Архиерей чехов о чем
Краткое содержание Чехов Архиерей
Действие рассказа Антона Павловича Чехова «Архиерей» происходит в вербное воскресение. Накануне праздника архиерей Пётр служит всенощную. Вот уже три дня он плохо себя чувствует. Ему кажется, что его мать, которую он не видел больше девяти лет, стоит в толпе. Слёзы потекли у преосвященного, постепенно заплакали все люди в церкви. После службы Пётр добирается в Панкратиевский монастырь, где он и живёт. Там он узнаёт, что мама и вправду приехала. Перед сном на архиерея нахлынули воспоминания. Каким наивным и счастливым он был в детстве, как ходил на крестный ход босым. У преосвященного жар.
На другой день больному легче. Он принимает родную мать и восьмилетнюю племянницу Катю. От глаз Петра не скрывается тот факт, что мать говорит с ним робко и смиренно. Болезнь наступает, но несмотря на это, архиерей выслушивал всех просителей. Вечером пение монахов было таким красивым и стройным. Пётр задумался, достиг ли он всего, что доступно верующему человеку, или чего-то не хватает? Архиерею казалось, что он не имеет самого важного.
К четвергу Пётр стал чувствовать себя лучше, но его до сих пор беспокоило это почтительное отношение матери к нему. Следующим утром у него началось кровотечение из кишок. Мать впервые за этот визит назвала его Павлушей, сыночком. А он уже был не в силах говорить. Пётр умер в утро субботы, накануне Пасхи.
Произведение учит читателя ценить каждое мгновенье, т.к. никто не сможет точно сказать, какой день будет последним в жизни.
Можете использовать этот текст для читательского дневника
Чехов. Все произведения
Архиерей. Картинка к рассказу
Сейчас читают
В книге рассказывается про 2 братьев, которые жили в Покровске со своей семьей. Вместе с ними жили служанка Анна и Марфуша и двоюродный брат Митя. Рассказ ведется от имени старшего брата. Младшего брата звали Оськой.
У дающего деньги под проценты ростовщика к мелкому коммерсанту, владеющему небольшой парикмахерской в центре Киева, Свириду Голохвостому накопилось много претензий, из-за накопленных
Однажды мать Володи берёт его с сестрой в гости к дяде. Дядя живёт в чудном месте под названием Старый Карантин. Природа там невероятно живописна и дети летом всегда находят себе занятие
Леонид Пантелеев – это псевдоним русского писателя Еремеева Алексея Ивановича. Он автор множества сочинений, повестей, рассказов и сказок, стихов. Еще в детстве Алексей питал большую страсть к чтению и занимался сочинительством
О прототипе чеховского рассказа «Архиерей»
Действие рассказа происходит на Страстной неделе, предшествующей Пасхе. В одном городе, где сорок церквей и шесть монастырей, в Великую субботу скончался викарный архиерей. Престарелая мать покойного, после смерти сына проживала в глухом уездном городишке. Когда по вечерам она выходила встречать свою корову, то робко рассказывала женщинам о том, что сын у нее был архиерей. Она боялась, что ей не поверят. Ей и на самом деле не все верили? Так заканчивается чеховский рассказ, написанный в 1902 году и впервые опубликованный в «Журнале для всех» (1902, N 4).
Поводом для написания рассказа послужил эпизод, который оставил в своих воспоминаниях ялтинский священник, учитель и литератор С. Н. Щукин, друживший с писателем. В рабочем кабинете Антона Павловича среди других была необычная фотокарточка с изображением человека в одежде духовного сана и вместе с ним старушки в темном простом платье. Фотографию епископа Таврического и Симферопольского Михаила (Грибановского), снятого вместе со старушкой-матерью, Антон Павлович случайно увидел в витрине одного фотоателье. Карточка произвела на писателя глубокое впечатление, он купил ее у фотографа, поместил на видном месте и часто обращал к ней свой взор.
Рассказ «Архиерей», где в образ главного героя Чехов привнес автобиографический материал, рождался в упорной борьбе писателя с прогрессирующей болезнью. Антон Павлович повествует о тяжело больном человеке, в положении которого он сам находился в последние годы своей жизни. Чехов изложил план рассказа так: «Архиерей служит утреню в Великий Четверг. Он болен. Церковь полна народом. Певчие поют. Архиерей читает евангелие Страстей. Он проникается тем, что читает, душу охватывает жалость ко Христу, к людям, к самому себе. Он чувствует вдруг, что ему тяжело, что он может скоро умереть, что может умереть сейчас. И это его чувство – звуками ли голоса, общей ли напряженностью чувства, другими ли, невидимыми и непонятными путями – передается тем, кто с ним служит, потом молящимся, одному, другому, всем. Чувствуя приближение смерти, плачет архиерей, плачет и вся церковь. И вся церковь вместе с ним проникается ощущением смерти, неотвратимой, уже идущей?».
