В чем был не прав фрейд
Большая фантазия Фрейда: почему он был неправ? Как создавалась самая известная лженаука
Возможно, наиболее известным психоаналитиком в истории человечества является Зигмунд Фрейд, создатель психоанализа как науки. Но прав ли он был, утверждая власть сексуальных фантазий над поведением? На чем были основаны изыскания молодого медика, и каковы были мотивы создания особой лженауки – психоанализа? Ричард Вебстер, британский писатель, в своем труде «Почему Фрейд был неправ?» представляет убедительные и обоснованные ответы на эти вопросы. Ниже вы найдете основные тезисы книги о Зигмунде Фрейде, в которой рассмотрена концепция психоанализа и ее несостоятельность.
Краткая биография Ричарда Вебстера
Будущий британский писатель родился в 1950 в семье методистов. В 1973 окончил Университет Восточной Англии и стал бакалавром лингвистики. Через год принимает решение продолжить образование на факультете клинической психологии. Из-за болезни отца вынужден бросить учебу и приступить к управлению семейным почтовым офисом в Кембридже [1].
«Сатанинские стихи нанесли вред мусульманской культуре, человечество не должно в произвольном порядке защищать свободу слова и свободу публикации книг, которые причиняют страдания меньшинствам или усилить расовую напряженность» [3].
«Помимо перевода старой доктрины первородного греха на язык современных биологических терминов внутри своей системы, Фрейд также нашел место для одного из наиболее мощных религиозных институтов – института исповеди» [4].
В дальнейшем Ричарда Вебстера глубоко волновал вопрос ложных утверждений (ложное обвинение, лжесвидетельствование и проч.). В книге «Тайна Брин Эстин» сравниваются обвинения в жестоком обращении с детьми и охота на ведьм в Средние века. Автор предполагает, что изучаемые им обвинения были сфабрикованы и стали явлением массовой истерии.
Ричард Вебстер умер в 2011 году по естественным причинам. Последний год жизни он посвятил работе над скандалом в Casa Pia, учебном заведении в Португалии. Сотрудники учреждения были обвинены в сексуальном насилии над детьми. Вебстер сотрудничал с португальскими властями для выявления «истерии и преувеличения масштабов инцидента» [5].
Причины написания книги
«Один из основных парадоксов мифа о Фрейде, который сложился в двадцатом веке вокруг его имени, заключается в том, что в большинстве случаев источником самых невероятных домыслов о себе становится сам Фрейд» [6].
Основной критической точкой, которая доказывает несостоятельность теории, является факт, что пациентам с подобным диагнозом воспоминания о сексуальных контактах с родителем во многих случаях были навязаны. Уверенность в том, что подавленные воспоминания о притеснениях в детском возрасте становились причиной большинства неврозов, в особенности, у женщин, снискала огромную популярность среди психиатров в США. Вскоре пациенты, которые не имели до сеансов никаких воспоминаний об инцесте, стали выходить из кабинета с яркими и детальными «воспоминаниями» об их сексуальном притеснении в детстве.
Методология выявления «подавленных воспоминаний» есть ничто иное, как повторение попыток Фрейда обосновать эмпирически теорию, которая носила исключительно умозрительный характер.
«В некоторых случаях Фрейд занимается ничем иным, как фактически составлением признания от имени пациента, и затем давит на него, чтобы тот его подписал. Данная тенденция, которую не стоит рассматривать как стремление Фрейда ко лжи, является следствием огромного желания подкрепить свои теории фактами и добиться исцеления» [7].
В результате усиления Движения восстановления воспоминаний (группы психоаналитиков (практикующих в основном в Штатах), поддерживающих теорию) пациенты, которые действительно пострадали от сексуальных притеснений, не получают психиатрической помощи. Часто свидетельства этих лиц принимаются как ложные. Психоаналитик, который слепо следует теории Фрейда, представляя события в искаженном виде, может нанести непоправимый эмоциональный урон пациенту и его семье.
Фрейд: краткая биографическая справка
Австрийский психиатр и невролог, основоположник психоанализа, Зигмунд Фрейд (1856 – 1939), происходил из еврейской семьи. С раннего возраста отличался способностью к наукам, перед поступлением в гимназию мальчику выделили отдельный «кабинет», где он мог развивать свои знания.
