альберто амман личная жизнь
Аргентинский пирожок Альберто Амман
Данные из Википедии:
Альберто Амман (исп. Alberto Ammann; родился 20 октября 1978 года в Кордове, Аргентина) — испанский актёр кино и телевидения аргентинского происхождения. Наиболее известен по роли Хуана Оливера в фильме «Камера 211». За эту роль получил премию «Гойя» в номинации Лучший мужской актёрский дебют.
В 1978 году, через месяц после своего рождения, переехал с родителями в Испанию, бежав от последней диктатуры. В 1982 его семья вернулась на родину, позже сам Альберто уезжает в Испанию для продолжения образования. 14 февраля 2010 года на XXIV церемонии вручения премии «Гойя» получил награду за лучший дебют в фильме «Камера 211».
Камера 211 
Лопе де Вега: Распутник и соблазнитель 
Ева: Искусственный разум 
Зажигание 
Экстрасенс 2 Лабиринты разума 
сериал Марс 
сериал Нарко в роли Пачо 
Фотосеты 
Был замечен в рекламе Chanel Coco Mademoiselle Perfume с Кирой Найтли
Маркиза декаданса
18.09.2017
Редактировать статью
Баснословно богатая маркиза была музой Бакста, Керуака и Пикассо, покровительствовала музыканту Рубинштейну и скульптору Эпстайну. По Венеции гуляла в шубе на голое тело с двумя гепардами на поводках и устраивала грандиозные мистические оргии. Под конец жизни, задолжав 25 миллионов долларов, Луиза Казати жила на съемных квартирах, а после умерла прямо на спиритическом сеансе.
В 1896 году 15-летняя Луиза Адель Роза Мария Амман и ее 16-летняя сестра Франческа стали не только круглыми сиротами, но еще и самыми обеспеченными итальянками. Текстильный магнат, основатель Ассоциации итальянской хлопчатобумажной промышленности и граф в первом поколении Альберто Амман, в чьем австрийском происхождении некоторые видят и еврейские корни, оставил своих дочерей с гигантским наследством, но с минимальным представлением о реальной жизни – дети попросту не умели жить не в роскоши. Под присмотром заботливого родного дяди далеко не бедные сиротки перебрались из предместья Милана в город и закружились в вихре приемов, спектаклей и выставок. В этом полном событиями обществе Луиза познакомилась с молодым маркизом Камилло Казати Стампа ди Сончино – именитым, но не слишком богатым любителем шикарных вечеринок и почитателем оккультных знаний, которые так увлекали девушку. В 1900 году 19-летняя Луиза вышла за него замуж – так дядя потерял над ней контроль, а супруг так и не захотел устанавливать свой. Новоиспеченная маркиза обрела свободу, но пользоваться ею со вкусом начала только через несколько лет.
Луиза была воспитана на шикарных приемах на вилле под Миланом, домашнем театре, разборах парижских гардеробов своей обожаемой матери и ее рассказах о дивной актрисе Саре Бернар и мистической княгине Кристине Тривульцио Бельджойозо. Такое детство имело ожидаемое светское продолжение. Луизе приятельство с яркими личностями приносило куда больше удовольствия, чем роль добропорядочной супруги. Спустя год после свадьбы в семье Казати родилась дочь Кристина, но ее появление супругов только отдалило. Уже через четыре года после свадьбы с Камилло Луиза увлеклась другим.
Маркиз знал о романе супруги, но свою и чужую свободу он ценил выше номинальных правил чести. Они сохраняли видимость крепкого союза, чтобы не давать официальных поводов для пересудов. Но о Казати все равно шептались. Милан, где семейство проживало поначалу, со временем стал слишком мал для Луизы и ее мужа, который собирал, будто трофеи, должности председателей в столичных светских кружках – от жокейского клуба до клуба английских гончих. В 1906 году они купили участок в «Высоком Риме» и построили там особняк, который своим роскошным черно-белым убранством поражал всех – там были экзотический сад, алебастровый пол с подсветкой, витая лестница с золотом, золотые статуи, стены из белого мрамора, множество породистых собак и кошек, а также диких животных, которые разгуливали почти свободно. Дом походил на сочетание пещеры Аладдина с Эдемом, в котором жили домашние и дикие звери-альбиносы.
