В чем выражаются родственные связи славянских языков
В чем выражаются родственные связи славянских языков
24 мая отмечается День славянской письменности и культуры. Поговорим о связях между славянскими языками, их взаимовлиянии. Родные братья русского языка – это языки белорусский и украинский. В несколько более отдалённом родстве стоят языки западнославянские и южнославянские – они могут именоваться его двоюродными братьями.
На земном шаре от трёх до семи тысяч языков, объединённых в семьи. Русский язык является представителем самой большой языковой семьи – индоевропейской. Считается, что на индоевропейском праязыке говорили те, кто жил в центре Европы ещё пять тысяч лет назад. Сегодня в составе огромной индоевропейской семьи десять языковых групп, потому что некогда единый народ разделился на несколько этносов, говорящих на разных, но отчасти сходных языках.
Среди языков одной семьи есть как родные и двоюродные братья, так и седьмая вода на киселе: всё зависит от того, насколько велико сходство между родственниками. Родными братьями русского языка являются украинский и белорусский, и это неслучайно: до XIV века восточные славяне были единым народом, который говорил на древнерусском языке.
Именно поэтому мы знаем огромное количество сходно звучащих слов: русское мать по-украински звучит как мати, а по-белорусски – маци. Если в России воспроизвести песню ансамбля «Сябры» «Вы шуміце, шуміце нада мною, бярозы», проблем с пониманием не возникнет. Интересно и название этого популярного белорусского коллектива: сябры по-белорусски – друзья, причем слово сябр происходит от литовского сябрь – «товарищ, соучастник». И хотя литовский язык славянским не является, он тоже наш родственник, пусть и дальний.
Кроме восточнославянских, существуют языки западнославянские и южнославянские. Они состоят в несколько более отдалённом родстве с русским языком и могут именоваться его двоюродными братьями. Среди них польский, чешский, словацкий (это западная ветвь славянской группы) и болгарский, македонский, сербскохорватский, являющиеся южнославянскими языками.
Польский язык долгое время играл роль посредника между языками западной и восточной Европы: переняв и пропустив через себя, польский подарил нам такие слова, как рапорт, амнистия, буханка, баранка, пунктуальный, музыка, кухня, бутылка, гонор, вензель и т. д. Лингвисты полагают, что в русском языке не меньше тысячи полонизмов, и дело касается не только самостоятельных, но и служебных частей речи (союзов, частиц): так что, если, что за, якобы. Заимствования из польского можно обнаружить среди названий различных блюд (зразы, пончики, шпикачки, пампушки, клёцки, повидло…), слов военной тематики (гетман, ротмистр, воевода, поручик, муштра и мн.др.), а также ругательных наименований (подлец, забияка, быдло).
Как известно, многие полонизмы проникали в русский язык через украинский и белорусский и по пути обрастали новыми значениями. С этой точки зрения интересна трансформация западнославянского слова быдло, родственного глаголу быть. Первоначальное его значение – «состояние, бытие» – сохранилось в чешском языке. В польском же оно означало «жилище, имущество, собственность», а позднее – «домашний скот». В украинском языке это заимствование получило ещё и переносное значение − люди, которые приравниваются к скоту.
Интересно, что слово забияка в результате перемещения в русский язык утратило своё первоначальное зловещее значение: польское существительное zabijaka образовано от глагола zabijac – «убивать», в русском же всё гораздо безобиднее: забияка – это задира, буян, скандалист, дебошир, сорванец, но не головорез.
Из русского в польский перекочевало тоже немало слов: палата (pałata), плита (plita), прокурор (prokuror), кислый (kisły), коновал (konował), таможня (tamożnia), начальник (naczelnik), качать (kaczać), рогатина (rochatyna), драка (draka), словосочетание пойти в отставку (pójść w odstawkę) и др.
Чешско-русский обмен словами тоже нельзя обойти стороной. Можно поупражняться в переводе с родственного чешского на русский, чтобы увидеть сходства и различия в значениях похоже звучащих слов. Например, чешское слово роzоr означает «внимание», а в русском языке позором именуют бесчестье, постыдное положение. Общеславянское слово роzоr произошло от глагола зреть, то есть видеть, и первоначально имело значение «зрелище, обозрение». Когда чехи говорят позор, они хотят сказать: «Зри, смотри в оба!». А современное значение у слова позор в русском и некоторых других славянских языках появилось от обычая выставлять на позор, т. е. на всеобщее обозрение, преступников. Этот факт закрепился в русском языке в таких устойчивых выражениях, как пригвоздить к позорному столбу, заклеймить позором.
Чешский язык подарил миру слово робот, возникшее как производное от robota «барщина», которое в свою очередь восходит к праславянскому orbota. От него же произошли др.-русск. робота – «работа, рабство», и ст.-слав. работа. Слово колготы тоже пришло к нам из чешского в середине ХХ века (kalhoty – род нижнего белья, штаны). Из русского чешский заимствовал такие слова, как треска, тюлень, сопка, воздух, весна.
Многие русскоязычные путешественники замечают, что неплохо понимают язык в Болгарии, Сербии, Хорватии, Боснии, Черногории. Это объясняется тем, что на русский язык когда-то оказал сильное влияние церковнославянский, относившийся к южнославянской ветви, меж тем как сидящие с нами на одной восточнославянской веточке украинский и белорусский не всегда бывают нам понятны, потому что находились в более тесном контакте с западнославянским польским языком.
