ашхен степановна налбандян биография
Налбандян Ашхен Степановна
Я смотрю на фотокарточку:
две косички, строгий взгляд,
и мальчишеская курточка,
и друзья кругом стоят.
За окном все дождик тенькает:
там ненастье во дворе.
Но привычно пальцы тонкие
прикоснулись к кобуре.
(«Песенка о комсомольской богине»)
О том возвращении матери из лагеря, о встрече с ней был написан один из самых пронзительных рассказов позднего Окуджавы «Девушка моей мечты». Он о том, как тбилисский студент ждёт возвращения мамы из лагеря, и, готовясь порадовать, хочет повести на любимый фильм послевоенного поколения «Девушка моей мечты», а материнская переполненная мукой душа отвергает эту заготовленную для неё радость, не в силах принять её. Рассказ очень сильный и психологически точный.
Не клонись-ка ты, головушка,
от невзгод и от обид.
Мама, белая голубушка,
утро новое горит.
Всё оно смывает начисто,
всё разглаживает вновь.
Отступает одиночество,
возвращается любовь.
И сладки, как в полдень пасеки,
как из детства голоса,
Твои руки, твои песенки,
твои вечные глаза.
Не прошло и двух лет, как мать Окуджавы была вновь арестована в 49-ом и сослана в Красноярский край на вечное поселение.
Ашхен Степановна всегда была фанатично предана партии и отчаянно спорила с друзьями сына и с ним самим, защищая Ленина: «Ильич — это святое!» Но однажды, услышав об опубликованных материалах и документах, скрывавшихся ранее, о бесчеловечных распоряжениях Ленина и поняв, что Сталин не так уж далеко ушёл от своего учителя, она схватилась за голову: «Боже, что же мы наделали!»
Мать Булата долго не могла поверить, что расстрел её мужа, её собственная искалеченная судьба — не чья-то ошибка, но политика кровавой селекции, начатая Лениным. Она вынесла почти 20 лет лагерей, но сознание того, что вся молодость её и мужа были отданы ложной идее, подкосило её. Она слегла, оказалась в больнице, и в 1983 году её не стало.
И, измаравшись в той тени,
Нажравшись выкриков победных,
Вот что хочу спросить у бедных,
Пока еще бедны они:
Армянские родственники Булата Окуджава
Просим внести поправки и дополнения!
89262371485@mail.ru
.
. мать — Ашхен Степановна Налбандян, армянка, родственница армянского поэта Ваана Терьяна.
.
Корни Ашхен Налбандян
Я пригласил Булата за наш стол. Мы прекрасно провели время. За столом я вспомнил «Грузинскую песню» Окуджавы («Виноградную косточку в теплую землю зарою. «) и не без некоторой нагловатости спросил, почему она называется «Грузинская. «? Булат ответил, что эта песня могла бы называться и «Армянская. » Обо всем не расскажешь, но так произошло наше знакомство.
(Здесь уместно заметить, что, вероятно, все, кому удалось познакомиться с прекрасными переводами Рафаэла Папаяна стихов Окуджавы на армянский язык, особенно в исполнении их певицей Лилит Саркисян, не могут не согласиться, что, читая или слушая песни Окуджавы на армянском, тебя не оставляет впечатление, будто имеешь дело с оригиналом, а не переводом, так «по-армянски» они звучат.)
Свидетельства «Семейной хроники»
В книге отсутствуют уже известные нам предки Степана Налбандяна, о которых, возможно, Булату Шалвовичу мало что было известно. Зато огромное место в хронике принадлежит деду Степану (армянскому Степану, как его называл Булат, ибо и его другого деда, грузинского, тоже звали Степан), в дом которого, по признанию самого Булата, забрасывали его, привозя в Тбилиси, безостаточно посвятившие себя строительству социализма родители-большевики, и особенно бабушке Марии (Мариам Вартановне). Процитируем один абзац из книги и не только ради содержащейся в ней информации, но и для того, чтобы напомнить читателю вкус великолепной прозы Окуджавы.
В таком же духе развертывается повествование и далее, а упомянутые выше имена членов армянской семьи Налбандян (за исключением рано умершей Анаид) становятся главными персонажами книги, как и жизни маленького Булата, или, как он называет себя в этой книге, Ванванча.