Будущий психоаналитик в 17 лет поступает в Венский университет на медицинский факультет. К медицине Фрейд не обладал большой тягой и стал уделять большую часть времени зоологии, впоследствии анатомии. «Из-за особенностей действовавшей в то время системы медицинского образования Фрейд получил диплом медика, не обладая практическими навыками, необходимыми для врача» [8].
Для накопления практических знаний выпускник поступает на службу в Венскую городскую больницу.
Фрейдизм: краткое описание и роль в науке
Термин получил свое название в честь Фрейда и является теоретической основой психоанализа, объединяя психические бессознательные процессы. Под фрейдизмом понимается обобщенное обозначение всех научных школ и течений, которые используют учения знаменитого психоаналитика.
Фрейдизм отличается двойственностью трактовки доктрины Фрейда, например, даже ближайшие последователи (с которыми из-за этого отступления от основного постулата Фрейд в дальнейшем разорвет связь) признавали главным движущим фактором психики различные механизмы.
Последователи доктора Фрейда опираются на трехгранную модель бессознательного, выведенную Фрейдом:
Работа психики человека основывается на сознательном и бессознательном. Конфликт между ними становится причиной психических отклонений.
Фрейдизм является одним из основных течений в психологии, так как позволяет определить причину неврозов и депрессий для дальнейшего лечения. Но психоанализ Фрейда, как было уже сказано ранее, рассматривает только сексуальную составляющую заболевания, поэтому многим пациентам Фрейда, который стремился свести все психологические болезни к сексуальным отклонениям, в большинстве случаев был поставлен неверный диагноз.
В измененном виде теории Фрейда применяли его ученики, например, Адлер, который определил причиной заболеваний стремление к самоутверждению. Юнг и Ранк также развивали доктрины Фрейда, изменяя и развивая базовые понятия теорий психоанализа. Фрейдизм стал основой другого течения психологии, которое опирается на постулаты Фрейда, неофрейдизма. Направление основывается на тезисе, что ведущую роль в психоанализе и возникновении заболеваний играет влияние общества и культуры на конкретного человека [9, 10].
Эпоха создания псевдонауки
Ричард Вебстер в описании детства будущего основателя психоанализа обращает внимание на ожидания родителей Фрейда.
«Гонимые чувством собственной неуспешности родители подсознательно «подгоняют» своих детей к успеху» [11].
Юный Зигмунд был загнан в отношения с родителями, в которых все проявления любви со стороны старших принимаются как условные «займы», которые ребенок вернет, когда добьется успеха. Родители Фрейда, оба в равной степени, убеждали ребенка, что он буквально «обречен на успех». Это заставляло мальчика двигаться вперед, чтобы достигнуть невольно установленной родителями планки успеха.
Вебстер отмечает высокую интеллектуальную зависимость Фрейда от своих учителей (духовных и научных наставников и коллег, но не преподавателей его альма-матер), в дальнейшем ближайших последователей. На процесс создания и развития психоанализа более остальных повлияли три деятеля: Жан Шарко, Йозеф Брейер и Вильгельм Флисс. Их роль описывается ниже.
Жан Шарко
Французский психиатр, известный своими исследованиями истерии, стал одним из учителей Фрейда. К моменту появления Фрейда в Париже для прохождения врачебной практики в больнице Сальпетриер Шарко руководил отделом психически больных людей, где особым объектом изучения становилась истерия. Авторитет французского врача в тот период был практически безграничен.
Шарко утверждал, что приступам истерии всегда предшествует своеобразная аура, ощущение или предчувствие приступа. Им был введен диагноз травматической истерии, согласно которой изменения в поведении, травмы возникали как следствие истерического припадка из-за стрессовой ситуации.
При установлении диагноза Шарко часто игнорировал симптомы органических нарушений, которые провоцировали приступы, и относил последние к проявлениям истерии. Выявить органические поражения мозга вследствие закрытых черепно-мозговых травм в 19 веке было невозможно даже после вскрытия.
«Огромный личный авторитет Шарко и его настойчивость в утверждении, что такие судороги являются истерическими, лишили неврологов того времени возможности распознать эпилепсию височной доли, которая была выявлена только в 1940-е годы после появления электроэнцефалографа».