Любовник д’Аннунцио познакомил Луизу с итальянским живописцем Джованни Болдини, и тот в 1908 году написал ее портрет. Полотно «Маркиза Казати с борзой» выставили на Парижском салоне в следующем году, и изображенная загадочная строгая дама всех заинтриговала. Еще немного – и о ней будет гудеть весь Париж. Маркиза уже не скрывала свою внебрачную связь, а д’Аннунцио в 1910 году посвятил ей роман «Может быть – да, может быть – нет», яркую главную героиню которого, Изабеллу Ингирами, откровенно списал с Луизы. В том же году маркиза приобрела полуразвалившийся Палаццо Веньер дей Леони на Большом канале в Венеции, любимом городе ее любовника. Казати отреставрировала его, превратив в гнездо, истекающее золотом авангардного шика – через время этот особняк отойдет во владение дочери известного еврея-промышленника Пегги Гуггенхайм и станет музеем.
Трансформация маркизы Казати происходила стремительно – еще недавно сдержанная, эта дама сейчас вела такой образ жизни и устраивала вечера, которые шокировали даже привыкшую к безумным карнавалам Венецию. Ей все были не указ – тогда как по требованиям городских властей все гондолы должны были быть черными, у Казати был свой «парк» белых гондол. Маркиза собирала тематические вечера, слуги с эбонитовой кожей ходили из зала в зал в золотой краске и с фиговыми листочками. Гости вспоминали, как на одном из «суаре» слуги «стояли у каминов по обе стороны зала в набедренных повязках и напудренных париках, бросали в огонь медный порошок, отчего пламя вспыхивало ярко-зеленым».
Она даже собирала приемы на знаменитой площади Сан-Марко, как полноправная хозяйка города – одним из самых знаменитых был Гранде Балло Пьетро Лонги по мотивам балов XVIII века. Хозяйка дома постоянно пополняла свою коллекцию невероятных нарядов-инсталляций «от-кутюр» Poiret, Fortuny и Erté, платьев по бесчисленным эскизам Леона Бакста, Пабло Пикассо и собственным наброскам, а также украшений самых дорогих марок. Однако принимала гостей она часто в простой полупрозрачной золотой пижаме, а вместо колье или шарфика могла набросить на шею удава.
У маркизы не было национальных предубеждений против вхожих в ее окружение личностей, главным критерием оставался талант. И лучше бы он принадлежал мужчине, потому что с дамами она не дружила и однажды во время приема даже заперла гостью в своей гримерной, потому что та осмелилась скопировать ее наряд. Ее почитали своей музой литераторы Теннесси Уильямс и Джек Керуак, Робер де Монтескью и Жан Кокто, скульптор Джейкоб Эпстайн, художники Этьен Дриан и Ромейн Брукс, а также фотограф Ман Рэй и еще десятки других именитых художников всех направлений. Луиза Казати покровительствовала и молодому пианисту-еврею из Польши Артуру Рубинштейну, которого холодно приняли в США, но благодаря влиятельным меценатам, в числе которых была и маркиза, полюбили в Европе.
Впервые увидев Луизу – в черном наряде, с горящими глазами, – Артур испугался и вскрикнул, но потом был полностью ею очарован и получал от нее и воодушевляющие слова, и щедрую материальную поддержку. В свой патронат она часто добавляла интимные нотки. Одним из ее любовников был основатель фовизма, художник Кеес ван Донген – в 1913 году у них случился роман. В 1914 году чета Казати разошлась, но развод оформила только через десять лет. Романтических увлечений было в ее жизни немало, но Габриэле д’Аннунцио оставался ее главной любовью вплоть до своей смерти в 1938 году.
Маркизу любили все, кроме времени. С приходом 30-х эпоха Луизы Казати завершилась, как и ее деньги. Один из последних шикарных тематических вечеров, бал в честь мистификатора графа Калиостро 30 июня 1927 года, из-за стихии почти провалился: разразилась гроза, и уличное убранство мистического вечера, черные восковые свечи вместе с пышными нарядами и париками гостей залило дождем. Это было очень символично. Уже к 1930 году личный долг маркизы в пересчете на доллары составлял 25 миллионов. Пришлось пустить с молотка виллы и произведения искусства.