То же явление можно наблюдать и в болгарском языке: гора – это лес, горе – вверху, баба – старушка, а бабушка – вид речной рыбы, калинка – божья коровка, точилка – скалка, умора – усталость… После русско-турецкой войны, освободившей Болгарию от османского ига, влияние русского языка в стране стало особенно заметным, ведь по российскому образцу были переформированы государственные учреждения, армия, школы. Такие изменения привели к заимствованию специальных русских терминов, а влияние российской науки на все области знаний способствовало тому, что в болгарский литературный язык проникло много русской научной лексики.
Языки мира находятся в контакте сотни лет, и взаимопроникновение – это естественный процесс. Он обогащает языки. Русский, как и другие языки, имеет в своем составе самые разнообразные заимствования. Многие из них так давно в языке, что и не воспринимаются как нечто инородное. Да и сам русский дал другим языкам немало своих слов. Это не удивительно, ведь он является средством межнационального общения и входит в пятёрку самых распространённых языков мира.
Лингвистические данные о родстве славян и их языков
Часть 1, основная.
Славянские языки —
Славянские языки по степени их близости друг к другу принято делить на 3 группы: восточнославянскую (русский, украинский и белорусский), южнославянскую (болгарский,македонский, сербохорватский и словенский) и западнославянскую (чешский, словацкий, польский с кашубским диалектом, сохранившим определённую генетическую самостоятельность, верхне- и нижнелужицкие). Известны также небольшие локальные группы славян со своими литературными языками. Так, хорваты в Австрии (Бургенланд) имеют свой литературный язык на чакавской диалектной основе. Не все славянские языки дошли до нас. В конце 17 — начале 18 вв. исчез полабский язык. Распределение славянских языков внутри каждой группы имеет свои особенности. Каждый славянский язык включает литературный язык со всеми его стилистическими, жанровыми и другими разновидностями и свои территориальные диалекты. Соотношения всех этих элементов в славянских языках разные. Чешский литературный язык имеет более сложную стилистическую структуру, нежели словацкий, но последний лучше сохраняет особенности диалектов. Иногда диалекты одного славянского языка различаются между собой сильнее, нежели самостоятельные славянские языки. Например, морфология штокавского и чакавского диалектов сербохорватского языка различается значительно глубже, нежели морфология русского и белорусского языков. Часто различен удельный вес тожественных элементов. Например, категория уменьшительности в чешском языке выражена более разнообразными и дифференцированными формами, чем в русском языке.
Из индоевропейских языков Славянские языки наиболее близки балтийским языкам. Эта близость послужила основанием для теории «балто-славянского праязыка», согласно которой из индоевропейского праязыка сначала выделился балто-славянский праязык, позже распавшийся на прабалтийский и праславянский. Однако большинство современных учёных объясняет их особую близость длительным контактом древних балтов и славян. Не установлено, на какой территории произошло обособление славянского языкового континуума из индоевропейского. Можно предполагать, что оно произошло южнее тех территорий, которые, согласно различным теориям, относятся к территории славянских прародин. Таких теорий много, но все они не локализуют прародину там, где мог находиться индоевропейский праязык. На основе одного из индоевропейских диалектов (протославянского) позже сформировался праславянский язык, который является родоначальником всех современных славянских языков. История праславянского языка была более длительной, нежели история отдельных славянских языков. В течение длительного времени он развивался как единый диалект с тожественной структурой. Позже возникают диалектные варианты. Процесс перехода праславянского языка, его диалектов в самостоятельные С. я. был длительным и сложным. Наиболее активно он проходил во 2?й половине 1?го тыс. н. э., в период формирования ранних славянских феодальных государств на территории Юго-Восточной и Восточной Европы. В этот период значительно увеличилась территория славянских поселений. Были освоены районы различных географических зон с различными природными и климатическими условиями, славяне вступили во взаимоотношения с народами и племенами, стоящими на разных ступенях культурного развития. Всё это отразилось в истории славянских языков.
Праславянскому языку предшествовал период протославянского языка, элементы которого могут быть восстановлены с помощью древних индоевропейских языков. Праславянский язык в своей основной части восстанавливается с помощью данных С. я. различных периодов их истории. История праславянского языка делится на 3 периода: древнейший — до установления тесного балто-славянского языкового контакта, период балто-славянской сообщности и период диалектного дробления и начала формирования самостоятельных славянских языков.
Ещё в недрах праславянского языка начали формироваться диалектные образования. Наиболее компактной была та группа праславянских диалектов, на основе которой позже возникли восточнославянские языки. В западно-славянской группе были 3 подгруппы: лехитская, серболужицкая и чешско-словацкая. Наиболее дифференцированной в диалектном отношении была южнославянская группа.
Праславянский язык функционировал в догосударственный период истории славян, когда господствовали родоплеменные общественные отношения. Существенные изменения произошли в период раннего феодализма. Это отразилось на дальнейшей дифференциации славянских языков. К 12—13 вв. произошла утрата свойственных праславянскому языку сверхкратких (редуцированных) гласных ъ и ь. В одних случаях они исчезли, в других перешли в гласные полного образования. В результате произошли существенные изменения в фонетическом и морфологическом строе славянских языков. Много общих процессов пережили славянские языки и в области грамматики и лексического состава.