Шарко часто искажал факты получения травм и симптоматики для создания практического подтверждения своих теорий об истерии.
Согласно Вебстеру, истерии в классическом понимании, которое вывел Шарко, не существует и не существовало. Все описанные приступы являлись проявлением эпилепсии височной доли и опухолей головного мозга, которые невозможно было диагностировать на данном этапе развития медицины.
Фрейд принял концепцию Шарко как единственно верную, а самого врача почитал «важнейшим из неврологов». Фрейд испытывал потребность преклоняться перед учителем как воплощением научного божества, можно смело утверждать, что фактически Фрейд идентифицировал себя с Шарко [12].
Интеллектуальная зависимость Фрейда от идей Шарко после возвращения из Парижа стала во многом первым примером такой духовной подчиненности.
«Величайшая трагедия Фрейда заключается в том, что во всех случаях зависимости он заимствовал идеи, которые были ошибочны. Не понимая этого, Фрейд использовал чужие научные ошибки как основание, на котором возвел теоретическую основу психоанализа».
Йозеф Брейер
Фредерик Брейер стал еще одним вдохновителем основополагающих идей психоанализа. До интереса к изучению истерии и влияния сексуальных проблем на человека Брейер завоевал хорошую репутацию как анатом, который открыл роль блуждающего нерва в дыхании, рефлекс был назван в его честь. Также установил зависимость чувства равновесия от полукружных ушных каналов. В начале 1880-х решил оставить научную карьеру и открыл частную практику.
«Более всего Брейера занимали проблемы истерии, и это стало основным его предметом сотрудничества с Фрейдом» [13].
Первой пациенткой Фрейда стала Анна О., пациентка Брейера, которого пригласили ее осмотреть из-за сильного туберкулезного кашля.
Кроме кашля, у нее наблюдались иные симптомы:
Брейер диагностировал истерию. За время лечения, которое длилось около двух лет, врач и пациентка стали эмоционально зависимы друг от друга. Поэтому теории Брейера о лечении Анны не могут быть использованы, так как носили субъективный характер [14].
В лечении Брейер использовал разговор с пациенткой по вечерам, которую принимал за психологическую разрядку для Анны, сама же она считала метод возможностью ощутить «исповедальное умиротворение».
Такой метод проговаривания всех потаенных мыслей (катарсис) стал первым прототипом психоаналитической терапии.
Каждый катарсический сеанс был нацелен на нахождение первопричины недуга, то есть во время разговора Анна должна была «вспомнить», что ее могло напугать, удивить и проч., и стать причиной возникновения конкретного симптома.
На Фрейда случай с Анной О. произвел огромное впечатление. По возвращении из Парижа он стал использовать метод Брейера на своих пациентах. В 1893 году была выпущена совместная работа «Исследование истерии». Большинство идей в книге не были новы, лишь переформулированы на научный язык. Из-за того, что Фрейд и Брейер считали себя лечащими врачами, они рассматривали не психологические, но физиологические симптомы болезни Анны О. Пациентка страдала от множества расстройств, согласно записям Брейера, все они были вылечены благодаря методике катарсиса. Фрейд также полагал на основе некоторых случаев припадков пациентки, что причина ее болезни носит сексуальный характер.
Спустя более ста лет Анри Элленберегер нашел историю болезни Анны О., из которой становится ясно, что Анна была морфиновой наркоманкой, вещество ей выписывал Брейер для облегчения невралгии. Также в отчете указано, что далеко не все симптомы были устранены (пациентка по-прежнему страдала от «выпадений» и галлюцинаций). Современный анализ симптомов пациентки позволяет предположить, что Анна страдала от органического поражения теменной доли мозга, менингита или эпилепсии.
Примечателен факт, что Фрейд знал о ложных сообщениях об исцелении Анны О., но позволил поместить их в совместную работу. Это объясняется верой в действия Брейера, так как Фрейд полагал, что часть симптомов была вылечена, а ложь о полном исцелении оправдана для сохранения теории. Подобная уловка используется уже дважды для оправдания своей научной лжи.
«Если бы был принят факт, что Анна О. не только не исцелилась, но и не страдала истерией, психоанализ тотчас бы лишился двух своих основополагающих «чудес», а также хитрой попытки Фрейда задним числом классифицировать этот случай как «чудо, которое могло случиться».