Рамки газетной статьи, к сожалению, не позволяют бесконечно цитировать книгу «Упраздненный театр. Семейная хроника». Скажем только, что она закрывает все вопросы, касающиеся армянских корней Булата Окуджавы, и дает полную возможность оценить влияние армянской родни на судьбу и творчество Булата Окуджавы.
P.S. 13 июня по телеканалу «Культура» был показан спектакль театра Елены Камбуровой «Капли датского короля». Исполнение песен Б.Окуджавы сопровождалось чтением актером Юрием Соколовым отрывков из его автобиографической прозы. Претензий к Ю.Соколову у нас быть не может, но вот что любопытно. Первая же его фраза была о грузинском происхождении Окуджавы, однако все названные и неназванные (надеемся не умышленно) герои и персонажи автобиографического текста, за исключением Л.Берия, были армяне. Но об этом никто, кроме армян, не догадался.
Левон МИКАЕЛЯН
.
.
Нисходящая роспись: Вардан
Поколение 1
1. Вардан
Поколение 8
32-22. Окуджава Булат Шалвович (09.05.1924-12.06.1997)
Родился: 09.05.1924. Умер: 12.06.1997. Продолжительность жизни: 73
Отец: Окуджава Шалва Степанович (08.1901-04.08.1937)
Мать: Налбандян Ашхен Степановна (1903-1983) (22-14)
Жена: Смольянинова Галина Васильевна (1926-1965)
Сын: Окуджава Игорь Булатович (02.01.1954-11.01.1997) (40-32(1))
Жена: Арцимович (Шмитдгоф) Ольга Владимировна (1938)
Сын: Окуджава Булат (Антон) Булатович (1965) (41-32(2))
33-22. Окуджава Виктор Шалвович (25.05.1934-18.11.2003)
Родился: 25.05.1934. Умер: 18.11.2003. Продолжительность жизни: 69
Отец: Окуджава Шалва Степанович (08.1901-04.08.1937)
Мать: Налбандян Ашхен Степановна (1903-1983) (22-14)
Поколение 9
40-32(1). Окуджава Игорь Булатович (02.01.1954-11.01.1997)
Родился: 02.01.1954. Умер: 11.01.1997. Продолжительность жизни: 43
Отец: Окуджава Булат Шалвович (09.05.1924-12.06.1997) (32-22)
Мать: Смольянинова Галина Васильевна (1926-1965)
41-32(2). Окуджава Булат (Антон) Булатович (1965)
Родился: 1965. Возраст: 52
Отец: Окуджава Булат Шалвович (09.05.1924-12.06.1997) (32-22)
Мать: Арцимович (Шмитдгоф) Ольга Владимировна (1938)
Персон: 41. Дата построения отчёта: 14.05.2017
Тайна Окуджавы
По крайней мере, пять лет поэт был в ссоре со своей матерью, Ашхен Налбандян, которая отбывала эти годы в ссылке
Ашхен Налбандян, мать Булата Окуджавы, прожила пять лет в селе Большой Улуй Красноярского края. Об этом вспоминают жительницы села Анна Комлева и Наталья Бобырькова.
Приезд
— Я прекрасно помню приезд Ашхен в наше село. Осенью 1949 года на дороге, ведущей к нашему селу, показалась подвода.
Долгое время Ашхен не могла найти дом для житья. Я как-то спросила ее: «Вам пишет кто-нибудь?» Она мне ответила: «А куда? Ни угла, ни адреса. » Но потом все-таки она с подругой Верой Никитичной сняла квартиру на улице Советской.
Надо сказать, в селе проживало много политссыльных, которые общались между собой. И дети не только спецпоселенцев, но деревенских жителей получали образование, которому могли позавидовать даже в столице. В частности, в селе проживали дипломированные врачи-москвичи и поэтесса Ирина Маевская, с которыми дружила Ашхен Налбандян.
Сыновья
Ссора
О том, что тяжелым грузом на сердце Ашхен долгие годы лежала ссора со старшим сыном, Булатом, мы узнали только перед расставанием с ней.