Впервые литературную обработку славянские языки получили в 60?х гг. 9 в. Создателями славянской письменности были братья Кирилл (Константин-Философ) и Мефодий. Они перевели для нужд Великой Моравии с греческого языка на славянский литургические тексты. В своей основе новый литературный язык имел южно-македонский (солунский) диалект, но в Великой Моравии усвоил много местных языковых особенностей. Позже он получил дальнейшее развитие в Болгарии. На этом языке (обычно называемом старославянским языком) была создана богатейшая оригинальная и переводная литература в Моравии, Паннонии, Болгарии, на Руси, в Сербии. Существовало два славянских алфавита:глаголица и кириллица. От 9 в. славянских текстов не сохранилось. Самые древние относятся к 10 в.: Добруджанская надпись 943, надпись царя Самуила 993 и др. От 11 в. сохранилось уже много славянских памятников. Славянские литературные языки эпохи феодализма, как правило, не имели строгих норм. Некоторые важные функции выполняли чужие языки (на Руси — старославянский язык, в Чехии и Польше — латинский язык). Унификация литературных языков, выработка письменных и произносительных норм, расширение сферы употребления родного языка — всё это характеризует длительный период формирования национальных славянских языков. Русский литературный язык пережил многовековую и сложную эволюцию. Он вобрал в себя народные элементы и элементы старославянского языка, испытал влияние многих европейских языков. Он развивался без перерывов в течение длительного времени. Иначе шел процесс формирования и истории ряда других литературных славянских языков. В Чехии в 18 в. литературный язык, достигший в 14—16 вв. большого совершенства, почти исчез. В городах господствовал немецкий язык. В период национального возрождения чешские «будители» искусственно возродили язык 16 в., который в это время уже был далек от народного языка. Вся история чешского литературного языка 19—20 вв. отражает взаимодействие старого книжного языка и разговорного. Иначе шло развитие словацкого литературного языка. Не отягощённый старыми книжными традициями, он близок народному языку. В Сербии до 19 в. господствовал церковнославянский язык русского варианта. В 18 в. начался процесс сближения этого языка с народным. В результате реформы, проведенной В. Караджичем в середине 19 в., был создан новый литературный язык. Этот новый язык стал служить не только сербам, но и хорватам, в связи с чем стал называться сербохорватским или хорватскосербским. Македонский литературный язык окончательно сформировался в середине 20 в. Славянские литературные языки развивались и развиваются в тесном общении друг с другом.
Часть 2. просто почитать.
Отношения между современными славянскими языками иные, чем между разными группами индоевропейских языков. Сравнительно-историческое исследование славянских языков позволяет реконструировать древний общеславянский язык как реальную лингвистическую единицу, существовавшую в течение многих веков и прекратившую свое существование примерно в VI—VII вв. н.э.
Закономерные фонетические, фонологические, грамматические и лексические соответствия между известными нам славянскими языками могут быть объяснены только при предположении происхождения славянских языков от одного общего для них языка-предка. Этот язык, который мы называем общеславянским, уже восстановлен во всех существенных чертах (менее всего поддается реконструкции общеславянский синтаксис и лексическая семантика) и оказывается довольно близким к языку дошедших до нас славянских письменных памятников X — XI вв. Начинают проясняться этапы развития общеславянского языка.
Разумеется, в объяснениях происхождения общеславянской языковой системы, постоянно возникавших инноваций и их хронологической последовательности многое еще остается спорным и нерешенным, но общий облик общеславянского языка известен. Древние исторические сведения о славянах (прежде всего греческих и римских авторов) представляют их как группу родственных племен. Сознание своего родства и общности своего происхождения до сих пор сохраняется у всех славянских народов и не только в книжных источниках или под воздействием литературы.
Конечно, общеславянский язык никогда не был монолитной системой, исключающей диалектное деление. Древние славянские племена были многочисленны, постоянно соседили и сталкивались с иноязычными племенами, меняли места своего жительства, испытывали сложные общественные переустройства и т.д., т.е. переживали длительную историю. Все это не могло не отражаться на их языке. Общеславянский язык с самого начала своего существования состоял из близкородственных диалектов или диалектных зон, состав которых и отношения между которыми должны были постоянно изменяться. Не исключено, что в процессе выделения общеславянского языка из балто-славянской лингвистической зоны (или иных зон) в общеславянском единстве оказались генетически разные диалекты. Не каждая диалектная особенность обязательно моложе языковой основы, к которой она относиться. К сожалению, древнее диалектное членение общеславянского языка остается пока областью неизведанного. Диалектные зоны, доступные современным методам исследования, относятся к позднему общеславянскому периоду.
Историческое языкознание дает косвенные свидетельства о пространственно-временных условиях жизни языка, когда об этом нет никаких письменных данных (или такие данные очень скудны и неопределенны). Начало развития общеславянского языка и истории его носителей не поддается определению. Чисто гипотетические предположения на этот счет основываются главным образом на тех или иных взглядах исследователей на характер и диалектное членение индоевропейского языкового состояния, прародину индоевропейской речи, время распада индоевропейского «праязыка» (если историческая реальность такового признается), тип балто-славянского языкового родства и т.п.