Теперь уже нищая Луиза Казати перебралась в Лондон к дочери. Портреты маркизы осели в частных коллекциях чужих домов, а у нее самой даже дома не было – в 40-х Луиза меняла место проживания около 15 раз. Но своему стилю не изменяла. «Она может сотворить достоинство из бедности», – говорил британский фотограф Сесил Битон. Только теперь шикарные меха ей заменяли обезьяньи шкурки, сурьму – вакса, а плюмаж – гусиные перья, которые она находила в баках для мусора. Из бывших богатств при ней остались сломанные часы с кукушкой, чучело головы льва, несколько книг с позолоченными по краям страницами и «палец святого Петра», который прилетел к ней на одном из спиритических сеансов. Увлеченность оккультизмом Казати не оставляла до последних дней. После очередной встречи с духами 1 июня 1957 года маркиза скончалась от кровоизлияния в мозг. К тому времени ее дочь уже отошла в вечность, и похоронами занималась внучка Муреа. В гроб Луизу положили в ее любимом платье, а в ногах устроили чучело обожаемого пекинеса. На ее могильном камне на Бромптонском кладбище выбили строки из шекспировского «Антония и Клеопатры»: «Ее разнообразью нет конца, / Пред ней бессильны возраст и привычка».
На полвека о Казати все забыли – в мире и без того хватало драмы, но потом память об экзальтированных светских львицах опиумной эпохи вернулась. Образ Казати, которая была музой художников, стал вдохновением для модных домов – на стыке веков Givenchy, Dior, Chanel и Armani выпустили коллекции, прошитые дрожью от восхищения неповторимой Луизой Казати, великой маркизой декаданса.
Альберто амман личная жизнь
Луиза Казати: стать живым шедевром
«Хочу стать живым шедевром» — сказала она однажды. И сделала из себя шедевр… Маркиза Казати стала знаменитейшей музой начала прошлого века. Художники писали и лепили ее, поэты воспевали красоту, модельеры дрались за право ее одевать. Героиня нескольких романов и вдохновительница сотен стихов, она коллекционировала дворцы и экзотических животных, спускала целые состояния на роскошные пиршества, устраивая восхитительные вакханалии (к примеру, в полуразвалившемся палаццо на берегу венецианского Большого канала и в красномраморном дворце парижского предместья). Поражала воображение Габриэле Д’Аннунцио, Дягилева, Артура Рубинштейна, Т. Э. Лоуренса.
Говорили, будто она заказывала восковые фигуры покойных любовников и хранила внутри них прах, красила золотой краской слуг, выгуливала на поводке леопардов, целовалась со змеями. Впрочем, скорее всего, так оно и было, ведь, как сказал Филипп Жюлиан, «в жизни эта женщина ни разу не изменила легенде».
Можно сказать, что созданный ею образ стал наиболее популярным женским образом в мире после Девы Марии и Клеопатры: ее бесчисленных живописных, скульптурных, фотографических портретов хватит, чтобы заполнить огромную галерею. Список тех, кого она вдохновляла, можно множить и множить: Теннесси Уильямс, Джек Керуак, Морис Дрюон…
На русском языке о ней есть книга «Неистовая маркиза: жизнь и легенда Маркизы Казати». Авторы: Скот Д. Райерссон, Майкл Орландо Яккарино. Вышла в издательстве «Слово/Slovo» в 2006 году, 200 иллюстраций, 304 страницы. Издательство «Слово/Slovo» любезно предоставило нам для публикации первую главу этой книги.
Неистовая маркиза: жизнь и легенда Маркизы Казати
Легенда гласит, что маркизу Луизу Казати выдумал Габриэле Д’Аннунцио. Похоже, она сама поверила в этот миф и до самой смерти не уставала увековечивать созданный им эксцентричный образ. Мертвеннобледная маска, огромные изумрудные глаза, обведенные углем, и копна огненнорыжих волос делали ее живым воплощением загадочных и манящих героинь знаменитого итальянского декадента.