Перед отъездом из Большого Улуя, когда закончилась ссылка, Ашхен очень волновалась. Я ее тогда спросила: «Куда теперь? » Она покачала головой, мол, не знаю. Потом сказала тихо: «К сыну, к Виктору. Старшего боюсь огорчить, у нас с ним была ссора, а простил он меня или нет – не знаю».
За все пять лет Ашхен ни разу не обмолвилась о том, что же произошло между ней и Булатом.
Кстати, Ашхен Налбандян только в 1954 году узнала, что ее мужа Шало Окуджаву расстреляли еще в 1937 году. Все эти годы она питала надежду, что он жив, но тоже где-то на поселении.
Ашхен
И она очень дружила с Ашхен Степановной и ее подругой Верой Никитичной, тем более что они жили наискосок от нашего дома. Ашхен была красивой женщиной восточного типа, короткие стриженые волосы с проседью, темные внимательные глаза. Они с мамой частенько вспоминали «жизнь на курорте». Я была очень мала и не могла понять горькой иронии этого оборота. Откуда же мне было знать, что они вспоминали лагерную жизнь. Это потом, позже я узнала, что меня мама тоже родила в лагере. А тогда я неудомевала, слушая их разговоры о «курорте» и как они там «отдыхали».
Рукодельница
Тогда я не знала, но, думаю, что им платили за работу натуральными продуктами: яйцами, молоком и прочими. Хотя, мне кажется, что или Ашхен Степановна, или Вера Никитична работали на зеркальной фабрике, которая была у нас тогда.
— Ашхен Степановна сильно скучала по Армении. Однажды она посадила в землю виноградное семечко.
И оно проросло. Как она радовалась этому. Она холила и лелеяла его. Оно выросло в настоящую виноградную лозу, правда, лоза не плодоносила. А еще она с Верой Никитичной по осени выкапывала в палисаднике цветущие астры и пересаживали в горшки, которые потом на подоконнике в их доме цвели чуть ли не до самого Нового года.
Подарки
Переписка
Потом мама умерла, я написала Ашхен Степановне, что мамы больше нет. И все. И только спустя несколько лет я из «Огонька» узнала, что Булат Шалвович сильно тоскует по своей умершей матери. Значит, они все-таки помирились тогда.
О причинах долгой ссоры замечательного и любимого миллионами людей поэта с его матерью мы, наверное, не узнаем уже никогда. И, наверное, это к лучшему.
Справка
«Красноярский комсомолец», № 19, 11 мая 2005 г.
Комментарий газеты «Вести»
«Вести», № 31 (7149), 30.07.2005 г.
Напоследок
«Тайна Окуджавы»
В газете «Вести» от 30 мая 2005 года была опубликована статья красноярской журналистки Ольги Бариновой «Тайна Окуджавы». Речь в ней шла о матери Булата Окуджавы Ашхен Степановне Налбандян, которая в течение пяти лет отбывала ссылку в селе Большой Улуй
Оказывается, в семье жительницы Большого Улуя Н.Н.Бобырьковой много лет хранилась книга Булата Окуджавы «Путешествие дилетантов», которую он подписал для бывшей политссыльной, зубного врача Надежды Николаевны Нестеровой, ее матери. Это издание вышло в Москве, в издательстве «Советский писатель», в 1980 году. Его тираж составил 150 тысяч экземпляров. Кстати, это довольно толстая книга в 544 страницы.
И еще удалось установить дом, где некоторое время проживала А.С.Налбандян. Он находится по улице Красного Октября в райцентре. По воспоминаниям П.Е.Шарпан, Ашхен Степановна купила квартиру у ее матери, Варвары Ивановны Рыжиковой, примерно в 1953 году. Мать Булата Окуджавы, скорее всего, жила по улице Красного Октября, 19, с момента покупки и до освобождения из ссылки. То есть до июля 1954 года.
Через АЛЖИР прошли этапом более 18 тысяч женщин. Около 8 тысяч отбывали срок полностью. В их числе – почти 300 женщин из Грузии. И среди них – Ашхен Налбандян, мать Булата Окуджавы.
Молодожены Шалва Окуджава и Ашхен Налбандян переехали в Москву из Тифлиса в 1922 году. Переехали, чтобы учиться в Коммунистической академии. Оба были убежденными большевиками. 9 мая 1924 года у них родился первенец Булат. Родители находились в постоянных разъездах — переезжали то в Москву, то в Тифлис, то куда-то еще, по направлению партии. Булат рос с бабушкой и видел родителей редко.