Б.В.Горнунг категорически отрицает не только гипотезу об исконном «балто-славянском» единстве, но даже исконность «балтийской» группы, так как считает, что языковые предки пруссов, ятвягов и голяди входили в состав «праславянского» единства на наиболее раннем его этапе. Как полагает Б.В.Горнунг, коренные перегруппировки индоевропейских племен и их союзов, имевшие место на рубеже III и II тыс. до н.э. (стремительные передвижения так называемых «племен боевых топоров и шнуровой керамики») привели к отпадению «про-тославян» от «юго-восточной зоны» и к образованию относитель-го «германо-балто-славянского» языкового единства, после чего языковые предки прусов, ятвягов и голяди сблизились с языковыми предками литовцев и латышей и образовали вторичную «балтийскую» общность. С этой общностью «праславяне второго этапа» (в пределах которого сложились все основные черты, отличающие славянские языки как от германских, так и от «балтийских») имели первоначально не более тесную связь, чем с языковыми предками тохар и индоиранцев, и лишь долгое взаимодействие (продолжавшееся с V—VI вв. н.э. до эпохи Великого княжества Литовского) привело к появлению ряда сходных черт, ошибочно принимаемых за исконные.
Литовские языковеды, часть которых солидаризируется с Б.В.Горнунгом в отрицании исконности «балто-славянского» единства, все единодушно возражают против отрицания им первичности «общебалтийского» единства и против включения им языковых предков прусов, ятвягов и голяди в состав «праславян первого этапа». Это нашло отражение в острой дискуссии на специальной конференции в Вильнюсе (декабрь 1963 г.)
Висло-одерская гипотеза была выдвинута польскими учеными (археологами, лингвистами, этнографами, историками), поддерживается и развивается в настоящее время в Польше и в некоторых других странах. Согласно этой гипотезе, древнейшие славяне сформировались как самостоятельная этноязыковая единица между Вислой и Одером, причем начало их формирования хронологически остается неопределенным (указываются различные приблизительные даты).
Среднеднепровская гипотеза была выдвинута еще в прошлом столетии, поддерживалась и развивалась такими крупными славистами, как Л.Нидерле, М.Фасмер, К.Мошинский и другие. Эта гипотеза представляется наиболее вероятной. Древнеславянские племена в последние века до н.э. и в начале н.э. занимали территорию приблизительно между Западным Бугом и средним течением Днепра. На севере их примерной границей была р.Припять, на юге их землями были правобережные лесостепные районы. Иными словами, прародиной славян указанного времени были современные южная Белоруссия и северная (на запад от Днепра) Украина. Какое очертание имела славянская прародина в более древние эпохи, определить трудно.
Итак, общеславянский язык во второй половине I тыс. до н.э. имел безусловные схождения с древнебалтийскими диалектами и несомненные ощутительные связи с северно-иранскими языками. В то же время особенности, которые объединяли его с общегерманским языком, как и с другими европейскими языками, имеют опосредованный характер и восходят к эпохе древнейших диалектных зон индоевропейского языкового состояния. Попытки обнаружить лексические и иные заимствования из общегерманского языка в общеславянский и обратно положительных результатов не дали. Старая гипотеза об особом германо-балто-славянском языковом единстве, которой продолжают придерживаться некоторые современные языковеды, является мало обоснованной и сомнительной. Иначе обстоит дело с балто-гер-манскими связями. Наличие таких связей, длившихся продолжительное время, не подлежит сомнению.
23.02.2016, 4296 просмотров.
Глава XV Родственные отношения славянских языков
Глава XV Родственные отношения славянских языков
К сожалению, при ограниченном объеме журнальной статьи для первой публикации были выбраны результаты более ранних исследований, хотя по результатам повторных в полученную схему отношений славянских языков уже тогда необходимо было внести важные уточнения, которые касаются происхождения русского языка. Это будет сделано только теперь.
Для проведения исследований сначала были выбраны подряд регистровые (заглавные) слова из первых двух томов словаря Славского (от ablo до davnostь), а далее из словаря, редактированного Трубачевым. Из рассмотренных более чем 3200 слов в основу таблицы-словаря было выбрано только тысячу из них, а из оставшихся большинство (около 1900 слов) составляли общеславянские слова, а также церковнославянские и, так называемые «древнерусские» без соответствий в современных языках, собственные названия, слова, имеющиеся только в одном языке, междометия и т. п. Общеславянскими считались такие, которые имели соответствия в девяти из десяти славянских языков, окончательно оставленных для определения их родственных отношений графоаналитическим методом. Вместе с общими словами в большинстве случаев были изъятые также и производные от них, то есть целые гнезда слов, основное слово которых было признано общеславянским.
Нужно также отметить, что часть однокоренных слов, близких по смыслу, ставились в соответствие одному с пометкой «как…». Например, в общем реестре имеется два праславянских слова *barъ и *bara. Хотя ни одно из них не является общеславянским, их одинаковый смысл позволяет рассматривать эти слова как варианты одного общеславянского слова, которое в том или другом варианте встречается во всех славянских языках. Другим примером общеславянского слова могут быть две формы *čmelь и *čmela, хотя такие варианты можно рассматривать отдельно, поскольку иногда даже небольшие различия в словах соответствуют разным группам языков. Однако, повторимся, такое лексического богатство не распределено неравномерно по языкам лишь по причине недостаточной изученности отдельных языков.
«Еще и поныне в великорусском языке просматриваются следы его двойственного происхождения, так как наречие к северу от Москвы сильно отличается от южнорусских наречий« (Нидерле Любар, 1956, 165).
