аугуст диль тайная жизнь
Терренс Малик и его тайная жизнь: разбираем фильмографию режиссера-затворника
«Тайная жизнь» Терренса Малика — один из последних в истории фильмов, замысел которого раскрывается только на большом экране, но в российский прокат он выходит именно что тайком и без признаков жизни. На сеансы в московских кинотеатрах сейчас нельзя продавать больше 50 билетов. А ответственный зритель (другого Малик и не привлечет) осознает важность и плодотворность самоизоляции этих дней. Так что эта рецензия — не совсем рецензия: исследуя «Тайную жизнь», мы хотим обратить внимание на убеждения, методы и идеи Терренса Малика, которые следуют из одного его фильма в другой. А уж какую из этих картин посмотреть — решайте сами.
В документальном фильме «Уайет», посвященном покойному американскому художнику Эндрю Уайету, есть красивое и емкое описание его гения: «Уайет — человек, который мог нарисовать ветер». Сравнить Уайета и Малика (особенно после того, как последний старательно воссоздал картины первого в «Днях жатвы») — общее место; чаще техасского режиссера упоминают разве что в связке с немецким философом Мартином Хайдеггером. И художник, и кинематографист — сознательные изоляционисты, немногословные отшельники, Сэлинджеры в своих ремеслах. Оба очарованы сельским бытом и циклами жизни, озадачены поисками согласия между природой и человеком. Оба заворожены внутренней свободой людей, которых действительность пытается этой свободы лишить. У Уайета несвободна — и свободна — потерянная в золотистом поле Кристина, девушка-инвалид, искалеченная полиомиелитом, но продолжающая тянуться к своему дому. Восхищенный отвагой героини художник рисовал ее несколько раз.
У Малика несвободен и свободен герой «Тайной жизни» Франц Егерштеттер — австрийский фермер, отказавшийся присягать Гитлеру и за это казненный в 1943 году. Мученик причислен к лику блаженных, а его подвиг хорошо задокументирован в книгах и фильмах, но именно в «Тайной жизни» рядом с Францем вырастает другая равнозначная ему по силе духа фигура — его жена Франциска. Когда муж отказывается вступать в ряды Вермахта и попадает в тюрьму, ее существование в австрийской деревне превращается в тот самый «Мир Кристины» Уайета — искалеченную идиллию, пространство дисгармонии между земным и небесным.
Если Уайет — художник, который мог нарисовать ветер, то Малик — режиссер, который может обрамить бытие. До того как заняться кино, он преподавал философию в Массачусетском технологическом институте. А осваивал эту специальность в Гарварде. Все герои всех фильмов Малика — от влюбленной парочки убийц в его первой ленте «Пустоши» до христианской семьи в последней «Тайной жизни» — мучаются, пытаясь объяснить и оправдать свое присутствие в мире; болезненно осознают свою смертность; ищут в мелочах быта отсветы всеобщего замысла. И то и дело просят у памяти помощи, играя в прятки со временем. Его ход неумолим, но воспоминания гостеприимны. Однако спрятаться в них все равно не удается.
Тревожный поиск, так контрастирующий со спокойствием мира вокруг, объединяет всех персонажей Малика. Фермеров из «Дней жатвы»; природа наградила их труды обильным урожаем — но от ее даров хочется сбежать. Солдат из «Тонкой красной линии»: пройдет время и бесстрастные джунгли смогут переварить и их тела, и их доспехи. Колонистов и индейцев из «Нового Света»; насколько по-разному они смотрят на одну и ту же землю. Обитателей американского пригорода из «Древа жизни» — первых героев Малика, осознавших себя соавторами космоса вокруг: рукотворные предметы из детства для них так же важны и священны, как солнечный свет, изрешетивший осеннюю листву. Двух влюбленных из «К чуду», катающихся по траве, словно лев и львица. Сценаристов и актрис из «Рыцаря кубков», окончательно осознавших себя творцами всего вокруг: архитектура и природа в этой картине сплетаются друг с другом, как Бен Аффлек и Ольга Куриленко — в предыдущем. И музыкантов из винилового фильма «Песня за песней», рождающих миры усилием мысли.