Элементы собственной биографии, введенные в рассказ и художественно преображенные писателем, придали самому произведению и образу главного героя особую задушевность. Рассказ, исполненный „красивого лиризма“, высоко оценил Бунин: „Архиерей“ написан?изумительно. Только тот, кто занимается сам литературой и сам испытал эти адские мучения, может постигнуть всю красоту этого произведения». Не только Бунин, но Толстой и Куприн относили этот рассказ к лучшим произведениям Чехова.
Уже в 1902 году первых читателей «Архиерея» интересовало, кто явился прототипом главного героя. Многие читатели стали свидетелями того, как чеховское выражение «не ндравится мне это» быстро перешло из «Архиерея» в обиход широкой публики, впрочем, как и прозвище собаки? «Синтаксис». Мемуаристы спорили, какого именно архиерея Чехов описал в своем рассказе. Ответ можно найти у того же Бунина, сообщившего Б. Зайцеву: «В «Архиерее» он (Чехов) слил черты одного таврического архиерея со своими собственными?». По мнению Бунина, Чехов, имел в виду известного в свое время церковного публициста Михаила Грибановского. В качестве прототипа другого действующего лица в рассказе – отца Сисоя – послужил отец Ананий, монах из соседней с Мелиховым монастырем Давидовой пустыни.
Отметим, что некоторые исследователи чеховского наследия считают, что едва ли можно говорить об использовании какого-либо конкретного и единственного прототипа для образа главного героя. Биографические и психологические моменты в жизни героя рассказа могли быть навеяны писателю различными источниками.
Не вступая в спор с литературоведами, расскажем о прототипе, которого назвал в свое время Бунин, – епископе Таврическом и Симферопольском Михаиле (Грибановском) (1856 – 1898). Его имя принадлежит к числу драгоценных имен отечественного богословия. Он был одним из наиболее авторитетных мыслителей и деятелей Русской Православной Церкви второй половины ХIХ века.
Родился Михаил Михайлович 2 ноября 1856 года в г. Елатьме Тамбовской губернии в семье протоиерея, благочинного городских церквей. Мальчик унаследовал слабое здоровье, сочетавшееся с недюжинным дарованием: он почти самостоятельно обучился грамоте и с жадностью поглощал жития святых и русскую классическую литературу. В 1872 году по окончании Тамбовского духовного училища он учился в семинарии, где интересовался поиском истины в науке и философии, овладел немецким языком. В 1880 году Михаил поступил в Санкт-Петербургскую Духовную Академию на церковно-историческое отделение, а через три года принял монашество. Через год иеродиакона Михаила уже в сане иеромонаха утвердили в должности приват-доцента. Он стал преподавателем Основного богословия в Академии, а позже его назначили инспектором Академии. Он подготовил кандидатскую диссертацию «Религиозно-философское мировоззрение философа Гераклита», а в 1887 году магистерскую – «Истина бытия Божия. Опыт уяснения основных христианских истин естественной человеческой мыслью».
В 1886 году иеромонах Михаил совершил паломничество по святым местам в Иерусалиме и Константинополе, побывал во многих монастырях России. В 1889 году его свалило с ног воспаление легких в тяжелой форме. Стала очевидной необходимость ехать на юг для поправки здоровья. Архимандрита Михаила перевели в Крым, а позже назначили настоятелем посольской церкви в Афинах, где он прослужил с 1890 по 1894 годы. В Афинах он устраивал религиозно-философские вечера, написал книгу «Над Евангелием», где толкование текста сочетается с лирическими и философскими раздумьями.
В 1894 году архимандрит Михаил возвратился в Россию и получил хиротонию во епископа Прилукского, викария Полтавской епархии. Через год владыку Михаила перевели в Крым викарием епископа Симферопольского. С 1897 года он стал правящим архиереем. Состояние здоровья епископа Михаила непрерывно ухудшалось, к горловой чахотке присоединилась легочная. Предчувствуя скорую кончину, владыка завещал свои книги Симферопольскому духовному училищу, а деньги, вырученные от продажи сборника «Над Евангелием», – на покупку и раздачу народу книг духовно-нравственного содержания. Известные труды епископа Михаила: «Истина бытия Божия».– М. 1990; «Письма. «Православная община». – М., 1994; «Лекции по введению в круг богословских наук». – «Православный собеседник», 1899; «В чем состоит церковность». – «Церковный вестник», 1886; «Наши страдания и их главная причина». – «Церковный вестник», 1887; «Еще о так называемом монашестве ученом». – «Церковный вестник», 1889.