Вильгельм Флисс
Вильгельм Флисс, отоларинголог по специальности, практиковал в Берлине. По рекомендации Брейера посещал часть лекций Фрейда по неврологии. Фрейд сразу почувствовал расположение к берлинскому медику, между ними завязалась переписка.
Связь между Фрейдом и Флиссом не стала сразу близкой, так как потребность Фрейда в наставнике удовлетворялась за счет общения с Брейером. На фоне отдаления Фрейда от своего, между ним и Флиссом возникла личная привязанность. Примечательно, что Фрейд пытался уничтожить свою переписку с Флиссом (жена последнего продала письма в надежде, что Фрейд никогда их не получит).
Отношение Фрейда к Флиссу во многом обусловлено идеями, которым был привержен берлинский медик. Ортодоксальный отоларинголог стал жертвой элементарной медицинской ошибки. Флисс полагал, что обнаружил новую форму нервного заболевания – невроз назального рефлекса.
Основываясь на умозаключениях Флисса, Фрейд сформулирует теорию о детской сексуальности, которая станет основой концепции восстановления подавленных воспоминаний. Также на основе предположений Флисса Фрейдом была сформулирована теория сексуальных перверсий, что повлекло неизбежность подкрепления теорий биологическим обоснованием. Для этого Фрейд прибегнул к искаженной трактовке дарвинизма. Он провозгласил, что переход от оральной сексуальности к анальной, а затем и генитальной есть естественный морфологический процесс. Поэтому оказывается, что объяснение детства с физиологической и психологической точки зрения основано в лучшем случае на искусной адаптации законов биологии [16].
«Ему [Фрейду], похоже, было все равно, вытекало ли подавление перверсии из психологии ящеров, первых людей или стало последствием табу, которые были сформированы ранними примитивными культурами… Ввиду шаткости оснований, на которых построена теория психоанализа, совсем не удивительно, что психоаналитическое движение стремилось завуалировать их, а иногда и отрицать их существование».
Наука психоанализа стала главенствующим движением психологии и психиатрии 20 века. Теории ее основоположника, Зигмунда Фрейда, фактически были приняты «на веру». Его педагогами стали ученые, которые создавали ложные концепции лечения. Фрейд создает теорию, согласно которой каждое физическое заболевание – лишь проявление внутреннего психологического конфликта человека.
Любое физическое заболевание есть последствие заболевания души. Истерия и ее симптомы возможно излечить через восстановление воспоминаний о сексуальном притеснении в детстве.
Список использованных источников:
Автор: Пантелеев Василий Андреевич, магистр экономики СПБПУ им. Петра Великого
Редактор: Чекардина Елизавета Юрьевна
Если вы заметили ошибку или опечатку в тексте, выделите ее курсором и нажмите Ctrl + Enter
Не понравилась статья? Напиши нам, почему, и мы постараемся сделать наши материалы лучше!
Здесь был Фрейд. Почему психоанализ — это маргинальщина
Набоков, который Фрейда просто ненавидел, как-то раз о нем отозвался так: «Пусть простаки и чернь продолжают верить, будто любые раны разума можно исцелить ежедневными припарками из древнегреческих мифов на интимное место. Меня это не волнует». Примерно то же умные люди говорят о психоанализе еще с 70-х, после революции в фармакологии и появления МРТ. Сегодня пыл наездов охладился, и выяснилось, что местами Фрейд не так уж плох. Не теми, правда, местами, которыми сам гордился. Вооружившись историей и нейронаукой, разбираемся, что Зигмунд Фрейд предвосхитил, а где напортачил, соврал и насочинял.
Фрейд Зоркий Глаз
Резюмируя научные исследования, психолог Дрю Уэстен как-то составил список пяти стопроцентно актуальных фрейдистских постулатов:
— огромную роль в нашем поведении играют конфликты и амбивалентности,
— основы личности действительно формируются в детстве,
— мы проходим разные этапы психического развития,
— а наши ментальные представления влияют на социальное поведение.