Волю Франца, Франциски и трех их дочерей испытывают все вокруг — палачи и священники, соседи и солдаты, подсадные провокаторы в камере и судьи, ведущие бухгалтерский учет целым жизням. Кто бы этих искусителей ни подослал, с заданием они не справляются — потому что не могут прервать диалог мужа и жены, который начинается с писем (абсолютно реальных — Франциска их сохранила), но продолжается на каком-то совсем другом уровне — может быть, уровне душ. В фильме есть сцена, где руки Франца и Франциски намертво впиваются друг в друга после долгой разлуки, и это их собственное fascio (пучок, связка, сцепление) оказывается ответом фашизму вокруг. И не просто ответом, а противоядием и вакциной: тихое, но героическое сопротивление двух людей гарантирует исцеление и спасение всего человечества.
А если бы «Тайную жизнь» посмотрели герои прежних фильмов Малика, то выздоровели бы и они: кажется, ответы на все их вопросы спрятаны в этой картине. «Пустоши» (1973) часто называют «На последнем дыхании» Малика. Герои — молодая парочка в бегах, преступники без причин, люди, измученные пустотой и потому подражающие завершенным образам. У Годара разбойник в исполнении Бельмондо равнялся на Хамфри Богарта, а персонаж Мартина Шина в «Пустошах» хочет быть Джеймсом Дином. Интуитивное понимание собственной неподлинности молодые бандиты глушат играми со смертью — ведь чтобы бросать ей вызов, нужно быть кем-то. В этих играх их до поры до времени поддерживают влюбчивые девушки с пытливыми взглядами — Джин Сиберг у Годара и Сисси Спейсек у Малика. В «Тайной жизни» Франц Егерштеттер спрашивает у духовника, почему одни и те же страдания и испытания ведут кого-то к бессмысленной гибели, а кого-то — к триумфальной свободе. Героям «Пустоши» просить совета не у кого — единственную родительскую фигуру они сметают с доски в начале фильма. Да и вряд ли у самого Терренса Малика 47 лет назад был для них ответ.
В «Днях жатвы» (1978) герои — убийца поневоле (юный Ричард Гир) и его любовница (Брук Адамс) — вновь пускаются в бега и прячутся от наказания за свое преступление в техасской глубинке. По сути, они ищут покой и спасение не в родном для Малика Техасе, а внутри самого американского мифа о манящем фронтире, сочном куске земли и протестантской свободе. События разворачиваются в начале XX века, поэтому фильм выглядит и пахнет, как вестерн. И союз с природой (демонстративно щедрой накануне засухи) действительно дает героям шанс, но они продолжают отравлять пространство вокруг себя суетливыми человеческими страхами. В «Тайной жизни» герои тоже отмечают этот протест природы против человека: с началом войны пересыхает святой источник. «Дни жатвы» приносят Малику приз за режиссуру в Каннах, а опытный оператор Нестор Альмендрос (соавтор Трюффо и Ромера) помогает молодому режиссеру заложить фундамент его киноязыка. Отныне техасец выстраивает не отношения с историей и актерами, а отношения с пространством. Музыку Эннио Морриконе в фильме не только слышно, но и видно — как ветер на картинах Уайета.
К «Тонкой красной линии» (1998) Малик готовится целых 20 лет, зарабатывая себе репутацию суперзвезды в черном теле: отшельник прячется от славы в Париже. Из творческой самоволки он возвращается, как из боевого похода: новый фильм шлет героев на войну (в центре сюжета — битва за Гуадалканал), пестрит звездами (Шон Пенн, Ник Нолти, Вуди Харрельсон, Элиас Котеас, Джон Кьюсак, Эдриан Броуди, Джон Траволта, Джордж Клуни, Джаред Лето) и спорит с «Апокалипсисом сегодня» (если читать «Апокалипсис» как «Откровение»). Путь героя — рядового Уитта, который не хочет сражаться (его играет Джеймс Кэвизел — будущий Иисус из «Страстей Христовых»), — во многом повторяет судьбу новобранца из «Взвода» Оливера Стоуна. Но юный американец чем-то похож и на зрелого австрийца из «Тайной жизни» — он тоже отказывается сдаваться истории в плен.
