Никита Михалков Александр Новотоцкий-Власов Владимир Моисеенко
В центре сюжета — обсуждение двенадцатью присяжными дела об убийстве чеченским юношей приёмного отца.
Фильм — размышление о том, что такое свобода, сострадание, способность помочь совершенно постороннему человеку, оказавшемуся в беде, серьёзный разговор о том, что волнует сегодня каждого. [2]
Содержание
Сюжет
Судом присяжных разбирается дело о чеченском 18-летнем юноше, обвиняемом в убийстве приёмного отца — офицера Российской армии, воевавшего в Чечне. Бо́льшая часть действия фильма посвящена обсуждению присяжными разбираемого дела, которое дополнено рассказами присяжных о различных жизненных ситуациях, а также флешбэками из детства подсудимого в Чечне и сценами, где он находится в камере, ожидая решения присяжных.
В ходе голосования лишь один из присяжных (Сергей Маковецкий) отказывается голосовать за виновность подозреваемого, мотивируя это лишь тем, что столь серьёзное решение нельзя принимать поспешно. По мере того как присяжные вновь перебирают факты, становится ясно, что чеченского юношу подставили. Один за другим присяжные меняют свой голос на «невиновен».
Председатель (Никита Михалков), с самого начала поняв, что юноша невиновен, голосует за это последним. На свободе юноше, по его мнению, грозит месть подставивших его преступников. В финале картины председатель берет чеченского юношу к себе.
Обиженные, поломанные, с депрессией. Как снимали фильм «12» Никиты Михалкова.
В основе картины «12», голливудский фильм 50-х годов «Двенадцать разгневанных мужчин» режиссера Сидни Люмета. Этот фильм считается одной из величайших юридических картин. Когда вышла версия Михалкова, многие, конечно, начали сравнивать эти два фильма. Режиссёр на все критические замечания отвечал: «Это ремейк только на 12%».
Старую голливудскую историю Михалков перенёс на исключительно российскую почву. Его присяжные решают судьбу чеченского юноши, которого обвиняют в убийстве приёмного отца, русского офицера. И кажется, судьба парня определена с самого начала.
Однажды дома у актёра Сергея Маковецкого, раздался телефонный звонок.
-Маковецкий, ты в Бога веруешь? -А кто это? – насторожился актёр. -Не важно кто, ты скажи веруешь или нет? -Ну конечно верю. -И в храм ходишь? -Хожу. -Тогда радуйся, твои молитвы были услышаны.
Рассказывают, что именно так Сергей Маковецкий получил у Никиты Михалкова предложение снятся в картине «12». Характер героев сценаристы фильма писали под конкретных актёров. Михалков приглашал их не на пробы, а сразу на роли. Про такой актёрский состав говорят: «Лучшие из лучших». Режиссёр собрал в своём фильме звёзд нашего кино, но один из актёров от роли всё же отказался. Не согласился с трактовкой образа. Это был Олег Меньшиков. Своему любимому актёру Михалков предлагал сыграть присяжного, который и заварил всю «кашу» во время голосования заседателей. После отказа Меньшикова. Эта роль досталась Маковецкому.
Во время съёмок фильма Сергей Маковецкий, кстати, очень обиделся на режиссёра Михалкова. В фильме есть интересный момент – девятиминутный монолог героя Маковецкого. Он снят без единой склейки, одним планом. Это сложная задача для любого, даже очень опытного и талантливого артиста. Так вот, за эти девять минут, режиссёр ни разу не показал говорящего героя крупным планом. В интервью Сергей Маковецкий так рассказывал о своей обиде: Никита Сергеевич, я такой монолог на девять минут от бабахал. И ни одного крупного плана. Уж очень хочется физиономией «поторговать».
Единственным актёром, которому Никита Михалков позволил отлучаться со съёмок фильма на спектакли, был Валентин Гафт. «Он приезжал после вечернего спектакля, шёл в съёмочный павильон и оставлял букеты в моей машине. Просил водителя передать их мне. Звезда, большой артист, радовался как ребёнок, нашей совместной работе». – так Никита Михалков вспоминал о работе с Валентином Гафтом над фильмом «12». Актёр сыграл там четвёртого присяжного, еврея Павла. После съёмок Гафт не раз говорил, что Михалков на том проекте ставил перед артистами сложные задачи, выполнить которые уже успех.