В принципе основа любой адекватной психологической теории — та же, но Фрейд был первым, кто акцентировал внимание на этих особенностях и стал ими всерьез заниматься. До 10-х годов XX века клинической терапии в принципе не было, а врачи выдавали пациентам советы в духе тех, что Йозеф Брейер, наставник Фрейда, отчеканивает в романе «Когда Ницше плакал»: от отчаяния лечиться курортами и «возможно, разговором со священником».
Сны по большей части считались путешествиями в астрал, божественными откровениями и чем угодно, но не работой психики. Насчет вшитых в нашу подкорку защитных механизмов тоже мало кто заморачивался, да и в неврологии Фрейд был одним из пионеров.
Он, например, изобрел новый метод окрашивания нервной ткани и первым описал структуру и функцию продолговатого мозга и белого вещества, соединяющего спинной мозг и мозжечок. Последователи нейропсихоанализа за это даже периодически отписывают Фрейду лавры родоначальника современных нейронаук.
Впрочем, когда мы говорим о Фрейде, мы вспоминаем вовсе не это, а страшное и великое слово «бессознательное». Его содержание, по Зигмунду, довольно экзотично: здесь складированы влечения, детские желания, травмы, всё это подавлено, сгущено и смещено, вкривь и вкось и больше напоминает заваленный подвал наследного особняка, чем управленческий штаб психики.
Как любят шутить ученые, Фрейд был на 50 % прав и на 100 % не прав. Мозг и правда выполняет пугающе много действий в фоновом режиме. Бессознательное есть, и оно влиятельно — факт, но устроено оно вовсе не по Фрейду. И если быть откровенным, то и сам термин не его. Но давайте обо всем по порядку.
Фрейд-копипастер
Утку о том, что бессознательное изобрел Фрейд, пустил сам Фрейд, и к его пиар-талантам нет вопросов. Но о том, что сознание — это не Капитан мозга, говорили задолго до него, еще в Древнем Риме. Философ Плотин и врач Гален подметили, что дыхание или обычные действия вроде ходьбы мы проворачиваем неосознанно.
Гиппократ, наблюдая за эпилепсией, где тело полностью выходит из-под контроля человека, сообразил: у нас есть внесознательная система управления.
В XI веке арабский ученый Альхазен опередил свое время на добрые девять веков и изобрел слово, которое затем «угонит» Фрейд. Он предположил, что есть визуальные иллюзии, которые мы воспринимаем бессознательно. Сегодня такие иллюзии используют не только для развлечения детишек, но и для лабораторных тестов: с помощью показа сублиминальных (спрятанных за скоростью и техникой показа) слов, картинок и чисел ученые определяют, где проходит граница между сознательным и несознательным восприятием. Например, как наш мозг, визуально не фиксируя информацию, умудряется ее обдумывать и учитывать в дальнейшем.
Без участия сознания мы можем эмоционально реагировать на «спрятанные» слова или складывать/вычитать числа.
Альхазен предвосхитил и самые эффектные выводы лабораторных тестов: решения мы можем принимать бессознательно.
Насчет потаенных мотивов и желаний, фирменной приблуды Фрейда, тоже задумывались еще давно. Августин, Фома Аквинский, Декарт, Спиноза, Лейбниц в разной форме писали: нашими действиями заведуют миллионы потайных механизмов, которые не обнаружить обычной рефлексией. Как в случае с восприятием: на него влияют наши ожидания и представления, слепое пятно и капилляры на сетчатке маскируются, как в фотошопе, мозг достраивает картинку, как ему вздумается, а мы с вами и не в курсе.
В XIX веке бессознательная жизнь и вовсе оказалась в hot topics, и, как пишет историк психологии Марк Альтшулер, «трудно, или даже невозможно, найти психолога или психиатра XIX века, который бы не признавал бессознательную деятельность мозга не только как в действительности существующую, но и как имеющую первостепенное значение».
Французские психологи буквально кричали о том, что мы проделываем массу вещей на автомате: пользуемся рабочей памятью (Теодюль Рибо), бессознательно подражаем (Габриэль Тард), руководствуемся целями и мотивами, которые возникли в далеком детстве и теперь определяют нашу личность (Пьер Жане).
Жане больше всех впоследствии обвинял Фрейда в копипасте идей.