«Новый Свет» (2005) сводит Терренса Малика с оператором Эммануэлем Любецки (мексиканским гением, который впоследствии получит три «Оскара» подряд — за «Гравитацию», «Бердмена» и «Выжившего»), и тот будет верен режиссеру пять фильмов подряд. Его камера то вальсирует вокруг героев (англичанина Джона Смита и индианки Покахонтас, сыгранных Колином Фарреллом и К’Орианкой Килчер), то влетает в их глаза и мысли, то попросту забывает про них, увлекаясь Эдемом вокруг. У персонажа-захватчика вновь, как в «Днях жатвы», есть нужда спрятаться от наказания за преступление — как будто без первородного греха в миры Малика не пускают. Но в этом фильме отказ героев от соучастия истории оказывается нерешительным и ведет обоих к краху. Франц из «Тайной жизни» скажет на этот счет: «Из компромиссов не бывает пути назад».
Следующие четыре фильма — «Древо жизни» (2011), «К чуду» (2012), «Рыцарь кубков» (2015) и «Песня за песней» (2017) — Малик посвящает героям, свободным от бремени истории и от страха смерти. И их лихорадит от этой свободы. Победа «Древа жизни» в Каннах развязывает руки и режиссеру, и его критикам. Режиссер уходит из прозы в поэзию, вдохновляя актеров импровизировать, а цельные сюжеты подменяя слепками бытия, сделанными все тем же Любецки. Критики жалуются, что в фильмах нет драматургической дисциплины, а автор дряхлеет и злоупотребляет силой звезд. В «Древе жизни» это Брэд Питт и Джессика Честейн. В «К чуду» — Бен Аффлек и Ольга Куриленко. В «Рыцаре кубков» — Кристиан Бейл, Кейт Бланшетт, Натали Портман, Антонио Бандерас и многие другие. В «Песне за песней» — Райан Гослинг, Руни Мара, Майкл Фассбендер, Портман и Бланшетт. Поздние фильмы Малика и правда бессюжетны, но это оттого, что история мира закончилась до того, как их герои появились на свет. Их мучительные скитания — результат невозможности настоящей борьбы. «Тайная жизнь» возвращает героев во времена, когда им есть чему сопротивляться. И позволяет Малику вновь напрячь атрофировавшиеся мышцы рассказчика, проповедника, ученого, режиссера. И доказывает, что малоизвестные за пределами Европы актеры Аугуст Диль и Валери Пахнер могут сблизиться со зрителем быстрее голливудских звезд. И выходит фильм в прокат во времена, когда пример их героев может оказаться… заразителен, что ли.
Человек, сказавший «нет»
Фильм Терренса Малика «Тайная жизнь»
«Тайная жизнь» Терренса Малика, один из лучших фильмов Каннского фестиваля 2019 года, выходит в России только сейчас. Почти годовая пауза и особенности текущего момента позволили Андрею Плахову более пристально и отчасти по-новому взглянуть на эту картину.
Первую половина фильма семья Франца (Аугуст Диль) и Фанни (Валери Пахнер) ведет счастливую трудовую жизнь среди альпийских лугов
Фото: Iris Productions Inc
Первую половина фильма семья Франца (Аугуст Диль) и Фанни (Валери Пахнер) ведет счастливую трудовую жизнь среди альпийских лугов
Фото: Iris Productions Inc
Когда девять лет назад в Канне победило «Древо жизни», среди сторонников и противников Малика кипели споры, чуть не доходившие до драк. Американский режиссер, известный своей бескомпромиссностью и презрением к голливудским стандартам, в итоге стал официальным — и чрезвычайно уважаемым — диссидентом Голливуда, но при этом утратил естественность художественного дыхания. «Древо жизни» и последующие его фильмы были напичканы звездами — от Брэда Питта и Шона Пенна до Бена Аффлека и Ольги Куриленко. Пантеизм ранних, замечательных работ режиссера «Пустоши» и «Дни жатвы» превратился в псевдопоэтический пафос, а человеческие отношения утонули в абстрактной космогонии.
«Тайная жизнь» — вдохновляющий случай, когда режиссер, загнанный в тупик кризисом собственной эстетики, находит способ оживить ее.
Первая половина трехчасового фильма живописует идиллию горной деревушки Радегунд, где семья Франца и Фанни ведет счастливую трудовую жизнь среди полей, альпийских лугов и водопадов. Одухотворенная красота природы, которую Малик умеет передавать как никто, оказывается, однако, идеальной декорацией для торжествующего нашествия зла. Глубоко религиозный Франц тщетно пытается найти союзницу в лице церкви, но в итоге сам в одиночку бросает нацистам вызов. Главного героя играет Аугуст Диль, его жену — Валери Пахнер: оба — замечательные артисты, способные воплощать не только характеры и поступки, но и тайную, интимную жизнь своих персонажей, их скрытую от посторонних глаз духовную драму. Ее протагонист чувствует чужую боль и не в силах мириться с жестокостью мира, хотя и не питает иллюзий о возможности изменить его своим поступком.