На одной из самых впечатляющих фотографий Казати, снятой бароном Адольфом де Мейером в 1912 году, в расцвете ее сногсшибательной карьеры, Луиза предстает этакой современной горгоной Медузой. Изображенная на размытом фоне женщина сверлит нас гипнотическим взором. Несколько нарочитая поза, напряженное лицо, длинные белые руки, пальцы, прижатые к обтянутым кожей скулам, — все призвано привлечь наше внимание к ее громадным, пугающим, колдовским глазам.
На первой же выставке этот фотопортрет произвел неизгладимое впечатление на обозревателя «Интернэшнл студио мэгезин»:
Портрет маркизы Казати, представленный на выставке, пожалуй, самый выдающийся из всех существующих шедевров фотоискусства. Таинственный, почти зловещий образ, полный клокочущей жизненной силы, потрясает зрителя даже больше, чем величайшие полотна Сарджента, ибо камера способна уловить оттенки, находящиеся за гранью человеческого восприятия, и воссоздать их с четкостью, неподвластной кисти художника. Магнетические глаза из-под пышной копны волос пронзают зрителя с такой настойчивой силой, что у него остается полное ощущение личного контакта.
Но этот журнальный критик, как и другие почитатели Казати, не имел возможности сравнить портрет, созданный одним из ведущих мировых фотохудожников, с фотографиями из семейного альбома в период, когда маркиза еще не пользовалась столь громкой славой.
Снимок, сделанный в декабре 1901 года на свадьбе Франчески Амман и графа Джулио Падулли, запечатлел нарядных людей на ступеньках виллы «Амалия», фамильной резиденции Амманов в городке Эрба близ Милана. Невеста в белом платье с высоким воротом и вышитым корсажем стоит рядом с женихом в парадном кавалерийском мундире. Молодых окружают богатые и знатные гости. Блестящие цилиндры пожилых усатых политиков отражают лучи яркого зимнего солнца. Дородные вдовушки в перьях и темных кружевах растроганно улыбаются в объектив. На мраморных ступенях виллы сидит девочка с кукольным личиком в широкополой шляпе, а возвышающийся над нею офицер в каске придирчиво разглядывает рукав своего шитого золотом мундира.
Есть на снимке и сестра невесты Луиза, тоже полускрытая полями собственной шляпы и шляпы соседки. Ее как будто подавляют внушительные колонны и тяжелые шторы на высоких окнах виллы. Рядом с нею муж — маркиз Камилло Казати Стампа, отпрыск знатнейшей итальянской фамилии. У них совсем недавно, несколько месяцев назад, родилась дочь. По представлениям всех присутствующих, юная маркиза уже достигла наивысшего благополучия, уготованного женщине. На снимке Луизе Казати двадцать лет.
Родилась она в 1881 году, когда Милан переживал небывалый экономический и культурный подъем. Чуть меньше четверти века назад ее родной город освободился от иноземного владычества и вошел в объединенное Итальянское королевство, однако сохранил космополитический дух, приобретенный во времена французского, испанского и австрийского господства.
Милан конца ХIХ столетия отмечен бурным развитием предпринимательства, хотя и не утратил репутации одного из самых аристократических городов мира. Новые булыжные мостовые, множество банков, театров, контор и художественных галерей стали символами богатства и процветания. Союз культуры и коммерции обеспечил городу прочное место деловой столицы страны.
Милан всегда славился хлопчатобумажными тканями, а с развитием техники и технологии превратился в одного из крупнейших в мире экспортеров текстиля. Естественно, это привело и к прогрессу смежных отраслей — производства красителей, химикатов, одежды; в модельном бизнесе Милан уже мог конкурировать с Парижем. Связи с банковскими кругами Швейцарии и Германии, бум на собственной бирже положительно сказались на развитии торговли, ремесел и финансовой системы страны.
Отец Луизы Альберто Амман был одним из самых крупных поставщиков хлопчатобумажных тканей. Он родился в 1847 году в семье австрийцев Франца Северина Аммана и Розы Вайнцирль. Перебравшись в Верону из родного Брегенца, Франц поставлял в империю Габсбургов ткани и пряжу. Со временем Франц Северин сменил гражданство, переделал имя на итальянский манер — Франческо Саверио — и основал ткацкие фабрики в Леньяно, близ промышленного Милана, и в Кьявенне, маленьком городке у подножия Швейцарских Альп. Юный Альберто под руководством отца обучился всем тонкостям ремесла и отправился попытать счастья в Милане.