Разделение восточного славянства на четыре народности (русские южные и северные, украинцы, белорусы) подтверждается не только разницей в языке, но и разницей этнографической (, 1991, 29). Тезис о таком четырехчленном разделении поддерживал и Р. Траутман. Он также разделяет русских на два отдельных народа (носители северного и южного диалектов) и, ссылаясь на авторитетное свидетельство Зеленина, пишет, что этнографическая и диалектологическая разница между этими народами больше, чем между белорусами и русскими южного диалекта (Trautman Reinhold, 1948, 135). Вообще же разделение славянства на три или четыре группы во многом условно. Давно замечено, что определенные сепаратные признаки связывают пары славянских языков разных групп, в частности таких как словацкий и словенский, украинский и словацкий, словенский и украинский (Vanko J. 1984., Mečkovska Nina Borisovna. 1985 и др.).
При составлении таблицы-словаря славянских языков было замечено, что русский язык представлен в нем непропорционально к другим языкам большим количеством слов, и на построенной графической схеме взаимоотношений славянских языков область русского языка налагалась на области украинского и белорусского языков. В принципе это бы могло подтверждать тезис о существовании общего для всех восточных славян древнерусского языка, но в таком случае мы должны были бы в своих исследованиях добавить к множеству русских слов еще и украинские и белорусские, в нем отсутствующие. При таких условиях построение схемы становилось вообще невозможным, ибо связи между одними языками противоречили их связям с другими. Только после разделения всего множества русских слов на два равноценных диалекта связи между всеми языками были упорядочены. Это разделение можно сделать довольно легко, поскольку в этимологических словарях подается распространение русских слов по областям. Для разделения областей по диалектам использовалось следующее указание:
Таким образом, к южному диалекту были отнесены слова, распространенные в Смоленской, Калужской, Тульской, Рязанской, Пензенской, Тамбовской, Саратовской и более южных областях. Соответственно, к северному диалекту были отнесены слова, зафиксированные в областях более северных. Слова, распространенные только в Сибири и Дальнем Востоке во внимание не принимались, но их не было много. Правда, взаимопроникновение лексики этих двух диалектов, связанное с общностью исторического развития их носителей не могло не иметь следствием размытость границ между этими диалектами, что и сказалось при построении схемы родственных отношений славянских языков.
Подсчеты количества общих слов между отдельными языками дали результаты, показанные в таблице 12. Общее количество слов из отдельных языков, принятых к анализу, представлено в ячейках главной диагонали таблицы.
Количество общих слов в парах славянских языков
Рис. 38. Схема родственных отношений славянских языков.
Правда, как и ожидалось, при определении положения областей двух основных русских диалектов возникли определенные трудности. Благодаря тесному историческому развитию этих диалектов количества общих слов с некоторыми другими славянскими языками в каждом них мало разнятся между собою. Кроме того не исключены ошибки автора при отнесении некоторых слов к тому или другому наречию. Полученные графическим построением две области русских диалектов настолько близки одна к другой, что на схеме их можно было бы и поменять местами. В связи с этим при расположении этих в общей схеме славянских отношений были принятые во внимание другие соображения. В частности, фонетические особенности северорусского диалекта (конкретнее новгородско-псковского) дают основания размещать его ближе к польскому языку, чем южнорусский. Кроме того, во внимание была взята указанная выше частичная некорректность лексического материала южного российского диалекта, в который внесены слова, свойственные более западным языкам. Однако, поскольку наново полученная схема родственных отношений славянских языков особенно не отличается от построенной ранее, она довольно хорошо накладывается на то же место на географической карте (см. Рис. 39). На приведенной ниже карте показаны ареалы, на которых началось первичное вычленение отдельных славянских диалектов, из которых позднее развились современные славянские языки.
Рис. 39. Ареалы формирования отдельных славянских языков.
Такое размещение ареалов первичного формирования отдельных славянских языков не противоречит взглядам большинства современных славистов, которые согласны в том, что, во-первых, еще в недрах праславянского языка сформировались определенные образования, из которых позднее развились современные языки, а, во-вторых, что славяне имели свои поселения восточнее Вислы до Днепра или даже далее. Более того, за несколько лет до публикации первых результатов исследований графоаналитическим методом почти точно так же территорию поселений славян определил Мачинский:
Jaroměř (на север от Градец Кралове, Восточно-чешская обл.) – Яромель на северо-восток от Киверцев, Киверецкий р-н Волынской обл.),
Однако интересно, что есть названия населенных пунктов, которые своей формой подтверждают то, что именно с Волыни мигрировали чехи на свою современную территорию. Известно, что люди при переселениях иногда дают своим новым поселением уменьшительные названия от старых. В нашем случае мы имеем три таких примера:
Много параллелей можно найти между словацкой топонимикой и топонимикой прародины словаков, хотя иногда им есть дублеты в других местах, которые могут быть либо случайными, либо отражать маршрут миграции. Вот примеры уменьшительных названий на новых местах поселений:
Malinec (Средне-словацкая обл., восточнее Зволена) – Малин (райцентр Житомирской обл. и село в Млыновском районе Ривненской обл.),
Имеются также пары названий почти тождественных:
Но к вопросу топонимики и славянского этногенеза мы еще раз возвратимся позднее, а теперь же, получив более менее точное время формирования славянских языков, вернемся на несколько столетий назад для воспроизведения хода этногенетических процессов в Восточной Европе в хронологическом порядке.