Ашхен Степановна была красива: высокая, темноглазая, с великолепной осанкой. Говорили, что ею очень увлекся Лаврентий Берия. Дело доходило до открытых конфликтов с мужем.
К 1937 году Шалва Окуджава занимал должность первого секретаря Тагильского горкома партии, семья жила в Нижнем Тагиле. В феврале Шалва был арестован как участник троцкистского заговора на Уралвагонстрое. Через несколько месяцев его расстреляли. Ашхен все время надеялась, что муж жив и отбывает срок. Трагическую правду о гибели Шалвы она узнала только в 1956 году.
После ареста отца семья Окуджава сразу попала в число «врагов народа». Ашхен с двумя детьми было негде жить – им отказывались предоставлять жилье. А Булату даже пришлось покинуть школу. В 1939 году Ашхен Налбандян арестовали. Она освободилась в 1946 году, проживала в Армении в Кировакане. В 1949 году особым собранием Министерства госбезопасности СССР была осуждена вторично и отправлена в ссылку в Большой Улуй Красноярского края. Освобождена в 1954 году.
В деле Ашхен Налбандян сохранились два ее заявления. В одном она просит перевести ее из Большого Улуя в Дудинку: «Мне не удалось найти работу в Большом Улуе. Не вижу перспективы быть полезной по моей профессии. Имею высшее образование, работала экономистом-финансистом. Прошу разрешение переехать в Дудинку, где смогу работать и зарабатывать на жизнь». Переехать ей не удалось из-за отсутствия денег. На второе заявление Ашхен о пересмотре ее дела («Я не считаю себя виновной») последовал ответ: «В просьбе отказано, поскольку осуждена правильно».
To view this video please enable JavaScript, and consider upgrading to a web browser that supports HTML5 video
Отношения Булата Окуджавы с матерью были непростыми. Между ними произошла ссора, о которой они никому ничего так и не рассказали. Когда Ашхен спросили, куда она поедет из ссылки, она ответила: «Не знаю. К младшему сыну Виктору. Со старшим у нас была ссора, а простил он меня или нет, я не знаю». В 1992 году Окуджава объяснял: «Взять наши споры с мамой, которая, несмотря на то, что девятнадцать лет провела в лагерях, оставалась убеждённой большевичкой-ленинкой. Что же, и я сам какое-то время считал, что это Сталин всё испортил».
Через год после смерти матери Окуджава посвятил ей сборник стихов, и стало ясно – они в конце концов помирились.
Ты сидишь на нарах посреди Москвы.
Голова кружится от слепой тоски.
На окне — намордник, воля — за стеной,
Ниточка порвалась меж тобой и мной.
За железной дверью топчется солдат…
Прости его, мама: он не виноват,
Он себе на душу греха не берет —
Он не за себя ведь — он ведь за народ.
Следователь юный машет кулаком.
Ему так привычно звать тебя врагом.
За свою работу рад он попотеть…
Или ему тоже в камере сидеть?
В голове убогой — трехэтажный мат…
Прости его, мама: он не виноват,
Он себе на душу греха не берет —
Он не за себя ведь — он за весь народ.
Чуть за Красноярском — твой лесоповал.
Конвоир на фронте сроду не бывал.
Он тебя прикладом, он тебя пинком,
Чтоб тебе не думать больше ни о ком.
Тулуп на нем жарок, да холоден взгляд…
Прости его, мама: он не виноват,
Он себе на душу греха не берет —
Он не за себя ведь — он за весь народ.
Вождь укрылся в башне у Москвы-реки.
У него от страха паралич руки.
Он не доверяет больше никому,
Словно сам построил для себя тюрьму.
Все ему подвластно, да опять не рад…
Прости его, мама: он не виноват,
Он себе на душу греха не берет —
Он не за себя ведь — он за весь народ.
Наша справка: Налбандян Ашхен Степановна. Родилась в 1903 году в Тифлисе. Из семьи рабочих. Член ВКПб с 1920 года. Окончила институт народного хозяйства им. Плеханова в Москве. Экономист текстильной промышленности. Работала экономистом в Москве, инструктором ЦК КПб Грузии в Тифлисе, инструктором в Московском комитете партии. В 1937 г. исключена из партии в связи с арестом.