В начале 1870-х годов он познакомился с неким Эмилио Вепфером и основал с ним на паях современную текстильную фабрику. Компаньон был постарше, имел деловой и управленческий опыт, отточенный в Англии и Франции, и хорошо разбирался в технологиях и оборудовании, чему не преминул обучить Аммана. Финансовую поддержку при строительстве фабрики они получили от правительства, которое шло навстречу предпринимателям, осваивавшим недавно аннексированные районы Итальянского королевства.
Для будущего предприятия избрали городок Порденоне, находившийся практически на равном расстоянии между австрийской границей и Венецией. Этот район всегда отличался хорошим энергоснабжением и влажным климатом, благоприятным для производства хлопка. Железная дорога Венето— Иллирия открывала легкий доступ к рынкам Милана, Вены и Рима. Не менее важным было и наличие дешевой рабочей силы с опытом текстильного производства в нескольких поколениях. Фабрика Аммана— Вепфера официально открылась в сентябре 1875 года. Союз Альберто Аммана и Эмилио Вепфера себя оправдал: дело пошло как нельзя лучше. Несомненным достоинством был высокий жизненный уровень, созданный для рабочих предприятия. Им предоставляли жилье в специально построенных общежитиях и обеспечивали дневной уход за детьми. Одни из первых в отрасли компаньоны учредили страховой и пенсионный фонды. Для детей постарше выстроили школу. Свою продукцию рабочие могли покупать по сниженным ценам. На фабрике даже существовала собственная пожарная команда, поскольку для текстильного производства огонь особенно губителен. Хорошие условия и щедрость фабрикантов гарантировали высокую производительность труда рабочих; вместе с капиталами рос и престиж предприятия.
Амман наезжал в Порденоне лишь по необходимости: административные обязанности не позволяли ему надолго покидать Милан. К тому же он основал мощную гильдию — Ассоциацию итальянской хлопчатобумажной промышленности, которая контролировала всю отрасль в стране. Вскоре имя крупнейшего промышленного магната Аммана стало известно всей Ломбардии. За большой вклад в увеличение национального дохода он получил от короля Умберто I графский титул.
В 1879 году Альберто Амман женился на Лючии Бресси. Она родилась в Вене в 1857 году в семье итальянца Джедеоне Бресси и австрийки Йоханны Фойт. Благосостояние Альберто неуклонно росло, и супруги имели возможность содержать несколько домов: один рядом с фабрикой — для продолжительных наездов в Порденоне, другой неподалеку от королевской «ВиллаРеале » в Монце, где частым их гостем бывал король Умберто. Но оба эти дома не шли ни в какое сравнение с виллой «Амалия ». Построенная в греческом стиле в холмистой Эрбе, на берегу озера Комо, она включала в себя бывший монастырь с потолочными росписями Луини. Вокруг виллы раскинулся парк, благоухавший азалиями, камелиями, магнолиями, розами. На ветвях мимозы нежно позвякивали от ветра крошечные серебряные колокольчики. В парке выстроили амфитеатр, храм любви, беседки с мозаичными узорами и фонтан, в котором мраморные лебеди орошали фигуры Леды и нимф. У Амманов была также квартира в центре Милана, на виа Брера, неподалеку от административного офиса Аммана, что разместился на виа Монтеди-Пьета.
Старшая дочь Амманов Франческа появилась на свет 22 января 1880 года в их городской квартире. Следующий год был тоже ознаменован радостными событиями: во время Национальной выставки в Милане предприятие Аммана— Вепфера получило золотую медаль за большие заслуги в текстильном производстве, а 23 января 1881 года Лючия родила вторую дочь. Граф и графиня Амман при крещении нарекли ребенка Луиза Аделе Роза Мария, но в семье все ласково называли ее Джинеттой.
Сестер Амман воспитывали, как всех женщин этого круга. За ними ходили традиционно сменявшиеся гувернантки. Луиза с малых лет интересовалась живописью, ее нередко водили в пинакотеку соседнего палаццо Брера (ХVII век) смотреть полотна итальянских и европейских мастеров или в монастырь Санта Мария делле Грацие — любоваться осыпающимся велико лепием «Тайной вечери » Леонардо.