Подробнее о приключениях идеи бессознательного и масштабе фрейдистской наглости можно почитать тут, а за финальным вердиктом мы обратимся к Станисласу Деану, светилу когнитивных наук и одному из крупнейших современных исследователей сознания. Он пишет о Фрейде так: «Не будет преувеличением сказать, что из всех высказанных в его работе идей самые убедительные принадлежат не ему, а его собственные относятся к числу неубедительных». С другими фишками Фрейда дело обстоит куда хуже.
Фрейд-лжетерапевт
В 1910-х годах Зигмунд Фрейд публикует книгу «Из истории одного детского невроза». В ней он описывает любопытный случай «Человека-волка» — русского аристократа, мучимого депрессией. После серии сеансов на кушетке гения-психоаналитика Человек-волк чудесно излечивается, а спустя полвека история выносит свой вердикт: байка.
Карты раскрылись, когда в 70-х годах журналистка Карин Обхольцер поболтала с легендарным Человеком-волком Сергеем Панкеевым и выяснила, что он так и не был излечен: «Я в том же состоянии, в котором и пришел к Фрейду». Ключевые для фрейдистской теории случаи Маленького Ганса (Герберта Графа), Анны О (Берты Паппенгейм), Доры (Иды Бауэр) и других пациентов тоже притянуты за уши или сфальсифицированы.
Весь психоанализ, по сути, построен на десятке клинических случаев, венчавшихся блистательной терапией и исцелением. Но исцеления не происходило. Почему?
Разберемся в методе.
По Фрейду, ранние воспоминания сидят глубоко-глубоко в нас, и психика всё время их искажает. Это всегда травматично, а случайные эпизоды детства портят нам всю жизнь, превращаясь в монстров и фантазмы, ничем не напоминающие оригинал. Отсюда задача психоаналитика — одолеть монстров, то есть разобраться, как преломлялись воспоминания, и рассекретить фантазмы, то есть вернуться к аутентичной версии события.
Фрейд был частично прав насчет серьезных травм вроде детских изнасилований или свидетельства катастроф и смертей.
При жестоком и эмоционально насыщенном событии его отпечаток не фиксируется в гиппокампе, руководящем памятью, а обрабатывается сразу в мозжечковой миндалине, древней структуре, отвечающей за распознавание лиц, возникновение «животного страха» и прочие базовые вещи.
В итоге защитные механизмы психики упаковывают подобные воспоминания как «инородное тело» и исключают их из ассоциативных сетей. Как пишет Вернер Болебер, бывший председатель Немецкой психоаналитической ассоциации и крупный защитник Фрейда, такие воспоминания хранятся в первоначальном виде, и на кушетке терапевта их действительно можно в таком виде извлечь.
Другое дело, нужно ли. Этот вопрос поставили ученые из Кембриджа, выяснив, что процесс подавления идет далеко за сознательный уровень, и даже в самих подвалах бессознательного, куда мы отправляем травмы, есть еще уровни, откуда влиять на наше поведение по-фрейдистски воспоминания уже не могут. Иными словами, защитные механизмы действительно защищают. Неудивительно, что Фрейд так часто получал нагоняи за садистский подход.
С памятью Фрейд вообще работал, как мясник, не учитывая, что она устроена изощренно, а процессы хранения и доступа к сохраняемому сильно различаются от случая к случаю.
Как показывают исследования, связные автобиографические воспоминания живут в декларативной памяти (она же эксплицитная, или та, куда можно залезть сознательно), а вот самые ранние воспоминания хранятся в имплицитной (или бессознательной) памяти как «неявные объекты». Здесь интерпретируются объектные отношения и создаются поведенческие модели, которые влияют на настоящее, да, но всё это добро для сознательного обращения недоступно.
В этом нет никакой проблемы, потому что память — это не линейная композиция, а, скорее, континуум, где прошлое сцепляется с настоящим в танце взаимного влияния. Извлекая что-то из памяти, мы всегда реконструируем опыт, добавляя чувства, предубеждения и знания, полученные много после. Воспоминания в принципе устроены как конструкция с пустыми кармашками, которые наполняются тем, что волнует наш мозг в настоящем.
Более того, вспоминая, мы буквально перезаписываем данные на нейронном уровне. В момент визуализации события из прошлого у нас активируется не конкретное «хранилище» памяти — его нет, — а зоны, которые были активны в конкретный момент времени.
