Ну, говори скорей, своими увидал глазами?
Ну, говори же, лгал я или нет?!

Васко. Глазам претит такое видеть.
Однако, правда все.
Все так, как он сказал.

Флорио. Будь проклят, выродок!

(пошатнулся, хватаясь за сердце)

Кардинал. Держитесь!
Держитесь, Флорио!

(Васко, Донадо, Ричардетто бросаются к упавшему)

Флорио. Я умираю… расступитесь!
(к Джованни)
В недобрый час тебя зачал!
Зачем я дожил до… о… о…

Соранцо. Неужто, негодяй, ты возомнил,
Что жизнь ничтожная твоя продлиться
После кончины тех, кого сгубил?

(Соранцо обнажает оружие)

Джованни. Я понял уж дано,
Незыблемым порядком
Жизнь каждого его судьба вершит.
Она одна в чудном событий танце.
Однако, знай же, в нашей схватке
Неукротимое веретено, что жизни нить сучит,
Вращаю я. Я, а не ты, Соранцо.

Между Соранцо и Джованни завязывается бой. Оба сражаются кинжалом и шпагой. На острие кинжала Джованни по-прежнему нанизано сердце.

Ты видишь сердце?
Час назад оно твоей жене принадлежало,
Теперь оно твоё.

Бросает сердце под ноги Соранцо.
Тот на миг теряет внимание и получает укол в плечо.

Есть! Хорошо!
Взамен свое отдай!

Как видно, одного удара мало!

Соранцо. Раз! Раз! Ага! Еще!

Джованни. Вот! Получай!

Джованни. Вот я и отмстил. Хвала моей звезде!
Победу торжествую.

Васко. Вы полагаете, ни у кого нет сил
Остановить резню?
Я, сударь, вас разочарую.

Джованни. К твоим услугам!
Начинай.

Васко. Ага! Вот и начало.
Теперь конца не долго ждать.

Джованни. Ликуешь рано ты. Кинжалом
Твоим лишь блох пугать.

Васко. А я – на месте. Отсюда бью.

Васко. Вот, дьявол! К справедливой мести
Я все пути не нахожу.
Вот как?
Вы все еще стоите?
Что ж, пусть другие завершат
«Возмездие!» (это слово-пароль) Ко мне, Banditti!

Вбегают banditti и набрасываются на Джованни. Тот успешно отбивается, хоть и получает время от времени несильные уколы в ноги и руки.

Джованни. Не слабо, Васко.
Сколько ж тут вояк!
На одного как будто многовато.
Добро пожаловать!
Ну, face! Все скопом. Ну, вперед!.
Вам всем работы хватит здесь, ребята.
И каждый здесь могилу обретет.

Джованни. Но что со мною вдруг?
Мой взор неясен. Слабеют руки,
Дрожь, стоять невмочь.

Banditti. (устремляются к нему)
Возмездие! Бей его! Бей!

Васко. Оставьте, господа, его,
Он больше не опасен.
Без вас возмездие свершилось в эту ночь.
С заданием вы справились, как надо,
Теперь вам больше нечем нам помочь,
В услугах ваших нет нужды. Награду
Свою вы отработали и…

Banditti. Прочь! Уходим, сударь.
Мы уходим.

Banditti уходят.
Васко бросается к лежащему Соранцо, приподнимает его голову себе на колени.

Васко. Я с вами, мой хозяин.
Понимаю, как трудно говорить вам.

Соранцо. Я умираю, Васко, умираю.
И все-таки я рад, что отомщен,
Что дожил до счастливого мгновенья,
Когда положен злодеяньям край,
Что увидал, как терпит пораженье
Сей трижды богомерзкий негодяй!
Слуга мой, друг мой верный! Заклинаю
С последним вздохом, мне за все прости!
И умоляю, слышишь, умоляю:
Чтоб этот дьявол жил, не допусти!
И…и…

Васко. (опуская на землю голову Соранцо)
Мой повелитель, мой хозяин милый!
Пусть почивают мир и благодать
Над преждевременной твоей могилой.

Джованни. Кто эту рану мне нанес,
Уж не узнать.

Васко. Я, сударь, я. Судьбе благодаренье!
Достаточно, чтоб дух вам испустить?