Больше 20 рукописных страниц импровизации и почти каждый день приносил на съёмочную площадку фильма актёр Алексей Петренко. «А за семнадцать секунд успеешь произнести?» —спрашивал у него режиссёр. «То, как прожил свою роль Алексей Васильевич, невозможно было сыграть никому другому» – говорил о работе актёра Никита Михалков. Петренко сыграл пятого присяжного, скромного пенсионера, ветерана труда, на которого часто, в пылу спора, другие присяжные не обращают внимания. Но не заметить персонажа Петренко в этом фильме трудно, потому как это не персонаж, а персона.
«Я так испугался роли, что по началу кочевряжился на съёмках» – признался в одном интервью актёр Юрий Стоянов. Вдобавок в самом начале работы съёмок он повредил спину и ему пришлось играть довольного жизнью владельца телеканала в тугом корсете. Кстати, сам Стоянов уверен что Никита Михалков предложил ему эту роль из-за его богатого телевизионного опыта. Стоянов рассказывал, что Михалков часто звонил ему после очередного выпуска программы «Городок» со словами: «Слушай, это такой идиотизм, но я от смеха умирал. Жаль, что в кино ты не можешь сниматься». И всё же Михалков позвал комика Стоянова на серьёзную роль в свою драму о свободе, сострадании и готовности помочь совершенно постороннему человеку.
В пятницу в конкурсе Венецианского фестиваля пройдет фильм-диспут Никиты Михалкова «12», где использован сюжет «12 рассерженных мужчин» Сидни Люмета, но действие перенесено в современную Россию. У героев картины нет имен, но есть характеры и позиции. Роль 3-го присяжного отдана Сергею Гармашу. Мы разговариваем с актером незадолго до венецианской премьеры.
Трейлер
О пользе сомнений
— Михалков говорил, что считает фильм важным для России. В чем, по-вашему, его актуальность?
— Хотя бы в том, что система суда присяжных у нас не заработала. В фильме же – наглядный пример того, как она может работать и воспитывать навыки гражданского поведения.
— Но для этого, даже по фильму судя, нужно, чтобы среди двенадцати присяжных нашелся хотя бы один неравнодушный.
— Мне с глубоко советских времен нравилось, когда кино дает зрителям моральные уроки. Люди сейчас меньше читают – а ведь у нас была очень читающая страна! Исчезли комсомол и пионерия. Я о них не жалею, но институты, способные с младшего возраста воспитывать чувство гражданской ответственности, – необходимы. Я многому научился именно в кино. Начиная с элементарного: что такое хорошо и что такое плохо. И мне кажется важным, что фильм «12» взывает к нашей гражданской совести.
— Из всех персонажей фильма ваш особенно нетерпим и агрессивен. Вы часто сталкивались с такими людьми в жизни?
— Людей с шовинистическими взглядами у нас полно – тех, кто всю вину за неудачи в своей жизни готовы переложить то на кавказцев, то на выходцев из Азии… А прототипа не было: просто срисовать конкретного человека – это не моя кухня. Мне хочется героя как бы примерить на себя, максимально его «присвоить». Короче, следую актерской школе, в которой вырос, а ее принцип: «я в предлагаемых обстоятельствах».
Кадр из фильма «12»
— Картина представляет собой микромодель общества – какое место в ней режиссер отводил вашему герою?
— Когда мы в «Современнике» ставили «Бесов», Анджей Вайда рассказал о своем понимании романа: какой бес в ком сидит. Работая над фильмом «12», мы бесов не распределяли: этот герой, мол, бесхарактерный, а тот – злой. Вот и мой персонаж – человек со своей правдой. Не озлобленный – просто слишком эмоциональный. Но в том и беда наша, что многие исповедуют откровенную неправду и за нее бьются. Ну не решим мы наши проблемы тем, что выгоним всех гастарбайтеров! Или все отберем у богатых и раздадим бедным – мы такое уже проходили. Но не все это понимают. Мой герой способен пересмотреть свои взгляды и отказаться от предубеждений – вот что важно. Этот процесс критического осмысления того, что кажется очевидным, – главное в картине. Она о том, что иногда необходимо остановиться и серьезней подойти к своему выбору. И тогда результат может оказаться совершенно противоположным. Это еще и фильм об умении слышать друг друга. Вот в Думе люди доходят до рукоприкладства – потому что слушать не умеют. А если б умели, просидели бы ночку – глядишь, утром страна ахнет: как здорово, что у нас такая умная Дума!