Малик с успехом решает в этом фильме целый ряд новых для него профессиональных задач. Он работает с немецким оператором Йоргом Видмером, а не с Эммануэлем Любецки, как обычно, и вот оно, чудо: холодный перфекционизм уступает место вновь обретенной интимности. Малик не избегает очевидных живописных ассоциаций — с пейзажами Каспара Давида Фридриха и Эндрю Уайета, с классическими нидерландскими натюрмортами. Но ни это, ни музыка Баха и Генделя в сочетании со специально написанной для фильма партитурой Ньютона Ховарда не вредят оригинальности фильма. Как не вредит ему и английский язык в устах немецкоязычных актеров; немецкий оставлен только извергам-нацистам, и эта наивная условность работает.
По мере того как наша жизнь становится полувоенной, иллюзии вечного комфорта отступают, а социальные коммуникации прерываются, человеческие отношения приобретают высокую напряженность. И фильм Малика своим высоковольтным духовным напряжением оказывается созвучен этому состоянию человечества.
Все отзывы о фильме Тайная жизнь
Рецензия «Афиши» на фильм
На дворе трава
Праведник Франц (Аугуст Диль, которого мы в первую очередь помним по важной роли в «Бесславных ублюдках») живет в альпийских горах где‑то в рекламе шоколада «Милка». У него есть любимая работящая жена Фани (сухощавая и волевая Валери Пахнер) и три дочки — одна кудрявее другой. Пара познакомилась на сельском празднике, куда Франц лихо приехал на мотоцикле, — традиционная любовь до гроба с первого взгляда, о которой можно рассказать внукам. Жила бы семья Егерштеттеров сейчас, им бы сразу одобрили кредиты на дом и малый бизнес — таких людей хочется видеть если не друзьями, то хотя бы добрыми соседями, к которым можно постучаться за солью поздним вечером.
Обетованная земля называется Радегунд — поселок, где все знают друг друга с младенчества, вместе вяжут снопы, празднуют свадьбы и нянчат деток. С шума военных самолетов начинаются другие времена, и Франца вызывают на сборы в одну из крепостей: там солдаты тычут штыками в соломенные чучела, еще не догадываясь, что скоро придется тыкать в живых людей. Довольно скоро Франц возвращается домой и видит, как настроения в Радегунде изменились. Городовой, размахивая кружкой пива, вещает про тех, кто ворует австрийский хлеб, сельский священник делает вид, что Бог не против, фашистские отряды настаивают на клятве фюреру и поголовном зиговании.
Франц — верующий и добросердечный человек, далекий от политики — не понимает, почему мир сошел с ума, но только он это заметил, и отказывается присягать, ставя под угрозу судьбу жены, детей и матери. Мать, повидавшая Первую мировую, буквально хлопает ушами, но Фани от Франца не отрекается. Пока Франца тащат по сумасшедшим домам и тюрьмам к смертной казни, обвиняя в гордыне, его семью подвергают трусливому деревенскому остракизму. С Фани перестают здороваться и помогать по хозяйству, осуждающе замолкают и точат серпы, в детей швыряются грязью. Всю войну Фани и Франц обмениваются теплыми письмами о вере и любви и ждут, когда облака над альпийской родиной рассеются и все станет как прежде.
Действительно существовавший Франц был причислен к лику святых в середине 2000-х как символ кроткого христианского сопротивления. Многие тысячи несогласных с фюрером не получили ни канонизации, ни отдельной биографии и анонимно сгорели в газовых камерах. Но Малик снимает о Второй мировой без холокоста и почти без иностранцев: его волнует нападение своих на своего и момент, когда почти родной человек с другим мнением превращается во врага народа.
«Радегунд» — рабочее название фильма об утраченном рае, который возвращается к людям, но уже без тех, кто ради этого пожертвовал собой. По окончании съемок «Радегунд» превратился в «Тайную жизнь»: в послесловии Малик благодарит всех, кто жил тихо и честно, воплощая христианские добродетели. Это масштабное кино мастера о вере и ответственности с большой буквы — молитвенное и воспитательное. Без шуток.