Именно потому нам так легко додумывать, сочинять или вспоминать то, чего не было, как в классических экспериментах психолога Элизабет Лофтус, где испытуемые после небольших махинаций исследователей вспоминали, как в детстве видели одержимых бесами людей или кролика Багза Банни в Диснейленде, хотя ни того, ни другого с ними не случалось (Багз Банни — собственность Warner Brothers, его в принципе во вселенной Уолтера Диснея нет).
Поэтому же интроспекция в том виде, в каком ее пользуют психоаналитики, не годится для работы с психикой, и вываливаемое вами на кушетку поможет разве что какому-то «венскому шарлатану», как любил обзываться Набоков, сделать себе карьеру на вашем кейсе.
Фрэнк Саллоуэй, историк науки Массачусетского технологического института, ситуацию резюмирует так: «Каждый из опубликованных случаев Фрейда играет роль в психоаналитической легенде, но чем больше деталей вы узнаете о каждом случае, тем сильнее становится изображение Фрейда, скручивающего факты в соответствии с его теорией».
Фрейд-лжетеоретик
А что с теорией? Как-то раз в 1973 году группа исследователей взялась писать книгу в поддержку Фрейда. В итоге родился канонический том Experimental Freudian Theories Psychology Revials, где авторы честно признались: доказательств нет.
По сути, кроме клинической апробации, где схема сработала бы и вылечила, ничто в этом мире не может доказать, что девочки завидуют пенису, мальчики повсеместно хотят переспать со своими матерями, а мы проходим через оральную, анальную и генитальную стадии развития. С таким же успехом можно заявить, что в наше психическое развитие вмешались масоны или ребята из программы «Необъяснимо, но факт».
Или, например, поставить фрейдизм с ног на голову, как сделала психоаналитик Карен Хорни, которая иронично заявила: мальчики с детства сравнивают свои гениталии с материнскими и волнуются по поводу различий.
Мужчины не могут произвести на свет новую жизнь, а значит, подсознательно завидуют беременности и деторождению. Отсюда — перманентное желание унизить женщин, вот как у отца психоанализа, гения-мужчины, движимого завистью к матке.
Словом, насочинять здесь можно сколько угодно в зависимости от фетишей и интересов. Это называется нефальсифицируемостью или несоответствием критерию Поппера. Простыми словами: это когда теорию в любом случае можно считать годной, потому что эмпирически ее нельзя опровергнуть. Неудивительно, что фрейдизм признан ненаучным. Даже гарвардский психолог Дрю Уэстен, один из тех, кто защищает психоанализ, описывает многие его основополагающие труды как «неясные, бестолковые и безграмотные относительно эмпирических данных».
Психоанализ сегодня не котируют ни академическое сообщество, ни продвинутые практикующие врачи, у которых появился вполне здоровый метод работы: когнитивно-поведенческая терапия (одна из самых популярных ныне, главный антипод психоанализа).
Как пишет философ и звезда от научпопа М. М. Оуэн, лучше концентрироваться не на археологических раскопках психики, а на работе с уже существующими паттернами.
«Если психоанализ — это католическая исповедальня, то КПТ — это скорее подушка для медитации или глава из Марка Аврелия. Она фокусируется на реакциях на мысли, а не на том, какое глубокое психическое значение они могут иметь».
Фрейдистский психический детерминизм, то есть представление о том, что все наши ментальные телодвижения что-нибудь непременно означают, разбит на голову.
Например, сны. За последние 30 лет нейронауки выяснили о них немало. Магистральная теория гласит: сновидения — это рандомные образы, фантазии или очень глубокая абсурдная переработка воспоминаний.
Гениальные эксцентрики из научного сообщества вроде Томаса Метцингера предполагают, что сновидение — попытка мозга рефлексировать о собственном состоянии во сне. Кто-то доказывает, что сны о травмах прошлого помогают быстрее избавиться от страха и депрессии, но никто и не думает выуживать из них тайные послания, которые надо декодировать с мифами Древней Греции наготове.
Похожая история и с «оговорочками по Фрейду» — они, по всей видимости, случаются, но большинство наших промахов — это лишь хромание языковой системы и перцептивный мусор.