Ашхен Налбандян — Мама Булата Окуджавы — Из истории репрессий в СССР
В праздничные мартовские дни много говорят и пишут о женщинах. В Армении, соответственно, об армянских женщинах. Об армянской женщине — матери русского поэта и композитора Булата Окуджавы Ашхен Налбандян — нижеследующий рассказ. Почему о ней?
Наверное, потому что в этом году исполняется 15 лет со дня смерти Булата Окуджавы или потому, что противоречие между весенним женским праздником и трагической женской судьбой характерно вообще, наконец, затем, чтобы еще раз опровергнуть досужие домыслы, связанные с происхождением Ашхен.
Так, в своей глубокой и основательной книге-биографии “Булат Окуджава” (2009) известный российский писатель и публицист Дмитрий Быков попытался приписать Ашхен еврейские корни — предположение, нелепое в своей безосновательности. Намерение Быкова-Зильбельтруда в общем-то ясно, однако он же сам и опровергает свою гипотезу.
“Мне приходилось слышать от разных знакомых Окуджавы, в том числе и весьма близких, что сестры Налбандян были на самом деле из еврейских армян — по крайней мере со стороны своей матери Марии, происходившей из небогатой купеческой семьи.
Как уже говорилось, и евреи, и антисемиты сходятся в страстном желании видеть Окуджаву евреем, но им, похоже, придется смириться с тем, что его мать Ашхен Налбандян была чистокровной армянкой: нет ни одного документа, прямо или косвенно указывающего на ее еврейское происхождение”.
Особенно надуманно умозаключение Быкова звучит в отношении бабушки Окуджавы Марии Вартановны Налбандян, бывшей, по свидетельству внука, воплощением всего армянского. “Бурная кровь армянской хранительницы очага кипела и пенилась в ней”, — вспоминал Окуджава в автобиографическом романе “Упраздненный театр” (1993).
“Приехала из Тифлиса бабушка, бабуся, Мария Вартановна, мамина мама. Что-то далекое и теплое родилось из ее образа, выплеснулось из ее карих глаз, окруженных добрыми морщинками, что-то едва уловимое, почти позабытое, без имени, без названия. Что это было такое, а, Ванванч (так Окуджава называет себя в романе — авт.)?
И ее тихий говорок со странными интонациями, и армянские восклицания ворвались в его арбатскую душу и растворились в ней”: “балик-джан”, “цават танем”, “кянкит матах”. Дни семейных невзгод, столь частые в жизни маленького Окуджавы, были отмечены “густой армянской печалью” бабуси.
Определение “армянский” больше соответствовало представлениям Окуджавы о бабушке, нежели о матери. Ашхен не была типичной армянской матерью да и вообще отличалась от своих аполитичных и покладистых соотечественниц.
Ашхен Налбандян родилась 17 августа 1903 года в Тифлисе в семье столяра Степана Налбандяна, где кроме нее было еще пятеро детей. В “Упраздненном театре” Окуджава писал о матери: “Ашхен родилась в начале века, словно только и ждала, чтобы благополучно завершилось предшествующее благополучное столетие с нерастраченными еще понятиями чести, совести и благородства, а дождавшись, выбралась на свет Божий в каком-то еще не осознаваемом новом качестве, нареченная именем древней армянской царицы, будто в насмешку над здравым смыслом.
Темноволосая, кареглазая, крепко сбитая, презирающая кукольные пристрастия, Ашхен, облазившая все деревья окрест в компании соседних мальчишек, вооруженная рогаткой, обожающая старшую сестру Сильвию за ее непреклонную волю, молящаяся за мать и отца и сама готовая на самопожертвование всегда: утром, вечером и глубокой ночью.
Слезши с дерева и накричавшись с мальчишками, она становилась молчалива, словно вновь накапливала растраченные слова, сидела над книгой или, оторвавшись от нее, глядела перед собой, высматривая свое страшное будущее.