Рисовать Луиза училась сама. Могла часами сидеть и перерисовывать картинки из парижского «Иллюстрасьон », любимого журнала матери. В те времена журналы часто помещали семейные портреты знаменитостей; Луиза в той же манере делала наброски своей семьи. Дядьев, теток, двоюродных братьев и сестер она изображала в торжественных позах, как на фотографии, или в непринужденной обстановке — скажем, за игрой в крокет на лужайках виллы «Амалия ». Хотя отец Альберто редко бывал дома, на рисунках он, как правило, — главная фигура. Старшая сестра завидовала успехам младшей, зато мать и ее подруги с интересом рассматривали эскизы юной художницы, пытаясь узнать на них себя.
Повышенное внимание к ее персоне оставляло безучастным довольно замкнутого ребенка, страдавшего недостатком общения, как и все дети из обеспеченных семей. За исключением семейных торжеств им негде было видеться со сверстниками, поскольку образование было преимущественно домашним. Застенчивости способствовала и внешность Луизы. К тринадцати годам она уже осознала, что старшая сестра гораздо привлекательнее ее. По-мальчишески скуластое лицо, большой рот, тонкий нос с широкими ноздрями и жесткая, непослушная копна каштановых волос делали сравнение меж сестрами не в пользу младшей. Но одна черта с детства привлекала к Луизе все взоры — ее неестественно большие магнетические глаза. Миндалевидные, изумруднозеленые, они мгновенно заставляли забыть о прочем. Но, несмотря на прекрасные глаза, точеную фигурку и грацию прирожденной танцовщицы, Луиза с годами становилась болезненно нелюдимой.
Амманы принимали много и широко, но Луизе больше нравилось проводить вечера с Франческой и матерью. Втроем они странствовали по сказочному миру, открывавшемуся на страницах французских модных журналов. Много лет спустя Луиза вспоминала, как мать желала ей спокойной ночи, перед тем как выехать в свет: «Моего лица касались кружева, бриллианты и жемчуга, а ноздри еще долго щекотал запах ее духов». Не чуждая театральности графиня увлекала дочерей романтическими рассказами о своей юности в Вене. Иной раз, тайком забираясь в материнский гардероб, Луиза примеряла туалеты от Дусе и Уорта и воображала себя героиней любимых книжек или утренников в «Ла Скала », которые часто посещало семейство Амман.
Власть коронованной особы распространяется, как правило, на одно государство, а общепризнанная царица подмостков Сара Бернар почти полвека правила всем миром, захватив ХIХ и ХХ век. La magnifique (фр.: великолепная) играла, увлекалась живописью и скульптурой, делала эскизы своих костюмов и интерьеров домов в несколько вычурном стиле с непременным добавлением патологического штриха, что так восхищало декадентов и символистов.
Юной Луизе Амман было у кого учиться искусству перевоплощения, а подробности блестящих и нередко трагических судеб волновали ее до глубины души. Много лет спустя она подарит своим детским кумирам новую жизнь.
В марте 1890-го умер Эмилио Вепфер, и управление текстильной фабрикой в Порденоне полностью перешло к Альберто Амману. Советником и помощником управляющего он сделал своего младшего брата Эдоардо.
Эдоардо Амман и его жена Фанни взяли на себя опеку над осиротевшими племянницами и управление семейным бизнесом. Дядино руководство было совершенно необходимо Франческе и Луизе, ибо теперь они стали очень богаты. Текстильные фабрики Аммана, виллы в Эрбе и Монце, апартаменты в Милане, вклады в банках, акции, фонды — вот неполный перечень унаследованной ими собственности. По окончании траура было решено, что жить им следует на вилле «Амалия».
Хотя дядя не оставлял их своими заботами, Франческа и Луиза явно тяготились жизнью, приличествующей обладательницам огромного состояния. Общение с кузенами и кузинами и поездки по семейным виллам не слишком их развлекали. А под боком был Милан с его музеями, библиотеками, театрами и, конечно, магазинами. Стремительно менялись моды; в сознании европейских барышень все более утверждался эталон молодой американки, так называемой «Гибсон гёрл» (Чарльз Гибсон — художникрисовальщик), с ее спортивной фигурой, пружинистой походкой, властноигривыми манерами. Следуя этому образцу, сестры Амман учились играть в теннис и скакать верхом, что, впрочем, не слишком повлияло на природную застенчивость Луизы.