— В финальном монологе героя, которого играет Михалков, выражен современный парадокс: добро может оказаться злом – потому что мы живем в перевернутом мире взбесившегося бизнеса. Вы разделяете этот пессимизм?
— Это не пессимизм, это констатация. Возьмите любое произведение Гоголя – и станет ясно, что за двести лет ничего не изменилось. Как сидели люди не на своих местах, так и сидят. Наша вечная проблема в том, что человек, которому нужно работать на асфальтоукладчике, заседает в Государственной думе. Мы сейчас в хаотическом состоянии, и об этом нельзя не говорить. Как нельзя не верить, что свет в конце туннеля все-таки появится.
Застольный период
— «12» – тот редкий фильм, где все актеры были на съемочной площадке от первого до последнего кадра. Вам понравился такой метод работы?
— Обычно снимают в том порядке, в каком удобнее и дешевле: сегодня эпизод из конца, завтра – из начала. А здесь – все подряд, ни на шаг не забегая вперед. Вплоть до того, что если кто-то уезжал на спектакль, мы прерывали съемки и ждали. У меня такой опыт был впервые.
— Возникает другой драйв?
— Безусловно. Да и процесс освоения образа другой.
— Много импровизации?
— Один из принципов Никиты Михалкова: импровизация должна быть подготовлена. Твоим подходом к материалу, ощущением стилистики картины. Но конечно, были куски совершенно спонтанные.
Кадр из фильма «12»
— Со времен «Пяти вечеров» (1978) стало ясно, что Михалков умеет создать на площадке особую атмосферу. Фильм «12» снимался в сходных условиях – ощущалась эта аура?
— Очень сильно. У меня никогда не было в кино такого длинного репетиционного периода. Мы репетировали почти десять смен: читки текста, разбор сцен, настоящий застольный период, как в театре. Обсуждали, что и почему происходит в каждом эпизоде, кто в нем главный, какие в нем акценты. Проработали сценарий несколько раз от начала до конца – и это был потрясающий опыт: мы занимались сотворчеством! Репетировали до двух ночи – Михалков заразил нас азартом.
— Как вы на съемочной площадке приняли появление тринадцатого персонажа – залетевшего в зал воробья? Он ведь играет не просто значительную, но и знаковую роль…
— Я этого воробушка воспринимаю как находку – точную и человечную. Это прекрасно придуманная деталь, которая дополняет и оттеняет все происходящее.
— Воробей уж точно импровизировал. Он не ставил актеров в трудное положение?
— Были, конечно, моменты, когда он летал не там, где его просили. Но это было замечательное, выражаясь актерским сленгом, приспособление, которое помогает артисту.
Оглохшее поколение
— В вашей биографии есть персонаж, который мне кажется предтечей вашего нового героя, – Иван Бездомный в так и не вышедшем на экран фильме Юрия Кары «Мастер и Маргарита».
— Я эту картину видел спустя девять лет после ее съемок. И было грустно: она технологически устарела. Первые годы я ждал ее выхода, потом успокоился. Есть авторы, не поддающиеся экранизации: Гоголь, Булгаков… Помимо слов и ситуаций, в их книгах есть нечто большее, неуловимое. Запахи, звуки, оттенки, поэтика авторского текста… Если «Темные аллеи» Бунина воплотить на экране, «темнота» эта исчезнет, а с ней уйдет вся прелесть. В картине Кары очень хорошие актерские работы и много слабых моментов, которые в сравнении с романом проигрывают даже по смыслу. Ее можно показать на семинаре, но выпускать как премьеру – уже бессмысленно.
— Это правда, что актером вы стали случайно?
— На ступеньках театрального училища я оказался случайно. А если выстроить цепочку фактов, то получится, что я к этому шел. В пятом классе посмотрел «Без вины виноватые» (1945) с Тарасовой и Дружниковым – и рыдал всю ночь.
— Вы хотите сказать, что в детстве вашей любимой картиной были «Без вины виноватые»?
— Вас часто зовут на роли агрессивные – это в вашем характере?
— Нет, я не агрессивный. Могу быть жестким, взрывным, но в целом я добрый. У меня нет врагов и много друзей. Но я ведь играл не только агрессивных – у меня в кино более девяноста разных ролей.
— Вы стали озвучивать анимационные фильмы…
— Буквально вчера озвучивал картину о полете наших собачек Белки и Стрелки в космос.
— Вы там кто?