Имя царицы померкло в буднях, потеряло свой первоначальный смысл. Оно стало ее собственностью. Теперь им обладала армянская девочка с тифлисской окраины, обогретая грузинским солнцем, надышавшаяся ароматами этой земли и наслышавшаяся музыки гортанной картлийской речи…
А тут еще коварный ветерок из России, просочившийся через Крестовый перевал”. Революционная буря 1917 года захватила 16-летнюю Ашхен, раз и навсегда завладела ее помыслами, украла душу.
“Ашхен, как-то внезапно и непредвиденно прыгнув с очередного дерева, отстрелявшись из рогатки и начитавшись каких-то загадочных книжек, погрузилась в веселые опасные будни политического кружка, каких тогда было множество, и закружилась там, задохнулась от внезапно обнаруженных истин и, тараща карие глаза с поволокой, проглатывала впрок высокопарные сентенции о свободе, равенстве и братстве.
Год двадцать первый, такой
боевой.
Юная мама моя.
Будто бы сияние над
головой —
Красной косынки заря.
Нам из этой осени стало видней,
Как протекали дела.
Красная косыночка мамы моей,
Что ж ты ее подвела?
Красная косынка — символ великих октябрьских надежд, обернувшихся крахом как для Ашхен, так и для миллионов граждан советской страны.
Окуджава описывал, как мать — эта партийная активистка, фанатично преданная делу строительства коммунизма, даже беременности свои (у Ашхен, кроме Булата, был еще один сын — Виктор) воспринимала как досадную помеху, отвлекающую от служения великим ленинским идеалам.
В “Булате Окуджаве” Быков отмечает: “Одно из наиболее употребительных слов при характеристике матери — строгость”. В “Песенке о комсомольской богине” Окуджава подчеркивает эту материнскую черту:
Я гляжу на
фотокарточку —
две косички,
строгий взгляд.
И мальчишеская
курточка, и
друзья кругом
стоят.
За окном все
дождик тенькает
— там ненастье во дворе.
Но привычно
пальцы тонкие
прикоснулись к
кобуре.
Жесткий характер, неистовство в работе, железо в голосе” Ашхен абсолютно не гармонировали со стройной женственной фигурой, миндалевидными глазами и пухлыми губами. Мать Окуджавы была очень красива. В “Упраздненном театре” Окуджава упоминает, как заместителя отца поразила ее внешность: “Прямо мадонна”.
Согласно семейной легенде, ею был увлечен Лаврентий Берия, и это было одной из причин его многолетней ненависти к отцу Окуджавы. В 1922 году Ашхен вышла замуж за товарища по большевистской ячейке Шалву Окуджаву и переехала в Москву. Свою деятельность в качестве ответственных партийных работников Ашхен и Шалва продолжат вплоть до 1937 года.
К сожалению, революция во многом притушила национальные чувства матери Окуджавы, так и не сумевшей сформировать в сыне четкого ощущения своей национальной идентичности. В биографии Окуджавы Быков обыгрывает достаточно спорную и неоднозначную тему — аристократизм поэта, связанный с изначальной принадлежностью к высшей партийной касте.
Таким образом, Быков говорит о социальном аристократизме Окуджавы. Но был еще духовный аристократизм, обусловленный личным достоинством и честью поэта. Его Окуджава унаследовал от матери.
Ашхен, непоколебимая в своих высоких человеческих и партийных принципах, сумела привить сыну особенные душевные свойства, определившие благородную простоту его творчества. Широко известна посвященная матери песня Окуджавы, которую поэт называл своей любимой:
Настоящих людей
так немного.
Все вы врете, что век
их настал.
Посчитайте и честно
и строго.
Сколько будет на
каждый квартал.
Настоящих людей
очень мало.
На планету — совсем
ерунда.
А на Россию одна моя
мама.
Только что она
может одна?
Глубокое уважение к матери Окуджава пронес через всю жизнь. Не терпел каких бы то ни было обличительных речей в адрес ее большевистского прошлого. Никогда ни единым словом не осудил убеждения и деятельность родителей, за что его часто упрекали.