Джованни. Благодарю тебя за утешенье.
Однако, кое-что и я успел свершить.
Скажи, Соранцо мертв? Ты в том уверен?
Ответь (прошу) лишь на один вопрос.

Васко. Ах, вот о чем печешься ты,
Холоп надменный!
Он мертв, увы. И сдохнешь сам как пёс!

Васко, держа наготове шпагу, медленно приближается к Джованни. Однако, услышав слова кардинала, останавливается.

Кардинал. Momento more, раб! тебе приспело
О Божьей милости радеть.

Донадо. Чтоб справедливости открыть дорогу,
Как много жертв пришлось ей принести.

Кардинал. Поднять немедленно гвардейцев по тревоге,
Иначе головы нам не снести.

Васко. Вам, ваше высокопреосвященство, опасаться нечего. Покарав смертью этого человека, я отдал долг сыну, долг, которым был обязан отцу.

Кардинал. О чем толкуешь ты, злодей?
Туманными речами не витийствуй,
А разъясни как на духу скорей,
Что привело тебя к убийству?

Васко. Честь и сострадание к несчастьям моего хозяина. Ему нанесли смертельную обиду.
Видите ли, ваше высокопреосвященство, по крови я – испанец. В юности из родной страны меня увез отец господина Соранцо. Пока он был жив, я верно ему служил. А после его смерти моя преданность без остатка перешла к сыну.
То, что я совершил, я должен был совершить, и сейчас жалею только о том, что ценой собственной жизни не могу вернуть жизнь моего дорогого Соранцо.

Кардинал. Скажи-ка, парень,
О кровосмешенье знал кто-нибудь еще?

Васко. Знала одна старуха. До недавнего времени она состояла при молодой госпоже, которая сегодня погибла.

Кардинал. Что стало с нею?

Васко. Она здесь неподалеку заперта в темной комнате. Я в наказанье велел ее ослепить. Но сохранил жизнь, чтобы она могла подтвердить то, что вы сегодня услышали от Джованни. Теперь все, что я совершил, вашему высокопреосвященству известно, и я вверяю мою судьбу вашему беспристрастному суду.

Кардинал. Умолкни. Ибо прежде надлежит
Решить проблему с этой дамой.
Мы, поразмыслив, вынесем вердикт,
Который станет достояньем Пармы.
Пусть ее тело за город свезут
И назидание для горожан сожгут.

Донадо. Воистину разумное решенье.

Кардинал. А Вы, Донадо, проследите исполненье.

Донадо. Исполню все,
Как Вы велите, монсеньор.

Кардинал. Ты, парень, действовал не из корысти.
А потому, тебе повелеваем,
Поскольку ты – не итальянец, соизволь
В трехдневный срок Италию покинуть
И никогда сюда не возвращаться.
В наш край обратный путь
Забудь.
Выносим сей вердикт, чтоб все могли увидеть,
Как мы блюдем и чтим закон.
Не из желания тебя обидеть,
Отнюдь.

Васко. Добро. Ну что ж, с врагом я счеты свел.
Отрадно мне, что будучи испанцем,
В возмездии я итальянцев превзошел.
Прощай навек, мой дорогой Соранцо!

Кардинал (слугам).
Эй, кто здесь есть, тела убрать!
Предать земле согласно положенью

Слуги уносят тела Флорио, Соранцо и Джованни.

Все золото (придется нам) конфисковать
И, сообразно церкви уложенью,
Отправить в Ватикан,
В Его Святейшества распоряженье.

Ричардетто. (снимая парик и атрибуты докторского наряда)
Прошу о снисхожденье, монсиньор,
Открыться час настал.
Так долго жил я под чужой личиной
Лишь потому, что лицезреть желал,
Сколь пагубны суть похоть и гордыня.

Кардинал. Как? Ричардетто? Вы?
Тот самый Ричардетто,
Кого мы полагали, нет давно в живых?

Донадо. Неужто, Вы?
Глазам не верю!
Выходит, не одни лишь беды
Нам в этой жизни испытать дано!

Ричардетто. Вы правы, друг Донадо,
Не одни.
Сколь тяжкими бы ни были потери.

Источник