Со стороны мастера было бы честно снять почвеннический байопик только на немецком, но самые проникновенные и важные слова здесь говорят по-английски — что откровенно странно: обнимая жену или разговаривая с судьей перед смертью о свободе совести, не переключишься по щелчку на неродной язык. По-немецки в «Тайной жизни» болтают крестьяне, церберы в тюрьмах и ползучие палачи с зелеными лицами и не удостаиваются даже субтитров. Народная болтовня спящих разумом австрийцев — низкий стиль, для глубоких и личных мыслей есть универсальный для мировых фестивалей английский язык.
«Если вы устали от последних экспериментов Терренса Малика, в «Тайной жизни» он возвращается к старому себе», — писали после Канн довольные критики. Это лукавство: Малик с 2010 года никуда особенно не уходил, потому и возвращаться ему некуда. Визуально мастер окончательно сросся с парящей камерой и до сих пор питает слабость к солнцу, которое сочится на красивых людей через ветки деревьев. Шум родника разбавлен церковными песнопениями — режиссер давно и сильно любит духовную музыку. Большие слова о Боге, истине и любви, произнесенные мягким закадровым голосом, достигают предельной и простительной только для Малика концентрации.
Так как в трехчасовом фильме почти ничего не происходит, очень хочется предъявить претензию оператору. Йорга Видмера (оператор в основном телевизионных проектов, хотя он снял Виму Вендерсу «Пину» и «Клуб «Буэна Виста») больше всего занимает исправное копирование стиля Любецки, который снял позднему Малику его «летающую» тетралогию («Древо жизни», «К чуду», «Рыцарь кубков», «Между нами музыка»). Вся жизнь Радегунда срисована с семейных сцен «Древа жизни», только вместо американского пригорода и сыновей — деревянные избы, дойные коровы и милые дочурки. Нежные прикосновения, трава по колено, карабканье по яблоням, дни жатвы, стрижка овец — не найдется и пары отличий. Кто бы сомневался, что Альпы красивые, трава высокая и зеленая, горная вода чистая, деревенский фартук серый, а в углу распятие. Но за десять лет способ Малика-Любецки так свалялся, что сейчас им снимают все и все: барыг в подворотне, скейтбордистов в рампе и кухню в хрущевке. Теперь еще и камера на айфоне так может: в инстаграме можно выдавать Видмера без всякой подготовки.
«Тайную жизнь» можно без ущерба сократить вдвое до стандартных ста минут экранного времени. Подсобрать сцены церковного лицемерия и тюремного унижения, вырезать семейную мысль. А можно полюбить «Тайную жизнь» безусловной любовью — как одну из историй любимого дедушки в кресле-качалке, хоть он все чаще и разговаривает сам с собой. Лучшая сцена фильма — тоже разговор с самим собой — забавный, ленивый и очень настоящий. Приятель Франца смотрит в окно и бормочет: «Иногда неплохо выпить, иногда — сходить в церковь, а иногда — нет». Иногда неплохо посмотреть Малика, а иногда — нет. Дедушке тем временем 76 лет, дай Бог ему здоровья.
На дворе трава: стоит ли смотреть «Тайную жизнь» Терренса Малика
Праведник Франц (Аугуст Диль, которого мы в первую очередь помним по важной роли в «Бесславных ублюдках») живет в альпийских горах где‑то в рекламе шоколада «Милка». У него есть любимая работящая жена Фани (сухощавая и волевая Валери Пахнер) и три дочки — одна кудрявее другой. Пара познакомилась на сельском празднике, куда Франц лихо приехал на мотоцикле, — традиционная любовь до гроба с первого взгляда, о которой можно рассказать внукам. Жила бы семья Егерштеттеров сейчас, им бы сразу одобрили кредиты на дом и малый бизнес — таких людей хочется видеть если не друзьями, то хотя бы добрыми соседями, к которым можно постучаться за солью поздним вечером.