После соборования 6 августа 1898 года владыка сказал: «Меня любили в течение всей моей жизни?Благодарю Бога за это! Любил и я, но подвиг любви не совершил: для меня это было удовольствием, а не подвигом?» 19 августа после причастия Святых Тайн он сказал: «Сегодня умру». Последние слова его были: «Прошу, передайте друзьям, чтоб не удалялись?»
Преосвященный Антоний (Храповицкий) в речи, произнесенной 22 августа 1898 года на похоронах епископа Михаила (Грибановского), подчеркнул: «Знай же, Таврическая паства, какое сокровище заключено в земные недра под твоим храмом. Эта могила вводит тебя в духовное общение с предстоятелями многих церквей Российских и Восточных, которые бы за счастье почли помолиться и поплакать у этого гроба. И мы знаем, что многие нарочно приедут сюда помолиться за усопшего, которых путь не лежал бы на сию окраину отечества, которые бы никогда и не взглянули на Крым и Симферополь, если бы там не был погребен Преосвященный Михаил». Место захоронения владыки на первом гражданском кладбище Симферополя стало местом паломничества верующих. Сохранились воспоминания тех лиц, которые принимали участие в перезахоронении останков епископа Михаила в 1929 году, когда сносили кафедральный собор: его мощи сохранились нетленными.
Архиерей
Под вербное воскресенье, в начале апреля, преосвященный Петр служит всенощную. Церковь полна народом, поёт монашеский хор. Архиерей нездоров уже три дня, он чувствует тяжесть и усталость. Точно во сне или в бреду ему кажется, будто в толпе подошла к нему его мать, которую он не видел уже девять лет. И почему-то слезы потекли у него по лицу. Вблизи него кто-то ещё заплакал, потом ещё и ещё, и мало-помалу церковь наполняется общим тихим плачем. После службы он возвращается домой, в Панкратиевский монастырь. Тихая, задумчивая луна, красивый колокольный звон, дыхание весны в мягком холодном воздухе. И хотелось думать, что так будет всегда.
Дома он узнает, что действительно приехала его мать, и засмеялся от радости. Молитвы на сон грядущий мешаются у него с мыслями о матери, воспоминаниями о детстве, когда он (тогда его звали Павлушей), сын дьякона в бедном селе, ходил в крестный ход без шапки, босиком, с наивной верой, с наивной улыбкой, счастливый бесконечно.
У него жар. Он разговаривает с отцом Сисоем, иеромонахом, всегда недовольным чем-нибудь: «не ндравится мне!» — обычные слова Сисоя.
На другой день, после служб, он принимает дорогих гостей, мать и племянницу Катю, девочку лет восьми. Преосвященному заметно, что мать, несмотря на ласковость, стесняется его, говорит почтительно и робко. Вечером он лежит в постели, укрывшись потеплей. Теперь ему вспоминается, как восемь лет он жил за границей, служил в церкви на берегу тёплого моря. Слепая нищая у него под окном пела о любви, и он тосковал по родине.
Преосвященный Петр принимает просителей. И теперь, когда ему нездоровится, его поражает пустота, мелкость всего того, о чем просили, его сердят неразвитость, робость. За границей, должно быть, он отвык от русской жизни, она нелегка для него. За все время, пока он здесь, ни один человек не поговорил с ним искренне, попросту, по-человечески, даже старуха мать, кажется, уже не та, совсем не та!
Вечером монахи пели стройно, вдохновенно. Преосвященный во время службы сидел в алтаре, слезы текли по лицу. Он думал о том, что вот он достиг всего, что было доступно человеку в его положении, он веровал, но все же не все было ясно, чего-то ещё недоставало, не хотелось умирать; и все ещё казалось, что нет у него чего-то самого важного, о чем смутно мечталось когда-то, и в настоящем волнует все та же надежда на будущее, какая была и в детстве, и в академии, и за границей.
В четверг — обедня в соборе, возвращение домой в тёплый солнечный день. Мать все так же робка и почтительна. Только по необыкновенно добрым глазам, робкому, озабоченному взгляду можно было догадаться, что это мать. Вечером в соборе чтение двенадцати евангелий, и во время службы преосвященный, как всегда, чувствует себя деятельным, бодрым, счастливым, но к концу службы ноги совсем онемели и стал беспокоить страх, что он вот-вот упадёт. Дома он тихо признается Сисою: «Какой я архиерей? Меня давит все это. давит».