На момент вычленения основной массы славянских языков из праславянского славяне заселяли территорию между Вислой и верховьем Оки южнее Западной Двины. На этой территории часть славян проживает и до сих пор, поэтому можно полагать, что после ее заселения они уже не оставляли ее никогда. Однако есть доказательства того, что перед славянами, по крайней мере, на какой-то ее части проживали балты. Кое-кто полагает даже, что территория Белоруссии была заселена балтами даже до середины 1-го тыс. н. э. (, 1990, 32). В течение 1-го тыс. до н. э. согласно историческим данным степи Украины заселяли по очереди киммерийцы, скифы, сарматы, иранская принадлежность которых является общепризнанной. Однако в рассмотрении этногенетических процессов в Восточной Европе мы будем брать во внимание не только такие устоявшиеся взгляды, но и результаты наших предыдущих исследований. При отсутствии более точных методов для идентификации этнических образований мы вынуждены будем больше полагаться на логику, связывая данные археологии и топонимики со скупыми историческими данными. Понятно, что при таких условиях наши выводы могут быть только гипотетическими с неизвестной степенью достоверности.
Мы связываем германцев с тшинецкой культурой, хронологические рамки существования которой очень размыты (польские ученые определяют верхнюю ее границу 19-м ст. до Р. Х., а украинские – 15-м). Ясно однако, что перед балтами басейн Припяти заселяли германские племена и в конце-концов двинулись на запад, но сложно говорить о начале этой миграции. Скорее всего, она растянулась на несколько столетий. Так или иначе, германцы перешли Вислу и вытеснили живших здесь кельтов на запад за Одер. То, что до них эту территорию занимали именно кельты, подтверждает кельтская топонимика в Польше.
Заселив территорию между Вислой и Одером и оставаясь тут продолжительное время, германці развили на тшинецкой основе лужицкую культуру. Некоторые ученые считают эту культуру славянской, но в целом их аргументы в поддержку такой гипотезы не являются убедительными. Развернутую критику славянской принадлежности лужицкой культуры со ссылками на данные авторитетных археологов можно найти у В. Манчака (Mańczak Witold. 1981), хотя польский ученый прав не во всем. Тем не менее, основной же мотив его критики поддерживают и другие ученые:
«Гипотеза о славянстве лужицкой культуры неправдоподобна уже потому, что бесспорно славянские археологические находки свидетельствуют об уровне культуры существенно более архаичной, примитивной и бедной» (Horálek Karel. 1983,).
Таким образом, выходит, что кроме германцев, ее творцами признать некого. Границы лужицкой культуры К. Яжджевский определил так:
«В третий период бронзового века (1ст. до н. э. ) лужицкая культура проявляется в ареале, который может быть описан так: его северная линия границы идет вдоль южного побережья Балтийского моря от Грайфсвальда до устья Вислы, западная граница простирается от Грайфсвальда до Средней Эльбы, которую пересекает где-то севернее от впадения в Эльбу Гафеля и далее держится западного берега Эльбы, простираясь до верхнего течения реки, захватывая незначительные части Альтмарка, Ангальта и Саксонии. Южная граница может быть грубо начерчена как верхнее течение Эльбы, которую он где-то пересекает в направлении на юг и очерчивает анклав лужицкой культуры, который продвинулся на юг и достиг бассейнов Верхней Моравы, Среднего Вега и Верхней Нитры. Далее граница поворачивает в направлении к истокам Одера и Вислы пока наконец вдоль течения Вислы не достигает Нижнего Сана. Находки лужицкой культуры этого периода простираются восточнее Вислы до Холмщины и Мазовии» (Jażdżewski Konrad, 1948, 31).
Из этого можно заключить, что в конце 1-го тыс. До Р. Х. основная маса германцев уже оставила басейн Припяты и на восток от Вислы была уже территория поселений славян. Далее были поселения балтов, которые постепенно расширяли свою территорию во все стороны, начав свою экспансию из бассейна Березины. Относительно заселения балтами территории Белоруссии в дославянский период можно говорить довольно уверенно. Уже давно это мнение сформировали авторитетные специалисты, среди которых Любор Нидерле, и другие. Можно спорить относительно указанного Зверуго верхнего хронологического предела, но много фактов, действительно, могут подтвердить такое мнение.
В то время как основная масса германцев перешла за Вислу, какая-то их часть все еще оставлялась на своей прародине. Среди оставшегося германского населения были в основном их восточные племена англосаксов. Их следует считать творцами лебедовской культуры, поскольку она сложилась на основе восточнотшинецкой и центр ее находился «на участке между Припятью и Росью» (Археология Украинской ССР, Том, 445). Очевидно, она сложилась под влиянием той части фракийцев, которые все еще оставалось в междуречье Тетерева и Роси, когда их основная масса уже переселялась в юго-западном направлении. Однако больше всего памятников этой культуры найдено в треугольнике между Днепром и Десной, хотя подобные им спорадично встречаются даже до Горыни (Там же, 445). Некоторые археологи считают лебедовскую культуру поздним вариантом сосницкой, но, скорее всего, подобие этих двух культур вызвано их одинаковой этнической принадлежностью – участие в их создание принимали родственные племена англосаксов, переселившиеся на левый берег Днепра двумя большими волнами через определенный отрезок времени.
Культура лебедовского типа считается промежуточным звеном между восточнотшинецкой и милоградско-подгорцевской культурами (Археология Украинской ССР, Том, 449). Последняя была распространена на прежней территории поселений германцев, а также на Левобережье до Сулы и Сейма.