Писатель Олег Михайлов вспоминал, что в 1964 году рассказал Окуджаве со слов ученого-библиографа Дмитрия Ляликова, как многие на Кавказе радовались убийству Кирова и даже стали лучше относиться к Сталину, когда выяснилось, что за убийством стоял он: в бытность свою полпредом РСФСР в Грузии Киров учинял жестокие расправы над инакомыслящими. Услышав, что убийство Кирова было не виной, а заслугой Сталина, Окуджава отреагировал очень резко: “С Кировым работала моя мать”. Отмеченный близостью к матери, Киров для Окуджавы был неподсуден.
Булату было 6 лет, когда, направляемая материнским инстинктом, Ашхен настояла на необходимости музыкального образования сына. Несмотря на свою постоянную занятость, она при каждом удобном случае водила его в оперный театр, превратив эти посещения в своеобразный ритуал.
В 37-м начинаются аресты родственников и друзей Ашхен, но она продолжает твердить: “Ошибки, конечно, бывают… Люди иногда ошибаются, но партия никогда…” Лишь под конец с отчаянием сказала мужу: “…происходит что-то, чего я понять не могу… Не могу, и все”.
Отца Окуджавы взяли в феврале как троцкиста. Мать в отчаянии кинулась к старому тифлисскому знакомцу Берии, сменившему тогда Ежова на посту наркома внутренних дел. Берия обещал похлопотать, хотя прекрасно знал, что Шалвы Окуджавы уже нет в живых.
Спустя несколько часов после разговора с Берией мать Окуджавы арестовали. “Ночью ее забрали”, — так заканчивается “Упраздненный театр”. Повествование прерывается, потому что нет слов, которые могли бы передать отчаяние 14-летнего Окуджавы. Его стихотворение “Письмо к матери” о чувствах той поры:
Ты сидишь на нарах
посреди Москвы.
Голова кружится от слепой тоски.
На окне — намордник,
воля — за стеной,
ниточка порвалась меж тобой
и мной.
Дмитрий Быков: “Мать в поэзии и автобиографической прозе Окуджавы — символ абсолютной чистоты и всепрощения. Арест отца означал крах внешнего мира, исчезновение матери — крушение внутреннего”.
В 1939-м Ашхен была приговорена к отправке в карагандинские лагеря. Через три года в возрасте 17 лет ушел добровольцем на фронт Окуджава. Втайне он надеялся, что этот его шаг как-то смягчит участь матери. Ашхен вернулась в 1947 году. Сломленную и погасшую, встречал ее на вокзале Булат.
Спустя почти сорок лет, в 1985-м, уже после смерти матери, Окуджава напишет об этой встрече рассказ “Девушка моей мечты” — может быть, лучший из всего им созданного. Ашхен переезжает с младшим сыном в Кировакан, где работает бухгалтером на трикотажной фабрике.
Она выкраивала из зарплаты маленькие суммы и посылала их Булату. В 1949-м ее арестовали вновь. После месяца в тюрьме мать Окуджавы была выслана в Большеулуйский район Красноярского края. Известный прозаик Феликс Ветров, ребенком отбывавший ссылку вместе с матерью, вспоминал об Ашхен: “Суровая, немногословная, сердечная, без сантиментов, располагающая, мудрая.
Когда она играла со мной или разговаривала — на точеном кавказском лице была грустная нежность. Улыбалась же вообще редко. Не помню ее в светлой одежде, всегда в темной, черной. (…) Очень красивые благородные руки.
Вообще в каждом движении и редких словах — аристократизм и страшная усталость. Именно усталость, но ни в коем случае не “потухший взор”. Напротив, чувствовалась скрытая энергия, решительность, твердость”. В 1954 году Ашхен вернулась в Москву. Вскоре к ней переехал Булат. В 1956-м ее официально реабилитировали.
В том же году она добилась посмертной реабилитации мужа. Дмитрий Быков: “Ни возвращение в Москву, ни реабилитация, ни слава сына ее не утешили и не отогрели: катастрофа оказалась бесповоротной. Спорить о главных вопросах — о советской власти, о собственных былых убеждениях и заблуждениях она избегала. Только раз, в 1983 году, незадолго до смерти, сказала: “Что же мы наделали!” И замолчала снова”.
Ашхен умерла 5 июля 1983 года от инфаркта. В 1984 году к юбилею Окуджавы в “Советском писателе” вышла книга избранных стихов, составленная самим поэтом. Сборник предваряла строчка: “Посвящаю эту книгу моей матери”.