В 1898 году младшей сестре исполнилось семнадцать: пора вывозить в свет. Тем временем окружающий мир бурлил в преддверии грядущего века. Луиза Амман на свой лад отдала дань новизне — остригла волосы.
Взмах ножниц — и спутанные каштановые прядки на лбу превратились в стильную челку, которая неожиданно подчеркнула изумрудный блеск ее необыкновенных глаз. Впоследствии Луиза неоднократно перекрашивала волосы, порой меняя цвет на прямо противоположный, но стрижку собственного изобретения сохранила на всю жизнь.
В свет Луиза выезжала неохотно. Бесчисленные балы, театральные представления и званые обеды ее не прельщали. Но на одном из светских раутов робкая восемнадцатилетняя богачка привлекла внимание маркиза Камилло Казати Стампа ди Сончино. Камилло родился 12 августа 1877 года и был старшим сыном рыцаря Мальтийского ордена Джана Альфонсо Казати и его супруги Луиджи Негрони Пратти. Красавцу с пышными усами только что исполнился двадцать один год; он был приписан в чине лейтенанта ко Второму резервному кавалерийскому полку, но жил, руководствуясь родовым девизом «Свобода и независимость ». На военной службе он обучился отлично ездить верхом и был изрядным охотником, но главными его достоинствами были титул и принадлежность к одному из старейших аристократических семейств Милана. В итальянской истории было немало герцогов, маркизов и графов, а еще больше епископов, сенаторов, посланников и авантюристов, носивших фамилию Казати. Словом, такой союз был желанен для обоих семейств, так как нувориши Амманы не могли похвастаться древностью рода, так же как денежные сундуки маркизов Казати полнотой. Началось церемонное ухаживание. Камилло был представлен Эдоардо Амману и Франческе на вилле «Амалия »; Луиза посетила родовое гнездо Казати постройки XVI века в городке ЧинизеллоБальсамо. Сразу после официального оглашения помолвки Луизе, не считаясь с расходами, начали готовить приданое. Первые месяцы нового, XX века она провела в вихре светских событий и примерок туалетов, вся в ожидании предстоящей свадьбы.
По тогдашнему европейскому обычаю, богатую невесту, особенно приобретающую титул маркизы, полагалось увековечить на полотне. Луиза без особой охоты подчинилась этому требованию. Модному портретисту Вителлини досталась незавидная участь: позирование так утомляло Луизу, что больше получаса она высидеть не могла. Неоконченный портрет выдает ее полнейшее нежелание помочь художнику. Руки он так и не сумел дописать — они лишь намечены. А в итоге на полотне отображена довольно чопорная глазастая особа на фоне какогото банального пейзажа.
Наконец 22 июня 1900 года после долгих приготовлений маркиз Камилло Казати и графиня Луиза Амман обвенчались. Их медовый месяц в Париже пришелся на время Всемирной выставки 1900 года. Стояла страшная жара, но даже она не могла удержать миллионы людей от посещения этой грандиозной экспозиции, которая была открыта с апреля по ноябрь. Шедевры ар-нуво и прочие экспонаты со всех концов земного шара завораживали публику, стекавшуюся в изысканные павильоны на площади Согласия. Клод Дебюсси наслаждался экзотической музыкой восточного театра на берегу Сены; Огюст Роден с экс-императрицей Евгенией прогуливались по залам выставки, представившей скульптуры этого знаменитого мастера, и даже скандально известный Оскар Уайльд, которому оставалось жить всего несколько недель, потягивал вино за столиком «Кафе д’Эжипт».
Парижский художник, мастер «сухой иглы» Поль Сезар Элле стал автором первого портрета Луизы после ее замужества. На гравюре в технике сепии, сделанной во время свадебного путешествия, изображена изысканная женщина из бель-эпок: живописно растрепанные волосы увенчаны шляпкой с черными перьями. Особенно поражают на этом портрете всевидящие, кажется, глаза модели8. В том же году Луиза позировала известному представителю академического классицизма Витторио Маттео Коркосу в его римской студии. Правда, поясной портрет так и остался незавершенным, но мэтр позднее напишет Луизу маслом в костюме амазонки.