Наличие топонимики, расшифоровуемой средствами английского языка за пределами прародины англосаксов, но в пределах восточнотшинецкой культуры, подтверждает расселение англосаксов на восток, на левый берег Днепра и на юго-восток, в ареал фракийцев. Вот толкование неясных топонимов в бассейне Десны и Сейма при помощи древнеанглийского языка:
р. Бреч, лп Снови, пп Десны, – др.-анг. brec „шум, звук”.
г. Бурынь Сумской обл. – др.-анг. burna „источник, ручей”, хотя скорее от слова «бурый».
г. Диканька Полтавской обл. – др.-анг. đicce „толстый”, anga „шип, острие”.
г. Зеньков Полтавской обл. – др.-анг. sencan „погружать, тонуть”, sengan „гореть”.
г. Новые Санжары Полтавской обл. – др.-анг. sang „песня”, анг. singer „певец”.
г. Ромны Сумской обл., р. Рома, пп Десны – др.-анг. romian „стремиться”, др.-сакс. romon „целиться”.
р. Свесса, лп Ивотки, лп Десны, г. Свесса Сумской обл. на этой реке – др.-анг. swǽs „особенный, любимый, приятный”.
р. Свига, лп Десны – др.-анг. swigian „молчать”, рус. свигать „гулять, шататься, спешить”, лит. svaigti „гонять, кружиться”.
р. Сев, лп Неруссы, лп Десны – др.-анг. seaw „сок, влага”.
р. Сейм. лп Десны – др. анг. seam „край”, „кайма”, „рубец”.
р. Смяч, пп Снови, пп Десны – др.-анг smieć „дым, пар”. Название же реки Сновь не происходит от др.-анг. snaw „снег”, а от др.-инд. snauti „течь, струиться” (М. Фасмер). Здесь была прародина древних индийцев.
г. Чернигов – др.-анг. ciern „сливки, жирное молоко” cū, англ. cow „корова” (из и.-е. guou), хотя славянское происхождение названия города тоже не исключается.
Показательным является то, что топонимика английского происхождения концентрируется именно на территории лебедовской культуры, которую от бондарихинской отделяла Сула. При этом северная граница памятников лебедовского типа проходит по Сейму (Археология Украинской ССР, Том, 445), что соответствует предложенной этимологии названия этой реки как «край», возможно, и «граница».
Южная и юго-восточная граница прародины англосаксов проходила по реке Тетерев, за которой были уже поселения фракийцев. О вытеснении фракийцев англосаксами свидетельствует топонимика. Наиболее убедительно на основе древнеанглийского языка расшифровуется название реки. У этой реки широкая заболоченная пойма, потому earfenn, составленное из др. англ. ear 1. “озеро” или 2. “земля” и др. англ. fenn “болото, ил” и переведенное для названия Ирпеня как “илистое озеро” или как “заболоченная земля”, подходит тем более, что в древние времена пойма реки должна была быть более заболоченной, чем теперь. Предлагаемое для расшифровки названия и.-е. *pi «пить» ( П. 1998, 156) недостаточно обосновано. Др. анг. fenn “болото, ил” может присутствовать также и в названии села Феневичи неподалеку от Дымера в Киевской области. Село расположено в окружении болот, поэтому мотивация названия является достаточно обоснованной. Название города Фастов очевидно происходит от др. анг. fǽst «сильный, крепкий». Для расшифровки названий с. Сквира на р. Сквирка, лп Роси и самой реки хорошо подходит др. анг. swiera «шея», «овраг, ущелье», если к после с является эпентезой, т. е. вставным звуком для придания слову большей экспрессии. Подобное явление можно наблюдать и в слове скворец, происходящее от сверчать. В пользу предлагаемой этимологии говорит название села Кривошеино, расположенного неподалеку на крутом изгибе той же реки, которое может быть калькой более древнего названия.
Другими примерами топонимики древнеанглийского происхождения могут быть такие:
с. Кодаки южнее Василькова – др. анг. cot(t)uc “мальва” неясного происхождения;
с. Мирча западнее Дымера – др. анг. mearce «граница»;
р. Таль пп Тетерева – др. анг. *tǽl «быстрый» (ge-tǽl “бодрый, оживленный”)”
Количество топонимов древнеанглийского происхождения в бассейне Десны и Сейма превышает их число во фракийском ареале, что может говорить о краткосрочном пребывании здесь англосаксов. Полоса тшинецких памятников вдоль правого берега Днепра может маркировать путь их дальнейшей миграции, к которой их могли вынудить балты, перешедшие на правый берег Припяти. О присутствии балтов южнее этой реки свидетельствуют балто-фракийские языковые связи и данные топонимики:
Примерами балтcких топонимов здесь могут быть такие: Кекишевка, Кремна, Латаши, Нерчь, Тня, Тенька и др. Однако вероятнее всего допускать, что англосаксов вытеснили не балты, а племена древних курдов, которые, покинув свою прародину, спустились по Десне до Днепра, перешли его и двинулись на запад. Такое предположение заставляет сделать наличие топонимов курдского происхождения в Киевской и Житомирской областях, примерами которых могут быть названия населенных пунктов Авратин, Бердычев, Бышев, Девошин Кичкири,. Нараевка и другие. Поскольку основная часть топонимов курдского происхождения находится еще далее на территории современных Хмельницкой и Тернопольской областей, то нужно предполагать, что лишь небольшая часть курдов останавливалась по пути следования на запад, оставаясь проживать вперемешку с балтами, преходившими на правый берег Припяти.