Наутро у него началось кровотечение из кишок: брюшной тиф. Старуха мать уже не помнила, что он архиерей, и целовала его, осунувшегося, похудевшего, как ребёнка, и впервые назвала Павлушей, сыночком. А он уже не мог выговорить ни слова, и ему представлялось, что он, уже простой, обыкновенный человек, идёт по полю, свободен теперь, как птица, может идти куда угодно!
Преосвященный умер под утро в субботу, а на другой день была Пасха — с радостным звоном, всеобщим весельем — как было всегда, как будет, по всей вероятности, и в будущем.
Через месяц назначили нового архиерея, о прежнем уже никто не вспоминал, а потом и совсем забыли. И только старуха, мать покойного, когда выходила в своём глухом городишке под вечер на выгон, чтобы встретить корову, рассказывала другим женщинам, что у неё был сын архиерей, и при этом говорила робко, боясь, что ей не поверят.
И ей в самом деле не все верили.
Понравился ли пересказ?
Ваши оценки помогают понять, какие пересказы написаны хорошо, а какие надо улучшить. Пожалуйста, оцените пересказ:
Что скажете о пересказе?
Что было непонятно? Нашли ошибку в тексте? Есть идеи, как лучше пересказать эту книгу? Пожалуйста, пишите. Сделаем пересказы более понятными, грамотными и интересными.
Архиерей
Под вербное воскресенье, в начале апреля, преосвященный Петр служит всенощную. Церковь полна народом, поет монашеский хор. Архиерей нездоров уже три дня, он чувствует тяжесть и усталость. Точно во сне или в бреду ему кажется, будто в толпе подошла к нему его мать, которую он не видел уже девять лет. И слезы потекли у него по лицу. Вблизи него еще заплакал, потом еще и еще, и церковь наполняется общим тихим плачем. После службы он возвращается домой, в Панкратиевский монастырь. Тихая, задумчивая луна, красивый колокольный звон, дыхание весны в мягком холодном воздухе. И хотелось думать, что так будет всегда.
Дома он узнает, что действительно приехала его мать, и засмеялся от радости. Молитвы на сон грядущий мешаются у него с мыслями о матери, воспоминаниями о детстве, когда он (тогда его звали Павлушей), сын дьякона в бедном селе, ходил в крестный ход без шапки, босиком, с наивной верой, с наивной улыбкой, счастливый бесконечно.
У него жар. Он разговаривает с отцом Сисоем, иеромонахом, всегда недовольным : «не ндравится мне!» — обычные слова Сисоя.
На другой день, после служб, он принимает дорогих гостей, мать и племянницу Катю, девочку лет восьми. Преосвященному заметно, что мать, несмотря на ласковость, стесняется его, говорит почтительно и робко. Вечером он лежит в постели, укрывшись потеплей. Теперь ему вспоминается, как восемь лет он жил за границей, служил в церкви на берегу теплого моря. Слепая нищая у него под окном пела о любви, и он тосковал по родине.
Вечером монахи пели стройно, вдохновенно. Преосвященный во время службы сидел в алтаре, слезы текли по лицу. Он думал о том, что вот он достиг всего, что было доступно человеку в его положении, он веровал, но все же не все было ясно, еще недоставало, не хотелось умирать; и все еще казалось, что нет у него самого важного, о чем смутно мечталось когда то, и в настоящем волнует все та же надежда на будущее, какая была и в детстве, и в академии, и за границей.
В четверг — обедня в соборе, возвращение домой в теплый солнечный день. Мать все так же робка и почтительна. Только по необыкновенно добрым глазам, робкому, озабоченному взгляду можно было догадаться, что это мать. Вечером в соборе чтение двенадцати евангелий, и во время службы преосвященный, как всегда, чувствует себя деятельным, бодрым, счастливым, но к концу службы ноги совсем онемели и стал беспокоить страх, что он упадет. Дома он тихо признается Сисою: «Какой я архиерей? Меня давит все это… давит».
Наутро у него началось кровотечение из кишок: брюшной тиф. Старуха мать уже не помнила, что он архиерей, и целовала его, осунувшегося, похудевшего, как ребенка, и впервые назвала Павлушей, сыночком. А он уже не мог выговорить ни слова, и ему представлялось, что он, уже простой, обыкновенный человек, идет по полю, свободен теперь, как птица, может идти куда угодно!
Преосвященный умер под утро в субботу, а на другой день была Пасха — с радостным звоном, всеобщим весельем — как было всегда, как будет, по всей вероятности, и в будущем.