Фрейд-мифотворец
В сущности, Фрейд создавал не столько психиатрическую теорию, сколько альтернативную мифологию по лекалам религиозного культа. А это, как известно, мощная штука, действующая поверх логики, рацио и здравого смысла.
Философ Фрэнк К. Флинн как-то перечислил три основных признака религии: наличие системы верований или доктрин о том, как всё устроено; ритуалы и практики, поддерживающие соответствующие нормы поведения; сама жизнь религиозной группы, установленная в соответствии с верованиями, отличающаяся от жизни других.
И что мы имеем: догматическая теория, ниспосланная мессии из темных глубин природы человеческой; ритуальные встречи с соответствующими атрибутами вроде лежания на кушетке; склонность всех поклонников психоанализа трактовать любое проявление бытия и поведения через собственные верования в анально-генитальную и прочую обусловленность.
Обвинения Фрейда в религиозных замашках, впрочем, не новы. Суррогатом веры психоанализ называл еще Ясперс, добавляя, что само движение напоминает секту, а теория — вульгарное отражение Ницше и Шопенгауэра, и что всё это ужасно удобно объясняет и структурирует бытие для обывателя, потому и заходит.
Но любимое сравнение в этой области — это сравнение психоанализа и идеологии ортодоксального иудеохристианства. В духе: Фрейд выращивал свою мессианскую теорию на базе собственного Писания о чудесном исцелении больных, которым помогли ортодоксальные медсредства. За исцелением больных — исцеление общества, а дальше и рай земной.
На психотерапевтических сеансах Фрейд, действительно, вел себя не как «нейтральный» внимательный врач, а как указующий перст: он добавлял, растолковывал, вмешивался в монолог, вспоминал эпизоды из собственной жизни, зачитывал пациентам письма, где речь шла о них самих, и вообще вел себя манипулятивно. Доктрина, Мессия, Исцеление — ключевые положения для фрейдизма (хотя справедливости ради надо сказать, что железобетонной доктриной сам Фрейд никогда свои труды не называл).
Еще одно ключевое положение — это необходимость укрощения темной биологической сути. Ибо плоть греховна, и только сила контроля над ней и метафорическое трактование бытия помогут нам.
Примерно так и звучит иудейскохристианское послание Святого Августина, о котором мы вам как-то уже рассказывали. Словом, «инфернальная метафизика» этот ваш чернушный Фрейд, как говорил Бердяев.
Если трактовать религиозность или сектантство как мифологическую структуру, то получится еще интереснее.
Здесь Фрейд попал в самое яблочко, как сказал бы Ролан Барт, который описывает функции мифа так: обозначать и оповещать, внушать и предписывать, побуждать. Воздействуя на читателя, миф навязывает ему себя и всячески старается натурализировать свои значения. Миф изо всех сил старается быть естественным, «само собой разумеющимся», и творится этот великий концепт за счет языка. Или, если дословно цитировать поэтичного Барта, миф — это «похищенный язык».
Умные люди уже разобрали фрейдистский диалект по косточкам, и вот что в нем нашел, например, независимый исследователь Роб Уайт: язык Фрейда фигуративен и больше запутывает, чем объясняет.
Другие исследователи относят это на счет парадоксов и противоречий, но Уайт идет дальше и предполагает, что дело в метафорической обработке. Язык Фрейда суггестивен. Например, автор часто зацикливается на болезненных темах, постоянно иллюстрируя материал автобиографией. Он старается разделять психоанализ и медицину, но, теоретизируя о психике, то и дело вплетает медицинский словарь (например, часто повторяет слово «раны» применительно к ментальному и т. д.).
С текстами Фрейда можно бесконечно играть, вычленяя оттуда приемчики. Быть может, именно поэтому его труды современные студенты и профессора так часто классифицируют как «литературу», но не как научные трактаты.
Фрейду действительно удалось создать особый мир, вдохновивший массу людей, от сюрреалистов до Пруста и Джойса, от Сартра до Дэвида Линча. Провести алхимический синтез наукообразности и чистой образности, раскрутить Идею за счет собственной харизмы и жажды, сделать ее, в конце концов, одной из главной на век вперед и сочинить свежий, перверсивно элегантный миф — для этого действительно нужно быть сумасшедшим гением.