Обетованная земля называется Радегунд — поселок, где все знают друг друга с младенчества, вместе вяжут снопы, празднуют свадьбы и нянчат деток. С шума военных самолетов начинаются другие времена, и Франца вызывают на сборы в одну из крепостей: там солдаты тычут штыками в соломенные чучела, еще не догадываясь, что скоро придется тыкать в живых людей. Довольно скоро Франц возвращается домой и видит, как настроения в Радегунде изменились. Городовой, размахивая кружкой пива, вещает про тех, кто ворует австрийский хлеб, сельский священник делает вид, что Бог не против, фашистские отряды настаивают на клятве фюреру и поголовном зиговании.
Франц — верующий и добросердечный человек, далекий от политики — не понимает, почему мир сошел с ума, но только он это заметил, и отказывается присягать, ставя под угрозу судьбу жены, детей и матери. Мать, повидавшая Первую мировую, буквально хлопает ушами, но Фани от Франца не отрекается. Пока Франца тащат по сумасшедшим домам и тюрьмам к смертной казни, обвиняя в гордыне, его семью подвергают трусливому деревенскому остракизму. С Фани перестают здороваться и помогать по хозяйству, осуждающе замолкают и точат серпы, в детей швыряются грязью. Всю войну Фани и Франц обмениваются теплыми письмами о вере и любви и ждут, когда облака над альпийской родиной рассеются и все станет как прежде.
Действительно существовавший Франц был причислен к лику святых в середине 2000-х как символ кроткого христианского сопротивления. Многие тысячи несогласных с фюрером не получили ни канонизации, ни отдельной биографии и анонимно сгорели в газовых камерах. Но Малик снимает о Второй мировой без холокоста и почти без иностранцев: его волнует нападение своих на своего и момент, когда почти родной человек с другим мнением превращается во врага народа.
«Радегунд» — рабочее название фильма об утраченном рае, который возвращается к людям, но уже без тех, кто ради этого пожертвовал собой. По окончании съемок «Радегунд» превратился в «Тайную жизнь»: в послесловии Малик благодарит всех, кто жил тихо и честно, воплощая христианские добродетели. Это масштабное кино мастера о вере и ответственности с большой буквы — молитвенное и воспитательное. Без шуток.
Со стороны мастера было бы честно снять почвеннический байопик только на немецком, но самые проникновенные и важные слова здесь говорят по-английски — что откровенно странно: обнимая жену или разговаривая с судьей перед смертью о свободе совести, не переключишься по щелчку на неродной язык. По-немецки в «Тайной жизни» болтают крестьяне, церберы в тюрьмах и ползучие палачи с зелеными лицами и не удостаиваются даже субтитров. Народная болтовня спящих разумом австрийцев — низкий стиль, для глубоких и личных мыслей есть универсальный для мировых фестивалей английский язык.
«Если вы устали от последних экспериментов Терренса Малика, в «Тайной жизни» он возвращается к старому себе», — писали после Канн довольные критики. Это лукавство: Малик с 2010 года никуда особенно не уходил, потому и возвращаться ему некуда. Визуально мастер окончательно сросся с парящей камерой и до сих пор питает слабость к солнцу, которое сочится на красивых людей через ветки деревьев. Шум родника разбавлен церковными песнопениями — режиссер давно и сильно любит духовную музыку. Большие слова о Боге, истине и любви, произнесенные мягким закадровым голосом, достигают предельной и простительной только для Малика концентрации.
Так как в трехчасовом фильме почти ничего не происходит, очень хочется предъявить претензию оператору. Йорга Видмера (оператор в основном телевизионных проектов, хотя он снял Виму Вендерсу «Пину» и «Клуб «Буэна Виста») больше всего занимает исправное копирование стиля Любецки, который снял позднему Малику его «летающую» тетралогию («Древо жизни», «К чуду», «Рыцарь кубков», «Между нами музыка»). Вся жизнь Радегунда срисована с семейных сцен «Древа жизни», только вместо американского пригорода и сыновей — деревянные избы, дойные коровы и милые дочурки. Нежные прикосновения, трава по колено, карабканье по яблоням, дни жатвы, стрижка овец — не найдется и пары отличий. Кто бы сомневался, что Альпы красивые, трава высокая и зеленая, горная вода чистая, деревенский фартук серый, а в углу распятие. Но за десять лет способ Малика-Любецки так свалялся, что сейчас им снимают все и все: барыг в подворотне, скейтбордистов в рампе и кухню в хрущевке. Теперь еще и камера на айфоне так может: в инстаграме можно выдавать Видмера без всякой подготовки.