Через месяц назначили нового архиерея, о прежнем уже никто не вспоминал, а потом и совсем забыли. И только старуха, мать покойного, когда выходила в своем глухом городишке под вечер на выгон, чтобы встретить корову, рассказывала другим женщинам, что у нее был сын архиерей, и при этом говорила робко, боясь, что ей не поверят…
И ей в самом деле не все верили.
Источник: Все шедевры мировой литературы в кратком изложении. Сюжеты и характеры. Русская литература XIX века / Ред. и сост. В. И. Новиков. — М. : Олимп : ACT, 1996. — 832 с.
Краткое содержание «Архиерей»
Читать «Архиерей» в кратком содержании
Под вербное воскресенье, в начале апреля, преосвященный Петр служит всенощную. Церковь полна народом, поет монашеский хор. Архиерей нездоров уже три дня, он чувствует тяжесть и усталость. Точно во сне или в бреду ему кажется, будто в толпе подошла к нему его мать, которую он не видел уже девять лет. И почему-то слезы потекли у него по лицу. Вблизи него кто-то еще заплакал, потом еще и еще, и мало-помалу церковь наполняется общим тихим плачем. После службы он возвращается домой, в Панкратиевский монастырь. Тихая, задумчивая луна, красивый колокольный звон, дыхание весны в мягком холодном воздухе. И хотелось думать, что так будет всегда.
Дома он узнает, что действительно приехала его мать, и засмеялся от радости. Молитвы на сон грядущий мешаются у него с мыслями о матери, воспоминаниями о детстве, когда он (тогда его звали Павлушей), сын дьякона в бедном селе, ходил в крестный ход без шапки, босиком, с наивной верой, с наивной улыбкой, счастливый бесконечно.
У него жар. Он разговаривает с отцом Сисоем, иеромонахом, всегда недовольным чем-нибудь: «не ндравится мне!» — обычные слова Сисоя.
На другой день, после служб, он принимает дорогих гостей, мать и племянницу Катю, девочку лет восьми. Преосвященному заметно, что мать, несмотря на ласковость, стесняется его, говорит почтительно и робко. Вечером он лежит в постели, укрывшись потеплей. Теперь ему вспоминается, как восемь лет он жил за границей, служил в церкви на берегу теплого моря. Слепая нищая у него под окном пела о любви, и он тосковал по родине.
Преосвященный Петр принимает просителей. И теперь, когда ему нездоровится, его поражает пустота, мелкость всего того, о чем просили, его сердят неразвитость, робость. За границей, должно быть, он отвык от русской жизни, она нелегка для него. За все время, пока он здесь, ни один человек не поговорил с ним искренне, попросту, по-человечески, даже старуха мать, кажется, уже не та, совсем не та!
Вечером монахи пели стройно, вдохновенно. Преосвященный во время службы сидел в алтаре, слезы текли по лицу. Он думал о том, что вот он достиг всего, что было доступно человеку в его положении, он веровал, но все же не все было ясно, чего-то еще недоставало, не хотелось умирать; и все еще казалось, что нет у него чего-то самого важного, о чем смутно мечталось когда-то, и в настоящем волнует все та же надежда на будущее, какая была и в детстве, и в академии, и за границей.
В четверг — обедня в соборе, возвращение домой в теплый солнечный день. Мать все так же робка и почтительна. Только по необыкновенно добрым глазам, робкому, озабоченному взгляду можно было догадаться, что это мать. Вечером в соборе чтение двенадцати евангелий, и во время службы преосвященный, как всегда, чувствует себя деятельным, бодрым, счастливым, но к концу службы ноги совсем онемели и стал беспокоить страх, что он вот-вот упадет. Дома он тихо признается Сисою: «Какой я архиерей? Меня давит все это. давит».
Наутро у него началось кровотечение из кишок: брюшной тиф. Старуха мать уже не помнила, что он архиерей, и целовала его, осунувшегося, похудевшего, как ребенка, и впервые назвала Павлушей, сыночком. А он уже не мог выговорить ни слова, и ему представлялось, что он, уже простой, обыкновенный человек, идет по полю, свободен теперь, как птица, может идти куда угодно!
Преосвященный умер под утро в субботу, а на другой день была Пасха — с радостным звоном, всеобщим весельем — как было всегда, как будет, по всей вероятности, и в будущем.
Через месяц назначили нового архиерея, о прежнем уже никто не вспоминал, а потом и совсем забыли. И только старуха, мать покойного, когда выходила в своем глухом городишке под вечер на выгон, чтобы встретить корову, рассказывала другим женщинам, что у нее был сын архиерей, и при этом говорила робко, боясь, что ей не поверят.