Археологические данные подтверждаются данными топонимики:
В следующих столетиях 1-го тыс. до Р. Х. племена днепро-двинской культуры со Смоленского Поднепровья начали перемещаться в западные районы Волго-Окского междуречья (Седов В. В, 92). Подтверждение этому можно найти во многих фактах. обращает внимание на данные Киевской летописи, согласно с которым одно из древних литовских племен голядь заселяло бассейн Протвы, лп Оки. Он же пишет, что М. Фасмер доводил северно-восточную границу балтийской топонимики до Цны. ( 1965). самую восточную волну балтоязычного населения помещает вдоль Оки ( Н., 1983, 49).
С другой стороны, имеются свидетельства в пользу присутствия балтов и в более южных районах. Топоров и Трубачев, исследовав гидронимию Верхнего Приднепровья, пришли к выводу:
«Несомненность присутствия балтов на Сейме подтверждается. целым скоплением балтийских гидронимов в количества не менее двух десятков в этом районе» (Топоров О. Н. 1962, 231).
В качестве примеров эти специалисты приводят такие названия рек: Обеста (Абеста, Обста), Кубрь (Кубарь, Куберь), Вопка, Мороча, Молчь, Вабля, Терепша, Лепта, Локоть, Ратен, Рать, Турейка, Желень, Усперт, Рехта, Жадинка и др. Таким образом, можно допускать, что в какое-то время балты начали расширять территорию своих поселений, постепенно занимая земли соседних германцев и иранцев, однако не исключено, что в некоторых местах они могли сосуществовать в тесном соседстве с германцами, в частности, с англосаксами.
Никаких специальных связей фракийского и дакского со славянскими языками болгарский языковед не нашел, кроме незначительного количества возможных общих дакско-балтославянских и фракийско-балтославянских лексических соответствий, что и отметил в своих выводах, поэтому нет оснований полагать, что где-то возле дако-фракийского ареала были также и поселения славян. Вывод Дуриданова подтверждает Десницкая. Находя общие признаки албанского и балтийских языков (в том числе исчезновение категории среднего рода), она утверждает, что по большей части такие признаки отсутствуют в германских и славянских языках ( В, 1984, 208, 224). Балты приносили с собой милоградскую культуру, которая на территории Украины видоизменилась в подгорцевскую. В целом милоградская культура занимала область восточнотшинецкой, но по утверждению эти культуры не имеют между собой генетических связей (, 1983, 16). Очевидно, определенные различия между ними связаны с разной этнической принадлежностью их творцов, а общие элементы обусловлены культурными влияниями и заимствованиями.
Таким образом, какая-то часть балтов должна была продвинуться на юг, но при этом они должны были вытеснить германцев, однако в дальнейшем сами должны были раствориться в славянском мире. К такому выводу приводит тот факт, что древнейшие тюркские (а именно булгарские) влияния на славянские языки не имеют соответствий в современных балтийских языках (Menges Karl H., 1990), однако эти влияния должны были захватить те балтийские диалекты, носители которых продвинулись южнее Припяти.
Фракийцы после непродолжительного соседства с балтами начинают отход на Балканский полуостров, который к тому времени уже оставила большая часть фригийцев и древних армян. Эта миграция, начавшаяся с конца 2-го и начала 1-го тыс. до Р. Х., возможно, была обусловлена давлением балтов с севера и наездами кочевников с юго-востока вдоль правого берега Днепра и растянулась на несколько столетий. Мнение о приходе фракийцев на Балканы именно в это время в целом является принятой в научном мире:
«Формирование фракийской этнокультурной общности большинство исследователей относят к началу раннего железного века. Народы предшествующего периода, в частности носители культуры Ноа и Кослоджени, тесно связанные с племенами северного Причерноморья, румынскими учеными рассматриваются, как вошедшие во фракийскую общность, но еще не фракийцы. Резкая смена культур в 11—12-м вв. до н. э., которую наблюдают исследователи в Карпато-Дунайском районе, являются убедительным аргументом в пользу такого вывода, свидетельствуя о появлении здесь нового населения. Именно это пришлое население и считается основным ядром северных фракийцев, ассимилировавших местные племена» (, 1979, 14)
Тереножкин, который детально исследовал белогрудовскую культуру полагает, что жизнь белогрудовцев была мирная, о чем свидетельствует отсутствие у них укрепленных поселений и топография этих поселений. По его мнению с началом скифского периода по неизвестным причинам белогрудовские племена оставляют Уманьщину и, возможно, переселяется в Поднестровье (Там же, 12). Можно допускать, что белогрудовцы ушли и далее на Балканы. Основанием для таких предположений является наличие определенных культурных влияний белогрудовской культуры на культуру фракийского гальштата Молдавии:
«. лощеная керамика с резной и штампованной орнаментацией впервые появляется в белогрудовской и чернолесской культуре, откуда она единственно могла проникнуть за Днестр, в Молдавию, в культуру фракийского гальштата в конце 8-го или в начале 7-го вв. до н. э. Вместе с восточным орнаментом в Молдавии распространяются типичные для культуры украинской лесостепи черпаки с выступами на ручке, чаши с цилиндрической шейкой и шаровидным корпусом и даже простые посудины тюльпановидной формы с проколами по ободу и расчленованные валиком, которые изредка изготовлялись в Молдавии наряду с преобладающими баночными посудинами” (Там же, 216).
В этот же период времени происходила экспансия финно-угорских племен и миграция иранцев Левобережной Украины в Центральную Азию и Закавказье. Эти процессы будут рассмотрены в последующих главах.