По возвращении из Парижа новобрачные поселились на вилле Казати в Чинизелло-Бальсамо. Как большинство богатых супружеских пар, они не довольствовались одной резиденцией. На только что приобретенном «мерседесе » их возил из одного дома в другой специально нанятый шофернемец. Зиму и весну супруги проводили в Чинизелло-Бальсамо или в особняке в центре Милана, близ Соборной площади, а летом пережидали жару в Швейцарских Альпах. Зимой Камилло частенько выезжал на охоту в окрестности родового замка в Кузаго или посещал свои несравненные конюшни на вилле «Сан-Мартино » в Аркоре.
Благодаря мужу Луиза вошла в круг молодых аристократов и промышленников; среди них были представители таких славных семейств, как Сфорца и Висконти ди Модроне. Помимо светских сплетен и деловых разговоров, великосветская молодежь в ту пору проявляла большой интерес к оккультизму, и в салонах нередко устраивались гадания и спиритические сеансы. На исходе века в высшем свете царила мода на черную магию; одной из самых загадочных фигур, воплотивших в себе эту мрачную стихию, была Кристина Тривульцио.
Кристина Тривульцио, княгиня ди Бельджойозо, была кумиром итальянских романтиков начала XIX века. Мертвеннобледное лицо в обрамлении волос цвета воронова крыла, высокая болезненно худая фигура излучали странное очарование, сразившее таких гениев, как Шопен, Бальзак, Делакруа и Альфред де Мюссе. Но особенно оживленные толки вызвал частично набальзамированный труп мужчины, обнаруженный в будуаре Тривульцио. Покойным оказался двадцатисемилетний чахоточный юноша Гаэтано Стельци, который якобы был одним из многочисленных любовников княгини. Когда вскрыли его захоронение, в гробу обнаружилось деревянное полено. Эта история до сих пор покрыта мраком: во всяком случае, Тривульцио сумела избежать судебного разбирательства.
Камилло и его друзья были совершенно потрясены некоторым сходством Луизы с этой легендарной особой, которая, по слухам, хранила сердца своих поклонников в золотых шкатулках. Мюссе называл колдовские глаза Тривульцио «les yeux terribles de sphinx» (фр.: «ужасные глаза сфинкса»). По общему мнению, у Луизы был тот же неумолимый взор, отчего в салонных шарадах она неизменно играла княгиню. Золотая молодежь обожала представлять сцену обнаружения загадочного трупа (его изображал Алессандро, младший брат Камилло) и вызывать дух Тривульцио на спиритических сеансах.
Княгиня ди Бельджойозо оставила такой глубокий след в душе Луизы, что та заручилась согласием Камилло: если у них будет дочь, они назовут ее Кристиной. Уговор был исполнен, когда 15 июля 1901 года Луиза родила их первого и единственного ребенка.
Еще одной итальянской красавицей, поразившей воображение Луизы, была Вирджиния Ольдоини, графиня Кастильоне, любовница Наполеона III11. Белокурая зеленоглазая пассия императора любила представать полураздетой на костюмированных балах, которые давала без конца. Ощущая постоянную потребность любоваться собой, она заказала фотографам свыше четырехсот своих портретов. По дошедшим до нас снимкам можно составить представление о жизненном пути великой куртизанки — от жемчужины Тюильри до обрюзгшей, беззубой, почти лысой старухи. Новоиспеченная маркиза всегда была неравнодушна к потустороннему, а в начале века ее тяга к мистицизму расцвела пышным цветом. Она жаждала новых знаний, всюду выискивая книги о магии, телепатии, чародействе. Муж, семья и друзья не видели в этом ничего странного, ибо и сами отдавали дань моде, но Луиза увлеклась этим всерьез. Хотя это не мешало и вполне земным развлечениям. Так, отправившись верхом на охоту вместе с мужем, она обратила на себя внимание человека, которому было суждено изменить ее жизнь. Он не обладал сверхъестественной силой, но в каком-то смысле, несомненно, был магом, творцом слов, войн и страстей.