— Я – руководитель экспедиции пес Казбек. Вот перестанут меня снимать – буду озвучивать мультики.
— Почему это вас перестанут снимать?!
— Меня интересуют картины философские, хочется играть классику – не думаю, что такое кино будет востребовано. В новом поколении много умных образованных людей, но большинство – с плеером в ушах и бутылкой пива в руке. Это наши будущие зрители. Они уже не хотят ни читать, ни думать. Их захлестывает обилие соблазнов, и чем-то дельным заполнить свой внутренний мир им недосуг. Но к тридцати годам они окажутся на пороге великой интеллектуальной и моральной депрессии.
С 4 по 7 ноября на Первом канале фильм Никиты Михалкова «12». За пять недель съемок Михалков создал сразу 2 версии картины – полнометражную и телевизионную. Бюджет превысил 4 миллиона долларов, не считая расходов на рекламную кампанию.
Съемочная площадка располагалась в спортивном зале средней школы. Актеры снимались все эти пять недель почти круглосуточно. Задействовано было 4 камеры, которые работали почти беспрерывно. Никто из актеров не знал, какая из четырех синхронно снимающих камер сфокусирована на нем. Не знали и то, что в конечном итоге войдет в окончательный вариант картины и телевизионной версии.
Все 12 актеров (включая Михалкова) должны были все время оставаться в образе. Конечно же, не было речи о параллельных проектах, актеры дома-то редко в эти пять недель появлялись. Такой довольно жесткий ритм, созданный специально ради уникальной энергетики картины, выматывал сильно.
Михалков снимал в спортзале, иногда во время перерыва актеры играли в волейбол. «Батюшка, отпусти»,- молил режиссера Алексей Петренко, но все равно оставался на съемочной площадке, порой засыпая в декорациях.
Решив снимать Сергея Маковецкого, Михалков ему позвонил и прямо спросил: «Маковецкий, ты в Бога веруешь?» «А кто это?» — насторожился актер. «Не важно, кто. Ты скажи, веруешь или нет?» — «Ну, верю». — «И в храм ходишь?» — «Хожу». — «Тогда радуйся, твои молитвы услышаны».
Ничто из отснятых материалов не было выброшено в корзину, то, что не вошло в картину, задействовали в телевизионной версии.
Добавьте «Правду.Ру» в свои источники в Яндекс.Новости или News.Google, либо Яндекс.Дзен
Быстрые новости в Telegram-канале Правды.Ру. Не забудьте подписаться, чтоб быть в курсе событий.
Театральная версия «12» уступила кинематографической
Михалков не взял большой
Свое прошлогоднее 75-летие, широко не отмеченное по причине пандемии, в минувшие выходные Никита Михалков отпраздновал с размахом. И не где-нибудь, а на Исторической сцене Большого театра. И не какими-то там юбилейными речами с корзинами цветов, а премьерой драматического спектакля, поставленного им по мотивам своего же фильма «12». В союзники взял композитора Артемьева и художника Купера, которые не подвели мастера. С премьерного показа — обозреватель «МК».
Фото: Ксения ОСТРИКОВА
То, что это событие государственного масштаба, понятно было еще на подступах к Большому. По узкому проезду, ведущему от Театральной площади к театру, вереницей въезжают авто солидных марок и сплошь черного цвета. В самом театре на лестницах, возле буфетов можно видеть крепких короткостриженых парней в добротных костюмах из службы безопасности. Да и сам контингент гостей не оставляет сомнения, что мероприятию в имперском театре придан имперский размах. Люди здесь собрались сплошь от власти и политики, театральных по пальцам можно пересчитать.
Сергей Кириенко, Александр Жуков, Михаил Задорнов, бывший министр культуры Владимир Мединский и нынешний — Ольга Любимова. Столичные и провинциальные олигархи, чьи имена широко известны в узком кругу. Нарядно одетые дамы сопровождают солидных господ, занимающих в партере лучшие места. В царской ложе с опозданием на 15 минут появляются Валентина Матвиенко, Сергей Шойгу и еще какие-то важные лица. Редкие «птицы» соблюдают масочный режим, в частности, министр культуры Москвы Александр Кибовский, Михаил Задорнов. На десятом ряду партера, где у меня место (хотя всю прессу загнали на ярус), я насчитала не более двух масочников.
Никита Михалков — художник статусный — для своего спектакля другую сцену в столице нашей родины вряд ли рассматривал. Похоже, его не смутили ни размеры зала, ни его золотой декор, ни мысль о том, что драма в Большом, к тому же актуального и социального характера, не сочетаются с помпезностью, историческим и художественным контекстом пространства. Но, может быть, решение взять Большой — это провокация от большого художника, подошедшего к серьезному возрастному рубежу? Что ж, посмотрим.
Пока гости рассаживаются, сцена перекрыта экраном: на нем погода под стать уличной — серость, морось, но надпись: «Не следует искать здесь правду, попытайтесь ощутить истину бытия» (Б.Тосья). Но вот открывается сцена, в глубине которой по сути реконструирована декорация фильма «12» — спортивный зал со всем, чему в нем положено быть (кольца, маты, мячики), теннисные столы, составленные в один. Входят 12 присяжных, которые должны решить судьбу чеченского юноши, обвиняемого в убийстве приемного отца. Виноват «чечененок» или не виноват?
Фильм Михалкова еще помнят, поэтому нет смысла пересказывать содержание, не теряющее своей актуальности и по сей день. Более того, события в других странах, такие как движение black lives matter, сделали его еще более актуальным. Мигранты, заполонившие российскую столицу и глубинку, где в любой момент может начаться открытый конфликт с коренным населением, и тогда black lives matter при характере российских крайностей покажется цветочками… Спорное понятие свободы, совесть, суета, заевшая всех и каждого, наконец, деньги, деньги и еще раз деньги, которые сегодня рулят и перекраивают ментальность российского народа — все это (а возможно, еще и большее) со сцены Большого театра Никита Сергеевич рассказывает истеблишменту, заполнившему партер и ложи. Как представители власти и политики реагировали — чуть позже. Пока же о том, как кинопродукция стала театральной. И стала ли?
Сергей Степанченко и Никита Михалков. Сцена из спектакля. Фото: Ксения ОСТРИКОВА
С точки зрения законов театра Никита Михалков сделал все, чтобы убедить нас в одном: он человек кино, и никакие сценические законы ему не указ. Заявленная с первого акта одна мизансцена — все присяжные за столом, возле него и вокруг — практически не меняется в течение трех часов. Более того, она происходит в глубине, так что даже из десятого ряда партера трудно рассмотреть лица актеров, а стало быть — оценить их игру. Что говорить о тех, кто купил билеты в бельэтаж и на ярусы. Постановщик дерзко отказался от трансляции крупных планов на два экрана, размещенных на высоте по обе стороны сцены. А ведь практически у каждого из участников судебного заседания — какой-никакой монолог, но как он проживается, судить сложно.
Оставалась одна надежда — на голоса, но, увы, она не оправдалась. Можно, конечно, все списать на несовершенство звука радиомикрофонов, но ведь очевидна была разница в подаче текста актерами. Почему-то Сергея Степанченко из «Ленкома», Николая Бурляева, Владимира Майсурадзе было отлично слышно, но текст других часто был невнятен. Но кого именно — назвать сложно, поскольку в программке персонажи обозначены просто как «1-й присяжный», «2-й…» и так до «12-го…».
В спектакле, в отличие от кинофильма, где звезда на звезде (Сергей Гармаш, Михаил Ефремов, Валентин Гафт, Сергей Газаров, само собой Никита Сергеевич), заняты актеры Центра театра и кино Никиты Михалкова плюс он сам. Как и в фильме, он не на первых ролях, серый кардинал, наблюдающий со стороны, как развивается партия, финал которой им же и решен. «Мы кушать хотим как большие, а платить хотим как маленькие». «Вот правильно сказала Никита Сергеевич», — наверняка про себя подумал партер, одобрив его резюме аплодисментами. Но это же в театре. В жизни у нас слово делу не указ.
Реакция публики в Большом шла по нарастающей — поначалу аплодировали монологам, даже не всегда удачным, а потом по аплодисментам стало ясно, что солидный зритель следил за сюжетом и тем, как распределялись голоса на табло с надписями «виновен»/«не виновен». Театральный финал по содержанию не отступил от кинематографического, но был украшен зажигательной лезгинкой в исполнении большой группы мальчиков в честь освобожденного подсудимого.
Остался открытым вопрос: зачем для столь серьезного разговора, где ставка делается на текст, брать огромную площадку, любой спектакль обрекающую на формат радиотеатра? Если для статуса, то зачем тогда такой разговор нужен?
